***
Стоило только Северусу пересечь невидимую границу заглушающих чар, наложенных на Большой зал заседаний, как он был буквально оглушён давно, в общем-то, им ожидаемыми звуками: громкими разговорами, явно преждевременными щелчками колдокамер, не совсем уместным смехом… «А вот и он. Базар-вокзал Визенгамота авторства Альбуса Дамблдора».***
Большой зал заседаний был действительно большой. Дизайн отделки и мебели в точности повторял таковой Малого зала. С тем отличием, что самый нижний ряд кресел амфитеатра — без столов перед ним — предназначался для свидетелей. Справа — защиты, слева — обвинения. Затем уже шли ряды судейских мест, со столами, которых здесь было шесть, а не три, как в Малом зале, но и этим они не заканчивались: широкие, удобные ряды кресел, опять-таки без столов перед ними, поднимались выше и выше. Это были места для публики, самый нижний ряд которых всегда резервировался для представителей прессы. Трёхместная трибуна — для председателя, его помощника и секретаря — тоже, соответственно, располагалась повыше, на уровне четвёртого ряда судейских столов, напротив входа в зал. Несколько лестниц, ведущих в верхние ряды, удобно делили пространство зала на равные сектора. Перед местами для свидетелей располагалось по высокой кафедре — очевидно для выступления вызванного человека — а в центре зала на полу выделялся квадрат со сторонами примерно фута в четыре. У дверей, с обеих сторон, и примерно на середине каждой лестницы стояли авроры в парадных алых мантиях, но с траурными выражениями на серьёзных рожах. Видать, не особо были рады, что их коллега так проштрафился.***
Так уж получилось, что Северус и тут зашёл в зал самым последним, так что двери за его спиной захлопнулись с грохотом пушечного выстрела да ещё и лязгнули демонстративно опустившимся блестящим латунным засовом. «Жизнеутверждающе, блин!» Он пошёл в правую сторону зала. К сожалению, единственное пустое кресло оставалось рядом с Молли Уизли. Сделав рожу понадменнее, Северус кивнул ей и ещё парочке знакомых и опустился в весьма, кстати, удобное кресло, с удивлением отмечая наличие «на скамье» свидетелей обвинения Нарциссы, а в рядах судей — Люциуса. «Вот две хитрючие задницы! Должно же быть наоборот! Или что, написали небось друг на друга какие-нибудь доверенности… Семья казуистов! Типа Нарцисса — и без того заседающая в Визенгамоте как регент Малфоев по доверенности от лорда Рода — взяла и написала мужу доверенность на представление интересов регента… А Люциус — как сопутствующая жертва нападения, понёсшая репутационный ущерб — написал Нарциссе доверенность на представление его интересов в суде… Аж голова закружилась! Я знаю, что ты знаешь, про то, что я знаю… Фуф! Но Люциус, действительно, будет полезнее в рядах голосующих, а Нарцисса как женщина сможет выступить так, как никакой уважающий себя мужик не станет». Посмеявшись про себя и не пытаясь больше разбираться в хитросплетении интриг внутри семейства Малфой, Северус заскользил взглядом дальше, по знакомым и не очень лицам. В первом ряду «обвинителей», в центре, сидели главные свидетели, и они же несостоявшиеся, к счастью, жертвы — Дарсли. Восторженно озирающийся по сторонам Дадли — в середине; слева — пыхтящий в усы Вернон; а рядом с главой семьи — что-то тому рассказывающий Гиппократ Сметвик, с другой стороны от которого и присела «скромная» Нарцисса. Справа от Дадли тискала обновлённого «племянника» Петуния. С другой стороны от «Гарри», заплетя «кренделем» руки на груди, Гарольд Тодд занимался тем же самым, что и Северус сейчас. На месте обвинителя — в центре первого ряда судейских трибун, прямо над головами свидетелей — с совершенно нечитаемым выражением лица сидела Амелия Боунс. Напротив неё, на месте защитника обвиняемого, блестел Альбус Дамблдор. Очевидно пользуясь своим сегодняшним адвокатским, а не председательским, статусом и не будучи лордом членом Визенгамота, сливовую мантию тот решил проигнорировать и теперь притягивал взоры, блестя густо изукрашенным золотой вышивкой нарядом. «Вот верно говорят, что человек перенимает черты своего фамильяра… И как только я его прямо от входа не заметил? Видимо, под чарами сидел, чтоб впечатлить своим появлением как можно больше народу… Старый клоун!» Северус тут же чуть заметно недовольно скривился, про себя думая, что уж это-то точно будет одно из «громких» заседаний. Не в плане общественного резонанса — «Хотя и в этом тоже…» — а в смысле — базарным. В рядах одинаковых мантий судей Визенгамота мелькали как лица «благонадёжных» лордов — тех, что только что так цивилизованно, в большинстве своём, заседали под руководством Мордекая Прюэтта, — так и физиономии Альбусовых «присных»: Элфиаса Дожа и гномоподобного Дедалуса Дингла, Стерджиса Подмора, Августы с её птичкой. Даже Аластор Грюм торчал на местах для публики, то и дело прикладываясь к своей знаменитой фляжке. «Конечно! Всех созвал, кого мог. Хагрида вот только нет. Видимо, в кресло не влез. Альбусу явно не хочется терять одного из совсем немногих дельных боевиков своего ордена, тем более тот недавно так бездарно уже просрал «пёсика»!» Как Северус знал, пострадавшие шли на это заседание заранее ничуть не надеясь на честное разбирательство. Так что, в общем-то, сейчас сторона обвинения производила впечатление расслабленных людей, которые просто получают удовольствие от пребывания в экзотическом месте, а вовсе не горят жаждой мести и справедливости. И стоит отдать должное избранной тактике! Альбус нервничал, не понимая, чем вызвана такая беззаботность чудом несостоявшихся жертв. «Конечно, откуда бы ему знать, что даже если суд мы проиграем, то Шеклболт от расправы всё равно никуда не денется. Останется только правильно разыграть партию, чтобы ни к Гарольду Тодду, ни к семейству Дарсли — вдруг да и заподозрят мирных обывателей-магглов в убийстве магического боевика? — вопросов не возникло». Персиваль Прюэтт — до ужаса серьёзный — сидел на месте секретаря, торжественно держа в руке золотое «Прытко Пишущее Перо». На месте председателя протирал алым платком вспотевшую под знаменитым зелёным котелком лысину Корнелиус Фадж. На ухо тому нашёптывала что-то дамочка, которую так и тянуло обозвать «престарелой карамелькой», так как явно будучи уже далеко не первой молодости, та тем не менее по-девичьи жеманничала, манерно улыбалась и многозначительно кивала публике, аккуратненько уложив на стол унизанные перстнями пухленькие ручки. Кто сидел у него за спиной — и над головой — Северус видеть не мог, но и уже увиденного хватило, чтобы составить своё мнение. Риты, кстати, тоже видно не было. «Но ей, наверное, удобнее жуком летать. Пресс-конференции не предвидится, так что человеческий рот ей не понадобится, а подслушивать жуку конечно удобнее!» А вот её фотограф дисциплинированно торчал в ряду для прессы и время от времени подносил к глазам какой-то маленький квадратный предмет. «Наверное, это и есть новый артефакт от моего Волчонка, который делает эти чудные цветные колдоснимки».***
Молли Уизли рядом с ним вся уже извертелась, словно в панталоны ей всунули немалого такого ежа. Всё выискивала кого-то в зале, — «Хотя почему «кого-то», известно кого!» — то и дело косясь на юношу, беседующего в данный момент с Амелией. Северус готов был поставить свой заработок за пять лет — причём не только школьную зарплату — что искала Молли именно Поттера. Видимо, побаивалась — и всерьёз — что пацан посвятит обвинительницу в подробности своего вчерашнего разговора с миссис Визгли на вокзале. Потому что ничем иным невозможно было объяснить внезапно разлившуюся по её лицу бледность, когда хулиганского вида красавчик в очках кивнул в их сторону, а собеседница того упёрлась в мать-героиню взглядом. Молли наконец признала несчастного сиротку Гарри Поттера, но решила не спешить верить своим глазам: — Северус! Кто этот юноша?! Сдавленно пропищала она, вцепляясь вместо подлокотника ему в руку. Естественно, Северус не смог отказать себе в маленькой мести: — Спокойнее, Молли. Тебе незачем так нервничать. Ты ведь абсолютно ни при чём. Ведь так? — Да! Голос Молли совершенно по-подростковому «дал петуха», но сама она, кажется, даже не заметила конфуза. — Вот и замечательно. Я же говорю, не стоит переживать. А юноша… Это Гарри. Бывший Гарри Поттер. — Гарри? Это? Бывший? Переспросила она, то ли в шоке, то ли в ужасе отшатываясь от Северуса. — Ну да, бывший. Теперь он Гарри Тодд-Поттер. Молли глянула на него совершенно круглыми глазами, а Альбус, каким-то чудом услышав их разговор, — «Знаем мы эти чудеса! Опять, небось, чары «Совиного уха» наложил», — еле слышно прокомментировал очевидное: — Мальчика всё-таки усыновили… Гарри, так и сидевший скрестив руки на груди, в этот момент пристально посмотрел на Альбуса. От такого потока внимания тот аж передёрнулся, постаравшись, правда, сделать это как можно незаметнее. Встав со своего места, подошёл к ним с Молли и, перевесившись через стол, многозначительным тоном сообщил: — Северус, я и раньше хотел тебе это поручить… Следи за этим человеком. Он опасен! И величественно удалился. «Немного странно, по-моему, направлять следить за опасным для тебя человеком того, кого держишь в подчинении насильно. Не боитесь в моём лице второго Питера Петтигрю получить? Если в случае с Волдемортом это было оправдано, этот псих для всех одинаково опасен, то сейчас… Впрочем, я не против, за Гарри ведь так приятно следить. Так бы и следил, и следил… Круглыми сутками и без выходных!» Поязвил про себя Северус и тут же, якобы демонстрируя послушание, уставился на Гарри. Тот поймал его взгляд и нарочито-похотливо облизнулся, явно играя для одного конкретного человека. «Рыбка» спешно заглотила наживку и объявила, повысив голос: — Северус, после заседания жду тебя в моём кабинете. — Да, директор.***
Ударил гонг, знаменующий начало заседания. Персиваль установил артефактное перо вертикально над длиннющим свитком. Со своего места поднялся мелковатый Корнелиус Фадж и, жутко нервничая и запинаясь, начал: — Доброго дня, леди и джентльмены… Уважаемый Визенгамот. Уважаемые маги… Эээ, и магглы. Да, и м-магглы… К-хм… Так… Сегодня… мнэ… «Прытко Пишущее Перо» судорожно задёргалось над пергаментом, но тут «престарелая карамелька» оперативно пихнула своему патрону в руку какой-то розового цвета листочек, по которому министр — уже куда бодрее — зачитал: — Сегодня, двадцать пятого июня одна тысяча девятьсот девяносто четвёртого года, согласно маггловскому летоисчислению, я, заместитель председателя основного состава Британского Визенгамота Корнелиус Освальд Фадж, объявляю начало семьсот тридцать пять тысяч девятьсот девятнадцатой сессии суда. «Вот вроде бы и фраза стандартная. Слова-то одни и те же. Но если сравнивать Мордекая и Корнелиуса, то они далеки, как небо и земля. Один — собранный, с чёткой дикцией, на него смотришь и чувствуешь, как авторитетом придавливает. Что же до Фаджа… Ну он есть… Вот, стоит. Что-то говорит. Даже, в общем-то, не мямлит — больше чем уже промямлил — не картавит, не шепелявит, но… Вот не то. Не то! Я теперь, пожалуй, на посту председателя Визенгамота никого не смогу воспринимать, кроме Мордекая-мать-его-Прюэтта с его харизмой». — Итак. Слушается уголовное дело о покушении на жизнь и здоровье. Обвиняемый — маг, Кингсли Джебедайя Шеклболт. Раздался глухой рокот, и тот самый квадрат пола, что — как отметил Северус — ранее выделялся, теперь пополз вверх. И оказалось, что это как бы крыша квадратной клетки, которая сейчас поднималась в зал заседаний откуда-то с нижнего уровня. За толстыми железными прутьями — именно железными, Северус это ощущал всеми вставшими дыбом волосками на теле — на массивном каменном кресле сидел обозначенный Кингсли Шеклболт в полосатой Азкабанской пижаме… «Бля, ну ведь как есть пижама! Правильно-то, конечно, сказать — арестантская роба, но… Как же смешно! Это ему выдали потому, видать, что одеть-то его надо было… Но как подгадали!» Прикид неудавшегося террориста явно играл тому на руку, придавая вид до крайности мирный и нелепый. На этом фоне массивные цепи, которыми руки арестанта были примотаны к подлокотникам, смотрелись нарочито излишней мерой предосторожности. «Кажется, кто-то явно знал, что делал, сажая такого «нарядного» домашнего Шеклболта в клетку и наматывая цепи. Кто же этот мудрый имиджмейкер? Попробовать, что ли, угадать с одной попытки?» Корнелиус, в очередной раз промокнув лоб платком, продолжил: — Потерпевшие, они же истцы, — магглы Дарсли в количестве трёх штук… Северус не знал, что и делать: то ли краснеть за министра и магов в целом, то ли просто поржать… Петунья и её муж недовольно заворчали, но — после короткого комментария от невозмутимого Гарри — успокоились и, чуть поёрзав в креслах, устроились поудобнее и уставились на Фаджа так, будто собрались смотреть комедию. — Кажется, я ослышалась… Северусу показалось, что***
В итоге десятиминутных препирательств, слово было предоставлено главному обвинителю Амелии Сьюзен Боунс. Амелия встала, чуть поклонилась членам суда и приступила к исполнению своих обязанностей: — Вчера, двадцать четвёртого июня тысяча девятьсот девяносто четвёртого года, на семью из трёх человек… Надо отдать Корнелиусу должное, тот покраснел. — …было совершено нападение. Инцидент произошёл по месту жительства пострадавших, непосредственно в принадлежащем им доме, расположенном по адресу: строение четыре по улице Тисовой, город Литтл-Уинджин, графство Суррей, Англия. В результате нападения никто не пострадал. Жертв удалось избежать благодаря вмешательству находившихся в гостях у хозяев дома Гарольда Тодда и Гиппократа Сметвика. Они задержали нападавшего, которым, как впоследствии — при свидетельстве многочисленных официальных лиц, в числе которых была и я лично — выяснилось, был замаскированный обвиняемый Шеклболт. После первичного осмотра места происшествия был задержан сообщник нападавшего. Личность сообщника также была установлена. Им оказалась Арабелла Дорин Фигг. Прошу вызвать для допроса означенную Фигг. — Позвольте… Это, встав, подал голос Габриэль Трумэн, что раньше сидел где-то, мною незамеченный. «Вот же заныкался! Сразу видно — сотрудник Отдела тайн. Я мог его не увидеть, только если он сидел на дальнем от меня краю ряда свидетелей защиты…» — Габриэль Джозеф Трумэн, сотрудник Министерства магии. Арабелла Дорин Фигг скончалась сегодня ночью в камере предварительного заключения Аврората Министерства магии Британии. Неподтверждённый диагноз — смерть от сердечного приступа. В данный момент проводится магическая экспертиза в Отделе тайн. Данные экспертизы будут приложены к материалам дела позднее. — Спасибо за предоставленные сведения, мистер Трумэн… Габриэль поклонился и, выйдя из-за свидетельской кафедры, снова потерялся из виду где-то в дальнем от Северуса конце зала. — Как удобно… — Бедная женщина! Два возгласа прозвучали один за другим и вызвали очередную лавину галдежа. Альбус тут же принялся нарочито громко сетовать, как же жаль «бедную девочку», а Амелия и — почему-то — Корнелиус прожигали того недовольными взглядами. «Понятненько… Концы подчищаем… Померла «девочка», значит… Не иначе как от разочарования в себе, что подвела своего кумира. Туда старой суке и дорога. Но как же не вовремя! Дамблдор, что ли, боялся, что та может что-нибудь не то ляпнуть? А что?.. Только если про детство Героя. Или не только?.. Ай, да и ладно! Теперь уж точно не узнать…» Но теперь и успех их затеи становился ещё более призрачным.***
Настроения публики и судей разделились на два недовольных друг другом лагеря: первые жалели Фигг, вторые не верили в естественность этой смерти. Несанкционированные прения поднялись пуще прежнего, Фадж не глядя заколотил по столу молотком. Вполне закономерно попал по руке своей «престарелой карамельке», та развизжалась… Остальные тоже. В скором времени всё же выяснилось, что визжала дамочка больше от страха, и что удар — «Вот уж повезло!» — пришёлся на один из многочисленных перстней, а с пальцами всё в порядке. Но пока они с Корнелиусом успокаивали друг дружку, нить разбирательства и деловой настрой были утрачены окончательно. — Прошу вызвать для допроса одного из пострадавших, а именно — Гарольда Тодда. Попыталась «зайти с козырей» Амелия, когда порядок был более-менее восстановлен. — Потерпевший Гарольд Тодд приглашается к трибуне свидетеля. Председатель Фадж осторожненько тюкнул молоточком, предварительно зафиксировав, где пухленькие лапки его сладенькой. Гарри прошёл за кафедру, что стояла перед креслами свидетелей защиты. — Потерпевший Тодд, расскажите суду, что произошло вчера, двадцать четвёртого июня, днём, в доме пострадавших Дарсли. — Итак… И Гарри подробно, безэмоционально, в стиле Амелии Боунс, изложил суть случившегося. И тут сработала первая из умело заложенных Люциусом информационных бомб. Один из их с Северусом бывших соорденцев задал заранее оговорённый вопрос: — Позвольте задать вопрос потерпевшему. — Разрешается. «Ни тебе судью представить… Дааа… Не Мордекай…» — Позвольте узнать, мистер Тодд, с какой целью Вы пришли в дом к этим магглам? Гарри на вопрос ответил исчерпывающе, на достойном подражания канцелярите: — Я и мой друг Гиппократ Сметвик пришли вчера днём к семье Дарсли, чтобы мистер Сметвик мог заручиться предварительным согласием Вернона Джона Дарсли на сватовство мистера Сметвика к Марджори Мэри Дарсли, сестре мистера Дарсли. В зале снова воцарился балаган. Маги поражённо охали и ахали, не веря услышанному. Как же! Убеждённый холостяк, всем известный целитель! Женится! И на ком? На маггле! Фотографы яростно щёлкали затворами колдокамер, «целясь» в Сметвика. Тот встал и раскланялся. Гарри подождал минуты три, давая другу насладиться «минутой славы», и вернул себе внимание присутствующих достаточно радикальным способом: — Я ещё не закончил! Северус ощутил, как на его макушку и плечи словно бы что-то слегка надавило, и удивлённо посмотрел на Гарри. Тот взглянул в ответ, и давление сменилось лёгким, приятным ветерком. В зале наступила тишина. — С вашего позволения, я продолжу. Подводя итог, хочу обратиться к суду. Я — законопослушный гражданин. Но я никому не позволю покуситься на мою и моих близких жизнь и свободу. Но я всё же законопослушный гражданин! Только поэтому обвиняемый сидит сейчас перед судом, а не исчез бесследно. Я не стал вершить самосуд в расчёте на то, что если соблюдать закон, то закон сам защитит меня и мою семью. Но что же я вижу?.. Гарри медленно обвёл взглядом зал, выдерживая продуманную паузу: — Вместо разбирательства обстоятельств дела, я только и слышу, как присутствующие норовят развязать свару, то и дело переходя на личности. И это высший магический суд? Это — суд?! Суд, который отказывается наказать виновного только потому, что он напал на неодарённых? Я разочарован. Но всё же надеюсь, что с этого момента балаган, ошибочно названный заседанием суда, наконец примет хотя бы подобие того, чем должен являться изначально. Он демонстративно достал из воздуха стакан воды, отпил половину, таким же способом намагичил кипенно-белую салфетку, промокнул рот, избавился и от стакана, и от салфетки и опять оглядел зал. А в зале так и стояла тишина. Долгую минуту все сидели в оцепенении, и Северус не знал, с чем именно это было связано: то ли всех проняло осознание силы Гарольда Тодда, то ли действительно стыдно за себя стало… Но если и стало, то ненадолго. Корнелиус очнулся первым: — Мистер Тодд, по причине применения Вами магического способа воздействия на судей, я выношу Вам первое предупреждение! После получения трёх предупреждений, Вы будете удалены из зала суда! Дамблдор встрепенулся было радостно, но Гарри не смолчал: — Во-первых, маленькая деталь… Мы всё-таки на судебном заседании, ведётся официальный протокол. И в формате судебного заседания, я именно пострадавший. Во избежание разночтений прошу именовать меня потерпевшим. Иначе — по титулу либо по званию. Лорд или мастер, кому как будет угодно. Заранее благодарен. Что же касается Ваших угроз удалить меня из зала суда… Я конечно могу покинуть это «высокое собрание», господин заместитель председателя Визенгамота. Я даже могу покинуть здание Министерства, господин министр. Я даже запросто могу покинуть Великобританию, мистер Фадж… Гарри говорил спокойно и даже вкрадчиво, но Корнелиус всё сильнее сжимался, понимая, что разговор явно заходит куда-то не туда. — Но сделаю я это, только забрав предварительно все свои патенты из патентного Бюро и лишив магическое сообщество Британии своих изобретений. — Но… как же… — Элементарно. В инструкции к каждому моему артефакту есть пункт, в котором я предупреждаю покупателя, что я, покинув — по абсолютно любой причине, даже по собственному желанию — страну, оставляю за собой право и возможность уничтожить каждый созданный на моём производстве артефакт, без возврата денежных средств приобретателю. А вы все, покупая их, заранее соглашаетесь с этим маленьким предупреждением. — Да кто же читает инструкции! — А вот это уже мне неважно. — Но где там этот пункт?! — Мелким шрифтом, внизу страницы, всё как положено. Учился у лучших. — Но… но это же просто технически невозможно! Вы же не будете рыскать по всем домам по всей стране?! — Конечно не буду. Но дистанционное уничтожение отнюдь не невозможно. В каждую мою разработку я вкладываю функцию самоуничтожения по определённому сигналу… И этот сигнал — для всех один. И достаточно одного… Ну вы поняли, джентльмены… В зале царила мёртвая тишина. Слышался только тихий скрип мозговых извилин лордов и грустные вздохи немногочисленных леди. Дамблдор — опять! — очнулся первым: — Протестую! Производственные особенности продукции мистера Тодда совершенно не относятся к делу! — Протест… Фадж замялся, сглотнул и выбрал меньшее, по его мнению, из зол. Стукнул молоточком и сдаваясь произнёс: — …отклонён. Пришлось старику поумерить энтузиазм.***
После подобного заявления к Дарсли больше никто не цеплялся, и их нахождением в зале суда не возмущался. В зале суда вообще никто больше не возмущался. Все настолько притихли, что в это с трудом верилось. Даже Августа Лонгботтом словно онемела. «Видать, тоже успела на штучки мастера Тодда потратиться. Ну не мудрено, продукция Гарри не имеет конкурентов на магическом рынке Туманного Альбиона. Терять ни артефакт, ни деньги никому не захочется, а уж если сразу и то, и другое! Ну это вообще! Зная человеческую жадность, удивлён, что Шеклболта не приговорили тут же к поцелую дементора, после такого-то ультиматума…» Теперь сборище было уже похоже на приличный суд, хотя добиться этого удалось не стараниями каждого, а — как обычно — шантажом и угрозами. В общем, народ сидел тихо-тихо. И с этого момента в рядах активных действующих лиц — говоря по-маггловски «на арене цирка» — в Большом зале заседаний Визенгамота остались только прокурор Боунс, адвокат обвиняемого Дамблдор и свидетели с обеих сторон. Все же остальные изо всех сил старались не привлекать к себе внимания. Даже «престарелая карамелька» и её министр. Потому что сошлись сегодня два дракона: молодой, что может одним махом лишить материального благополучия, и старый, который запросто лишит репутации, а то и жизни. Это взгляд весьма упрощённый, но достаточно верный. Жизнь против удобств «не бьётся», конечно, но ведь если выжил, то тут же хочется жить богато и с удобствами. А ведь некоторые и медицинские артефакты Гарольду Тодду заказывали… Да и репутация, она вещь, конечно, хрупкая и желанная, но далеко не самая необходимая. А некоторые перед Дамблдором «замазались» лишь чуть-чуть… Но у некоторых, наоборот, «Долг Жизни» перед «Великим Светлым»… Так что вариантов была масса. Но люди по привычке до последнего пытаются усидеть на двух стульях, поэтому сейчас все вели себя, как мыши под веником, молясь кто кому, чтобы драконы эти сами друг с другом разобрались. И вот, спустя массу потраченного ни на что времени, заседание наконец перешло в деловое русло. Если, конечно, можно так сказать…***
Альбус начал издалека и похожим на свою гордую чучелоносицу образом: — Я никогда ничего не слышал о Роде Тодд… Гарри посмотрел на него с сомнением. Альбус скорчил заинтересованно-умильную рожу. С точно таким же выражением лица Люциус на семейных праздниках обычно ждал, когда же маленький Драко прочтёт им выученный к торжеству стишок. — Ну… даже не знаю что сказать… Есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам… — Эээ… Но я — Альбус. Альбус Дамблдор. — Я в курсе. — Но… Вы явно спутали меня с моим однокурсником мистером Слзнортом. — Полагаю, об Уильяме Шекспире Вы тоже никогда ничего не слышали? По залу пронеслась волна хихиканий. «Оказывается, и чистокровным лордам не чужда маггловская литература… Интересно…» — Нет. Увы… Тоже, полагаю, какой-то малоизвестный Род? Волна смешков повторилась, а Северус искренне наслаждался прилюдным маканием директора в… в его пробелы в образовании. — Вообще-то, древний. Английский. Уильям — самый известный его представитель. Был. Это поэт. С мировым именем. Говорят, величайший английский драматург… — Никогда не слышал… — Не удивлён, но жаль… Многое потеряли. А вот я слышал… — Не совсем понимаю, причём здесь слухи об этом… Как его… Уильяме? — Слухи об Уильяме здесь совершенно ни при чём! Да и не о нём я слышал, а о Вас. О Вашей семье. Вот Вы о моём Роде не слышали, а я о Вашей семье слышал. — Да? Очень приятно… — Да я там мало приятного слышал-то. Сколько маггловских деток Ваш батюшка убил? Пять, вроде бы? Волна смешков прервалась дружным вздохом и последовавшим за ним гробовым молчанием. — Это к делу не относится! Мой отец понёс заслуженное наказание! — Вот! Видите? Ваш отец понёс наказание за нападение на магглов. А мистера Шеклболта Вы почему-то хотите избавить от ответственности за точно такой же поступок! Как так? Почему, мистер Дамблдор? — Не отходите от темы, пожалуйста! — Какой? Английская драматургия или пенитенциарная система магической Британии? — Тема нашего разговора — Род Тодд! — Хорошо. Род Тодд. Он есть. — Откуда появился род Тодд?.. Альбус медленно сформулировал вопрос, надеясь избежать двоякого толкования. Всё-таки хихикающая непонятно почему публика тому не слишком нравилась. «Но это он плохо знает моего Волчонка!» Северус припомнил их с Гарри добродушные пикировки и то, как тот за словом в карман никогда не лез. Да и куклёнок тоже та ещё язва. — Ну конечно же был основан своим основателем! Это же элементарно! Я понимаю, Вы никогда с подобным не сталкивались, ведь Дамблдоры всего лишь семья… — Откуда взялся основатель рода?! Раздражённо прервал разглагольствования Гарри Альбус. — Ну… Как и все… — Откуда он взялся, я Вас спрашиваю?! — Кхм… Не думал, что когда-нибудь придётся объяснять подобное взрослому человеку… Но я рад, что Вы всё же спросили. — Да? Так ответьте же на вопрос! — Я Вас в какой-то мере понимаю, сам я тоже испытываю интерес исключительно к своему полу, но всё-таки механику и анатомию процесса и на себе испробовал, и по специальным пособиям изучил. Сейчас я Вам всё объясню. Постараюсь попроще… Сейчас-сейчас… Северус закусил изнутри щёки и старался не очень прислушиваться. Но и пропустить хоть слово ему было жаль. Он решил терпеть пока может, а там, глядишь — как в сказке про Ходжу Насреддина, Эмира и осла — что-нибудь да и произойдёт, что спасёт его самого от смерти от удушья или от последующего гнева старика за его громкий гогот. А Гарри делано-смущённо прокашлялся, якобы прочищая горло, и начал: — …Итак… Хотя нет… Мистер Дамблдор, а Вас что больше интересует: романтическая сторона вопроса или анатомические подробности? — Какие анатомические подробности могут быть в вопросе, откуда взялся основатель Вашего… Рода… До Альбуса — под тихий смех с трибун — дошло, куда свернул их разговор. — Прошу Вас вести себя прилично! Вы всё-таки в суде! Пожав плечами, Гарри пояснил недовольному и уже начинающему злиться Альбусу, под перешёптывания судей и публики: — Но Вы спросили: откуда взялся основатель Рода Тодд, вот я и подумал, что раз Вы гомосексуалист, то, возможно, просто никогда не задавались целью узнать о технической стороне вопроса, откуда же мы все взялись… Самозваный адвокат глянул на председателя, но от того помощи ждать явно не стоило. Корнелиус — печальный, в отличие от большинства присутствующих — сидел, подперев кулаком щёку, и, очевидно, прикидывал, чем лично ему отольётся это публичное Альбусово унижение. — Кто родоначальник Рода Тодд? Наконец максимально сузил рамки вопроса адвокат обвиняемого, надеясь получить наконец-то ответ по существу. И не разочаровался! — Я. — Кого Вы принесли в жертву, чтобы основать новый магический Род? — Протестую! Вопрос не относится к делу! Вклинилась Амелия, но на неё никто не обратил внимания. — Мистер Дамблдор, будь в данный момент на Вашем месте кто-либо более… мнэээ… гибкий в суждениях, то я точно пошутил бы, что Вы с тем человеком всё равно знакомы не были. Но примерно поняв сегодня уровень Вашего… Скажу так: сложно переоценить Ваше желание слышать только то, что отвечает Вашим ожиданиям. Поэтому заявляю: я никогда не приносил человеческих жертв. А приносить в жертву животных просто не вижу смысла. — Я вынужден выразить своё недоверие. Я не понаслышке знаю, сколь много сил требует основание Рода! Повторю свой вопрос: кого Вы принесли в жертву на Камне Рода?! Альбус вёл себя подчёркнуто невежливо, никак не обращаясь к Гарри. Видимо, язык не поворачивался произнести ни лорд, ни мастер. — На Камне моего Рода ничьей более крови никогда не было, кроме моей. — Вынужден требовать клятвы! — Я абсолютно не вижу связи между жертвами на Камне чьего бы то ни было Рода и вынесением приговора мистеру Шеклболту. Но! Чтобы Вы не смогли увести в сторону наше разбирательство, я, Гарольд Тодд, основатель Рода Тодд, магией своей клянусь, что на Камне моего Рода только моя кровь. Люмос… Гарри щёлкнул пальцами, и перед Альбусом в воздухе повис большущий светящийся шар. Ещё один щелчок — шар погас. Вслед раздалось ленивое, явно никак не повлиявшее на исчезновение «светляка»… — Нокс. В зале снова воцарилась тишина. Альбус стоял зажмурясь. — Слишком ярко? Прошу прощения. Но Вы ведь жаждали доказательств… Или Вы не рассчитывали, что я смогу подтвердить свои слова? Ах, мистер Дамблдор! Так это было покушение на мои магические способности?! — Прекратите паясничать! — Но я думал, что мне ТОЖЕ можно, нет?.. Северус опустил голову и прикусил губу. Молли, что до этого была незаметна, словно тень, тоже сцедила улыбочку в кулачок, настолько явственно выделено было это «тоже». — Так Вы покушались на мою магию, мистер Дамблдор, или же нет? — Ну конечно же нет… И тут Альбус совершил-таки вполне ожидаемую ошибку. Наоборот, удивительно было, что тот опростоволосился только сейчас. Видимо, совсем не осталось сил контролировать свой язык: — …мой мальчик! От вроде бы негромкого, но насквозь пронизанного силой голоса Гарольда у Северуса аж поджалось кое-что пониже пупка. Не будь ситуация настолько комичной, он оценил бы по достоинству грозный вид своего Волчонка. — ЧТО?! ТАК ВОТ, ЗНАЧИТ, КАК ВЫ ДЕЙСТВУЕТЕ, МИСТЕР ДАМБЛДОР?! НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ ЛИШИТЬ МЕНЯ МАГИИ, ТАК ВЫ ТУТ ЖЕ ПОПЫТАЛИСЬ ЛИШИТЬ МЕНЯ ОБЩЕСТВЕННОГО УВАЖЕНИЯ И ОЧЕРНИТЬ МОЮ РЕПУТАЦИЮ?! — Что?.. — НЕ СМЕЙТЕ ОПУСКАТЬСЯ ДО НАМЁКОВ НА ТО, ЧТО МЫ ЯКОБЫ СВЯЗАНЫ С ВАМИ КАКИМИ-ЛИБО ОТНОШЕНИЯМИ!!! Я ВАС ТРЕТИЙ РАЗ ВИЖУ!!! КЛЯНУСЬ!!! ЛЮМОС!!! Шар света в этот раз получился у Гарри каким-то злобно-красным и полыхнул раза в три ярче, чем в прошлый. Хотя глаза он ни Северусу, ни рядом сидящей, мелко трясущейся от смеха Молли почему-то не обжёг. Чего, кстати, нельзя было сказать об Альбусе. Тот стоял за кафедрой, пытаясь проморгаться, а по щекам текли слёзы, словно у отчитываемого злобным родителем пацана. Судьи же и публика, тоже не пострадавшие, дружно ухохатывались, наверняка наслаждаясь местью Великому Светлому, что настигла того — наконец-то! — в лице Тодда, сразу за все поколения многочисленных, униженных подобным обращением великовозрастных «мальчиков». — Нокс… Уже спокойно произнёс Гарри. Шар погас. Альбус промокнул лицо платочком, тоже пижонски извлечённым из ниоткуда, и снова ринулся в бой: — Не собираюсь оправдываться и извиняться, но с высоты моего возраста — вы все для меня, словно дети, тем более многие у меня учились… Тут старательно-демонстративно начали покашливать лорды и публика, очевидно намекая, что вовсе даже и не все. «Не думаю, что Мордекай сильно моложе Альбуса… Как бы не старше… Да и не он один. А Августа? Но она женщина… Бабы они, по большей части, и в гробу согласятся «девочками» быть, пусть и для престарелого пида…гога. Но каков мой Волчонок! Каков хитрец! Стоит только влить побольше пафоса, и уже никто не обращает внимания на точную формулировку клятвы! Действительно, можно понять так, что они с Дамблдором ВСЕГО трижды виделись, а не просто за сегодняшнее утро. А вот если бы Гарри добавил: «В жизни…» Но он же умный!.. А Альбус — не очень…» Тут «карамелька» решилась всё же повернуть внимание народа в требуемую сторону и стукнула пару раз молотком. — Что Вас связывает с Гарри Поттером? Задал очередной вопрос Альбус, а народ замер в ожидании дальнейших развлечений и поводов для сплетен. — Гарри Тоддом-Поттером. — Что? «А вот к этому старик, похоже, готов не был». — Фамилия мальчика с сегодняшнего дня — Тодд-Поттер. И грянул гром!***
После пятиминутного перерыва, выделенного шокированным судьям и публике на обмен***
Наконец дело дошло и до опроса остальных потерпевших. Первой вызвана была Петуния, следом — Вернон. На все вопросы оба отвечали не юля, но враждебность по отношению к адвокату противной стороны была настолько явной, что Альбус благоразумно решил не затягивать. И, после формального подтверждения обвинений в адрес подсудимого, те были отпущены на свои места. Следующим опрашиваемым был Гиппократ Сметвик, но Альбусу тот был бесполезен, а потому — неинтересен. В основном старалась Амелия, выстраивая для всех чёткую последовательность действий как нападавшего, так и защищавшихся. И хотя понятно было, что большинство здесь не за этим, но Северус не мог не восхищаться, с каким же умением та подбирала правильные слова и расставляла нужные акценты. Следом настала очередь Дадли. И если Альбус думал, что получится опять как-нибудь увести заседание в сторону или запутать подростка ради добычи полезных для себя сведений, то тот сильно просчитался. Дарсли-младший воспринимал дедушку в вышитом халате именно так, как тот себя преподносил: как безобидного старца. Ну и относился, соответственно, так же. Болтлив был без меры, чуточку хамоват и совершенно несерьёзен. — Мне хотелось бы узнать, что привело мистеров Сметвика и Тодда в ваш дом… В мягкой манере терпеливого дедушки спросил Альбус у Дадли. Тот удивлённо вылупился в ответ, а потом испуганно заоглядывался на родителей и кузена, заодно с новоявленным папашей последнего. Альбус счёл, что напал на «золотую жилу» ранее от него утаиваемой информации, и поднажал: — Мальчик мой, не стоит бояться… — МАААМ!!!! Ломкий басок Дадли рёвом молодого бегемотика огласил зал суда: — Мааам! Пааап! Он опяааать! — Мистер Дамблдор! Один раз Вас ничему не научил? Не заставляйте сомневаться в Ваших умственных способностях! Или всё-таки у Вас склероз? — Но что я такого сказал?.. — Вы уже настолько погрязли в этих привычных уничижительных двусмысленностях, что даже не замечаете, как их изрекаете. Или настолько не считаете нужным следить за языком? Никаких больше «мальчиков»! У всех есть имена! Если Вы не в состоянии запомнить имя собеседника, то записывайте. В плохой памяти на имена нет ничего постыдного. — Я обязательно учту Ваш совет. — Смею надеяться. Гарри уселся в своё кресло, с которого поднялся после «вопля о помощи» от Дадли. Сложив руки на груди, откинулся на спинку и принялся нервировать Альбуса пристальным взглядом. — Вы не ответили на мой вопрос, м-молодой человек. — Так Вы ничего и не спросили! — Ну как же… — Да вот так! Вы только сказали мне, что Вам хотелось бы узнать, что привело к нам в гости мистеров Сметвика и Тодда. А вопроса-то никакого и не было. Да и то, знаете, я не понял… Вот Вам же и дядя Гиппи всё рассказал, и дядя Гарольд, и мама, и папа… А Вам всё не запомнить никак! Может, правда, этот… Как его… Сколиоз? Или нет… это вроде бы горб… А у Вас нет горба? Нет, вижу уже, вижу, можете не поворачиваться… — Ма… Молодой человек! — Почему Вы на меня голос повышаете? Я Вас никак не обидел, так почему Вы на меня голос повышаете? Вы мне — чужой человек. А между прочим, только родители могут на ребёнка голос повышать! У магов что, нет понятия о воспитании? На детей кричать непедагогично! А на чужих ещё и неприлично! — Вы меня не слушаете! — Как это не слушаю? Очень даже слушаю. У меня проблем со слухом нет, так к чему это обидное поведение с Вашей стороны? Или Вы считаете, раз Вы меня старше, то Вам и кричать на меня можно? Или Вы такой из-за того, что Вы — маг? Вы считаете, что я глухой или глупый из-за того, что я не могу колдовать? То есть Вы принижаете меня потому, что я не обладаю магией? Но это же ужасно! Разве так можно себя вести в современном обществе? — Остановитесь, я Вас прошу! И я на Вас не кричу! Я просто спрашиваю у Вас: что привело вчера мистеров Сметвика и Тодда в ваш дом? Сделал над собой явное усилие Альбус, формулируя чёткий вопрос без недоговорённостей и возможности двоякого толкования. Видно было по нему, как для демагога со стажем трудно загонять себя в рамки строгого делового общения. — Что привело… Нужда привела… Дядя Гиппи пришёл просить руки тёти Мардж. Он у папы попросил её руки, типа чтоб папа заранее приготовился к тому, что у тёти теперь своя семья будет. А потом, если бы папа согласился, то дядя Гиппи пошёл бы уже к самой тёте Мардж, просить уже руки и сердца. Ну потому, что папа может, конечно, согласиться отдать дяде Гиппи тётю Мардж в жёны, но это не считается, если она сама не захочет. Потому что сейчас конец двадцатого века, а не средневековье какое-то, когда девушек без их согласия замуж выдавали! Так вот! Надо ведь, чтобы и тётя Мардж была согласна выйти замуж за дядю Гиппи. Поэтому дядя Гиппи будет у неё просить и руку, и сердце. Но попозже. Ну сердце — это типа, что она его любит. Не вот просто так, без любви за него соглашается выйти, а и сердце ему отдаёт. Поняли? — Да… кажется… Альбус стоял радикально прихуевший, потому как совершенно не ожидал, что какой-то там маггловский пацан сможет «сделать» его на излюбленном им самим поприще проезжания собеседнику по ушам. — А… дядя Гарольд?.. — А он нет. — Что «он нет»?.. — Он руки не просил. Сердца тоже. Ему тётя Мардж не нравится. Ну не в смысле что совсем-совсем не нравится, просто она не в его вкусе. Да и даже если бы нравилась, как друг дяди Гиппи он бы не стал ухаживать за женщиной, которая раньше понравилась его другу. Хотя, думаю, если бы тётя Мардж была свободна, а он познакомился бы с ней раньше дяди Гиппи… Хотя нет, глупости говорю, они вместе даже не смотрятся, всё же тётя Мардж не настолько красивая, как дядя Гарольд. Нет, тётя Мардж очень даже ничего! Но это не дело, когда мужчина в паре красивее женщины. Мама так всегда говорит! — Подождите… — И дядя Гарольд не любит шум. Он вообще домосед такой! А тётя Мардж шумливая… Да и собаки у неё… — Ма… молодой человек!.. — Что опять? — Что же дя… Гарольд Тодд делал в тот день у вас в гостях, если он не заинтересован в Вашей тёте?.. — Так он пришёл поддержать дядю Гиппи! Хотя, может, поддержать папу… Я в общем-то не знаю! Они кушали, выпивали, потом чай пили, потом дядя Гиппи стал просить у папы руки тёти Мардж, потом там ещё мама им помогала… или не им, а дяде Гиппи?.. А может, ей было бы лучше не помогать, потому что дядя Гиппи, по-моему, ещё больше застеснялся… Ну вот и всё! Больше ничего он у нас и не делал. Действительно, сам не понимаю, зачем приходил? А потом этот Ваш вбежал! Бац! И бдыщ! такой палкой своей! Мы — под стол! Дядя Гиппи как закричит!.. А мама тоже как закричит!.. — Всё-всё!!! Остановитесь, пожалуйста!!! Достаточно! Достаточно. Я всё понял… — Вот, видите? Надо Вам было сразу меня спросить! А то вон до меня сколько объясняли Вам, а Вы всё никак понять не могли, а как я стал рассказывать, так всё вот так запросто сразу и стало понятно! Я, может, в школе-то хуже Гарри учился, но объясняю я понятно! Правда ведь? — О да! Да! Просто идеально! Идеально. У меня нет больше вопросов к потерпевшему Дарсли-младшему. Спасибо. Спасибо за объяснения, м…м-молодой человек. — Всегда пожалуйста! Зовите, буду рад помочь! — Да-да… конечно… да… «Надо узнать, что пацану нравится. Обязательно подарок сделаю. Обязательно! Так Альбусу мозг выполоскать! Он этого Дадли бояться, мне кажется, стал за несколько минут!»***
Следующим Альбус попросил вызвать куклёныша. Северусу было совершенно непонятно, на что тот рассчитывал… «Наверное, дело тут не в отчаянной смелости Альбуса и не в его глупости, просто слишком мало он общался со своим «Избранным», считаные разы… Те, что по поводу помещения для клуба, можно и не считать, там бытовуха была. А вот после инцидента с Джинни Уизли, да после инцидента с Люпином… Но опять же тогда хамские наезды пацана оба раза можно было списать на стресс, на страх за жизни товарищей. Хотя после Дадли стоило бы подумать, что «Поттер» с ним вместе десять лет жил и теперь ещё каждое лето общается. Но что уж теперь. Да и мне ли печься об комфорте Альбуса? Пусть получает!» — Мистер Поттер, как… — Тодд-Поттер! — Но… — Ну какие же могут быть «но», мистер Дамблдор? Я теперь Гарри Тодд-Поттер. И документы есть! Какие уж тут «но»? Если лень произносить целиком, то — так уж и быть! — можете ограничиться первой частью фамилии. Я не против. — Митер Тодд-Поттер, что вас связывает с Гарольдом Тоддом… — Я отказываюсь отвечать на этот вопрос мистеру Дамблдору. Зал с интересом выдохнул. Это было что-то новенькое. Все уже счастливо позабыли пугающее выступление лорда Тодда и уже подустали смеяться или просто спокойно выслушивать одни и те же факты, так что сейчас с удовольствием приготовились внимать скандалу. Корнелиус тоже встрепенулся, переглянулся с «карамелькой» и, стукнув разочек молоточком для проформы, осторожно спросил: — Мистер Тодд-Поттер, Вы можете объяснить свою позицию? — Естественно, господин председатель. Во-первых, этот вопрос никоим образом не относится к нападению на мою семью. А во-вторых, я уверен, что мой ответ для мистера Дамблдора останется простым сотрясением воздуха. Раз он не в состоянии сделать выводы из уже полученных им сведений, то мой ответ ничего не изменит. — Объяснения принимаются. Вопрос снимается с обсуждения. Продолжайте опрос свидетеля, адвокат Дамблдор, и постарайтесь не задавать не относящиеся к делу вопросы или вопросы, объяснения на которые получены от предыдущих опрашиваемых. — Поссстараюсь, господин председатель. Хлестнул взглядом Альбус по Корнелиусу, тот передёрнулся, но его «сладенькая» ободряюще сжала локоток своего министра, и тот благодарно улыбнулся заместительнице. «Дааа… Бедный Фадж… Альбус же ему всё припомнит…» — Мистер Поттер… — Дайте мне перо! — Зачем Вам перо? — И зеркало! Папа, дай мне перо и зеркало! — Запрещено передавать что-либо свидетелям во время опроса! — Я на лбу себе напишу свою новую фамилию! Чтобы Вы на меня смотрели и понимали, как ко мне обращаться! Раз просто запомнить не можете, так, возможно, хоть «этикетку» сможете прочитать! — Вопросов к свидетелю не имею! — Адвокат обвиняемого взял самоотвод. Опрос свидетеля продолжит судья Амбридж. — Кхе-кхе… И тут Северус вспомнил, кто такая была эта «конфетка» в прошлой жизни его Волчонка. Удивительно, на самом-то деле, как он мог забыть столь колоритную фигуру. Его извиняло только то, что сегодня «розовая жаба» из прошлого была на удивление не розовая. Всё, что было «не по уставу», пряталось под судейской мантией. «Но ведь были намёки, были! Кошелёчки, перстенёчки… Да и бумажка-шпаргалка… Скреблось на задворках мозга мыслишка, что это не простая секретутка. Помнится, в тот раз больше Поттера она ненавидела только Дамблдора. А сейчас ей пока что не за что Гарри не любить. Ну посмотрим, как теперь дело пойдёт…» И дело, действительно, пошло!***
Долли начала с места в карьер. Она вежливо попросила марионетку рассказать в подробностях о встрече на вокзале. Выслушала не перебивая, покивала и заявила: — Мы заслушали показания свидетелей обвинения. Предлагаю перейти к опросу свидетелей защиты. Прошу вызвать для перекрёстного опроса Молли Анну Уизли. Фадж не отказал: — Свидетельница Уизли, пройдите к трибуне. Молли, спотыкаясь буквально на каждом шагу, проковыляла к кафедре и тяжело на неё навалилась бюстом. Для этого низковатой ей трибунка очень хорошо подошла. — Кхе-кхе… Мистер Тодд-Поттер, меня очень заинтересовало Ваше сообщение, что миссис Уизли узнала об адресе Вашего проживания от обвиняемого, мистера Шеклболта. Я ничего не путаю? — Не путаете, мэм. Двадцать четвёртого июня, когда я ожидал на вокзале моих родственников, миссис Уизли настойчиво пыталась убедить меня сесть в их машину, хотя у меня с этой семьёй отношения установились откровенно плохие после того, как их дочь прокляла моих дру… — Протестую! К делу не относится! — Мистер Дамблдор! Вы добровольно отказались от опроса этого свидетеля! Сохраняйте тишину! — Протест отклонён. Корнелиус стукнул по подставочке, стараясь не встречаться глазами с Альбусом. — Продолжайте, мистер Тодд-Поттер. — Так вот, с тех пор, как Джиневра Уизли наложила проклятие на моих друзей и меня, мы с семьёй Уизли не ладим. Поэтому я был весьма удивлён столь рьяными попытками миссис Уизли то ли просто заманить меня в их автомобиль, то ли увезти куда-то. Меня, можно сказать, спас профессор Снейп. А там так кстати выяснилось, что меня ему, оказывается, подарили! — Уточните, мистер Тодд-Поттер, какой смысл Вы вкладываете в слово «подарили»? — Протестую, к делу не относится! — Протест отклонён. Мистер Дамблдор, сохраняйте тишину! — Продолжайте, мистер Тодд-Поттер. — Смысл — самый прямой. Мой опекун оформил на меня дарственную на имя профессора Снейпа. — Это было сделано для защиты мистера Поттера! — Кхе-кхе… Мистер Дамблдор, перестаньте оскорблять свидетеля! — Я?! Я никого не оскорбляю! — Вы коверкаете фамилию мистера Тодда-Поттера, это ли не оскорбление? — Приношу… свои… извинения… С трудом выдавил из себя Альбус. Розовая Долли милостиво ему кивнула завитой головкой и, развернувшись на каблучках, ободряюще подмигнула Фаджу. — Продолжайте, мистер Тодд-Поттер. — Если позволите, мэм, хотелось бы узнать у мистера Дамблдора, не для защиты ли от бывших членов Ордена Феникса мне понадобилась защита? Извините за тавтологию. — Ответьте, мистер Дамблдор. — Гарри, что же ты такое говоришь?! Боевые соратники твоих родителей никогда тебе не навредят! — А как же мистер Шеклболт? — Я уверен, это всё — недоразумение! Наверняка он был под «Империусом»! — Не стоило и спрашивать. Уверен, правды мы не услышим. По существу вопроса имею добавить: в процессе общения моего бывшего владельца мистера Снейпа с миссис Уизли, последняя заявила, что мой адрес проживания в маггловском мире ей раскрыл обвиняемый Шеклболт. — Кхе… Миссис Уизли ещё что-нибудь говорила на этот счёт? — Да, она сказала, что позднее обвиняемый Шеклболт собирался отправиться по адресу моего проживания… — Да мальчик бредит! — Я был под «Империусом»! Взвизгнула Молли одновременно со впервые подавшим голос Кингсли. Корнелиус, радостно ухватившийся за повод продемонстрировать свою заметно пошатнувшуюся сегодня власть, ударил молотком и объявил: — Обвиняемый! Вам выносится первое предупреждение за нарушение порядка в зале суда! После третьего Вы будете возвращены в камеру, и слушание продолжится без Вашего участия! Северус мысленно закатил глаза. Он всегда считал, что слабому человеку у власти делать нечего, а Фадж был откровенно слаб. После сегодняшнего действа тот окажется между трёх огней: между двумя «драконами» — старым и молодым — и собственным разгневанным электоратом. Пока шёл — пустой, но шумный — опрос Молли, Северус думал о том, каким же сложным будет следующий учебный год в свете изменений внешности марионетки. Ему было даже любопытно, как теперь Гарри будет управлять своим «Клубом отработок», раз вид милого, всегда готового прийти на помощь ребёнка сменился на вид отвязного подростка с хулиганистыми чертями в глубоких глазах. Куклёнок сейчас даже не старался придерживаться амплуа милого мальчика, но с такой внешностью он бы и не смог. Даже при всём его актёрском мастерстве.***
Допросили и свидетелей со стороны защиты. Тут были в основном коллеги и знакомые Кингсли, что — все как один — с пеной у рта доказывали суду, что произошедшее просто нонсенс. Что всё подстроено, чтобы незаслуженно засадить в застенки Азкабана их друга, коллегу, брата, свата… Учитывая то, как мало у Альбуса было времени на подготовку, стоило признать, что тот осуществил грандиозную аферу по поиску людей, готовых свидетельствовать в пользу подсудимого, и по разъяснению тем нужной линии поведения. Северус слушал показания свидетелей и удивлялся их количеству. Ведь сам он запомнил Кингсли как достаточно нелюдимого, закомплексованного и не слишком-то образованного выходца из вырождающегося африканского племени. «А тут, посмотрите-ка! Сколько друзей, сколько приятелей! И даже влюблённая чуть ли не по самые гланды девушка есть… Всё-таки — за какие-то считанные часы! — старик проделал колоссальную и вызывающую уважение работу. Вот что-что, а пыль в глаза пускать Альбус, однозначно, умеет». Амелия, к которой перешло право допроса, попыталась вывести на чистую воду «друзей» обвиняемого, сбить с толку вопросами, но… Увы. Да, эти свидетельства к делу напрямую не относились, но их было много. Благодаря этому создавалось впечатление, что подсудимый лишь несчастная жертва то ли оговора, то ли чужого подчиняющего колдовства. И всю свою жизнь, до этого печального момента, доблестно нёс службу по защите общества и ни словом ни делом — ни даже мыслью — закон не нарушал и людей не обижал. Хотя Северуса неоднократно вызывали вместо министерских обливиэйтеров, чтобы «почистил» воспоминания маглам в очередном баре, где гордый сын племени вудуистов отдыхать изволил. Но его, Северусово, дело маленькое, дождаться своей очереди к трибуне, обгадить излишне сладкую репутацию Кингсли и наконец свалить отсюда. Выдержать мотивирующую встречу с Альбусом и покинуть замок на всё лето, отправившись «следить» за «опасным человеком» Гарольдом Тоддом. «Наконец-то нормальный отпуск в приятной компании!» Так, в предвкушении счастливых деньков, — «И не менее счастливых ночек!» — свободных от варки всяческих неинтересных примитивных зелий для больничного крыла и личной аптечки Альбуса, Северус дождался своей очереди.***
— Свидетель Снейп, что Вы можете сказать об обвиняемом Шеклболте? — Уточните, будьте добры, что Вы хотите от меня услышать, потому что, как любой образованный человек, я на любую тему могу много наговорить, но тесных отношений с подсудимым лично не имел, чтобы возникла нужда выстраивать о нём какое-либо мнение. — Уточню… Если судить по вашим с обвиняемым редким, как я понимаю, встречам, какое впечатление произвёл на Вас этот человек? — Обычный. Про таких говорят — «репутационный нахлебник». Предпочитает спрятаться за более значимой фигурой и паразитировать на его авторитете. Любит выпить и покутить, причём не задумываясь о последствиях. В общем, как я и сказал, обычный. Таких — большинство. Северус отметил, как Альбус довольно прищурился на выданную им характеристику, и понял, что тот от него иного и не ждал, и пригласил его сюда исключительно для контраста. Чтобы всем известный своей желчностью зельевар высказался именно в таком ключе, подлив необходимую «ложку дёгтя» в ту «бочку мёда» что уже нацедили прочие подпевалы директора Хогвартса. «Ну почему бы и нет? Врать никто не требует…» Гарольд на своём месте усмехнулся, очевидно тоже поняв, что затеял Альбус. Переглянулся с Амелией, та развернула список вопросов и хищно сверкнула моноклем. Северус аж вздрогнул и малодушно порадовался, что сам сейчас не на месте Кингсли. Альбус тоже злобно блеснул очками, понимая, что за его негритёнка сейчас возьмутся всерьёз. — Если действительно рассмотреть возможность ментального влияния на обвиняемого, как Вы считаете, мистер Снейп, возможно ли такое? На первый взгляд вопрос казался совершенно безобидным, вроде бы как даже в пользу Кингсли, но Северус-то знал, чем обернётся — с его посильной помощью — эта кажущаяся безобидность. Впрочем, Альбус, похоже, тоже быстро просчитал. — Я бы сказал, что Кингсли Шеклболт — человек отнюдь не строгих моральных принципов, расхлябанный, потакающий своим мелким страстишкам и удовлетворяющий их по возможности за чужой счёт. Такие люди априори не могут быть сильными духом. Они готовы идти на поводу у чужой воли, подстраиваться и угождать. Кингсли в своей клетке брякнул цепями и уселся уже не так вальяжно. Напрягся и набычился, чем полностью порушил всё впечатление от своей полосатой «пижамки». Теперь тот не был похож на незаслуженно обиженного, угнетаемого финансовыми магнатами трудягу с плантаций сахарного тростника. Сидя в максимально возможно — с примотанными к подлокотникам кресла предплечьями — закрытой позе, с глазами, начавшими от злости наливаться дурной кровью, тот один в один напоминал быка, что роет копытом землю перед тем, как взять разбег и поднять на рога обидчика. — То есть, иными словами, обвиняемый ментально слаб? — Да. — Не могли бы Вы, свидетель Снейп, привести пример, на основании которого пришли к подобному выводу? — Протестую, к делу не относится! — Полная характеристика обвиняемого напрямую относится к делу. — Протест отклонён. Фадж устало стукнул молоточком и с надеждой во взгляде уставился на Гарольда. Почему-то. — Так как, свидетель Снейп? — Несколько раз я, по просьбе мистера Дамблдора, забирал обвиняемого Шеклболта из маггловских баров, где тот, как он это называл, снимал стресс. — Как часто подобное имело место? — Не слишком, я бы сказал… Примерно раз в полгода-год. — И в чём же выражалось это «снятие стресса»? — Мне как менталисту приходилось стирать свидетелям память о… о «подвигах» обвиняемого. Так же я залечивал самые сильные повреждения. — Повреждения, нанесённые обвиняемым магглам? — Протестую, к де… — Протест отклонён, продолжайте опрос свидетеля, обвинитель Боунс. — Да… Северус не отказал себе в желании подгадить Альбусу и лишний раз повторил: — …именно так. Повреждения, нанесённые обвиняемым магглам. Зал зашептался, судьи явно задумались. Кто-то с прищуром разглядывал Кингсли, кто-то глубокомысленно кивал сам себе. Августа, похоже, дремала… «Или самоустранилась, чтобы не портить отношения с «боссом». Кажется, она вовсе не настолько глупа и прямолинейна, как хочет показать…» — Насколько сильными бывали повреждения? — Проте… — Отклонено! — Один раз заведение было практически разрушено. У тех магглов, кому не посчастливилось пересечься с обвиняемым, я залечивал переломы, сотрясения, отбитые органы… — И Вы считаете, что это как-то связано с ментальной слабостью обвиняемого, свидетель Снейп? — Да, считаю. Связь прямая. Сильный духом человек, даже испытывая давление, не допустит мысли пойти и выплеснуть свой гнев или обиду на заведомо более слабых. Да, я считаю такое поведение подсудимого слабостью. Сетуя про себя на бесполезную трату времени, Северус отвечал на вопросы. В итоге его «выступления» репутация Кингсли обзавелась заметным количеством чёрных пятен. Альбус метал глазами молнии, Корнелиус жался к своей «карамельке» Долли, а Гарри согревал Северуса взглядом. Ну а судьи услышали именно то, на что, видимо, и рассчитывали Гарольд с Амелией.***
Потом слово предоставили Кингсли. Тот, почему-то почувствовав себя великим актёром, принялся убеждать судей в своей невиновности и даже слезу пустил, но… После слов Северуса смотрелось это откровенно жалко. Поняв бессмысленность затеи, тот ринулся доказывать, что всё, им совершённое, было результатом наложенного «Империуса». Выглядел Кингсли при этом настолько гротескно-комично, что Альбусу пришлось заткнуть того. Чтобы предпринятые ранее и уже заметно подпорченные Северусом усилия «светлой стороны» по обелению репутации буйного аврора не пошли прахом окончательно. Заседание наконец-то подошло к своему логическому завершению. Был объявлен пятиминутный перерыв на обдумывание позиции судьями: «Казнить нельзя помиловать». После, голосованием они решат дальнейшую судьбу Кингсли Шеклболта. «Это были самые пустые часы в моей жизни. Почти целый день бездарно потрачен на театр абсурда имени Альбуса Дамблдора и Корнелиуса Фаджа… Хотя Фадж ближе к концу исправился… Бедный-бедный министр Фадж. Его ждут неприятности, а он спешит к ним навстречу…»***