Одинокая дорога

Он смотрит на себя в зеркало и не верит: в отражении другой человек, в отражении – его тень, его альтер эго, чужой… кто угодно, но только не истинный он сам. Придуманный образ, фальшивка… Пальцы чертят по стеклянной поверхности невидимый силуэт, мысли дорисовывают недостающие черты: морщины, шрамы, мешки под глазами, взгляд уставших льдисто-голубых глаз… Но стоит ему присмотреться, и выдуманный портрет рассеивается, представляя вместо старика, который поклялся отомстить своим обидчикам за множественные смерти братьев и сестёр - молодого парня, который изо всех сил старается быть тем, кем не является. Он – сын своего отца, но никак не отец. Но именно в этой войне, в этой жизни ему приходится быть тем, кого считают самым живым, а он сам для своего народа – мёртв. Паренька, сына Мастера Магнетизма, самого быстрого человека на свете… Пьетро Леншерра считали убитым во время битвы под мостом Золотые Ворота, когда Апокалипсис ниспослал на армию повстанцев своих всадников; Магнето старался держать атаку, стоял против врага, но отвлёкся на секунду и не успел… Не успел спасти собственного сына. Ту легенду о «Белом Принце» все рассказывали с печальным концом: как последний наследник одного из сильнейших мутантов – лидера повстанческого сопротивления – был убит тем, чем и управлял его отец – металлом. Говорили, будто самый быстрый мутант на планете обогнал всех, но вот перегнать саму Смерть не сумел; острый конец металлической балки проткнул насквозь грудину, и это был конец всему, особенно – для самого Магнето, который поклялся отомстить Апокалипсису и его приспешникам за то, что те лишили его последнего самого дорогого в жизни: сначала Магда, потом Ванда, теперь – Пьетро… Но так ли было всё на самом деле? Пусть все считали это истиной, но последний в роду Леншерр знал горькую правду: погиб тогда не он, а тот, кого видели на его месте. Магнето успел спасти сына, но отдал за это свою жизнь, и Пьетро, желая довести дело до конца, стал тем самым человеком, кого боятся, кому верят, кому поклоняются… Он исполнял роль мертвеца в пьесе лже-утопии. Он стал Магнето, он стал… никем. Никто не знал о его тайне, никто не знал, что под фиолетово-красным шлемом скрывается лицо сына лидера повстанцев, который ради образа поломанного жизнью старика даже немного отрастил волосы и специально сменил тембр голоса; но что он не мог изменить, так это способности – человек, умеющий быстро бегать, не мог обладать силой покорять металл. Многие выжившие пустили слух, что из-за потери сына, ушедшего так… нелепо, мастер магнетизма навсегда отказался пользоваться своими способностями. Пьетро это играло на руку, но он знал, что рано или поздно его тайна откроется всему миру, и навряд ли после этого люди пойдут с ним воевать. Но он не мог догадаться, что он сам себя в скором времени захочет выдать. Что ему захочется навсегда зачеркнуть в календаре предыдущие несколько лет своей жизни, когда он притворялся другим; что ему захочется снять шлем и явить себя настоящего всему миру; что… не думал, что ради одного человека ему придётся когда-нибудь открыть себя. На войне нет места чувствам, но невидимые чары этой болезни слишком сильно поглотили его, когда в жизни «пророка-лжеца» появилась одна из тех, кто воевала за бравое дело вместе с остальными. Она была мутантом – дочерью командира одного из отрядов их небольшой армии; он не разрешал ей вступить в битвы, хотя она хотела идти вместе с отцом защищать тех оставшихся мутантов, чьи умы ещё не затуманила вера Апокалипсиса. Она хотела быть героиней, хотела помогать остальным, и постоянно рассказывала различные истории: детям, немногочисленным друзьям, отцу… Она говорила, что «Магнето» для неё – настоящий герой, но ей так жаль, что он лишился всего, и девушка не понимала, что будет делать лидер сопротивления после войны. Он приведёт своих людей к победе, они отстроят заново город, начнут новую жизнь с чистого листа и… что тогда? Ради чего ему жить? Его цель в жизни достигнута, а детей… он не сможет вернуть. Возможно, что такого мнения придерживается не только она, но и остальные обитатели «замка» - подземного комплекса, построенного в лабиринтах канализации, состоящего из множества туннелей, ведущих в различные части города; после долгого и тяжелого дня жильцы местных катакомб любили собираться все вместе и рассказывать различные истории, особенно - самым маленьким участникам войны, чтобы поддержать их, чтобы придать им веру и надежду в себя; они рассказывали о будущем, о том, что ждёт их после смерти Апокалипсиса, с кем и как они провели бы оставшуюся жизнь, кого бы хотели вернуть из мира мёртвых… Такие уютные посиделки были тем самым небольшим, что согревало бойцов во время холода, голода этой войны, заставляло их хоть немного забыться и подарить лёгкую улыбку; пока одни травили байки, шутили о всяком, некоторые рассказывали истории, связанные с их лидером, рассказывали истории из его жизни… И вспоминали славного быстрого мальчишку Пьетро, который бы во время рассказа одного из мутантов успел сгонять в ближайший пустующий супермаркет и набрать там оставшихся вкусностей, пусть даже их срок годности давно истёк. Главное – разбавить серую унылость общей атмосферы яркими красками. И чтобы хоть ненадолго лицезреть улыбки на лицах уставших от войны людей. Пьетро видел их, видел, как они смеются, как им… легко, старался запомнить каждого. Но всегда запоминал лишь её улыбку, которая исчезала, стоило ей появиться с ним рядом, наедине. Потому что Пьетро нет в живых. А он сам – уже давно не Пьетро. Рядом с лжецом она всегда вспоминала другого лжеца. И он стоит, смотрит в зеркало, наблюдая не своё отражение – неправильный образ отца. Пьетро тяжело без него, больно; он внутри осыпается осколками и собирается заново лишь тогда, когда видит радость на лицах немногочисленных бойцов их отряда. Но снова разбивается, видя её; из-за неё он страдает, из-за неё мечется из крайности в крайность и никак не может выбрать одну правильную сторону, правильную единственную грань. И когда она заходит в его кабинет, он слушает её рассказы о том, что ей всегда очень жаль Магнето, что он потерял сына, что ей хотелось бы знать его при жизни, что он… был нечто большим, чем её кумиром. Пьетро молчал и молчит до сих пор; как сказать человеку правду, когда не знаешь о том, кто ты есть сейчас? Кто ты на самом деле? Не отец, не его сын… Сплошное «не»; иногда мутанту казалось, что у него началось раздвоение личности и, глядя в зеркало, он уже не видел разницы между суровым стариком – мастером магнетизма - и озорным шустрым мальчишкой, который всегда находил время пошутить, даже в самой критичной ситуации. Сейчас все грани стёрты – он сочетает в себе двух людей одновременно, но настоящего – нет. Он смотрит на себя в зеркало и видит лишь бледную тень своего отца. И ударяет кулаком стекло, чтобы больше не выносить эти муки; осколки колют, режут до крови, а он терпит; всё лучше, чем смотреть в собственное отражение, в котором видишь никогда не себя – всегда другого человека. Дверь противно скрипит – кто-то без стука входит в его кабинет. Мутант быстро надевает шлем, аккуратно расправляя под ним длинные волосы – именно так, как всегда ходил отец, именно так, как он запомнил по немногим оставшимся фотографиям. Так, как было в собственных воспоминаниях. Она входит. Осматривается, ищет его в темноте; обнимает себя руками, чтобы согреться, выдыхает тёплый комочек воздуха на ладони, а потом растирает их. Тут холодно, сыро, тихо. Думает, что здесь никого нет и мелкими шагами проходит к портрету на стене, на котором запечатлён сын мастера магнетизма; полотно испорчено: порвано, разрезано, покрыто паутиной, но в нём отчётливо можно разглядеть молодое лицо, белые волосы, голубые глаза… Ей хочется поправить лоскуты картины, собрать их воедино; янтарные глаза немного щурятся, острые ушки подрагивают от мерзкого холода; свет от свечей бьёт по глазам. Она не знает о том, что человек на портрете ненавидит себя, от того и режет собственные изображения, чтобы забыть, кто он есть на самом деле. - И всё-таки очень жаль, что тебя нет с нами… Я… Скучаю по тебе. Как бы он хотел ей сказать то же самое. Он стоит сзади, за колонной, внимательно прислушивается к её словам, вспоминает… Вспоминает ту жизнь, которой нет; вспоминает тех людей, по костям которых он и его солдаты уже ходят многие года; вспоминает отца… Вспоминает её; та, которая смотрит на портрет, разговаривает уже с мёртвым, будто чувствует, что он здесь, рядом стоит и всё слышит. Жаль, что она действительно не знает всей правды. И, вздыхая, он решается выйти из тени; фигура в фиолетовом и красном выплывает из колонны, пугает девушку, но она лишь делает шаг назад, но остаётся стоять возле памятного портрета героя войны, который не жив и не мёртв одновременно. Он просто существует под именем «никем». - Простите… Я… Я не хотела… Я не думала… - она считает себя виноватой в том, что проникла в помещение, которое не предназначено для посторонних глаз. Она нарушила его территорию. Она считает, что должна понести наказание. Хотя всё время забывает, что Магнето тут нет. Вместо него – другой. Но всё равно боится видеться с уставшим стариком, которое тут уже давно нет. – Простите, я сейчас уйду… - Всё в порядке, - он поднимает руку, давая ей понять, что беспокоиться не о чем. Она находит в темноте стул, присаживается на него, опуская голову. Лжец садится напротив, но не смотрит на неё – не хочет, чтобы она знала правду. Шлем скрывает лицо, но не скрывает истины. Рядом с ней хочется открыться, рядом с ней хочется сбросить всю эту одежду, глиной облепившей тело; сбросить кожу, подобно змее, и оголиться, вновь быть самим собой. Но время не пришло, не сейчас. Но рядом с ней… так хочется к чёрту послать все правила. – Пожалуйста, продолжай. Он держится из последних сил. Она коротко кивает. - Я знала вашего сына как героя, - она не смотрит на него, смотрит на его отражение, застывшее красками на портрете. – Мне всегда казалось, что для него война была чем-то вроде своеобразной игрой; он всегда улыбался и старался не унывать даже в самые тяжёлые моменты. Мне кажется, что он был… отличным парнем. И знаете, наверно, в это трудно поверить, но… мне не хватает его. - Мы… Вы были знакомы? – быстро поправляется он, внимательно смотря на неё. Она никак не реагирует, значит, не заметила. - Мы были знакомы, - двигается ближе к портрету, - и даже много раз сталкивались друг с другом на улице. Но… Пьетро, - на своём-чужом имени его будто током бьёт, и он отводит взгляд, а она лишь заправляет сбившуюся прядь за ухо, - он всегда был занят спасением мира, будто хотел доказать отцу, что он самый настоящий герой. Что он действительно на что-то годен. Мне казалось, что Магнето… то есть Вы, - она резко поднимает голову и смотрит на него, - слишком давили на него. Жаль она не знает, что у покойного это старика действительно вышло. - Наверно, - выдыхает Пьетро, боясь с головой нырнуть в омут не самых приятных воспоминаний. - Я хорошо помню Пьетро, - продолжает она, - очень милый и озорной парнишка. Мне всегда хотелось подойти к нему, узнать его поближе, но все мои попытки были… провалены, - она начинает смеяться. – Так забавно, когда он помогал мне в чём-то, а потом так резко убегал… Он слушает её. Внимательно слушает. И вспоминает. О том, что было. О том, чего не было. И почему-то в воспоминаниях он лишь обрывками находит её, и на душе становится горько, противно: почему тогда, в той жизни, он не замечал вокруг себя ничего важного? Вечно куда-то спешил, вечно что-то хотел доказать, а с «перерождением» - границы смылись, и теперь он ходит по земле до противного медленно. И стал замечать тех, кому он когда-то был нужен. И кому особенно нужен сейчас. А она продолжает рассказывать о Пьетро. И уже сама не замечает, как переходит все границы, говоря о нём, как о живом человеке: как белокурый быстрый парень в её воспоминаниях был для неё чем-то недосягаемым, но таким родным; как он, несмотря на то, что не замечал юного мутанта, постоянно заставлял её улыбаться. Она была… была давно влюблена в него, и его смерть заставила её закрыться в себе, замкнуть замок на сердце. Но где-то в глубине души продолжала и продолжает верить, что он живой. А Пьетро-Магнето лишь молча слушает, тихо ненавидя себя. Потому что боится открыться. Потому что боится признаться себе в том, что лишь под обличием другого он понял, что их фантомные чувства взаимны. Но она влюблена в мертвеца, а он… Он просто никто. И внезапный вопрос разбивает его мысли осколками прошлого, возвращая в реальность. - Скажите, каким он был? А ему трудно ответить, потому что он не знает, каким он был; он помнит себя лишь глупым и самодовольным пареньком, которому казалось, что война – просто игра, в которой победителю нужно лишь просто добежать до финиша. Он смухлевал, и какой ценой? Отец попал в ловушку и отдал свою жизнь, чтобы сын был жив. И Пьетро отплатил ему той же монетой. Только живым он себя совершенно не чувствует: будто завис между двумя мирами и не знает, к какому в итоге примкнуть. И, выдыхая, закрывает глаза. Нависшую тишину резко нарушает её голос. - Я понимаю, что вам тяжело, - она встаёт со стула. – Наверно, не стоило мне сюда приходить. Я пойду, хорошо? Она уже собирается уходить, как неожиданно он останавливает её. Лишь коротким предложением, в котором произносит его-своё имя. - Пьетро был… наверно, хорошим человеком, - девушка возвращается на место, внимательно следя за его реакцией. А Пьетро не хочет выдавать себя. Или же?.. – Я не могу точно сказать тебе. Мы с ним мало общались. - Я знаю, как вам тяжело сейчас, - она опускает глаза. – Я знаю, что вы гордились своим сыном. Он был прекрасным человеком. - Хм… наверно, - вновь усмешка. - Иногда мне кажется, что он действительно жив. Что ходит среди нас, но не показывает себя. Это… странно, но я никак не могу выбросить его образ из головы спустя столько лет, - она улыбается про себя, и Пьетро-Магнето это замечает. Становится в груди только больнее. – Это глупо, наверно. - Совсем нет, - он даже не замечает, как говорит не так: не с хрипотцой, не с акцентом. Не так, как Магнето – как Пьетро. – Может, Семела, ты права. - Может? – она резко поднимает голову, на лице пропадает улыбка. Пьетро вздыхает; ему тяжело говорить, тяжело находиться с ней рядом, тяжело делать всё это. Но ему нужно сказать правду, нужно сделать так, чтобы хотя бы один человек в этой жизни знал, кто же он на самом деле. Он – не герой, не злодей – никто. У него есть чужое прошлое и чужое будущее, и он затерян в потоке времени, не зная, к кому себя отнести: к отцу Магнето, к сыну Пьетро… Хочется расцарапать грудь, хочется вырвать из себя ещё бьющееся сердце, хочется… сказать, но он так боится последствий. И его так манит к ней. Манит сказать правду. И он даже не замечает, как его руки уже берутся за шлем и поднимают его медленно, как он сам выходит на свет, наконец, демонстрируя себя настоящего. Хватит скрывать правду, хватит мучить себя. Всему хватит! Хотя бы ради человека, которого он искренне полюбил на расстоянии, который сидит перед ним. И, сделав шаг, откидывая куда-то в сторону металлический шлем, чьи-то грёзы разбиваются; человек, в которого Сем верила – не существует, человек, которого она считала мёртвым – жив. Девушка в панике закрывает рот рукой, её глаза блестят от слёз, она отодвигается в сторону; перед ней никак не мальчишка из её воспоминаний – суровый призрак, будто пришедший по её душу. И Пьетро, смотря на неё, хочет подойти ближе, обнять, прошептать, что всё будет хорошо, но вместо этого говорит лишь одну фразу: - Теперь ты знаешь. Ей хочется убежать, хочется уйти; в голове собственный голос кричит: нет, не правда, это не он! Но её так тянет к нему, так тянет прикоснуться: действительно ли живой или уже плод её воображения, иллюзия, придуманный фантом?.. Девушка аккуратно встаёт со стула и, протягивая руку, приближается к лжецу-агнцу, а когда тёплые ладони дотрагиваются до его лица, до колючей щетины, она падает на колени, но сильные руки успевают подхватить её. И Пьетро замечает, как по её лицу катятся жемчужины слёз. - Ты живой, - шепчет она, - живой, живой… - Живой, - подтверждает. Ему многое придётся ей рассказать. Сейчас, в будущем. Многое придётся объяснить своим коллегам после окончания войны. Предстоит многое, но теперь Пьетро почему-то намного легче. Он смог, он открылся, он дал человеку, которому нуждался, веру. Он открылся той, которую любит. И, гладя её по волосам, шепчет всю истину: как тогда спасся, как погиб его отец, как всё это время ему удавалось скрыть правду… А она, иногда всхлипывая, то отталкивает его, смеясь, то прижимается к нему сильнее, пытаясь ухватиться за мантию плаща, которая принадлежит не ему. Им многое придётся друг другу рассказать, но эту тайну (он знает) она будет нести тяжким грузом на своих плечах. Она будет рядом с ним. Пусть и такой ценой. Он знает это. Она знает. Они знают. И вера в светлое будущее лишь крепнет. Они – дети своих родителей. Лично он – сын своего отца, который поведёт свой народ к победе, где рядом с ним всегда будет стоять его дорогая и любимая Семела, которая теперь знает правду о том, кто же Пьетро на самом деле. Он – герой. И лично для неё – навсегда.