Возможно, может быть

      Хуа Чен взглянул на часы и поморщился, увидев время. Уже поздно, гораздо позже, чем он хотел бы оказаться вдали от Се Лянь и Гуцзы, которые, скорее всего, уже час или два как спят.       Но это была хорошая передышка, поэтому Хуа Чен наносит несколько последних штрихов на сегодняшнюю часть фрески, а затем собирает свои принадлежности и моет руки, очищая их от пятен краски, попавших на кожу.       Пока он едет домой, Хуа Чен старается не думать о том, как сильно он скучал по Се Ляню. Сегодня их графики совершенно не совпали, и они не виделись с тех пор, как Се Лянь ушел на работу сегодня утром. И хотя прошел всего день, этого оказалось достаточно, чтобы, когда Хуа Чен вошел в дверь и увидел Се Ляня, наводящего порядок на журнальном столике и ожидающего его с безмятежной улыбкой, он практически рухнул на колени.       — Гэгэ. — говорит он с бесконечной нежностью, бросая сумку на пол и переходя на другую сторону, обхватывая Се Ляня за талию и заключая его в крепкие объятия. Он наклоняется и целует макушку головы Се Ляня.       Се Лянь тихонько хихикает, чувствуя, как Хуа Чен крепко прижимает его к себе, и проводит рукой по его руке. — Как все прошло? — спрашивает он.       Хуа Чен глухо ворчит, не делая никаких попыток отстраниться. — Я скучал по тебе. — пробормотал он, приглушая голос о волосы Се Ляня.       Се Лянь улыбается. — Я тоже скучал.       Они обнимаются несколько мгновений, наслаждаясь близостью после целого дня разлуки. После расставания они переходят на диван, где Се Лянь сидит, подогнув одну ногу под другую, положив локоть на спинку дивана и подперев щеку костяшками пальцев.       — Гуцзы нормально лег? — спрашивает Хуа Чен, протягивая руку, чтобы переплести свои пальцы с пальцами Се Ляня.       Се Лянь улыбается и слабо кивает. — Он был уставшим.       — О? — Хуа Чен подносит пальцы Се Ляня к своим губам и нежно целует тыльную сторону его руки.       — Они с Э-Мином гонялись друг за другом целый час.       — Ах, — Хуа Чен хихикает. — тогда понятно.       Се Лянь наблюдает за Хуа Ченом, пробегая глазами по его лицу, волосам. — А как насчет тебя? Расскажи мне о своем дне.       Хуа Чен рассказывает о скучной деловой встрече, на которую он пришел утром, а затем о работе над своими текущими проектами.       Они беззаботно болтают о том, о сем. Но в процессе разговора Хуа Чен не может не заметить, что что-то... Не так. Обычно их беседы проходят легко и непринужденно. Обмен вопросами и вдумчивыми ответами. Сегодня же комментарии Се Ляня коротки и просты. Хуа Чен доминирует в разговоре. Это кажется... Натянутым.       И вот, когда его голос затихает, и он прекращает говорить, поняв, что Се Лянь, похоже, его не слушает, Хуа Чен сжимает пальцы Се Ляня, привлекая его внимание.       — Что-то не так, Гэгэ? — спросил он тихим голосом. — Ты выглядишь... Рассеянным.       Се Лянь поднимает взгляд... И в его выражении появляется что-то неясное, отчего Хуа Чену становится не по себе. В животе образовалась яма, тяжелая и тревожная.       Хуа Чен наблюдает за тем, как глаза Се Ляня скользят по его лицу раз, два, словно ища что-то.       Затем Се Лянь переводит дыхание. — Я... Должен тебе кое-что сказать. — прошептал он, опустив глаза на их сплетенные руки. — Кое в чем признаться.       Выражение лица Хуа Чена меняется, его лицо становится обеспокоенным. — Ты можешь рассказать мне все, что угодно, Гэгэ. — его голос глубокий, обеспокоенный. Искренний.       — Знаю. — отвечает Се Лянь с легкой улыбкой. Он поднимает глаза и встречается взглядом с Хуа Ченом. Делает вдох. — Помнишь, я говорил, что Гуцзы и Э-Мин сегодня играли вместе?       У Хуа Чена сжимается в животе от мысли, что Гуцзы, должно быть, поранился. — Что случилось? — спрашивает он. — Если Э-Мин-       — Нет, нет, ничего такого. — уверяет Се Лянь, удивляясь тому, как Хуа Чен оберегает Гуцзы.       — Тогда что?       — Ну... — Се Лянь нервно хихикает и снова отводит взгляд, продолжая. — Они бегали вместе, как обычно, и... Похоже, дверь в твою... Художественную студию не была закрыта как следует...       Хуа Чен напрягся, внезапно поняв, к чему все идет, но надеясь, молясь, что он ошибается. — И? — спрашивает он, его голос опасно отдаляется.       — И... Гуцзы возможно... вошел? — Се Лянь говорит, изучая выражение лица Хуа Чена, которое стало совершенно каменным. — Мы нашли твой портрет. И я... Возможно, наткнулся на один из твоих... Этюдников.       Лицо Хуа Чэна застыло, жутко неподвижное. — Какой именно? — спросил он совершенно ровным, монотонным голосом.       Румянец, вспыхнувший на щеках Се Ляня, когда он отводит глаза, - достаточный ответ.       Признание на мгновение повисает в воздухе между ними, а затем-       Се Лянь подпрыгивает от скорости, с которой Хуа Чен отступает назад, полностью избавляясь от любых намеков на прикосновения Се Ляня, и опускается на колени перед ним, выражая мучительную боль.       — Мне... мне очень жаль... — вздохнул Хуа Чен, практически задыхаясь от стыда. — У меня нет оправданий тому, что ты видел. Этот ничтожный человек никогда не сможет достаточно извиниться.       — Ох, Сань Лан. — призывает Се Лянь, протягивая руку к Хуа Чену. — Нет, правда, все в порядке-       — Нет! — Хуа Чен говорит таким резким тоном, что Се Лянь вздрагивает и отдергивает пальцы. Его плечи опускаются, и он чувствует себя полностью побежденным. — Ты заслуживаешь лучшего, Се Лянь. И у меня нет оправданий своему поведению.       А Се Лянь-       Он знал, что Хуа Чен, узнав о том, что обнаружил Се Лянь, будет в лучшем случае смущен, а в худшем - пристыжен, но такое? Это совершенно другой уровень эмоционального самобичевания.       В каждом слове Хуа Чена сквозит ненависть к себе. Мучительный стыд.       — Сань Лан, пожалуйста, это я не должен был смотреть. — призывает Се Лянь, надеясь оторвать Хуа Чена от его бурных мыслей. — И я не расстроен- — но не успел он продолжить, объяснить, что не возражает против того, что нашел, как Хуа Чен прервал его.       — Это явно так. — резко возражает он, и слова почти вырываются сами собой. — Потому что ты заслуживаешь глубочайшего уважения, а я... Я слишком многого хочу, Се Лянь.       Се Лянь нахмуривает брови. — Слишком многого? — тихо шепчет он. — Например?       Хуа Чен гримасничает, и отвращение к себе вытекает из него огромными потоками. — Это не передать словами, Гэгэ. Просто знай: что бы ты ни увидел, я никогда не попрошу тебя сделать то, что тебе неприятно. И мне очень жаль, что я нарушил твое личное пространство, твое доверие. — Хуа Чен тяжело вздохнул, взяв себя в руки. — И я... Полностью пойму, если ты захочешь... Уйти с Гуцзы.       Слова прозвучали сквозь стиснутые зубы, словно ему физически больно предлагать это.       И как же Се Лянь хочет, чтобы Хуа Чен просто посмотрел на него, потому что если бы он посмотрел, то наверняка понял бы, что в его глазах нет враждебности. Ни ужаса, ни отвращения.       Потому что Се Лянь никогда не мог испытывать отвращения к тому, что Хуа Чен делал, думал или хотел. Потому что он тоже хочет этого, борется с тем самым желанием, которое Хуа Чен так красиво изобразил в своих эскизах.       И вот теперь, глядя на совершенно побежденный изгиб плеч Хуа Чена, опускающегося на землю и практически распростершегося у ног Се Ляня, он улыбается.       Грустная, понимающая улыбка, хотя Хуа Чен не отрывает взгляда от пола, как будто считает, что не заслуживает этого взгляда.       Тогда Се Лянь пробует еще раз, сползает с дивана и встает на колени перед Хуа Ченом на полу, а затем протягивает к нему обе руки. Зажав лицо Хуа Чена между ладонями, он призывает его посмотреть, увидеть.       — О, Сан Лан. — печально шепчет он, голос нежный и мягкий. Умоляющий. — Пожалуйста, посмотри на меня.       Хуа Чен вздрагивает, словно всеми фибрами своего тела физически сопротивляется просьбе Се Ляня. Но, услышав в тоне Се Ляня нотки отчаяния, он повинуется, поднимает глаза и смотрит на Се Ляня со страдальческим выражением лица.       Улыбка Се Ляня такая теплая, такая ласковая, такая глубокая, что застает Хуа Чена врасплох. Он не может отвести взгляд, полностью очарованный этим медово-теплым взглядом.       — Сань Лан. — прошептал Се Лянь, изучая глазами лицо Хуа Чена, вбирая в себя каждую страдальческую складку и желая мгновенно разгладить ее. — Мы никуда не уйдем. — он думает, тщательно подбирая слова. И когда он снова заговорил, его голос был мягким. — Однажды ты сказал, что если я чего-то хочу, то и ты этого хочешь. Помнишь?       Хуа Чен смотрит на него, не сводя глаз с безмятежной улыбки Се Ляня. — Да. — прошептал он.       — И ты говорил серьезно?       — Конечно, Гэгэ. — выражение лица Хуа Чена стало серьезным, умоляющим.       — Хорошо. — Се Лянь наклоняет голову в сторону, улыбка смягчается, когда он проводит большими пальцами по скулам Хуа Чена, обводя их. — Потому что больше всего на свете я хочу, чтобы Сань Лан стал добрее к себе. — шепчет он. Голос у него мягкий, но чувства в его словах яростные и резкие, непоколебимые в своей настойчивости.       Они пронзают грудь Хуа Чена, проникают глубоко в сердце, не оставляя места для сомнений.       На мгновение между ними воцаряется напряженная тишина. Затем все тело Хуа Чена расслабилось, нахлынуло облегчение, постепенно растворяя в себе чувство отвращения и сожаления.       Ведь Се Лянь не отталкивает то, что он увидел. Не отталкивает его. Се Лянь хочет, чтобы он был добрее к себе.       Хуа Чен старается, гонится за прикосновениями Се Ляня. Накрывает тыльную сторону руки Се Ляня своей, наклоняет лицо к ладони Се Ляня. Целует ее. Раз, два. Нежно.       А потом его поднимает на ноги направляющая рука Се Ляня. Он смотрит на Се Ляня с непреодолимой любовью, на его губах появляется намек на улыбку.       Когда Се Лянь продолжает, его голос звучит ровно. — Я люблю тебя, Сань Лан. Ничто из того, что ты можешь сказать или сделать, не изменит этого. Так что с этого момента, даже если это только ради меня, пожалуйста, будь добрее к себе.       Он придвигается и упирается головой в грудь Хуа Чена. Прижимает ладонь к его рубашке.       Хуа Чен отвечает взаимностью, обхватывает Се Ляня за талию и прижимается щекой к волосам. — Я постараюсь. — обещает он. — Обязательно.       Они покачиваются вместе несколько мирных мгновений, тела медленно и близко прилегают друг к другу, пока Хуа Чен не нарушает тишину. — Значит, Гэгэ видел портрет, над которым я работал? — спрашивает он глубоким, тихим, нерешительным голосом.       Се Лянь кивает. — Да.       Пауза. Затем: — И что думаешь?       Се Лянь откидывается назад, чтобы Хуа Чен мог видеть его лицо, видеть смущенную улыбку, которую он не может скрыть. — Я подумал, что это красиво, Сань Лан.       Хуа Чен улыбается, наклоняется и проводит тыльной стороной костяшек пальцев по щеке Се Ляня. — Ну, красота Гэгэ не имеет себе равных.       Се Лянь смущенно смеется, зарываясь лицом в плечо Хуа Чена. — Не дразнись.       — Я бы никогда. — отвечает Хуа Чен с легким хихиканьем. Снова пауза. — А... Остальные?       Дыхание Се Ляня вдруг стало сбивчивым, а сердце неуверенно заколотилось в груди. Но он знает, что хочет сказать. Знает, что готов. Они оба готовы.       Поэтому, несмотря на нервозность, Се Лянь заставляет себя откинуться назад и посмотреть на Хуа Чена, заглянуть в его темные глаза, которые всегда смотрят на него так, словно он - самый заветный подарок. Даже когда его щеки пылают, а сердце бешено колотится. — Я думал, что они такие же красивые. — тихо признается он, и глаза Хуа Чена расширяются.       Се Лянь тяжело сглатывает, его щеки пылают. — А то, что ты нарисовал? — спрашивает он, не сводя с Хуа Чэна горящего взгляда. — А что если... Что если я тоже хочу этого?       И это что-то меняет в воздухе. Между ними возникает ощутимое напряжение.       Все тело Хуа Чена замирает, когда он оценивает выражение лица Се Ляня. Он поднимает руку, откидывает прядь волос и убирает ее в прическу Се Ляня. — Так что? — спрашивает он мягким, но сдержанным голосом. — Чего ты хочешь сейчас, Гэгэ?       Се Лянь тяжело сглатывает. — Я хочу...       Хуа Чен наклоняется к нему и целомудренно целует уголок губ Се Ляня, затем его подбородок, медленно и томительно пробегая по челюсти Се Ляня. — Да? — спрашивает он, когда достигает впадинки под ухом Се Ляня, дыхание веером расходится по коже Се Ляня.       — Я...       Хуа Чен проводит языком по коже, и Се Лянь шумно вздыхает.       Наступает мучительно долгая пауза, во время которой Се Лянь проводит руками по спине Хуа Чена, запутываясь в его длинных темных волосах. А вот то, что Се Лянь говорит дальше... В этом есть своя острота. Хотя голос его мягок, в словах нет просьбы. Это требование.       — Поцелуй меня, Сань Лан.       Больше никаких уловок.       И Хуа Чену остается только подчиниться.       Он улыбается, прижимаясь к коже Се Ляня, а затем приникает к губам Се Ляня и притягивает его к себе.       И сегодня нет никаких преамбул. Никаких нежных поцелуев, переходящих в новые.       В прикосновениях Се Ляня есть настоятельная необходимость. Отчаяние, которое побуждает Хуа Чена ответить ему взаимностью: он раздвигает губы, чтобы пососать нижнюю губу Се Ляня, и Се Лянь... Стонет, открывая рот в ответ.       И Хуа Чен тоже чувствует это. Это напряжение, которое нарастало между ними неделями, как океанская волна, бьющаяся о берег, и с каждым разом поднимающаяся все выше и выше, пока-       — Наверх. — успевает сказать Се Лянь между неистовыми поцелуями, подталкивая их к лестнице.       Хуа Чен хмыкает в знак согласия, и они, спотыкаясь, идут спиной, держась за руки, прижимаясь друг к другу губами и улыбаясь, так и не споткнувшись, пробираются в комнату Хуа Чена.       Как только они вошли внутрь, Се Лянь отпрянул назад, чтобы сделать несколько глубоких вдохов и прошептать в губы Хуа Чэна: — Н-нам нужно з-запереть-       — Да. — прежде чем он успевает сказать что-то еще, Хуа Чен разворачивает их и одним движением захлопывает за ними дверь, даже не глядя на то, как он протягивает руку мимо Се Ляня, чтобы защелкнуть замок.       Хуа Чен целует его, не отрываясь, а вторая рука лежит рядом с головой и прижимает к двери, одной рукой придерживая затылок, чтобы тот не ударился о дерево.       Се Лянь должен был бы почувствовать себя в клетке, в ловушке, когда Хуа Чен прижимается к нему, занимая все его чувства.       Но это не так.       Он чувствует себя в безопасности, его держат, видят и лелеют. Настолько, что когда Хуа Чен произносит одно единственное слово - "прекрасен" - Се Лянь чувствует, что готов расплакаться.       Но не плачет.       Он дрожит, практически извиваясь от того, как мастерски Хуа Чен целует его, вырывая каждый вздох из его легких.       Это ошеломляет в лучшем смысле этого слова.       И он хочет еще. Он не хочет, чтобы это прекращалось.       Поэтому, когда Хуа Чен откидывается назад, разрывая поцелуй, Се Лянь едва не издает звук протеста. Однако разочарование оказывается мимолетным.       Ведь Хуа Чен не останавливается, а просто перемещается. Давая Се Ляню возможность перевести дух, он пускает губы в путешествие, покрывая поцелуями челюсть Се Ляня, затем шею, посасывая кожу, дразня ее зубами так, что завтра наверняка останутся следы.       Но сейчас Се Ляня это не волнует. Он откидывает голову к двери, выгибает шею навстречу прикосновениям Хуа Чена, предоставляя ему лучший доступ, и делает несколько звучных вдохов.       И тут рука Хуа Чена, никогда прежде не отрывавшаяся от спины и талии Се Ляня... Теперь блуждает, нерешительно просовываясь под его свитер.       Се Лянь задыхается, пальцы вцепляются в спину и волосы Хуа Чена, а пальцы Хуа Чена скользят по коже живота, обвиваются вокруг талии, следуя за неустойчивым дыханием.       Хуа Чен хмыкает, глядя на то, как Се Лянь выгибается в такт его прикосновениям, а его пальцы блуждают вверх, нащупывая мышцы, о которых он всегда знал, что они должны быть, но никогда раньше не видел. Перемещаясь по ребрам Се Ляня, он поднимает свитер, двигаясь все выше и выше, пока-       — Сань Лан! — Се Лянь задыхается, тело дергается, когда пальцы Хуа Чена касаются одного из его сосков.       Хуа Чен замирает, его тело становится неподвижным, а рот по-прежнему прижат к шее Се Ляня. — Да, Гэгэ? — спрашивает он через мгновение, обманчиво невинный.       Но Се Лянь чувствует улыбку на его губах, слышит дразнящий тон в этих двух словах.       И, несмотря на то, что его сердце колотится, а кровь шумит в ушах... Се Лянь смеется, задыхаясь, горловым звуком. — Бесстыдник. — порицает он, позволяя рукам опуститься на голову Хуа Чена и вновь прижаться.       — Только потому, что Гэгэ так легко дразнить — пробормотал Хуа Чен и, повернувшись к ладони Се Ляня, поцеловал ее.       Се Лянь уже собирается ответить, но тут Хуа Чен двигает рукой, и его большой палец снова проводит по этому месту, и все, что Се Лянь надеялся сказать, застревает у него в горле, сменяясь шокированным вздохом с открытым ртом. Глаза сами собой закрываются, потому что Се Лянь никогда раньше не задумывался об этой части себя - даже не подозревал, что она может быть источником такого удовольствия.       Но даже от этого легкого прикосновения пальцев Хуа Чена у него слабеют колени и сердце замирает в груди.       Хорошо, что глаза Се Ляня закрыты, иначе он увидел бы, как Хуа Чен голодно смотрит на него, на его губах играет довольная улыбка, как будто он записывает каждую реакцию Се Ляня в каталог, чтобы использовать в дальнейшем.       К тому времени, когда Се Лянь открывает глаза, черты лица Хуа Чена смягчаются, а улыбка становится нежной и ласковой. Он наклоняется и целует Се Ляня в лоб. Затем он шепчет: — Пойдем, Гэгэ. — и, взяв Се Ляня за руки, сжимает их, направляя его к кровати, чтобы тот сел на край.       Се Лянь следует его примеру, не понимая, что должно произойти дальше. Впрочем, долго волноваться ему не пришлось.       Взяв руку Се Ляня, Хуа Чен подносит ее к своим губам и целует ладонь Се Ляня. Затем он медленно опускает руку Се Лянь на кровать и делает шаг назад, на ходу снимая с себя бомбер.       Се Лянь с замиранием сердца следит за тем, как Хуа Чен бросает ткань на пол, а затем тянется к воротнику своей футболки.       Ох. Се Лянь завороженно смотрит, как Хуа Чен снимает футболку, как напрягаются мышцы, когда он стаскивает ее через голову. Как и куртка, футболка падает на землю, образуя небольшую кучу.       И Се Лянь... Замирает.       Не потому, что он никогда раньше не видел обнаженной груди Хуа Чена (Хуа Чен в последнее время стал выходить из душа в одном лишь полотенце, обмотанном вокруг талии, только для того, чтобы увидеть, как покраснеет Се Лянь). Но видеть его сейчас, в таком свете, когда городские огни играют на его бледной коже, обнажая тугие нити мышц, покрывающие широкую грудь...       От этого у Се Ляня приятно кружится голова. Он с трудом сглатывает, отводя взгляд, и видит, что Хуа Чен ласково ухмыляется ему, приподняв одну бровь. — Нравится ли Гэгэ то, что он видит? — дразняще произносит он.       На то, чтобы осознать сказанное, уходит какое-то время (в основном потому, что в мозгу Се Ляня внезапно помутилось). Но когда это происходит, глаза Се Ляня расширяются, а лицо пылает. — Сань Лан! — вопит он, закрывая лицо руками и откидываясь на кровать, свесив ноги с края.       Хуа Чен скрещивает руки и, подойдя ближе, выгибает бровь. — Мне очень жаль, Гэгэ, — произносит он совершенно непреклонно, — боюсь, я тебя не расслышал. Это было... Да?       Когда Се Лянь лишь пропищал что-то бессвязное в ответ, Хуа Чен наконец сдался с глубоким, ласковым хихиканьем.       Кровать прогибается, Хуа Чен забирается на нее в одних джинсах и практически усаживается на колени Се Ляня, упираясь коленями в кровать по обе стороны от бедер Се Ляня.       — Гэгэ. — ласково шепчет он, опираясь на предплечья, чтобы не дать своему телу полностью лечь на Се Ляня. Одной рукой он осторожно обхватывает руки Се Ляня, отстраняя их. — Дай мне посмотреть на тебя.       И, несмотря на легкую неловкость, Се Лянь соглашается... Хуа Чен осторожно отводит его руки, открывая пылающее лицо.       Но Хуа Чен, похоже, не возражает. Он выглядит глубоко влюбленным.       Улыбаясь, Хуа Чен протягивает руку и проводит кончиками пальцев по изгибу лба Се Ляня, зачесывая его волосы назад. Он смотрит на то, как безразмерный свитер Се Ляня сполз, обнажив верхнюю часть плеча и ключицу. Он смотрит в янтарные глаза, в которых искрится смесь смущения и нервного возбуждения.       У Хуа Чена сжалось в груди.       Ведь, несмотря на румянец на щеках, Се Лянь выглядит... Совершенно спокойно. Комфортно. И так чертовски-       — Прекрасно. — прошептал Хуа Чен, наклоняя голову набок.       Последовавший за этим поцелуй медленнее, чем их первый. Мягче, осторожнее. Они не торопятся. Руки медленно блуждают по рукам, спинам и шеям.       Когда они расходятся, их груди уже не вздымаются, как раньше. Между ними царит легкость. Чувство защищенности и безопасности.       И когда Хуа Чен откидывается назад, приподнимаясь на коленях, Се Лянь делает то же самое, затаскивая ноги на кровать, чтобы сесть. С улыбкой наблюдает за тем, как Хуа Чен осторожно тянется к подолу свитера.       Хуа Чен останавливается, в его глазах читается немой вопрос. Можно мне?       Се Лянь улыбается, восхищенный терпением Хуа Чена. В ответ он протягивает руку вниз и помогает Хуа Чену снять свитер. Хуа Чен никогда не позволит одежде Се Ляня касаться пола.       Теперь настала очередь Хуа Чена смотреть.       Хуа Чен знал, что Се Лянь силен - гораздо сильнее, чем можно было предположить по его расслабленной позе и стройной фигуре. С тех пор как Се Лянь поселился в доме, он видел его вблизи. Не специально, конечно. (Даже в те несколько раз, когда Се Лянь переодевался в его присутствии, он почтительно отводил взгляд). Но иногда, когда Се Лянь брал на руки Гуцзы или наклонялся, чтобы что-то взять, свитер приподнимался, открывая намеки на подтянутую кожу.       У Хуа Чена очень... Богатое воображение, так что он не то чтобы никогда не представлял себе этого. Он заполнял пробелы в своем воображении.       Но ничто не могло подготовить его к реальному положению вещей.       Изгиб талии Се Ляня. Тонкие контуры его груди и пресса, обнажающие мускулы. Как румянец с его щек сползает вниз по шее, окрашивая вершины грудных мышц в слабый розовый оттенок. Легкая дорожка волос, исчезающая под поясом низко сидящих джоггеров Се Ляня.       Блять.       Взгляд Хуа Чена снова скользит по лицу Се Ляня, а Се Лянь-       Он судорожно сглатывает, щеки горят от испепеляющего, голодного внимания Хуа Чена.       Потому что, как узнал Се Лянь, Хуа Чен не стесняется своего желания, если знает, что оно взаимно. Он не скрывает, что хочет Се Ляня всеми возможными способами.       И в этом есть что-то волнующее. Что-то уязвимое.       Возможно, именно поэтому Се Лянь опускается на колени, протягивает руку и осторожно проводит пальцами по повязке на глазу Хуа Чена. Задает безмолвный вопрос.       И на кратчайшее мгновение в груди Хуа Чена вспыхивают стыд и смущение.       Се Лянь убирает пальцы и прижимает их к лицу Хуа Чена, проводя большим пальцем по его скуле. — Ничего страшного, если ты не готов. — прошептал он с такой нежностью, что Хуа Чен почувствовал, как внутри него поднимается другая эмоция, легко пересиливающая стыд и смущение. — Я не хочу, чтобы тебе было некомфортно.       Хуа Чен улыбается, протягивая руку, чтобы провести ладонью по тыльной стороне ладони, которую Се Лянь прижала к его щеке. Открыв глаз, он увидел, что медово-золотистые радужные глаза Се Ляня смотрят на него и терпеливо ждут.       — Гэгэ никогда не мог заставить меня чувствовать себя некомфортно. — шепчет Хуа Чен. Затем он улыбается и откидывается назад, мягко отстраняясь от прикосновения Се Ляня. Медленными, размеренными движениями он закрывает глаз и тянется назад, развязывая узел, удерживающий его повязку.       Он делает вдох... А затем снимает ее.       И хотя Хуа Чен знает, что в чертах лица Се Ляня он не найдет ничего, кроме любви и уважения, он не может заставить себя посмотреть.       Сняв повязку с глаза и чувствуя себя в душе гораздо более обнаженным и уязвимым, чем когда-либо без одежды, он нахмурил брови и... Стал ждать. Он слышит ровное, непоколебимое дыхание Се Ляня; он сидит так близко, что каждый выдох рассеивает маленькие струйки теплого воздуха, которые распускаются и рассеиваются на коже Хуа Чена.       Хуа Чен уверен, что прошло всего несколько секунд, но, когда он впервые за почти десять лет увидел свой покрытый шрамами и впадинами глаз, время затянулось, вытаскивая на поверхность годы затаенной неуверенности, призрачные насмешки и стыд. Он только собирается спросить Се Ляня, о чем тот думает, как вдруг-       Руки, нежные и осторожные, скользят вверх и обнимают его лицо. Держат его неподвижно. Хуа Чен думает, что, возможно, Се Лянь собирается его поцеловать.       Однако вместо того, чтобы искать его рот, губы Се Ляня, неоспоримо нежные и мягкие, скользят по коже вокруг его глаза, нанося нежные и легкие поцелуи сначала на бровь... Потом на переносицу... Потом на мягкую, чувствительную кожу чуть ниже глаза, и наконец осторожно, едва ощутимо прижимаются к его веку.       Это молчаливое заверение. Обещание:       Я вижу тебя. И я люблю тебя.       Хуа Чен вздрагивает, готовый отпрянуть, когда-       — Мой прекрасный Сань Лан. — прошептал Се Лянь, прильнув губами к брови Хуа Чена и обхватив его за шею.       В этих словах столько искренности, столько любви, что Хуа Чену кажется, будто он сейчас расплачется. Но вместо этого он шепчет одно единственное, отрывистое слово.       — Гэгэ.       Потому что Хуа Чен-       Он никогда не чувствовал себя настолько замеченным и любимым. Это удивительный дар, которого, он уверен, никогда не будет достоин.       В его ушах звучат слова Се Ляня, сказанные им ранее, обещание, которое он дал.       Так что с этого момента, даже если это только для меня, пожалуйста, будь добрее к себе.       Я постараюсь.       Хуа Чен ни за что не стал бы нарушать обещание, данное Се Ляню. И вместо того, чтобы замкнуться в себе или надеть повязку, Хуа Чен наклоняется. Потому что он намерен вернуть подарок Се Ляня и показать ему, насколько он дорог и ценен.       Кончики его пальцев нащупывают изгиб талии Се Ляня, кожа становится в равной степени мягкой и упругой под его прикосновениями, и он мягко надавливает, побуждая Се Ляня отклониться назад.       Се Лянь подчиняется, опираясь на локти, а Хуа Чен забирается на него сверху, и их взгляды встречаются. Он вздрагивает, когда одна из рук Хуа Чена скользит по его голой спине. Он думает, что Хуа Чен просто держит его, поддерживает... Но тут кончики пальцев Хуа Чена оказываются в его волосах, цепляясь за ленточку, скрепляющую его пучок.       Хуа Чен приподнимает брови, спрашивая разрешения.       Се Лянь кивает и закрывает глаза, когда Хуа Чен дергает за ленточку. Волосы рассыпаются длинными волнами.       Тепло улыбаясь, Хуа Чен наслаждается видом лежащего под ним Се Ляня, его волосы распускаются вокруг него, словно нимб. Затем, улучив момент, он протягивает руку ко лбу Се Ляня и проводит пальцами по волосам, взъерошивая и распуская шелковистые пряди.       И, глядя на своего возлюбленного, Хуа Чен может сказать только одно, то же самое, что он произносил уже много раз...       — Прекрасен.       Он шепчет это слово, как мантру, и повторяет снова и снова, целуя лоб, брови, кончик носа, щеки, подбородок Се Ляня.       И Се Лянь чувствует это. Непередаваемый трепет, любовь, преданность. Она льется из Хуа Чена, как вода сквозь пальцы, вливаясь в каждое прикосновение и ласку.       Се Лянь прильнул к этому. С каждым прикосновением губ Хуа Чена он тихо вздыхает и стонет.       Затем Се Ляня осторожно опускают на матрас, одной рукой обхватывая его голову. Хуа Чен над ним, колени по обе стороны от бедер Се Ляня на кровати, он стоит на коленях.       А Се Лянь...       Он чувствует, как возбуждение Хуа Чена давит на его бедро сквозь джинсы. Да и сам Се Лянь наполовину твердый, хотя сейчас он старается не думать об этом слишком часто.       И это не первый раз, когда они оказываются в подобном положении.       В конце концов, они часто оказывались лежащими друг на друге на диване и обменивались жаркими поцелуями. И, несмотря на все попытки Хуа Чена остановиться, пока все не зашло слишком далеко, пару раз такое случалось. Они просто игнорировали это.       И вот теперь... Се Лянь не знает, чего ожидать. Очевидно, что он понимает основы, механику всего этого. А вот применить это на практике... Задача не из легких.       Но Се Лянь никогда и никому не доверял так, как Хуа Чену. Поэтому, когда Хуа Чен опускает руку и начинает расстегивать его брюки, потянув молнию вниз, Се Лянь не чувствует страха или тревоги.       Совсем наоборот.       Это возбуждает его до глубины души, как при спуске с самой высокой точки американских горок.       И когда Хуа Чен снимает с себя штаны, а затем и боксеры (которые он сбрасывает на пол), Се Лянь прилагает все усилия, чтобы не отвести взгляд, что Хуа Чен сразу же не одобряет.       — Гэгэ можно смотреть. — поощряет он, совершенно бесстыдно, снова располагаясь над Се Лянем и прикладывая ладони к его лицу, не пытаясь скрыть своего возбуждения.       — Я... Я знаю. — признается Се Лянь, опуская взгляд вниз, на Хуа Чена. Лишь на мгновение он задерживает взгляд, а затем снова моргает и решительно смотрит в лицо Хуа Чену.       — Просто дыши, Гэгэ. — с легким хихиканьем произносит Хуа Чен, одной рукой заправляя волосы Се Ляна за ухо. — Это я.       Се Лянь кивает и закрывает глаза, когда Хуа Чен, явно почувствовав его опасения, наклоняется и накрывает его рот медленным, глубоким поцелуем.       Поцелуй оказывается как нельзя кстати. Се Лянь мгновенно растворяется в нем, закрывая глаза.       Поцелуй длится всего несколько блаженных мгновений, прежде чем Хуа Чен решает исследовать другие места, проводя языком по челюсти Се Ляня... По шее.       Се Лянь открывает глаза и смотрит в потолок. Его руки блуждают по рукам Хуа Чена и опускаются на его спину, где он чувствует, как мышцы напрягаются и смещаются, когда Хуа Чен удерживает свой вес.       Его дыхание учащенное и неровное, подстегиваемое нервной энергией.       Хуа Чен, похоже, тоже это чувствует, потому что, прильнув поцелуем к плечу Се Ляня, прошептал: — Закрой глаза, Гэгэ.       Его голос глубокий, проникающий в кожу Се Ляня.       Се Лянь подчиняется с непроизвольной дрожью, мурашки бегут по коже.       А потом остается только чувствовать. Мысленно прослеживая губы Хуа Чена, он подается навстречу прикосновениям.       Се Лянь издает тоненький, ноющий звук, когда Хуа Чен покусывает его ключицу, дразня ее зубами, а затем целует. Его руки впиваются в изгибы спины Хуа Чена, прослеживая каждый изгиб и контур.       Движения Хуа Чена размеренны, осторожны и направлены на удовольствие Се Ляня. И Се Лянь чувствует благоговение в каждом поцелуе, прикосновении и ласке. Хуа Чен практически вливает это в его кожу.       А когда Хуа Чен опускается еще ниже, касаясь ртом одного из сосков Се Ляня, тот задыхается, позволяя одной из своих рук взлететь вверх и обхватить шею Хуа Чена, пальцы зарываются в длинные пряди темных волос... Молчаливый знак уверенности. Мне хорошо. Тебе хорошо. Не останавливайся.       Хуа Чен хмыкает, выражая свое понимание. Одна из его рук нежно скользит вверх по торсу Се Ляня, проходя по ребрам грудной клетки, а затем обхватывает другую.       А потом Хуа Чен раздвигает губы и нежно посасывает кожу, а затем проводит по ней языком.       И Се Лянь застонал. Он тихо стонет, выгнув спину дугой, выгибаясь навстречу прикосновениям Хуа Чена.       Это мягкий, восхитительный звук. И Хуа Чен тут же хочет услышать его снова. И он снова сосет, на этот раз сильнее, осторожно проверяя.       Се Лянь дергается под ним, пальцы крепко вцепились в волосы Хуа Чэна. — Это с-слишком. — с трудом дышит он, зажмурив глаза, примиряясь с тем, как Хуа Чен внезапно превратил эту дремлющую, непритязательную часть его тела в нечто... Совершенно иное, чем прежде. В нечто, способное вызывать удовольствие.       Хуа Чен улыбается, прижимаясь к коже Се Ляня, и тут же отстраняется. Он прижимает мягкий, извиняющийся поцелуй к коже вокруг соска Се Ляня. А затем он снова двигается, прокладывая дорожку из нежных поцелуев, которая начинается в ложбинке между грудями Се Ляня и спускается к его прессу. Его руки тоже двигаются, но уже не опускаются на кровать, а обхватывают талию Се Ляня. Крепко придерживая.       И все, что может сделать Се Лянь, - это прильнуть к нему... Оценить, как это хорошо - вот так отпустить себя, позволить Хуа Чену взять инициативу в свои руки, целуя впадинку талии и двигаясь ниже.       И в тот момент, когда губы Хуа Чена достигают нижней части живота, оставляя след из мягких, едва заметных поцелуев, Се Лянь понимает, что он... И прежде чем он успевает остановить это, он-       Хихикает.       Крошечный, нервный звук, который бурлит в горле и вырывается наружу прежде, чем он успевает остановить его.       И в следующее мгновение оба замирают: Хуа Чен - в легком замешательстве, а Се Лянь - в абсолютном смущении. — Прости. — прохрипел он, закрывая лицо рукой. — Наверное, я... Боюсь щекотки. — он выглядывает между пальцами и смотрит на Хуа Чена, который разглядывает его с неопределенным выражением лица.       Се Лянь начинает искать оправдания и заверения, опасаясь, что обидел Хуа Чена.       Но тут Хуа Чен смеется. Сердечный, ласковый смех озаряет все его лицо и сотрясает спину. Он на мгновение пригибается и целует в то самое место на животе Се Ляня. Се Лянь вздрагивает, ухмыляясь и не желая снова хихикать.       — Извини, Гэгэ. — пробормотал он, совершенно очарованный тем, как ухмыляется Се Лянь. — В следующий раз я буду осторожнее.       В следующий раз. От этих слов в животе Се Ляня зародилась дрожь, и он понял... Теперь они могут делать это. Когда захотят. (В пределах разумного, конечно. У них есть Гуцзы. И работа.) Но это не конечный опыт. Если они захотят, то смогут сделать больше.       От осознания этого Се Лянь чувствует приятную легкость в голове. И когда Хуа Чен возвращается к своим прежним занятиям, он снова ложится на простыни, расслабляясь с большей легкостью, чем раньше. Его мышцы расслабляются под нежными прикосновениями Хуа Чена. Хуа Чен опускается все ниже и ниже, пока его губы не достигают пояса джоггеров Се Ляня.       И он бы солгал, если бы сказал, что его сердцебиение не сбилось с ритма.       Потому что он знает, что будет дальше. Знает, что означает, когда Хуа Чен засовывает один палец под резинку.       Се Лянь открывает глаза и смотрит вниз. И от вида лица Хуа Чена, нависшего так близко к этой части его тела, полуприкрытых и голодных глаз, в животе вспыхивает удивительная буря бабочек.       Но Се Лянь не отводит глаза. Вместо этого он удерживает взгляд Хуа Чена, понимая, что тот снова ждет разрешения.       А в груди у Се Ляня все болит. Ведь Хуа Чен так внимателен к нему, так заботлив, даже перед лицом собственного страстного желания. Не торопится с ответом. Никогда не заходит дальше, чем ему разрешено.       Поэтому, когда Се Лянь улыбается, кивая головой... Это решительно и непоколебимо. Готовность.       Хуа Чен откидывается на пятки, выпуская воздух.       Се Лянь приподнимает бедра, и Хуа Чен одним плавным, точным жестом стягивает с него одежду и нижнее белье, оставляя их обоих полностью обнаженными, чтобы каждый мог видеть.       И хотя Се Лянь чувствует себя более обнаженным, чем когда-либо прежде, и хотя Хуа Чен смотрит на него, Се Лянь обнаруживает, что ему это... Нравится.       Нравится, как взгляд Хуа Чена жадно блуждает по его телу, не стесняясь и откровенно восхищаясь. Завораживающие плоскости обнаженного тела Се Ляня... Мускулистые бедра... Слегка выступающие бедренные кости, утонченные и стройные.       Как будто он только что получил высшую привилегию.       Хуа Чен думает, что потратит всю жизнь на то, чтобы убедить себя в том, что он достоин этого, но он не может отрицать, что есть что-то волнующее - почти собственническое - в осознании того, что никто больше не сможет увидеть Се Ляня таким.       Никто больше не узнает, как выглядит Се Лянь, когда он раскраснелся, возбужден и испытывает нестерпимые чувства.       Что никому другому нельзя доверить такой уровень захватывающей дух уязвимости.       Это честь высочайшего доверия. И Хуа Чен намерен относиться к этой чести с достоинством, уважением и поклонением, которых заслуживает Се Лянь.       И хотя Хуа Чен считает, что мог бы смотреть на Се Ляня целую вечность, просто наслаждаясь его красотой, он этого не делает. Вместо этого он сдвигается... Просовывает руки под бедра Се Ляня... Осторожно раздвигает их, опускаясь между ними, ложась на живот. Каждое движение медленное и размеренное, почти методичное. Давая Се Ляню время привыкнуть, понять, удобно ли ему.       И когда Се Лянь опускает взгляд на Хуа Чена, ему кажется, что он может испариться на месте, потому что лицо Хуа Чена находится прямо здесь, в опасной близости от его... Ну.       Движение, и на какой-то завораживающий, ошеломляющий момент Се Лянь думает, что Хуа Чен собирается взять его в рот, но этого не происходит.       (Пока, во всяком случае).       Вместо этого Хуа Чен наклоняет голову в сторону... И нежно целует внутреннюю сторону бедра Се Ляня, проводя большим пальцем вверх и вниз по коже. Это успокаивающий жест.       — Я не слишком быстро двигаюсь? — прошептал он, глядя на Се Ляня с умоляющим выражением лица.       И это заставляет Се Лянь улыбаться, сладко и грустно. Потому что, хотя Хуа Чен смотрит на него с расслабленными чертами лица, нежными и ласковыми, в этом вопросе чувствуется скрытая уязвимость. Слой сомнений и нерешительности, который Се Лянь сразу же уловил.       Ведь хотя его игривое поддразнивание и неприкрытая уверенность в себе могут свидетельствовать об обратном... Хуа Чен тоже никогда не был в интимной близости с другим человеком. И в этом есть своя доля неуверенности, от которой не застрахован даже Хуа Чен.       Поэтому, когда Се Лянь отвечает, это происходит легко. — Нет. — шепчет он с глубокомысленным выражением лица. Он протягивает руку и проводит кончиками пальцев по волосам Хуа Чена. — Сань Лан очень хорошо обо мне заботится.       Черты лица Хуа Чена при этом смягчаются, он удовлетворенно поднимает бровь.       Се Лянь сглотнул, чувствуя, что должен отплатить ему тем же. Поинтересоваться у Хуа Чена. — Как ты...? — спрашивает он, и его слова звучат неловко и неуверенно.       Хуа Чен, похоже, не обращает на это внимания и ухмыляется, наклоняясь, чтобы прижаться щекой к внутренней стороне бедра Се Ляня. — Идеально. — искренне отвечает он. Затем на его губах появляется лукавая улыбка. Он перемещает свое лицо ближе к эрекции Се Ляна, но при этом старательно отводит глаза, удерживая взгляд Се Ляня. — В конце концов, у меня прекрасный вид.       Глаза Се Ляня расширяются, а затем он охает, хватая одну из близлежащих подушек и прижимая ее к своему лицу. Он с трудом сдерживает желание обхватить голову Хуа Чена ногами. — Сань Лан, будь вежлив!       — А я думал, что веду себя хорошо. — усмехаясь, произносит Хуа Чен, прижимаясь к коже Се Ляня.       Подушка заглушает ворчание Се Ляня. — Сань Лан...       — Ладно, ладно. — сдавленно хихикает он, поворачивая голову в сторону, и в качестве извинения наносит несколько нежных поцелуев на внутреннюю сторону колена Се Ляня, а затем дразняще проводит языком. (Се Лянь вздыхает и приятно дрожит в ответ.)       Когда Хуа Чен поднимает взгляд, он видит, что Се Лянь убрал подушку и внимательно наблюдает за ним, наклонив голову в сторону, как будто хочет увидеть, но не может смотреть прямо. Хуа Чен переводит взгляд на обнаженную шею Се Ляня, на которой видны пурпурные следы его предыдущих ласк.       Улыбаясь, Хуа Чен закрывает глаза, смещаясь... Губами и языком целует обжигающую дорожку по внутренней стороне бедра Се Ляна... По изящному изгибу бедра... По животу. Все ближе и ближе к той части Се Ляня, которую они оба до сих пор игнорировали. Руки Хуа Чена тоже двигаются, скользят по внешней стороне бедер Се Ляня, по их изгибу, а затем обхватывают его талию.       Се Лянь шумно вздыхает от прикосновений Хуа Чена, его глаза почти закатываются. Руки Хуа Чена, хоть и мозолистые и грубые, но такие нежные, трепетные и осторожные, когда они скользят по его коже. Он чувствует, как Хуа Чен двигается с новым намерением.       И когда Хуа Чен обхватывает бицепсами самую нижнюю часть бедер Се Ляня, направляя его ноги вверх и на плечи, Се Лянь начинает понимать, в чем именно заключается это намерение.       Он зажмуривает глаза, заставляя себя сделать глубокий вдох и тщательно подбирая слова. — Сань Лан?       — Мм? — урчит Хуа Чен, наслаждаясь тем, как задыхается Се Лянь, когда он проводит зубами по его бедренной кости.       Се Лянь сглатывает и открывает глаза, глядя вниз, на внушающее трепет лицо Хуа Чена в нескольких сантиметрах от его (теперь уже ноющего) возбуждения. — Ты... Собираешься...? — он замолчал, не в силах произнести слова вслух.       Хуа Чен улыбается, глядя на Се Ляня с высоты своего положения между ног. Он сдвигается и упирается подбородком в то место, где бедро Се Ляня соприкасается с его бедренной костью. — Гэгэ хочет, чтобы я это сделал? — тихо спрашивает он. Голос у него серьезный, умоляющий. — Потому что я никогда не сделаю того, чего ты не хочешь и к чему не готов, Гэгэ. Я серьезно.       Се Лянь знает, что это так. Знает, что в любой момент может попросить остановиться, и Хуа Чен немедленно и безропотно выполнит его просьбу. И что-то в этом знании заставляет его желать этого еще больше.       Поэтому Се Лянь делает глубокий вдох и кивает. — Да, я... Я хочу этого. — пробормотал он. — Я просто нервничаю.       Улыбка Хуа Чена смягчается и становится более ласковой. — Я тоже. — тихо признается он.       Се Лянь кивает, позволяя своим глазам жадно блуждать по лицу Хуа Чена. Затем он протягивает руку Хуа Чену и осторожно соединяет их пальцы... Нежно сжимая, как бы говоря: "Мы сделаем это вместе".       Хуа Чен проводит большим пальцем по руке Се Ляня, наслаждаясь этим жестом. Они остаются в таком положении всего пару мгновений. Затем Се Лянь отстраняется и кладет ладони на кровать. Он переводит взгляд на Хуа Чена и кивает. — Я... Я готов.       И после этого атмосфера... Меняется.       Хватка Хуа Чена слегка сжимается вокруг талии Се Ляня. Се Лянь чувствует, как напрягаются его мышцы при движении. Они смотрят друг на друга.       Когда Хуа Чен заговорил, его голос был мрачно-тихим, пронизанным сдержанным желанием, под которым скрывался намек на глубокую привязанность. — И что именно ты хочешь, чтобы я сделал, Гэгэ? — он не двигается - не смеет. Не сейчас.       Сердце Се Ляня учащенно забилось. Он должен был догадаться, что Хуа Чен вырвет из него эти слова. Не только потому, что он любит дразнить, но и потому, что это избавляет от сомнений, заставляя Се Ляня четко сформулировать, чего он хочет.       И вот Се Лянь пытается, между тихими вздохами. — Я... Я хочу...       Хуа Чен пристально смотрит на него, его глаз прикрыт и горит.       — Я хочу, чтобы Сань Лан... Засунул в... Рот...       Хуа Чен улыбается, разрывая зрительный контакт, чтобы снова прижаться губами к коже Се Ляня. — Что именно, Гэгэ? — прошептал он с опасной мягкостью в голосе.       Се Лянь откидывает голову назад, щеки горят. — Меня. — говорит он хриплым шепотом, потому что Се Лянь вдруг обнаруживает, что в его легких нет воздуха, чтобы дать им жизнь.       Хуа Чен вздыхает и улыбается, прижимаясь к коже Се Ляня. Ведь что ему остается делать, кроме как подчиниться?       Наступает блаженная тишина, а потом-       Се Лянь дергается, из его губ вырывается придушенный вздох от восхитительного, незнакомого ощущения, когда язык Хуа Чена прижимается к нему, дразня головку.       И поразительно, насколько приятен этот момент контакта, даже если он длится всего несколько секунд, прежде чем Хуа Чен отстраняется, давая Се Ляню возможность перевести дух.       И Се Лянь использует его, задыхаясь, глядя в потолок широкими невидящими глазами. Он понимает, что это только начало. Это еще не все.       Конечно, вскоре ощущения возвращаются, на этот раз более сильные, когда Хуа Чен берет его в рот, всасывая до самой головки, а затем отстраняясь. Медленно.       Но это не делает происходящее менее новым, менее захватывающим.       Руки Се Ляня судорожно ищут опору, вцепившись в простыни. Он прикусывает губу, не желая кричать. Ведь это такое новое ощущение - когда к тебе прикасаются, да еще и таким образом. Он не знает, что чувствовать, как реагировать. Не знает, правильно ли он поступает или нет. Дыхание сбивчивое, неуверенное.       Словно почувствовав беспокойство Се Ляня, Хуа Чен заговорил, его голос был низким, глубоким и мягким. — Ты прекрасно справляешься, Гэгэ. — шепчет он, втирая большими пальцами круги на коже Се Ляня. — Не думай... Просто чувствуй. Позволь мне позаботиться о тебе.       И вот, когда Хуа Чен снова накрывает его своим ртом, вбирая глубже, чем прежде, Се Лянь... Отпускает. Он расслабляется на простынях с тихим стоном. Позволяет своим ногам обхватить голову Хуа Чена, притягивая его ближе и глубже. Вытянув руки, он обхватывает Хуа Чена за плечи, прижимаясь к нему, соединяя их еще сильнее.       Хуа Чен одобрительно гудит, и Се Лянь зажмуривает глаза, его лицо щиплет от удовольствия, потому что он чувствует вибрацию от горла Хуа Чена, посылающую вспышки наслаждения прямо к пальцам ног.       Хуа Чен двигается осторожно, в медленном, ровном ритме. Он не сводит взгляда с Се Ляня. Он прислушивается к каждому вздоху и стону. Утопая в удовольствии совершенно иного рода.       Потому что голова Се Ляня откинута на подушки, брови сдвинуты ко лбу и...       Хуа Чен делает это.       Вызывая тихие вздохи и стоны каждым точным нажатием языка.       Заботясь о Се Ляне так, как он только мечтал.       Пальцы Се Ляня скользят по шее Хуа Чена, запутываются в его волосах - не дергают, не тянут, а просто прижимаются к нему, заземляя их обоих, и Хуа Чен чувствует, как в его глазах собирается влага.       Как же ему так повезло?       Се Лянь любит его.       Выбрал его.       И какой же это подарок.       И когда Се Лянь начинает отчаянно повторять его имя, Хуа Чен не может не ответить ему тем же.       — Ах! — Се Лянь задыхается, впиваясь пятками в напряженные мышцы спины Хуа Чена, а язык Хуа Чена движется по нему с медленной точностью, заставляя его стонать, вызывая ощущения, о которых Се Лянь раньше даже не подозревал.       Но вот Хуа Чен погружается в него еще глубже, заглатывая его, пока нос Хуа Чена не касается его кожи, и Се Лянь чувствует себя в задней части горла Хуа Чена, и какая-то отдаленная часть его сознания думает, что это не может быть удобно, но тут Хуа Чен начинает гудеть, когда двигается, И только через мгновение Се Лянь понимает, что отчаянные, заикающиеся стоны и вздохи исходят от него самого, что его голова откинута назад, а рот безвольно раскрыт, и он отдается им, не торопясь оценить, почувствовать и испытать каждое новое ощущение.       Се Лянь не знает, как долго это длится, только то, что после определенного момента что-то начинает ощущаться по-другому. Каждое движение языка Хуа Чена, каждая вибрация, каждое движение словно набирают обороты, приближаясь к какой-то вершине.       Пусть Се Лянь знает не так много, но он знает основные механизмы оргазма. Знает, что значит, когда мужчина достигает кульминации. И хотя у него никогда раньше такого не было, он подозревает, что это должно быть именно оно, уже совсем близко.       А это значит, что если они не остановятся в ближайшее время, то он... Кончит в рот Хуа Чена...       — С-Сань Лан, стой! — заикаясь, произносит Се Лянь, вздыхая с облегчением и сожалением, когда Хуа Чен мгновенно подчиняется и отстраняется.       — Что случилось? — спросил он, обеспокоенно сдвинув брови.       — Ничего, я просто... — Се Лянь опускает руки, задыхаясь, откидывает голову в сторону, закрывает глаза, пытаясь отдышаться. Когда он наконец смотрит вниз, выражение лица Се Ляня почти страдальческое, голова кругом. — Слишком рано, Сань Лан, я... Я не хочу, чтобы все закончилось.       Выражение лица Хуа Чена становится мягким. Он поднимается и уже не лежит на кровати, а нависает над Се Лянем, глядя на него сверху вниз. Ноги Се Ляня раздвигаются, освобождая место (он и не подозревал, насколько напряжены были его мышцы, пока они не расслабились на кровати).       Хуа Чен ласково смотрит на Се Ляня, отмечая румянец на его щеках и слабый блеск пота, выступивший на лбу.       — Это первый раз для Гэгэ. — легко объясняет он, кончиками пальцев убирая волосы Се Ляня со лба. — Это нормально - закончить быстро. То, что ты не... — он приподнял бровь. — Выносливость Гэгэ впечатляет.       Се Лянь качает головой, хихикая про себя. Он уткнулся лицом в руку Хуа Чена, чтобы скрыть смущенную улыбку.       Хуа Чен ласково улыбается и наклоняется, чтобы поцеловать Се Ляня в лоб. — Но я понимаю беспокойство Гэгэ. — прошептал он. — Если хочешь, я могу помедлить?       Се Лянь думает, протягивая обе руки вверх, чтобы взять лицо Хуа Чена в руки. Проводит пальцами по носу, губам. И, глядя на темные волосы Хуа Чена и его искусанные губы, Се Лянь понимает, что не хочет терять эту близость. Возможность видеть лицо Хуа Чена. Протягивать руки, ласкать и целовать его. — Может, попробуем что-нибудь другое? — тихо спрашивает он. — Я хочу быть ближе к тебе.       В груди Хуа Чена разливается тепло, и он улыбается. — Конечно. Вот... Ложись со мной, Гэгэ.       И вот они сдвигаются, перекатываются на бок, пока не оказываются лицом к лицу. Се Лянь впивается взглядом в лицо Хуа Чена, в изгиб его губ, когда он улыбается, в то, как его шея переходит в точеную грудь и живот, которые выставляются на всеобщее обозрение, когда он поддерживает свой вес.       — Лучше? — прошептал Хуа Чен.       Се Лянь кивает. — Да. — отвечает он, по его губам пробегает нервная ухмылка.       — Хорошо.       Се Лянь наблюдает за тем, как Хуа Чен откидывается назад, доставая что-то через плечо. Раздается звук открывающегося ящика, затем несколько секунд рытья. Когда он перевернулся на спину, Хуа Чен держал в руке бутылку.       — Что это? — спросил Се Лянь, чувствуя себя глупо из-за того, что ему приходится спрашивать.       — Смазка. — легко отвечает Хуа Чен, в его голосе нет ни капли осуждения, и он снова ложится на бок, не сводя с Се Ляня вопросительного взгляда. — Это помогает всему идти... Более гладко.       Се Лянь кивает, и сердце его подскакивает к горлу, когда он опускает взгляд на бутылку и понимает... Что ее уже открывали.       Се Лянь сглатывает. — И ты... Используешь это на себе? — спрашивает он, и в животе у него порхают бабочки при мысли о том, что Хуа Чен использует это... Прикасается к себе.       — Иногда, да. — голос Хуа Чена мягкий, созерцательный.       — Ах. — отвечает Се Лянь, а в голове у него проносятся образы Хуа Чена... Лежащего в этой кровати... Использующего свою руку-       У Се Ляня нет времени на размышления, потому что Хуа Чен, не выпуская из рук бутылку, подается вперед и-       Се Лянь с восторгом осознает, что... Он чувствует, как твердая рука Хуа Чена прижимается к его бедру... Опасно близко к его собственной эрекции.       Они оба замирают, Хуа Чен смотрит на Се Ляня, его взгляд сосредоточен и проницателен. Он готов в любой момент отстраниться.       Се Лянь чувствует это, его опасения. Проверяет почву.       И Се Лянь мог бы легко отойти, отступить. Но он не делает этого. Не хочет. Ему нравится ощущать возбуждение Хуа Чена (даже если он не может долго смотреть на него). Это волнующе ново.       Поэтому, когда он наклоняется вперед, чтобы поцеловать Хуа Чена в щеку и прошептать заверение:       — Все в порядке. Меня это не беспокоит.       ... Они оба расслабляются. Опускаются на подушки и простыни.       Хуа Чен улыбается, обводя взглядом черты лица Се Ляня. Затем он говорит: — Могу я задать вопрос Гэгэ?       — Конечно. Сань Лан может спрашивать все, что ему угодно.       Хуа Чен переводит дыхание, выражение его лица становится нежным и осторожным. Он протягивает руку и проводит пальцами по щекам, челюсти, шее Се Ляня. Осторожно и деликатно. — Гэгэ когда-нибудь прикасался к себе? — прошептал он, голос мягкий. Не осуждающий. Просто мягкий вопрос.       И Се Лянь понимает, почему он спрашивает. Но от этого ответ не становится легче.       Се Лянь качает головой и отводит взгляд, не отрывая глаз от смятых простыней. — Я... Я пытался, но никогда не мог... — Он смущенно опускает глаза. Хуа Чен понимает, насколько странным должно казаться то, что человек, достигший его возраста, никогда не мастурбировал. Не научился находить удовольствие самостоятельно, прежде чем искать его с кем-то другим.       Хуа Чен наблюдает за тем, как плечи Се Ляня сгорбились, а десятилетия подавляемого чувства вины и стыда выплескиваются на поверхность.       — Вот почему мне так тяжело даются эти вещи. — продолжает Се Лянь, его голос тихий и неразборчивый. — Все это было... Постыдно.       — Ох, Гэгэ. — шепчет Хуа Чен, выражение его лица сильно изменилось, а голос стал таким печальным и болезненным, что мгновенно привлек внимание Се Ляня.       Он поднимает глаза и видит, что Хуа Чен грустно улыбается ему, его брови нахмуренны.       А потом пальцы проводят по его щеке и губам.       Прикосновение Хуа Чена вызывает благоговение.       — Ничто из того, что делает Гэгэ, не может быть постыдным. — настаивает он, прижимаясь к щеке Се Ляня. — Только не для меня.       И эти слова настолько искренни, а выражение лица Хуа Чена настолько однозначно, что Се Ляню ничего не остается, как поверить ему. Поверить в то, что Хуа Чен говорит правду.       Он улыбается, прижимается к Хуа Чену, глубоко вдыхая воздух, и тянется к нему, переплетая пальцы с руками Хуа Чена. — Я знаю. — шепчет он, целуя ладонь Хуа Чена. — Спасибо.       На несколько мгновений между ними воцаряется мирная тишина.       Затем Хуа Чен отстраняется и берет руку Се Ляня, сжимая ее. "Мы не будем спешить", - шепчет он, держа руку Се Ляня ладонью вверх между ними. Когда Хуа Чен наносит на ладонь щедрую порцию смазки, Се Лянь чувствует странное волнение до самых пальцев ног. Она прохладнее, чем он ожидал, и это вызывает мурашки на руках.       — И если что-то не понравится, — продолжает Хуа Чен, — ты должен сказать мне. Хорошо?       Се Лянь улыбается, ему приятна постоянная забота Хуа Чена. Он кивает, прошептав в ответ: — Хорошо. Я тебе доверяю.       Улыбка на губах Хуа Чена при этом становится просто лучезарной.       Он наклоняется вперед и сжимает их рты в глубоком, мягком и медленном поцелуе - настолько, что глаза Се Ляня закрываются, и он почти не замечает, как свободная рука Хуа Чена скользит по его торсу, скользит по талии, а затем по бедрам, приближаясь к-       Се Лянь судорожно задыхается, распахивая глаза, когда пальцы обхватывают его, теплые, нежные и гибкие.       Рука Хуа Чена настолько большая, что его пальцы полностью обхватывают его, перекрывая костяшки. И хотя ощущения не такие всепоглощающие, как когда рот Хуа Чена был на нем, окружая его, что-то есть в том, чтобы вот так лежать лицом к лицу, удерживать напряженный взгляд Хуа Чена, видеть каждое мелькание его выражения... Это кажется гораздо более интимным. Усиливает напряжение. В груди у Се Ляня гулко отдается волнительное дыхание.       А когда Хуа Чен проводит большим пальцем по чувствительному месту-       Се Лянь застонал, зажмурил глаза и откинул голову назад... Наслаждаясь другим видом удовольствия, трением.       Хуа Чен медленно двигается, проводя большим пальцем по головке. И когда он смотрит на Хуа Чена, губы его приоткрыты, он тяжело дышит... Се Лянь понимает, что там, должно быть, скопилось очень много смазки, потому что когда рука Хуа Чена снова движется вниз, проводя по его чувствительной плоти, его прикосновения становятся более мягкими, скользящими, с меньшим трением.       Се Лянь задыхается, когда Хуа Чен повторяет процесс, снова проводя большим пальцем по чувствительному месту.       — Все в порядке? — прошептал Хуа Чен, его голос был глубоким и тихим. Он наклоняется и целует подбородок Се Ляня, под челюстью.       Се Лянь кивает, глаза полуприкрыты и затуманены, когда рука Хуа Чена медленно движется по нему.       — Хорошо. — отвечает Хуа Чен.       Се Лянь разочарованно вздыхает, когда Хуа Чен убирает руку, лишая его всех ощущений. Однако его разочарование длится недолго.       Хуа Чен опускает его руку вниз и шепчет: — Попробуй потрогать себя, как это делал я.       Сердце Се Ляня учащенно забилось, ведь все гораздо проще, когда это делает Хуа Чен, когда он может просто прильнуть и почувствовать, не думая, не принимая решений, не задаваясь вопросом, не делает ли он что-то не так-       — Ты прекрасно справляешься, Гэгэ. — успокаивает Хуа Чен, явно чувствуя опасения Се Ляня. — Просто расслабься. Мы сделаем это вместе.       Се Лянь улыбается и смотрит на Хуа Чена. Он позволяет своей руке опуститься вниз, пока...       С негромким удивленным вздохом Се Лянь впервые берет себя в руки. Пальцы обхватывают твердую плоть, прикосновения гладкие, прохладные, скользкие и совершенно незнакомые.       Пальцы Хуа Чена переплетаются с его собственными, накрывая руку Се Ляня, и они смотрят друг другу в глаза, тяжелое дыхание смешивается в ограниченном пространстве между ними.       — Ч... Что теперь? — прошептал Се Лянь.       Хуа Чен усмехается, глубокий, ласковый звук утихомиривает все волнения в груди Се Ляня.       — Теперь мы двигаемся.       Се Лянь кивает, снова задыхаясь, когда Хуа Чен ведет его руку, двигая пальцами вверх и вниз по всей длине. И по мере того, как он скользит по себе рукой - сначала механически, но потом все легче и легче, его прикосновения становятся гладкими и нежными, - Се Лянь начинает понимать пользу смазки. Ценить легкость, которую она обеспечивает, то, как она усиливает каждую тягу, каждое ощущение.       И вот, направляемый осторожными прикосновениями Хуа Чена, Се Лянь начинает двигаться. Расслабившись, он экспериментирует с пальцами, темпом, усиливает давление, подражая предыдущим движениям Хуа Чена.       Хуа Чен наблюдает за всем этим, совершенно очарованный. Завороженный тем, как Се Лянь смотрит на него, его пронзительным взглядом, приоткрытым ртом и прищуренным выражением глаз от удовольствия. Он упивается тем, как задыхается Се Лянь, переходя в страстные стоны, наэлектризовавшие все его существо. Наблюдает за тем, как на глазах любимого появляются слезы, переполненные благодарностью.       И Се Лянь сначала не понимает, почему его зрение вдруг затуманивается, щиплет от нахлынувших слез. Пока он не вглядывается в лицо Хуа Чена и не начинает находить в его чертах элементы... Гордости. Она искрится в его глазах, в кривой улыбке, излучается из него.       Хуа Чен гордится им.       И Се Лянь не осознает этого до того момента, но... Он гордится собой.       Потому что он впервые прикасается к себе. Наслаждается этим. Узнает, что это... Приятно.       То, что они сейчас делают вместе, кажется таким прекрасным, таким естественным, таким человечным, что Се Лянь не может представить, как это могло быть постыдным. Отказывается верить, что это вообще возможно.       И вот теперь, когда Се Лянь снова чувствует приближение кульминации, когда его все глубже и глубже затягивает в эту бездну наслаждения, он понимает, что хочет чего-то еще, пока все не закончилось.       Поэтому он останавливает их руки и замечает, как брови Хуа Чена сходятся в смущенном беспокойстве.       — Все в порядке? — спрашивает Хуа Чен.       Се Лянь улыбается и кивает. — Я просто... А как же ты? — шепчет он, протягивая свободную руку. Он кладет ее на лицо Хуа Чена и проводит большим пальцем под глазом.       Выражение лица Хуа Чена становится напряженным. — Не беспокойся обо мне, Гэгэ. — отвечает он, натягивая на лицо легкую улыбку.       Но Се Лянь знает, что Хуа Чен был возбужден так же долго, как и он, - он все еще чувствует, как он прижимается к его бедру. И за это время Се Лянь - единственный, кто получил хоть какую-то стимуляцию. Это не может быть комфортно. Но он уверен, что если будет настаивать на своем, Хуа Чен продолжит пренебрегать собственными желаниями, отдавая предпочтение желаниям Се Ляня.       Поэтому Се Лянь не оставляет ему выбора.       Воспользовавшись приливом смелости и желанием показать Хуа Чену, что он достоин удовольствия, что он желанен, Се Лянь протягивает руку.       И когда он обхватывает пальцами член Хуа Чена, Хуа Чен-       Он напрягается и издает звук, от которого по позвоночнику Се Ляня пробегает электрическая дрожь. Это звук чистого, шокированного удовольствия, гортанный и низкий.       Се Лянь замирает, его глаза расширяются, когда плечи Хуа Чена поднимаются и опускаются при неровном, сдержанном дыхании. Его глаза закрыты, а брови надвинуты на лоб, как будто он очень глубоко сосредоточен.       Когда Хуа Чен наконец открывает глаза и смотрит на него, все тело Се Ляня наполняется энергией. Потому что Хуа Чен смотрит на него с голодом. Отчаянно. С жаждой.       И когда Се Лянь - на этот раз медленнее - направляет член Хуа Чена к своему, он внимательно следит за его лицом, завороженный тем, как приоткрывается рот Хуа Чена, не пытаясь скрыть гортанный стон, сорвавшийся с его губ.       Хуа Чену требуется несколько мгновений, чтобы перевести дух. Но когда он это делает, глядя на Се Ляня с непревзойденным благоговением, любовью, привязанностью и желанием, Се Лянь понимает, чего он хочет.       Когда он произносит слова, у него перехватывает дыхание. — Я... Я хочу вот так. — шепчет Се Лянь, проводя рукой между ними и сгибая пальцы Хуа Чена.       Хуа Чен смотрит на Се Ляня, его взгляд скользит по лицу.       — Я хочу...       Хуа Чен закрывает глаза.       — Чувствовать тебя.       Дыхание затихает, а затем Хуа Чен двигается, мгновенно сокращая расстояние между ними, упираясь коленом между ног Се Ляня и захватывая его рот в поцелуе, который, несмотря на жар и отчаяние, не менее трепетен и осторожен, чем прежде.       А затем рука Хуа Чена двигается, направляя их члены ближе друг к другу, двигаясь над ними, вызывая другой вид трения, от которого они оба задыхаются и стонут, задерживая дыхание.       И Се Лянь, он...       Он почти разочарован, потому что хочет большего, чувствует это в своем теле, как инстинктивное желание, но не знает, что это такое, как это получить или-       Се Лянь издает разочарованный звук, который почти проглатывается губами Хуа Чена.       Но тут Хуа Чен заговорил, его голос почти охрип, призывая его-       — Двигай бедрами, Гэгэ.       Се Лянь повинуется, неуверенно двигает бедрами вперед и впивается в руку Хуа Чена, и, ох, что-то щелкает в этот момент.       Хуа Чен наблюдает за тем, как расслабляется все тело Се Ляня, как закатываются глаза, как он втягивается в процесс, с каждым толчком все увереннее и увереннее, гонясь за приятными ощущениями.       И хотя он не хочет перевозбуждать Се Ляня, Хуа Чен не может удержаться, чтобы не начать двигать бедрами тоже.       А потом они двигаются в тандеме - медленные, нерешительные толчки, которые толкают их друг к другу, прижимаясь к руке Хуа Чена, их глаза закрыты, дыхание смешивается, и это прекрасно, интимно, грязно, приносит удовлетворение и так не похоже на то, что Се Лянь испытывал раньше, но он не боится, он не хочет останавливаться, и когда он снова чувствует приближение кульминации, Се Лянь тянется к нему, зарывается пальцами в волосы Хуа Чена, сводит их лбы вместе, дыхание становится все более неровным, бедра двигаются чуть быстрее, преследуя что-то, чего он не совсем понимает, но знает, что хочет, а потом Хуа Чен шепчет его имя, целует щеку, челюсть, волосы, призывает его-       — Кончай.       ... И Се Лянь чувствует огромное давление, которое нарастает, нарастает, нарастает, усиливается, усиливается, усиливается-       Все тело Се Ляня напрягается, и из его горла вырывается звук - не более чем придушенный, судорожный вдох.       Все вокруг белеет, и он испытывает колоссальное наслаждение от макушки до кончиков пальцев ног.       А потом... Он парит. Плывет в прекрасной, не поддающейся описанию дымке.       Он не знает, как долго это длится.       Только то, что, когда он приходит в себя, Хуа Чен смотрит на него, улыбается ему - нежно и так ласково.       Се Лянь закрывает глаза, когда Хуа Чен протягивает руку и проводит кончиками пальцев по его щеке, убирая волосы с лица. — Прекрасен. — говорит он, снова повторяя то же самое слово, и его тон становится благоговейным.       А Се Лянь может только улыбаться, его тело податливо и расслаблено, а зрение затуманено, поскольку он греется в послевкусии оргазма. Его мозг настолько помутился, что Се Лянь только через несколько мгновений осознал, что Хуа Чен все еще тверд.       — Сань Лан, — прошептал он, слегка нахмурившись, — ты не...? — он протягивает руку к щеке Хуа Чена и с тихой тревогой смотрит ему в лицо.       Хуа Чен улыбается, качая головой. Наклонив голову, он прижимает уголок губ к ладони Се Ляня. — Удовольствие Гэгэ превыше всего.       Се Лянь моргает, его голова тяжелеет, а глаза становятся свинцовыми. — О, Сань Лан. — вздыхает он, печально улыбаясь.       И когда он тянется вниз, берет в руки член Хуа Чена, поглаживает его, надеясь повторить то, что Хуа Чен делал с ним раньше... Се Лянь понимает, что неважно, знает ли он, что делает.       Ведь это Хуа Чен. Он не может сделать ничего такого, чего бы не хотел Хуа Чен.       Они не разговаривают.       Все проходит быстро.       Се Лянь с приглушенным благоговением наблюдает за тем, как Хуа Чен возбуждается, преследуя свой собственный оргазм с благодарным мычанием и стонами, которые заставляют Се Ляня снова и снова сгорать от желания.       Но вот Хуа Чен выкрикивает его имя, тело напрягается и вздрагивает.       И Се Лянь задается вопросом, так ли это было, когда несколько минут назад Хуа Чен наблюдал за его освобождением. Если бы это было так завораживающе и трогательно. Если бы это было так красиво.       Наверное, так и было.       Когда Хуа Чен, наконец, спускается с высоты своего освобождения, он открывает глаза, выглядя так же отрешенно, как и Се Лянь. Тем не менее он улыбается и, наклонившись, запечатлевает губы Се Ляня в мягком, медленном поцелуе.       После этого между ними все замедляется.       На мгновение они просто лежат вместе, сплетя ноги, переплетая пальцы, прижавшись лбами друг к другу.       Но Се Лянь не упускает из виду, что свидетельства их стараний сейчас размазаны по их животам. Это не совсем удобно.       Поэтому, когда Хуа Чен поцеловал его в лоб, пробормотав: "Сейчас вернусь", и только потом скатился с кровати, Се Лянь понял, почему.       Через несколько минут Хуа Чен возвращается с упаковкой влажных салфеток.       Се Лянь перевернулся на спину, и Хуа Чен его вытер, слишком блаженный, чтобы смущаться того, что он лежит напоказ - теперь мягкий и вялый, но не менее обнаженный.       Хуа Чен осторожно проводит влажными салфетками по животу и груди Се Ляня, убирая все остатки их занятий, а затем вытирается сам.       Когда Хуа Чен наконец возвращается в постель, Се Лянь протягивает ему руку, переплетая их пальцы. Они нежно улыбаются, забираясь под одеяло.       Теперь между ними царит иная легкость, когда они вместе дремлют под простынями, удовлетворенные и обнаженные.       Се Лянь любит ощущать прохладную кожу Хуа Чена на своей, прижиматься щекой к его обнаженной груди, прижимать ладонь к сердцу и слушать, как оно бьется. Ему нравится, как соприкасаются их колени и лодыжки, как ноги проникают под простыни, притягивая их друг к другу. Ощущение, когда кончики пальцев Хуа Чена рисуют бессмысленные узоры на его спине и плечах.       Они не говорят: "Я люблю тебя". Да это и не нужно. Во всяком случае, не словами.       Они уже десятки раз заявляли об этом, вложили это в каждое прикосновение, жест, взгляд, не оставляя места для сомнений.       Напротив, они покоятся в объятиях друг друга, прижавшись друг к другу в доме, который они построили.       В комнате воцаряется тишина, и оба погружаются в сон.