Homo Cantabrigiensis

Вынырнув из «Виртуалити», Йорн обратил внимание на то, что тяжело дышит, словно он все это время плыл под водой, сердце билось учащенно, грудную клетку сдавило. Ракшас оглянулся на человеческого брата – Брайан, переменив позу, сдержанно жестикулировал и сжимал вытянутую перед собой правую руку, словно бы дергал за веревку. – Ну, что вы так перепугались, леди и джентльмены? – хихикал сам с собой юный господин Сорренто, глаз его не было видно под очками «Виртуалити», но выразительные губы кривились с наиядовитейшим ехидством. – Это всего лишь мой ручной медведь. Не понимаю, почему меня терроризируют из-за него в Тринити, ведь в статутах университета ничего не сказано о медведях, крокодилах или барсуках. Могу поклясться, что в большинстве случаев я в состоянии его приструнить, а те несколько раз, когда я его не удержал… ну, это были всего лишь официанты и пара чернорабочих. Ах, да, попался еще мальчишка-трубочист, упокой Бог душу этого невинного ребенка (хотя говорят, что трубочисты начинают пить и курить лет с семи, а тот выглядел на все восемь и мог уже стать закоренелым развратником)… Во всяком случае, Бог явно благоволил к мальчишке меньше, чем к моему мишке, раз послал первому лишь корочку хлеба, а мишке – царский обед… На все Его воля… Могу сказать одно с уверенностью: мой мишка не пьет, не курит, не блудит и вполне мог бы стать достойным членом колледжа! Йорн скептически фыркнул и снова надел очки администратора. Поколебавшись несколько секунд, между Пласидити и Эштоном, ракшас выбрал в конечном итоге первую, VIP-клиента решил оставить на десерт. Виртуальная судьба Пласидити его интересовала, поскольку слишком уж прямодушно, не сказать брутально, подытожил Брайан диалог с обладательницей амикометра. Какую архитектонику возведет она в виртуальном пространстве, под впечатлением от такого подлого удара? Йорн выбрал на виртуальной панели таблинум пользователя #Betelgeuse. – Ой, черт! Йорну показалось, что его покачнуло от зрелища, представившегося его взору в таблинуме сверхзвезды Пласидити. Египетское святилище #Cleo по своему размаху было сравнимо с симуляцией Пласидити примерно в той же мере, что пирамида Хеопса с архитектурным комплексом «Альдрованди» в столице Западной Системы – это был, пожалуй, единственный, из городских видов Айрон Маунтин, знакомый Йорну, поскольку лишь его публиковали для широкой общественности. «Альдрованди» прославился как самое большое в мире сооружение. И по высоте, и по площади комплекс превосходил даже колоссальные архитектурные эксперименты в заповедной Шамбале Восточной Системы. Йорн увидел себя в толпе людей посреди межгалактического стадиона невообразимых размеров. Он не знал, почему ему пришло в голову именно слово «межгалактический», но, судя по замаху, Пласидити определение понравилось бы: она, очевидно, стремилась к планетарного масштаба имперской зрелищности. Йорн огляделся, пытаясь охватить взором необъятную толпу, океан молодых, лихорадочно возбужденных, веселых и красивых людей, в экстравагантной одежде, с ярким макияжем и озорными прическами – все они, блестящие, сверкающие, светящиеся неоном, ритмически двигались в такт сокрушительным раскатам музыки и устремляли взоры на далекую, затопленную в огнях, электрических искрах и пламени сцену. Над головой Йорна ширилось невообразимой красоты синтетическое небо с ярким, почти розовым кольцом Млечного Пути, опоясавшим космические дали. По краям поля на расстоянии километров пяти друг от друга (насколько можно доверять восприятию глубины в «Виртуалити») возносились к звездному небу экраны размером с многоэтажный дом. Сцена находилась далеко впереди и она была тоже обрамлена экранами. На них, в сиянии красного золота, грациозно вышагивала, размахивая винтажным микрофоном, темная, стройная и чрезвычайно пластичная фигура – до того наполненная грацией, что ею могла быть лишь электронная симуляция. Йорн подал голосовой запрос и перенесся ближе к сцене, в первые ряды. Здесь царила приятная, ненавязчивая атмосфера всенародного веселья, людей было достаточно для драйва, но стояли они свободно, без толкучки, между ними было много воздуха и пространства, чтобы танцевать. Всплески музыки, не испорченной искажениями от концертной аппаратуры, омывали слух и механорецепторы, словно волны тропического океана… Йорн, правда, ни разу не купался в волнах тропического океана, но предположил, что ощущение должно быть схожим. И тогда ракшас-диверсант поднял глаза, чтобы увидеть ее – Пласидити. Пласидити преображенную, обновленную, исправленную и дополненную, версию Пласидити 2.0, а, может, и не 2.0, а все 22.0. Пласидити предстала перед ночным электронным лазутчиком такой, какой она вошла бы в вечность, если бы верила в Осириса, Будду или Христа. Такими заказывали свои заупокойные портреты египтяне, таким увидели Сиддхартху Гаутаму ученики после его Пробуждения, а святые апостолы – Христа после Преображения. Таким предписывал в своем «Каноне» ваять идеального человека Поликлет – человека, сквозь телесные покровы которого проступает божественное. Пласидити – и это было очевидно – вложила много времени и воображения, чтобы создать версию себя для «Виртуалити». Она, следует отметить, не прибегла к лишенным шарма ухищрениям #Cleo, наподобие египетских платьев для красной ковровой дорожки и сияющей, как ацетатное волокно, шевелюры. Конечно, звезда-Пласидити немного скорректировала черты лица, хотя и не стала избавляться полностью от вытянутого мышиного носа и карикатурного Роквелловского подбородка. Конечно, она скинула себе пару килограммов и нарастила на своем маленьком и вялом офисном теле упругую мускулатуру, ее темные волосы преобразились в сочную копну бархатно-фиолетового цвета, а кожа мерцала алебастровой вампирской бледностью. Однако не в этом, насколько Йорн мог судить, состояла главная метаморфоза Пласидити. Нет, суть ее нового образа для электронной вечности заключалась в том, что Пласидити ходила, стояла, прыгала, танцевала по сцене как человек, которому есть, что сказать огромным массам людей, собравшихся на титанических размеров рок-фестивале. Йорн не раз замечал, как преображается, расцветает, преисполняется чувством своей значительности человек, хоть на секунду сфокусировавший на себе разум другого существа – необязательно человека. Пласидити держала себя так, будто каждое ее слово – да что там слово! – самый звук ее голоса способен поворачивать вспять колесо мировой истории, даровать людям надежду и цель, открыть им путь к себе ключом, который называется МУЗЫКА. Она держалась так, словно любое ее действие на виртуальных подмостках, наполнено глубочайшим смыслом, способным изменить мир, посеяв зерна счастья и взрастив всходы любви. На высокой сцене, сияя в лучах тысечекиловаттных софитов стояла хрупкая девушка и всесильная пророчица, заглядывающая глубоко в души поклонников, вынимающая из них самое сокровенное и создающая из добытых углей алмазы – перед искусством, выкованным под давлением эмоций в миллион атмосфер и при температуре страстей в миллион кельвинов неспособно остаться равнодушным ни одно живое существо, наделенное разумом и сердцем. Пласидити поднесла к губам микрофон – ее монументальные, величиною с часовню Королевского Колледжа, губы сверкнули блестками-росинками на экранах, обнажили перламутровые зубы – и Пласидити запела. Чары священного таинства затрещали по швам уже через половину куплета, когда Йорн опознал одну из любимых народом приблуд «TransMunDance». Для того, чтобы проверить догадку, он отключил у себя в наушнике звук сгенерированного нейросетью амбьянса, оставив рок-звезду Пласидити один на один с микрофоном. И оказался прав: Пласидити пользовалась банальным приложением «Импровайз», столь популярным у пьяных компаний на загородных вечеринках и выпускных балах. Без наложенного звука Йорн некоторое время внимал самозабвенному мычанию Пласидити в «кьюбикле». Та находу вбрасывала обрывочные слова, которые мгновенно подхватывал ИИ, чтобы превратить ее нытье в раскаты сильнейшего колоратурного меццо-сопрано. Параллельно из отдельных слов ИИ генерировал поэтический текст и снабжал певицу аккомпанементом множества электронных и классических инструментов. Мелодия оказалась, правда, заезженная, как старый ишак, она была взята из набора сэмплов эконом подписки, пользоваться которым посчитал бы бесчестием любой студент-композитор нейромузыки. Но претенциозность аранжировки скрадывала впечатление. Точнее сказать, она, словно аромат жасминовых духов, вуалировала запах картошки фри, гамбургера из протеиносинтетика, майонеза, жареного лука и дешевого пива, которыми в воображении Йорна так и несло от приложения «Импровайз». …Мы любим мир, быть может, не взаимно, Но это чувство греет вновь!... Виртуальная толпа взвыла от восторга, словно весь вечер несуществующие поклонники только и ждали живого исполнения этих строк, алкали увидеть, как гигантские сочные искрящиеся губы их кумира, произнесут заветные, священные для воображаемых почитателей слова. Толпа возликовала так, словно эти эфирные люди, были индивидуумами с личной историей, чувствами и мыслями, и всех их объединяло главное: сотни раз, они слушали строки на своих плеерах, заказывали песню в «Виртуалити», распевали в дỳше, разучивали к песне аккорды, проживали вместе с ней свои радости и горести, черпали в голосе Пласидити силу, успокоение и, черт побери, вдохновение! И вот пробил час волшебства! Мелодия, согревшая их сердца, пробудилась и ожила, она лилась из уст, из трахей и легких самогó великого автора и омывала их души родником чистейшей красоты и незапятнанной добросердечности. Лица электронных людей наполнялись светом, глаза загорались блаженством, озарялись лучами доброго предчувствия. Откуда-то в руках у слушателей возникли толстые горящие свечи, и людское море заколыхалось в такт мелодии. Голос Пласидити развернулся, как огромный шатер и укрыл восторженную молодежь, всколебал воздух, проник в самое нутро мощными вибрациями. За спиной у певицы на ослепительных золотых экранах взмахнули исполинские черные с огненной окантовкой крылья, леденящие душу и умиротворяющие, как сама Мать-Тьма. …С тобой лишь тем пред миром мы повинны, Что движет нами вечная любовь… Ударная волна финальных аккордов, разрывное вибрато голоса и космическое многоцветье сверхъестественных по силе фейерверков, ослепили глаза и разум, затмили на минуту звезды. Ликование, экстаз, неистовая радость, торжество, эйфория, бескрайнее счастье – толпа бесчинствовала в упоении. Надо отдать должное автору промпта: это было не злое и страшное бесчинство человеческой многоножки, которое Йорну довелось наблюдать в реальной жизни. Сам виртуальный воздух был напоен счастьем, насыщен медовым, обволакивающим ощущением всеобщего единения, любви ко всему на свете, доброй беззаботности и в то же время необычайной искренности и мягкой серьезности – так Пласидити представляла себе рок-н-ролл. На ее концерт пришли не обдолбанные и сексуально озабоченные хиппи Вудстока, а люди зрелые, тонко чувствующие, глубоко понимающие, искренне сопереживающие… Йорн заметил, что слегка осоловел, в горле у него застрял нервный комок. Давно он не испытывал этого ощущения. Последний раз спазм в глотке едва ли не перекрыл дыхание, когда Йорн стоял у подножья священной горы Канкар-Пунсум, а до этого, когда хоронили Полосатого, и еще пару раз, до того организм ракшаса, неспособного плакать, душили слезы, доставшиеся по наследству от человеческого отца вместе с «коммуникативным модулем» в мозгу. Йорн был немало удивлен наблюдением. Разум его оставался невозмутим и холоден, но мириады оглушительных спецэффектов «Виртуалити» хлынули под кожу, по венам, артериям и капиллярам, заставив структуры рапаксовского древнего мозга преисполниться такого же человеческого – а может, и универсального – желания причаститься Кантовского «Возвышенного», узреть «прекрасное, спроецированное в бесконечность». И одновременно рос ужас от того, что все это – фэйк. Братство, любовь, наполненное светом любви наслаждение прекрасным, которого жаждала Пласидити – все было сгенерированной ИИ фальшивкой. Йорн вспомнил слова Пласидити, которыми она ответила на Брайаново черствое и желчное замечание. Пласидити устала. Йорн понимал. Насколько исполинской должна быть дуккха Пласидити, если требовались сверхчеловеческие дозы наркотика, чтобы притупить ее боль? Йорн следил за Пласидити на сцене, пока та выкрикивала воодушевляющие слова и какие-то преисполненные позитива лозунги. Йорн хотел, было, произнести в своих мыслях «лозунги преисполненные оптимизма», но вдруг осознал, что оптимизма-то в них никакого не было, ибо оптимизм – это мироощущение, устремленное в будущее, но никакого духа будущего в виртуальном пузыре Пласидити не ощущалось. Было лишь «сейчас», момент отчаянного, экзальтированного, истерического счастья, пронизанного предчувствием деградации и распада. И этот момент Пласидити готова была циклично переживать раз за разом, обезболивая себя с помощью ИИ. Некоторое время Йорн раздумывал, теряясь в сомнениях, стоит ли вообще ворошить жизнь этой едва знакомой девчонки. По меньшей мере, она не занималась в таблинуме египетскими казнями случайных посетителей клуба. Наоборот, она сублимировала безысходность, источая лучи добра. Ее преступление заключалось, очевидно, лишь в одном: Пласидити вожделела любви настолько безумно, что готова была заглотить весь мир, со всеми его умами и сердцами, дабы удержать на привязи окружающих, тех, кто в реальной действительности был к ее персоне решительно индифферентен. Она, кажется, лихорадочно силилась поработить всех, на кого падал ее взор, но сделать это благожелательно (конечно же благожелательно!), с любовью, как великий человек покоряет души соратников и поклонников. Кто ж повинен в том, что Пласидити не была великим человеком? Была ли Пласидити дурой? Пожалуй, в том смысле, который Фома Аквинский в своем каталоге дураков вкладывал в понятие stultus – человек, который не может подобрать средств для достижения цели и отличить благо от зла. Мог ли Йорн отличить благо от зла? Он полистал каталог аватаров, доступных для администратора «TransMunDance», но поскольку список был совершенно необъятен, Йорн, не мудрствуя, ввел в поиск слово rakshasa и выбрал из предложенных вариантов наименее кровожадно выглядевшего демона. А выбрав себе виртуальное обличье, Йорн перешел в режим БДСМ и набрал уже ставшую чем-то вроде горячей клавиши команду «bondage». После команды «bondage» он выбрал команду «stop simulation», обрушив на Пласидити кромешную тьму.