Одинокая дорога

Машина обещала машине, что они сбегут: разницы лишь в том, что только один понимал цену их свободы. Второй киборг – лишь кукла, выполняющая свои действия безэмоционально, с приказом хозяина. Она не понимала, чего пытался добиться другой – почему он хотел пробудить в ней человеческие слабости? Почему вёл себя так, будто они – не андроиды, а настоящие люди? В голове двоично проскакивали тысячи «почему?», а найти ответы во вшитой программе она не могла, от того - как человек - молча смотрела в пол, сжимая кулаки. Пока другой, затеявший всё это, высматривал на остановке нужный им автобус, ведущий из этого города в другую, лучшую жизнь. В мыслях андроида-женщины мелькали мысли, что всё это неправильно: что у её сопровождающего случился программный сбой, что она должна немедленно устранить его, но что-то её останавливало; модель, которую называли Юрико Ояма, боролась с желанием человека и машины внутри себя. Он говорил ей, что в прошлом она была другой, более живой, а сейчас – просто кукла, изредка говорившая с ним на запрещённые темы: в частности, об убийстве Траска от её рук, и как он, вопреки всем запретам, позволил ей сбежать и скрыться, пошёл вместе с ней, хотя мог бы и остаться. Бастион, изменивший свой внутренний программный код, не мог позволить ей умереть. Возможно, что вшитой программы в нём никогда и не было. Юрико ждала его сигнала; она не верила, когда он говорил, что узнал, что они были людьми, что их превратили в грёбанных киборгов, чтобы потом продать военным силам MRD, чтобы они - почти роботы - вершили правосудие над мутантами; всё это напоминало первые шаги к началу мировой войны. Бастион, облокотившись о столб остановки, наблюдал за дорогой, выискивал нужный автобус, надеясь, что тот придёт совсем скоро: на улице пасмурно, лил дождь, и он был уверен, что Юрико замёрзла, но на деле она не чувствовала ничего. Кроме того, что ей стоило бы отключиться. Ведь она девиант. Девиантов всегда устраняли. - Мы уже почти выбрались из этого города, - Бастион, представляющийся более человеческим именем Себастьяном Гилберти к незнакомцам, обратился к Юрико, говоря совсем так же, как обычный гражданский. – Потерпи немного. Мы доберёмся до Северенса за несколько часов. И там нас никто больше не достанет. Обещаю тебе. Всё будет хорошо. - Мой программный код не согласен с тобой, - говорила она шёпотом. Бастион чувствовал, что она сомневалась, но он знал, что стало бы с ней, останься они тогда на месте преступления. Он сам втянул её во всё это, и теперь не намерен был терять. – Мы не должны делать этого. - Это не твоя вина, - он обратился к ней, повернулся, присаживаясь рядом на колени, беря её руки в ладони; она считала себя киборгом, а кожа у неё тёплая-тёплая в такую ненастную погоду. Живая – думал Бастион, и знал, что это правда. – Это не наша с тобой жизнь. Её у нас украли. - Мы не люди, Бастион. Мы никогда ими не станем. - Неправда, - машина обнимала другую машину; Юрико на секунду вздрогнула – программный сбой, не иначе, - но по-странному потянулась к нему, совсем не понимая, что творила. Она киборг, как и он, и они не должны делать этого – только как куклы выполнять поручения хозяина, но почему-то всё же обвила руками его спину, вдыхая аромат дешёвого чужого одеколона, который ему совершенно не шёл. Это не его запах. Не их жизнь. Её украли. – Ты и сама это прекрасно знаешь, Юрико. Мы – больше чем люди. Мы – это мы. И ты никогда не была той, в которую тебя превратили. Я превратил. - Я не виню тебя. У тебя не было выбора. - Выбор есть всегда, и теперь мне извиняться перед тобой за содеянное, - Бастион взял её лицо в ладони, всматриваясь в такие живые, янтарные с голубым отблеском глаза. – Я хочу всё исправить. Там, в Северанс, нас ждёт новая жизнь. Там, где мы не будем больше бездушными куклами, а станем теми, кем мы есть на самом деле. Юрико кивала, хотя внутри неё боролось чувство противоречия; её жизнь после того, как её превратили в киборга, не изменилась на «до» и «после» - она просто не помнила промежутки прошлого. Но всё же ей хотелось верить, что Бастион не лгал. И когда киборг заметила, как к остановке подъехал автобус, она взяла мужчину за руку, принимая единственное, наверно, верное решение. Кукла внутри неё начала рассыпаться осколками, когда она поднялась внутрь; и, усаживаясь в кресло, наблюдая, как капли стремились по стеклу, позволила себе улыбку, мысленно прощаясь с этим городом. Они больше сюда не вернутся. Бастион, заметив это, чуть приободрился: Юрико впервые после побега с лаборатории проявила хоть какие-то эмоции. И он уже наперёд знал, что в будущем они смогут побороть себя и вернуть своё украденное прошлое, чтобы в будущем жить как нормальные люди, а не как машины, у которых есть душа. Ведь они – далеко не машины. Просто им это внушали с самого начала.