Одинокая дорога

Хэнк потерял всё, и последние остатки того самого, за что он цеплялся, отвечающие на вопрос «почему ещё жив?» разбились острыми осколками; на его ладони кровь – нечеловеческая, приятного синего оттенка, и он сжимал её в кулак. Больно. Слишком. Уже почти невыносимо. Невозможно. И Андерсон не намерен её больше терпеть, заглушать: он потерял в этой жизни слишком многое: сына, здоровье, напарника… Чёртова пластиковая кукла напоминала ему больше человека, и из-за грёбанного андроида – мужчина не сразу это признал – он начал жить. По-настоящему, как раньше. Но всё оборвалось в один миг, когда они вышли по делу девианта и, оказавшись в телевизионной башне, ввязались в перестрелку с роботом, который оказался предателем. Коннор – его напарник, парнишка всегда такой правильный до зубного скрежета, наглаженный, вылизанный, будто проник в серую реальность Детройта с обложки журнала – попытался остановить преступника. Но не рассчитал: ни свои силы, ни программу атаки. И оттолкнул Хэнка в последний момент, прежде чем прогремел выстрел. Андерсон не сразу понял, что произошло: он кинулся к Коннору, прижимая кровоточащую рану на его груди; ладонь красилась чернилами. Хэнк не мог поверить, просто не мог: их расследование не должно было закончиться вот так. Коннор не должен… Мужчина гладил его по волосам, шепча, что всё будет хорошо – так же, как когда-то успокаивал Коула; только в глубине души он знал, что и в этот раз жизнь не одарит его финалом со счастливым концом. - Погоди, сынок. Ты потерпи, ну! Мы тебя спасём! Погоди… потерпи… Когда-то Коннор сказал, что андроиды не чувствуют боли – Хэнк ещё тогда понял, что он врал; парню больно, а лейтенант ничего не мог сделать. Только прижимать к себе трясущегося напарника, шепча одни и те же успокаивающие слова. А самому было настолько хреново, что он, впервые за долгое время, позволил слезам катиться по его щекам. - Коннор, сынок, держись! Андроид улыбался Андерсону, а затем прикрыл глаза, обещая ему, что, если существует рай для роботов, и он как-то пересекается с человеческим, то он позаботится о малыше Коуле. И Хэнк сильнее обнял механическое тело, наплевав, что он рыдал и выл от утраты, уткнувшись в волосы парнишке; Коннор ведь последнее, что заставляло его жить. Последнее… И грёбанная судьба забрала у Хэнка его сына! Мужчину разрывало на части от боли, но всё же, когда пришли специалисты и увели тело андроида, он понял, что хватит с него всего этого. Он слишком многое потерял, чтобы продолжать жить. Вечером того же дня он отвёз Сумо в приют для питомцев; старому псу нужен дом и хозяин, а Хэнк… он уже просто устал. Вернувшись домой, мужчина, не раздеваясь, прошёл к столу, положил рядом с собой фотографии Коула и досье на Коннора. Улыбнулся им в последний раз, прощаясь, а затем покрутил барабан револьвера, приставляя пистолет к виску. И зажмурился, медленно нажимая на спусковой крючок. На его ладонях и униформе так и осталась синяя кровь того, кто всегда верил в него. По иронии, консервная банка оказалась во многом лучше простых смертных. Выстрел. На этот раз он выиграл в русскую рулетку.