Homo Cantabrigiensis

Йорн упал мимо лужи с горящим уайт-спиритом не иначе, как чудом или волею благосклонного провидения. Очнулся от гари, дыма и отдаленного завывания пожарных сирен, он совсем недолго пролежал в обмороке, ибо пожар полыхал, не ослабевая. Пламя, как в таких случаях принято говорить, лизало массивные бетонные колонны, расцвечивая их серость оранжевым заревом и давая надежду, что в этом пламени сгорит генетический материал Грэга. Йорн, спотыкаясь и кашляя, вскочил на ноги, сгреб камеру и магнитолу Минотавра, схватил топор и в режиме управляемой паники пустился наутек подальше от здания электростанции. Позже он несколько дней не мог избавиться от кашля и отхаркивал черную сажу. Первый же вопрос по существу, который задал ему Брайан на тайной встрече (отгремев рутинным «Ты совсем охуел?» и «Луну тебе с неба не сковырнуть?»), был «Чем ты так накурился, что горелыми покрышками из легких несет?» Йорн лишь отмахнулся и объяснения господину Сорренто не предоставил. *** Ровно через пятьдесят минут после отправления с Кингс-Кросс поезд прибыл на Кембридж Стэйшн. Йорн с некоторым облегчением, но и с не проходящей внутренней тревогой вышел из здания вокзала, не встретив никаких правоохранителей, и отправился вниз по Стэйшн Роуд. Кембридж, темный и волглый от пролившегося только что дождя, показался ракшасу отталкивающим, подобно запаху компостной кучи в саду Литтл Сэйнт Мэриз. Снова и снова, как будто инъекция прямо в мозговую кору, разливалось необъяснимое ощущение омерзения от привычных и, разумеется, безобидных вещей: от мокрого блеска молодых листьев на деревьях вдоль улицы, от приземистой линии старинных городских крыш, от дуновения прохладного и свежего ветра. На каждом шагу тот или иной выхваченный взглядом предмет выталкивал Йорна из текущей реальности обратно туда, в кромешную темноту канализационного колодца, где с глухим хрустом тело Грегори Бакстона бесконечно ударялось о бетонированный пол. Может быть, именно это цикличное проживание одних и тех же травматических эпизодов выразили христиане в описаниях Преисподней с ее пытками без конца? Или это были признаки старого, доброго ПТСР, о котором Йорн еще недавно небрежно шутил с братом? Проходя мимо затемненных окон супермаркета «Маркс-энд-Спенсер» на Маркет Сквер, Йорн задумался, не нажраться ли ему в хламину? У него стояла бутылка джина в комнате. И, пожалуй, зря он отверг Брайанову настойку валерианы. Ракшасу от актинидина, разумеется, до зубовного скрежета и зуда в неприличных местах хотелось лобызаться со всем, что движется, и в присутствии Кристины зелье лучше было даже не нюхать. Но оно хотя бы притупляло желание прыгнуть под поезд. Кристина расстроилась бы, если бы Йорн прыгнул под поезд… И почему только сама Кристина не притупляла в нем желание покончить с гнетом обстоятельств with a bare bodkin? …Now you know This is what it feels like …The clouds will part and the sky cracks open And God himself will reach his fucking arm through Just to push you down, just to hold you down Stuck in this hole with the shit and the piss And it's hard to believe it could come down to this Back at the beginning Sinking, spinning… Через пятнадцать минут торопливой прогулки по центру города Йорн занырнул с Тремпингтон в калитку колледжа, пригнувшись, прошмыгнул мимо освещенного окна портеров и припустил бесшумно в сторону Уильям Стоун Билдинг. Знакомые до мелких подробностей пейзажи внутренних дворов Питерхауса внезапно стали ощущаться как чужие, словно Йорн отсутствовал в кампусе год. А, может, это здания и магнолиевые деревца, уже усыпанные толстыми и мохнатыми, будто ночные мотыльки, бутонами, в испуге жались друг к другу, учуяв хищника, испившего свежей крови. Йорн взошел по пандусу к главному входу и приложил запасную карту, привезенную Брайаном, подумал о том, что ее нужно аннулировать и перекодировать, иначе у Минотавра будет ключ к его комнате. Ведь наверняка он спер ее, когда раздевал, обривал и всячески глумился над студентом Аландом способами, не запечатлевшимися в памяти последнего. Датчик движения включил свет в коридоре, подстегивая Йорна поспешить к своей комнате, пока его не засекли любопытные соседи по этажу. У Вэя играла корейская поп-музыка, из комнаты Ника раздавалась стрельба, Уэнди разговаривала по связи в «Виртуалити». Опять навалилось нелепое чувство: какой-то безумной фантасмагорией казалось слышать знакомые звуки и обнаружить, что студенты в общежитии по-прежнему живы, здоровы, и им по-прежнему не приходит в голову, кто у них засел в 209-й комнате. Йорн провел картой по замку, с громким щелчком, который издавала каждая из дверей при разблокировке, открыл дверь и просочился в комнату. В ноздри проник запах помещения, который перестаешь чувствовать, когда в нем постоянно живешь, но он снова возбуждает обоняние после долгого отсутствия. Йорн включил свет и замер, словно громом пораженный. …Карточку, однозначно, отдавать Тане на перекодирование. Срочно!.. Постояв некоторое время, вперяя очи в дверцу гардероба, Йорн сдвинулся с коврика на пороге и огляделся по сторонам – более ничего странного, обстановка выглядела такой, какой Йорн ее оставил в ночь перед налетом на Мастерс Лодж. И только на дверной ручке его скромного платяного шкафа висело это . Йорн опасливо подошел и сел на корточки, чтобы внимательнее рассмотреть диво. Фыркнул. Потом выпрямился, протянул руку к письменному столу и взял карандаш подлиннее. Карандашом он подцепил предмет, снял с ручки, поднес к глазам, втянул воздух ноздрями, поморщился, но не от запаха, а от… да он и сам не знал, от чего. На конце карандаша покачивался парик из натуральных, черных, как смола, и отсвечивающих иризирующими искрами волос. Это были волосы, которые могли произрасти только из драгоценных луковиц уникального синтетического эпидермиса, разработанного в экспериментальном порядке лабораториями Восточной Системы. Слегка вьющиеся локоны имели вид необычный, не вполне даже естественный, но оттого не менее привлекательный, поскольку светоотражающие их свойства позволяли блеску струиться, будто по шелковому платку. Бирюзово-синие блики от электрической лампы на потолке перетекали из одного изгиба черного полотна в другой, непрестанно меняясь и играя. Словом, Йорн держал на конце карандаша изделие из его собственных волос. И хотя человеческая практика изготовления париков из собственных волос клиента не была для ракшаса секретом, на появившееся в его комнате устрашающее произведение Йорн смотрел сквозь призму текущих событий почти как на срезанный скальп. И он был более, чем уверен, что именно такое впечатление стремился создать изготовитель парика. Что ж, у него получилось. Ракшаса снова начало потряхивать от нервической дрожи, а в боку закололо из-за непроизвольного сокращения мышц. Сердце забилось учащенно от впрыска адреналина. Йорн постарался взять себя в руки и продолжил осмотр улики. Парик был сработан небрежно, наспех. Изготовитель распределил волосы по основе неравномерно, для ускорения процесса он подвязывал к ячейкам толстые и неаккуратные прядки, края основы были неряшливо наметаны и хорошо просматривались. Изготовитель, несомненно, спешил и не стремился ни в коей мере к эстетическим эффектам, но хотел оставить таинственное и наводящее жуть послание. Для Йорна главный смысл месседжа виделся в том факте, что окружность основы парика соответствовала окружности его головы, глазомер рапакса мог это определить весьма точно. Минотавр заранее измерил Йорна и сохранил его срезанные волосы. Значит, он лишь пугал анонимкой в Криминальный Контроль? Или планы изменились? И неужели Минотавр вообразил, будто Йорн примерит парик? Надеялся, что студент настолько стыдится обритой головы, что у него вспыхнет идея прикрыть позор этой дрянью? А потом взглянет на себя в зеркало и увидит, насколько уродливо выглядит: будто чучело в сравнении с живым зверем. Радовался ли Минотавр, воображая разочарование и еще больший стыд, который Йорн испытает? Кажется, у него имелся пунктик на стыде и незащищенном теле. Или он спрятал в парике иглы с каким-нибудь новым наркотическим зельем? Йорн надел очки, взял со стола второй карандаш, растянул парик и принялся изучать внутреннюю поверхность основы. Впрочем – и тут Йорна настигло неожиданно оптимистическое предположение – гнуснейший дар передавал еще одно послание, гораздо более важное, нежели демонстрация угрозы и превосходства. Минотавр согласился сыграть в игру Йорна, готов был вложить в нее время и изобретательность, а также понести риски. Минотавр был заинтригован студентом Аландом. Оставалось только надеяться, что впечатлился он феерической харизмой ракшаса, а не результатами генетической экспертизы – ведь он вполне мог отнести странный Йорнов волос в лабораторию. Правда, по результатам такой экспертизы Минотавр сам огреб бы по полной. Ему не избежать долгого объяснения с ребятам из Гвардии и Службы Биобезопасности относительно вопроса, откуда у частного лица на руках лабораторный материал эксклюзивного китайского Homo rapax, да еще и без ДНК-маркеров. Йорну такой поворот событий тоже не украсил бы жизнь, так что лучше Минотавру не увлекаться трихофилией сверх меры. Йорн сел на кровать. Крутя сувенир на острие карандаша, ракшас раздумывал над дальнейшими действиями. Пока Минотавр стабильно вырывался в игре вперед, ход с париком был по-своему изящен, в этом ему нельзя отказать. Что ж, минотавр побывал в общежитии, оказался заснят камерами также, как в «Плюше», но Йорну этот факт ничего не давал. Йорн вовсе не планировал ставить администрацию университета и профессора Талбот в известность о том, что к нему в комнату вломился некто и оставил… черт, Йорн же не мог рассказать про парик из сбритых волос! Он, конечно, мог соврать, будто его обокрали, но любая нить, ведущая официальных расследователей к Минотавру, неизбежно вела дальше к Йорну и убийству Грегори Бакстона. Йорн в данный момент являлся лицом, наиболее заинтересованным в благополучии и душевном спокойствии Минотавра. Он также не имел никакого желания расспрашивать соседей, пусть расплывчато и аккуратно, давая тем самым повод для сплетен. Да и чем могли помочь студенты, даже если видели какого-то мутного мужика, открывающего его комнату? Они также видели и яркого, импозантного Брайана, когда тот приезжал на разведку. ...Чем могли помочь студенты… Чем… чем… чем?.. Глаза Йорна сузились, он посмотрел на парик, прикусив клыком губу. Потом вдруг вскочил, сжимая мрачную находку карандашами, как китайскими палочками, и принялся искать в ящиках письменного стола пластиковые пакеты, он помнил, что сохранил пропиленовую упаковку от купленного осенью планшета. Найдя на дне ящика среди бумаг зип-лок пакет довольно большого формата, Йорн открыл клапан и аккуратно положил парик внутрь. Теперь оставалось поймать в укромном месте и припереть к прохладной стенке ее – Нино Кохиани, студентку Факультета Клинической Медицины, юнита биостатистики. Если исчезновение церебральных микрочипов из сейфа сэра Кристофера повернуло вспять раскрутившийся вокруг нее скандал, Йорн обладал вполне действенными рычагами, чтобы заставить студентку изучить в лаборатории подарок от Минотавра. Строго конфиденциально. Йорну нужно было знать, чтó электронный микроскоп обнаружит на поверхности парика: пыльцу, диатомовые водоросли, споры плесени, кошачью перхоть, все, что можно проанализировать, не имея доступа к биометрическим базам Системы. Занятно знать, что сделал Минотавр с церебральными микрочипами? Ведь они лежали у Йорна в карманах, когда тот выстрелил в ракшаса транквилизаторным дротиком на Бридж Стрит. Как известно, пробудившись, Йорн не нашел при себе не только чипов, но и карманов. Составив план на завтра, Йорн вдруг почувствовал неоправданный наплыв облегчения и давящую усталость, вместе с желанием впервые за почти две недели принять душ не из подвешенного на проволоке чайника, а из, черт побери, душа. Хотя, надо признаться, с бритой головой оказалось гораздо проще выживать в аскетических условиях изгнания. Если бы Йорн переселился в скит среди гор, он бы, пожалуй, всерьез рассматривал выгоды скинхедовского стиля. Интересно, до какой степени он потерял привлекательность в глазах Кристины? Или она его любит любым? …Любит… Йорн иронически тряхнул головой и хмыкнул сам себе. Хватило бы ее любви на весь объем Homo rapax, а не на один лишь маленький пупырышек, который торчит из мутных вод его жизни и выдает себя за целикового Йорна? ...Хорошо, что Брайан не брякнул чего-нибудь про химиотерапию, а то с него же станется… Йорн тяжело поднялся с кровати и отправился в ванную. Однако через минуту или две он со злостью вылетел обратно в комнату и, чертыхаясь сквозь зубы, принялся шарить по мебели и стенам. Он совсем упустил из виду вероятность того, что вместе с париком Минотавр повесил в комнате камеру. *** На следующее утро Йорн сидел за столом, завтракая распаренной гречкой с кофе, и просматривал открытый чат в «Human Beehive», организованный семьей Грэга для сбора информации о его исчезновении и поиска свидетелей. Ракшас мрачно размышлял о том, что пока тело лишь начало разлагаться, ему придется вернуться на место преступления и избавиться от останков должным образом. Про пожар на Колчестерской электростанции написали, что это поджог с хулиганскими целями, Йорну повезло, что на канализацию не обратили внимания. Читая посты и комментарии от господина и госпожи Бакстон, Йорн пытался представить, каково это – не похоронить сына? Йорну было трудно найти в своей копилке опыта что-либо, с чем можно сопоставить потерю мертвых останков и отсутствие места для посещения с целью поплакать. На душе опять поднялась накипь вины и ропота на обстоятельства. Йорн очень не любил роптать на обстоятельства, бесплодная злость разрушала его внутренний эквилибриум. Однако в случае Грэга он впервые столкнулся с ситуацией, когда не мог в полной мере винить ни себя, ни Минотавра. Йорн никогда еще не убивал случайно, против своей воли… без участия воли. В сущности, он не мог даже утверждать, что Грегори Бакстона убил Йорн Аланд. Его убила некая сущность, которая находилась вне его волевого контроля, была невидима, неосознаваема, но запрятана в самой глубине личности Йорна. Что за вещества использовал Минотавр, чтобы извлечь этого джинна из тысячелетнего плена? Йорн опасался со своего портала в колледже входить в «Виртуалити» с целью изучения вопроса о наркотиках, лишающих воли и памяти, надежнее всего было пойти в Университетскую Библиотеку или… черт! Нужно было перетереть вопрос с Дамбровски! Как Йорн мог про него забыть? Дверь с тугим доводчиком не без труда открылась, и в кухню вошли кружка размером с кастрюлю, огромные очки, безразмерные угги, покатые плечи с накинутой на них фиолетовой кофтой и растрепанные со сна космы – Уэнди. На секунду она замерла, оторопев, словно не узнала соседа, потом несколько раз моргнула и отправилась осаждать кофе-машину. Йорн поднял на студентку глаза, молча кивнул. Уэнди подняла и опустила глаза в ответ. Налив себе кофе (надо же, в отсутствие Йорна машину починили!), Уэнди открыла холодильник, брезгливо фыркнула. – У тебя стух контейнер с мясом, – внезапно объявила Уэнди. – Воняло на весь холодильник. – А х ты черт… прошу прощения, виноват, – ответил Йорн, извинительно. – Отсутствовал по независящим от меня обстоятельствам. – Ну, прощение лучше попросить у животного, которое погибло зря, ты же протеиносинтетик не признаешь, – ответила Уэнди медленно проговаривая слова, как если бы это помогало ей держать себя солидно и веско. – Ну а относительно вони… просто учти, что ты тут не дома и пользуешься оборудованием не один. – Учту, – сухо ответил Йорн, снова принимаясь читать чат. – И да, мне пришлось написать относительно тебя Талбот. – По поводу? – низким голосом рявкнул Йорн и вскинул глаза на Уэнди. – По поводу того, что ты даешь свои ключи каким-то мужикам, и они болтаются по общежитию. Я, например, не чувствую себя в безопасности. – Уэнди, я лежал в больнице, – с нажимом сказал Йорн. – Администрация в курсе. А «какие-то мужики» – это мой брат. – А он – твой брат? – делано удивилась Уэнди. – Я думала, просто собутыльник. Йорн ответил с пародийной серьезностью: – Нет, он намного больше, чем просто собутыльник. – Кроме него еще какой-то приходил. – Это знакомый, – процедил Йорн, отведя взгляд. Вот и Минотавр вновь замаячил на опушке. – И еще один, и еще, а потом еще… Проходной двор для знакомых и братьев Йорна Аланда. – В смысле? Сколько их всего было? – Двое. Но твой брат заявлялся несколько раз, а когда он приходит, кажется, что ввалилась целая толпа. – Да, он экспансивен. Извини, если тебе это доставило неудобства, – ответил Йорн и украдкой с облегчением выдохнул сквозь зубы. – Я уже привыкла, – с едва приметной нотой триумфа проговорила Уэнди и отвернулась к раковине, принялась разрывать упаковку бисквита с молочной начинкой – Йорн определил содержимое по запаху. Потом она некоторое время стояла над раковиной, жуя бисквит, и запивала его капучино, как если бы боялась накрошить или пролить кофе на пол. Ракшас молча наблюдал за ней, удивляясь необычному способу завтракать. – Йорн, ты случайно не учился в школе Святого Бернара? – вдруг спросила она и обернулась. В уголке рта Уэнди прилипло немного крема и осколок шоколадной глазури. Йорн не мог не насторожиться: – Ты с какой целью случайно интересуешься? – Да так… Йорн смотрел на нее в упор, ничего не говоря. Уэнди замедлила жевательные движения, потом опять неловко отвернулась. – Я тут случайно зашла в один виртуальный архив, и ахнула, – не дождавшись ответа от Йорна, она снова заговорила, отхлебывая кофе над раковиной. Ракшас чуть нахмурился и наклонил голову набок. – Мне многое сразу стало ясно. – Ты о чем сейчас? Я, кажется, потерял нить беседы, – не выдержал Йорн. – Ну… я теперь понимаю, почему ты такой. Тяжелая у вас в школе обстановка была. Такие издевательства терпеть… – Какие еще издевательства? – искренне не понимая, о чем говорит Уэнди, переспросил Йорн. – …И когда это, ко всему прочему, на видео снимают, да в «Виртуалити» выкладывают… ужас! Там огромный архив записей за несколько десятков лет. Я выдержала только пару популярных, потому как уж больно неприятно такую психологическую жестокость наблюдать. Меня больше всего поразило видео, где студенты выступают с презентацией и рассказывают, как они переписывались с парнем на сексуальные темы, показывают видео, где он танцует голый на камеру, и в конце какой-то ученик в слезах выбегает из класса. Очевидно, что это тот парень и был. Мне кажется, это в каком-то смысле даже хуже, чем обливание мочой в туалете, – она мельком, но проницательно чиркнула лицо Йорна взглядом. Тот криво и напряженно заухмылялся. – У вас педагогическая система Маллори, если не ошибаюсь? Заточенная под «Нексус» и высшее сообщество Системы? Социальный дарвинизм, человек человеку волк, выживает самый приспособленный, верно? – Уэнди, не мучь дитю. К чему ты это все? О чем ты вообще ведешь речь, я не понимаю? – О том, что ты периодически подбешиваешь своим поведением, но я поняла, откуда это в тебе. Мне остается только посочувствовать. Когда с твоими… особенностями, – она с намеком обвела Йорна взглядом, – приходится адаптироваться к ненормальным человеческим отношениям… ну, то есть… – она вдруг оборвала себя и посмотрела на камеру наблюдения в углу над дверью. – Не ненормальным, я хотела сказать, а слишком… заточенным под узкоспециальный контекст. Словом, мне тебя жалко, Йорн, – произнесла Уэнди, смакуя каждое слово. Кажется, она давно готовилась их произнести, давно копила, собирала по букве, переставляла местами и представляла, как в момент триумфа рассыплет их презрительным взмахом руки перед Йорном. – У меня нет слов, Уэнди, – всплеснул Йорн и некоторое время смотрел на нее странно улыбаясь. – Позволь тебя попросить об одной мелочи? – Чего? – Уэнди растерялась от его на вид почти доброжелательной реакции. – Ты не могла бы меня обнять? – Нет! – испуганно ответила студентка и стрельнула глазами на дверь, над которой для сомневающихся висел знак «Exit» белым по зеленому. – Что ж ты отказываешь несчастному калеке? – Ты все переводишь на хи-хи, а это нездоровая стратегия, хотя именно такое отношение в тебя вколотили… – Так я же хотел поплакать у тебя на груди! – перебил ее Йорн и обнажил клыки до десен в нервной улыбке. – Давно искал ортопедическую грудь. – Тебе лучше обратиться к специалисту. – К проститутке? – ракшас громко рассмеялся. – Пожалуй, есть резон: у специалиста грудь будет и погостеприимней, и попышнее. – Какой же ты все-таки мерзкий, Йорн, – прошипела Уэнди. – Какое бы ни было прошлое, каждый сам выбирает, каким ему стать в будущем. Ты и с ожогами поступил в своем стиле: вместо нормального восстановления кожи сделал из себя фрика. Могу предположить, что в толчке тебя топили не просто так. – Тебе рассказать, почему меня топили в унитазе? – Расскажи! – с вызовом пискнула Уэнди, глаза ее за блестящими линзами очков загорелись трусоватым любопытством. – Из-за ненависти, омерзения и презрения… – Ну, естественно… – …К СЕБЕ, – рявкнул Йорн. – Отвращение к СЕБЕ, к своему страху и беспомощности. Ненужность самому себе и экзистенциальная скука – единственное, что они хотели утопить в унитазе. На меня им наплевать, они сами себе выковыривали ложкой сердце денно и нощно… – А, ну, как всегда: «Они мне просто завидова…» – …И я бы очень советовал, – повышая голос, не дал договорить Уэнди Йорн, – всерьез задуматься о природе твоего, если не влечения, то, по меньшей мере, повышенного внимания ко мне. Я имею неприятное свойство проявлять в людях наиболее хтонические задатки. В этом плане я действительно представляю опасность. – По-моему, ты слишком много о себе мнишь. – Либо, как опция, Уэнди, ты даже приблизительно не можешь представить себе состояние самодостаточности. Думаешь, ты какой-то компромат на меня откопала, что ли? – Йорн громко фыркнул с пренеблежительной усмешкой. – Я тебе скажу совершенно искренне, без позерства и фальши: ты даже не представляешь, до какой степени мнение людей отсутствует в моей системе ценностных координат. – Квод эрат демонстрандум: ты нарцисс и психопат! – выплюнула Уэнди. – Я буду всем, чем ты пожелаешь, – осклабился ракшас. – Фу, блин, противно от твоих скабрезностей. Ладно, с тобой невозможно нормально разговаривать, я, пожалуй, приду попозже, – и это Уэнди тоже, очевидно, хранила в качестве домашней заготовки. – …Whatever you want…Whatever you like…Whatever you say…You pay your money…You take your choice…– мелодически проорал Йорн и аккомпанировал себе ударами ладоней по столу, как по барабанной установке. – Whatever you need…Whatever you use…Whatever you win…Whatever you lose… Уэнди от громких звуков тут же сдуло с кухни.