Одинокая дорога

Он помнил железную птицу в огне; внутри неё теплился жар множества боеголовок, удерживаемых волной одной лишь мысли; он помнил душераздирающие крики: взрослые, старики, дети – все как один хотели остаться в живых, все молились Богу – тому, кто на небесах, тому, которого не существовало. Бог перед ними, разве не ясно? Он помнил холод, дождь; как намокал и тяжелел плащ, как по красной пластине, скрывавший изуродованный прошлым глаз, скатывались капли воды, попадая в рот; он помнил собственное сердцебиение и шум в голове. Тех, кого он хотел спасти, уже давно попрощались с жизнью. Огонь затухал от телепатии, успокаивал жертв катастрофы, удерживал ракеты от взрыва, мягко садил самолёт на землю. По виску начало что-то капать, попадая в рот – то был не дождь. Вкус собственной крови отдавал ржавчиной и грязью. Железная птица мягко села на каменистый склон. Живы… Живы! Он сам не верил в свои силы; он слышал их голоса, чувствовал их эмоциональное состояние, переживал тысячи мыслей вместе с теми, кто только что мог погибнуть. Не погибли! Он спас их! Спас! Он помнил каждого из них; всё то, что ему говорили, шептали, о чём молились, что просили… От информации, обрушившейся, словно снежная лавина, кружилась голова, а он смеялся: истерично, со слезами на глазах, что так умело прятались завесой дождя. Герой? Нет-нет. Просто ему хотелось доказать себе, что он таковым является. Являлся? В голове вихрь из чужих мыслей, что накладывались друг на друга, давили на сознание… мучили его – его постигло бессилие. Он всё помнил… Как чёрное полотно неба лило на него свои слёзы, как люди внизу радовались тому, что они спасены, как ему становилось тяжело, как мир вокруг начал плыть туманом, а звуки будто выкрутили на полную громкость. Сильнее его лишь сама боль. Он помнил, как его глаза закрывались, а тело клонило вниз, к земле; он падал – возможно, что в саму бездну, где там его встретила темнота, что затянула в свои объятия. Кто-то надеялся, что он не проснётся. Он доказал своему прошлому обратное. Он помнил, как после вечности сна открыл глаза: лежал на кровати, с подведёнными катетерами к руке, чувствуя, как жидкость щекотливо проникала в вены, слушал жужжание осциллографа. Он помнил, как повернул голову и увидел её – его свет во тьме, ангела-хранителя, любовь; её озорные рыжие хвосты, её алые блестящие глаза, её поджимающиеся губы, прикосновение тонких пальцев к его руке… короткий диалог: - Привет. - Привет. - Я скучал. - Я тоже. Он помнил, как она приходила к нему каждый день, как они болтали часами, длящимися бесконечно долго для других, а для них – будто меньше секунды; помнил, как сказали о том, что он поправлялся, как она улыбалась и кинулась к нему в объятия, крича о своей радости. Как обещал, что скоро они уедут и будут вместе, навсегда, как всегда мечтали. И что он больше никогда её не оставит. И то, как она почти каждый день приносила ему рисово-ванильный пудинг с вишнёвым джемом и кормила с ложечки… Такое не забыть. Никогда. Он помнил всё. Он помнил то, что жив. То, что он помнил – происходит сейчас.