Homo Cantabrigiensis

Мог бы искусственный интеллект тоже стать Буддой? Йорн ухмыльнулся новому вопросу, соскользнувшему со старинных камней и метнувшемуся, как вспугнутое животное, в темноту. Йорн спрыгнул следом за ним на землю и провалился в тень густых зеленых насаждений. Безошибочный биологический хронометр подсказывал ему, что пошел ночной час, который в здешних местах некогда называли laudes matutinae, и безмолвие многочисленных церквей Кембриджа с его наступлением нарушалось богослужебными песнопениями. Однако, по словам ученых, 2 часа ночи – это время, когда у большинства сапиенсов наблюдается наиболее крепкий сон, а у ночных хищников-рапаксов, наоборот, наступает пик активности. Мастерс Лодж спал безмятежно, а с Йорна слетела вся дневная усталость. За время, истекшее с момента, когда Йорн разыграл перед Грегори Бакстоном рапаксовскую версию «Цветочной Проповеди» у ворот Сэйнт Джонс, он успел сделать несколько важных вещей. Первым делом он выпил чашку кофе с Кристиной в ее по-казенному благоустроенной комнате с видом на стилизационную кембриджскую архитектуру девятнадцатого века. В ее «келейке» сегодня ночью особенно сильно пахло индийскими специями, которые Кристина доставала по каким-то своим каналам. Также в ней висел аромат цветочных духов, мандаринов и адреналина. Крис сказала, что прилегла поспать, но страшно загруженный перед экзаменами сосед-китаец опять забыл про готовящуюся еду на плите, потому ее разбудил оглушительный визг пожарной сигнализации. Кристина протягивала Йорну руки и показывала, как они у нее до сих пор трясутся, и говорила, что ей, определенно, нужна была эта чашка кофе и теплый бок «какого-нибудь крупного котика». Она, как всегда, ворковала с бесхитростной девичьей ласковостью и улыбалась добросердечной улыбкой. Тем не менее, Йорн видел, что нечто точит ее мысли, и это была явно не подгоревшая курица с халапеньо. На всякий случай он прощупал почву относительно Энтона, но Крис опять лишь покачала головой, приобняла, а потом плеснула в кофе с коньяком в два раза больше коньяка, чем кофе – Йорн умел с точностью до грамма на глаз определять пропорции веществ. И все же красноречивее всего Кристину выдали карты Таро. Они лежали на кровати, собранные в колоду небрежно, второпях, как если бы она смешала готовый расклад в тот самый момент, когда Йорн постучал в дверь. Что за карты ей выпали, если Кристина поспешила их спрятать? Крис верила в предчувствия и в способность предугадывать будущее, а также говорила, что карты сами по себе ничего не предсказывают, но способствуют структурированной концентрации мысли, через которую гадающий приходит к видению, минующему логику. Крис верила, что в черном ящике бессознательного люди куда вернее складывают паззлы, нежели методом рационального рассуждения, особенно при недостатке фактов. Что-то в этом, наверное, было… Крис также верила в свою интуицию. Однажды она сказала, что в день 20-го октября прошлого года, когда впервые увидела Йорна, она шла в свежеотстроенный спортзал неподалеку от Джизус Грин с беспричинным веселым покалыванием на кончиках пальцев, словно заранее предвкушала какую-то знаменательную встречу. Едва Йорн явился в танцевальный класс на свой первый урок с Симоном, ныне их общим тренером, Кристина немедленно узнала того самого посланника провидения в статном юноше, который чуть растерянно, но с отстраненной поглощенностью дикого кота на охоте примеривался к новой обстановке. Справедливости ради надо сказать, что Йорн тоже с порога приметил фигуристую, спортивную и шумную красотку с мускулистыми, как у неутомимой молодой кобылки, ногами и огненными локонами. Красотка бросала на него через зал зазывно-пригласительные, но при этом простодушные и чуть наивные взгляды. Крис впоследствии подшучивала над Йорном и говорила, что где-то в глубине организма он прекраснодушно-наивен, хотя разглядеть это свойство нелегко. Когда они играли всей компанией в «Угадай, кто?», где основным условием было дать такую характеристику, которая «рентгеновским лучом высветит сущность игрока до самой глубины» (так было написано на коробке с карточками к игре), Крис описала ракшаса словами «пронзительный и томный взгляд, наивный, звериный и ранимый». Все единодушно повернулись с студенту Аланду. Йорн не воображал себя ни томным, ни наивным, ни ранимым, ни звериным, но почему-то не испытал внутреннего протеста против такого экфрасиса. Однако знала ли Кристина о том, чтó Йорн читал с самого начала знакомства в ее взгляде? Он бы назвал увиденное «прекрасным призраком убитого ребенка», который указывает своей бледнеющей, полупрозрачной рукой куда-то в темноту. Словом, Крис, травмированная пожарной сигнализацией и еще чем-то помимо, была таинственно печальна, но спешно перевела разговор на веселые факультетские сплетни и такие же веселые жалобы о проволочках с архивом ботанической иллюстрации в Зоологическом музее. Йорн минут сорок любезно побыл котиком, подержал ее за руку, рассеянно поиграл кисточками на ее шелковом домашнем халате, выпил кофе и под конец поинтересовался на всякий случай не знакома ли Крис с некой Нино Кохиани из Сэйнт Джонс. Поскольку Крис знакома не была, ракшас посмотрел на часы и сообщил, что ему, увы, пора «влиться в сонм бесприютных полуночных теней», отчего Кристина была самую малость разочарована. Однако мысли Йорна через ядовитый укус Грегори Бакстона уже заразились другой девушкой, и к концу кофепития он твердо вознамерился пустить ее в разработку. Внизу, проходя под окнами Кристины, когда та открыла створку, чтобы еще раз попрощаться, Йорн огласил Ривер Корт параболическим: «Шатаясь, выйдешь ты в хмельную ночь возмездий, где озером зари заворожен простор, и в глотке у тебя застрянет рой созвездий… Не говори, что я тебя вгоняю в дрему. Просящему еды земля – готовый склеп! Я дам тебе совет, как всякому другому: не вздумай покупать на подаянье хлеб!» – Иди, проспись! Шатаясь, он в хмельную ночь выйдет… – крикнул кто-то беззлобно из соседнего окна. Крис захихикала в ладошку, а Йорн и сам не знал, что хотел сказать этим стихом … Через полчаса он уже слушал электронный голос, зачитывавший открытые данные личного реестра девушки, подозреваемой в краже церебральных микрочипов. Сам же он тем временем направлял «Тарантулу» в сторону А505, намереваясь нагрянуть в родительский дом с целью извлечь из тайника на чердаке кое-что из противозаконного инструментария ячейки, разделенного между бойцами после гибели Полосатого. На секунду встал в памяти сам Полосатый, последнее воспоминание о командире, когда он полусидел в ржавой ванной (в ней вместо гроба по истечении суток, сопроводив процедуру могильным молчанием, закопали на пустыре его супообразные токсичные останки). Скрежеща зубами и меча голову из стороны в сторону от страшной боли, он упорно твердил: «Смотрите… смотрите, пацаны… не вздумайте меня пристрелить раньше времени… я это делаю для вас… чтобы помнили, всегда, сука, помнили…» Наиболее леденящим впечатлением для Йорна было смотреть, как верхняя половина его тела все глубже опускалась на дно, по мере разрушения тазовых костей. Руки слабели, и командир больше не мог держать себя, цепляясь за края ванны. Дотрагиваться до него не решались. Это было унизительно и примордиально, словно оказаться съеденным заживо личинкой паразитической осы. Чарльз Дарвин, как известно, изучив ее нравы, разуверился в благости Творца, а что же ракшас, изучивший хитроумные приемы убийства, изобретенные человеком? Йорн следовал последнему завету Полосатого и всегда помнил. Не было ни дня, чтобы он хотя бы мельком не помянул командира, особенно когда делал что-то подтачивающее мораль и устои Системы. На кой черт только ему эта память была нужна, Йорн не знал. Нечто влекло его помимо воли, как барса в пропасть, с надеждой, что он не разобьется и выполнит свое предназначение. Едва ноги Йорна коснулись коротко подстриженной и чахнувшей в затенении травы по ту сторону ограды, как совсем рядом ракшас услышал вкрадчивое: – Привет, Йорн. – Бл-лядь! Т-вою м-мать… – глухим, низким и звериным голосом зарычал тот, дернулся всем телом, прянув к стене, и уперся лопатками в кирпичи, от которых даже через куртку заползал слякотный холод. Мозг его уже распознал голос Грэга, но тело, чьи настройки были филигранно откалиброваны и годами затачивались для нападения, едва успело оборвать заученное движение, о котором Йорн потом бы сильно пожалел: целил он Грэгу прямо в кадык каменно-твердыми пальцами. – Гос-споди! Я же и убить могу к чертовой матери… – вырвалось у Йорна сиплое, он выдохнул сквозь зубы и прислушался к выпрыгивающему из груди сердцу. – Не утрируй, – Грэг отозвался из черноты нарочито снисходительно. Голос его ухмылялся, и в черном квадрате ночного воздуха возник словно бы призрак бестелесной сардонической улыбки. Йорну невпопад вспомнилось: «Combat de nègres dans une cave pendant la nuit». – Если надо брюки переодеть, ты не смущайся, все свои. – Блажен в безумии своем… – процедил ракшас и прибавил полушепотом: – Грэг, у тебя настолько жизнь бедна событиями? – С сего момента, сдается мне, что нет… – Грэг приблизился, шурша ветками, и Йорн опять почувствовал давешний ментоловый запах освежителя для полости рта. – Я прошел тест? – поинтересовался Бакстон. В его интонации читалось нечто завуалированно-флиртующее, но Йорна эта интонация совсем не удивила, скорее была подтверждением того, что он давно подозревал. – На дурь? Считай, ты почетный член экзаменационной комиссии. Все тебя заждались! – Я польщен. Чем займемся, коллега? Кажется, у нас офисы по соседству, – голос был такой, словно Грэг уже стоял вплотную и крутил Йорну пуговицу на пиджаке. – Грэг, с момента нашего расставания я навел справки о Нино Кохиани, изучил план этажей в Мастерс Лодж, съездил за 90 километров отсюда, приволок инструментарий. А чего добился ты? – Я вычислил, когда и где тебя найти, – невозмутимо и ехидно ответил Грэг. – Со всем инструментарием и интелом. Не отрицай, что я эффективный сукин сын! – Физию есть хоть чем зашторить? В крайнем случае надень на голову трусы и не смущайся – все свои. – Я просверлил дырки в лыжной шапке, – парировал предприимчивый Грэг и полез в карман. – Не так сексуально, как трусы, конечно. В следующий раз учту пожелание. – Следующий раз надо заслужить, – бросил Йорн, оглядываясь по сторонам. – В любом случае, сегодня ты мой, я заслужил – в хорошем смысле. – Как ты сюда пролез? – Со стороны реки. – Хм…ладно, о’кей. Грэг, нам нужно идти через крышу. – Ой, бля… – восторженно-всполошенным шепотом вспискнул Бакстон и обернулся, примериваясь, глянул на северную торцевую стену здания: три этажа, метров десять высоты, гладкая кирпичная стена с геометрическими узорами и черная труба посередине. Мастерс Лодж выглядел приветливо даже во мраке ночи, но подспудно чем-то зловещим веяло от здания – словно профессор натянуто улыбается и сверлит студентов взглядом, вычисляя, кто на него посмел анонимно пожаловаться. – Там несколько слуховых окон, я в достаточной степени уверен, что замки хлипкие, если они вообще есть. Ты в состоянии доползти на третий этаж по сточной трубе? А потом спуститься обратно? – Кхм… – Тогда оставайся. – Нет! Я… я пойду… фу-х! Втянул же ты меня в авантюру! – Что? – Шучу! Шучу я! Нервное у меня. Как ты такой… невпечатлительный вообще? Йорн ощутил по едва заметным колебаниям в артикуляции Грега, что Бакстона начало потряхивать от страха. – Годы практики… Погнали, Грегори. Если сорвешься и сломаешь себе чего-нибудь, закуси пулю и попробуй не орать, не порть мне вечер. – Господи, как же приятно иметь с тобой дело, Аланд! – хмыкнул Грэг. *** – Господи Иисусе… бля… твою мать нахуй за ногу… Очешуеть можно! Это ж… ебаный… господи, за что?... – Приходнулся? – бросил Йорн через плечо, прохаживаясь между скатами крыши, пока Грэг, бледный, как бересклетовая моль, стоял, отдуваясь, на четвереньках и силился прийти в себя. Из Бакстона, как из садового фонтана-тритона, извергался поток бессвязных инвектив: минуту назад Йорн выволок его на крышу за шкирку, ибо на последнем этапе восхождения что-то пошло не так. Ракшас услышал, как Грэг шепчет ему в спину с дребезжащими нотами паники в голосе: «Я соскальзываю… не могу держаться… мне конец…» – Не то слово… Как ты это делаешь, Йорн? Ты иблис что ли адский? У тебя хотя бы потные усики выступили, или я тут один, как чепушила, чуть не обосрался? – он сел и прислонился к выступу крыши, задрал наверх самодельную маску. – Ты в состоянии продолжать? – У меня состояние не то пред- не то постинфарктное, но я готов оттянуться напоследок. Мне выговориться надо… – Потерпи до психотерапевта. Пошли уже вниз. – Ебучий сэр Джордж Гилберт Скотт и его гребаная неоготика, пожалел закорючин для опоры, гнида…– выплюнул Грэг и поднялся, натягивая шапку с прорезями обратно на физиономию. С легкостью вскрыв чердачное окно, студент и его химерический коллега сначала свалились на чердак, заставленный словно монастырская кладовая, старинной, но не имеющей исторической ценности мебелью. Здесь пахло теплой сухой пылью и деревянной обшивкой. Затем с чердака они выбрались на лестницу, которая вела в комнаты для формальных мероприятий. Памятник гражданской архитектуры, чей нарочито оксбриджский флер пропитывал даже воздух внутри помещений запахом самшитовой шкатулки с фамильными драгоценностями, встретил двух студентов неподвижным молчанием. В одной из просмотренных Йорном статей в модном онлайн-журнале по интерьерному дизайну Мастерс Лодж был охарактеризован как «величавый и живописный». Йорну он представился в виде подслеповатого дворецкого в богатом поместье, который настороженно протирает глаза, будучи разбужен подозрительными шорохами среди ночи. В большой корзине у его кровати непременно должен поводить ушами тоже разбуженный ворчливый гончий пес. Йорн с Грэгом Бакстоном крались, стараясь не производить шума, по отделанным ценными породами дерева коридорам, провожаемые взглядами покойных меценатов и высоких чиновников колледжа, устремленными в Надвременное. Их лица хмуро выглядывали из благородного темного лоска повторно использованных дубовых панелей, снятых с ныне демонтированных тюдоровских зданий Сэйнт Джонс, и казались призраками или домовыми духами, которые переселились в новое жилище вместе с осколками прежнего, к которым были привязаны их астральные проекции. Архитектор Огастэс Пьюджин, Йорну помнилось, где-то писал, что у каждого человека должно быть жилище согласно его «положению и достоинству». Резиденция сэра Кристофера Маллори, нынешнего магистра колледжа, всеми силами подчеркивала свою мнимую непреходящесть и, пожалуй, сардонически намекала на временность самого сэра Кристофера, в противовес незыблемости его поста. Время, казалось, маршировало на месте в этих стенах, среди картин в резных рамах, среди арочных дверных проемов и ковров с паттернами Уильяма Морриса, дорогих интерьерных тканей с едва видимой печатью общественного использования, среди букетов цветов, срезанных садовником и за день чуть-чуть утративших свежесть. Коленопреклоненная перед богатым часословом с золотым обрезом, окруженная драгоценным блеском парчи и обволакивающим церковным светом из витражного окна, Леди Маргарет Бофорт на портрете, доминировавшем в интерьере Главного Зала, чувствовала себя гораздо более вольготно и уместно, чем кто-либо из живых. Йорн мельком заметил странную, как бы ехидную улыбку в прищуренных глазах благотворительницы и едва коснувшееся тонких розоватых губ иконного рта выражение загадочного довольства. Интересно, какой архитектурой окружили себя небожители «Нексуса» сообразно своему «положению и достоинству»? Каким «вайбом» были пропитаны их гостиные, столовые и курительные комнаты? Аромат каких материалов и благовоний витал в тамошнем воздухе? Про урбанистику Закрытых городов рассказывали удивительные вещи, но достоверной информации было не найти, и все уже давно привыкли к тому факту, что земля покрыта раковыми опухолями технологического благоденствия, куда плебсу путь заказан. Йорна, впрочем, «Нексус» интересовал в минимальной степени и только в моменты, когда грозил разладить его налаженное нелегальное существование. Йорн и Грэг зашмыгнули в приоткрытую дверь магистерского офиса. Эркер с готическими окнами и массивными створками деревянных ставней смотрел на Магистерский Сад, где молодые деревья тянулись к окнам ветвями, толпой обступали кабинет. Ни одно из окон в соседних зданиях не горело, и кабинет, находившийся со стороны здания противоположной Бридж Стрит, был погружен в кромешную темноту. На небе, видном из эркерных окон, не горело ни одной звезды. – Черт, ни зги не видно… – прошептал Грегори и, натыкаясь на мебель, ощупью пополз осматривать шкафы в поисках ящиков для ценных вещей. Йорну, хотя его ночное зрение и уступало кошачьему, освещенности вполне хватало, поэтому он приступил к делу. Он извлек из спрятанной на боку под курткой секретной сумки лампу «Вуда» и плоскую коробочку «Дактило-риппера», которую привез из Стивениджа, расставил приборы на письменном столе магистра. – Ну блин твою мать а! У него тут сейф… Если чипы здесь, они на 99 процентов в сейфе, – прошептал Грегори расстроенным голосом, открыв дверцу антикварного шкафа из дубового массива, сдержанно декорированного тонкой резьбой. – Оу… – равнодушно ответил ракшас и поднял крышку «Риппера». – Что «оу»? Ты его с собой, может, унести и на пустыре взорвать рассчитывал? – А на что рассчитывал ты, Грэг? – промурлыкал Йорн. – На то, что его здесь не будет, – нервно хихикнул Бакстон, и прозвучала эта фраза так, словно студент подспудно признавался, что ему уже расхотелось похищать чипы, совершать правонарушение и рисковать по-крупному. Единственное, о чем он теперь мечтал на самом деле – это красиво соскочить и представить себя суперменом перед остальными. – Оу… – Йорн ухмыльнулся, оскалив клыки. – Что ты там делаешь? – Готовлю инструмент. – Какой? Зажимы и скальпели? – Грегори, будь любезен, заткнись и отвали. – Оу… Ракшас подошел к шкафу, включил лампу Вуда и посветил на стеклянную панель дактилоскопического сканера. – Вот зараза, – прокомментировал он без эмоций, когда в фиолетовом луче показались только несколько смазанных светящихся пятен кожного сала. – Нормальные люди забывают про инструкцию по кибер-безопасности, а сэр Кристофер, мать его, не забывает. Невротизация диагностирована по отпечаткам пальцев. – И что теперь? – Будем другие поверхности обследовать. Надеюсь, у него в апартаментах убираются днем, а не с вечера, а также не помешает, если колледж ему предоставил полуголодных и на все раздраженных беженцев в качестве домашней обслуги. – Я не понимаю, что нам это даст, – хмуро ответил Бакстон. – Особенно беженцы. – Конечно, не понимаешь, – опять улыбнулся хищно Йорн. – Но твердо намерен понять. – Бог в помощь. – Бля… – Грэг махнул на него рукой и отправился выдвигать ящики письменного стола. – Грэг! – Что? – Не тро-огай ничего, – с нажимом сказал ракшас. Йорн сдвинул в сторону три аккуратные стопки, очевидно, маловажных документов, которые лежали у сэра Кристофера на рабочем столе непосредственно перед панелью голографического монитора – там, где сидящий за столом держит руки. Затем он снова включил лампу Вуда и повел ею от монитора по направлению к краю стола. – Бинго, – констатировал он, после чего потянулся к «Рипперу». – Объясни хоть? – А зачем тебе? – Аланд, а зачем я здесь вообще нахожусь? – Грэг начал по-настоящему раздражаться на «сенсея». – Я с самого начала задаюсь этим вопросом… – тихо проговорил Йорн и, продолжая светить лампой на то место, где проявился почти полный отпечаток ладони со всеми пальцами. Видимо, сэр Кристофер имел привычку подниматься со стула, уперев правую руку в полированную столешницу с инкрустированными молдингами. Возможно, он при этом устало кряхтел. – Чтобы учиться. – Так учись на здоровье, только меня не дергай, сейчас ответственный момент. Миниатюрным карманным пинцетом Йорн вынул тонкую и гибкую прозрачную пластину из верхнего отсека «Риппера», чтобы осторожно разместить ее на поверхности столешницы. Самым непростым моментом было загнуть ее за край, куда прижимался высокочтимый большой палец магистра Сэйнт Джонс. С величайшей осторожностью расправив и с силой надавив на желатиноподобную основу, Йорн с еще большей осторожностью, чрезвычайно медленно отделил ее от стола. Грэг подошел и пригляделся – ракшас продемонстрировал ему сделанный отпечаток ладони, красиво сиявший дискотечным пурпуром и неоном, почти как люминесцентная морская звезда. – А теперь что? – Теперь «растить позитивы». – Долго? – Минут десять. – Откуда у тебя это? – Сам сделал, – не моргнув глазом, солгал Йорн. – Ни фига себе… такую вещь можно кустарно сделать? – Угу… – на этот раз Йорн не солгал, но лишь не стал уточнять, какое сложное оборудование требовалось для изготовления «Дактило-рипперов». Косой с ним едва не подрался за прибор, что оставило неизгладимо мерзкий отпечаток от последних встреч с пацанами: Йорн вдруг в полной мере ощутил, насколько они ему не доверяли и боялись, а сдерживал их по большей части непререкаемый авторитет Полосатого. По прошествии заявленных десяти минут зажегся синий индикатор на корпусе «риппера». – Ну, что ж, попробуем, – прокомментировал Йорн, вынимая пинцетом теплую пластинку, на которой должен был выступить тонкий дактилоскопический рельеф, повторяющий отпечаток со столешницы. – Надеюсь, это краб пациента, а не уборщицы. – А ты не уверен? – На сто процентов нет. – Хм… – Погнали. Йорн встал из-за стола и аккуратно придвинул стул, вернул бумаги на место, чтобы способ снятия отпечатков не был столь очевидным. Вдвоем с Грэгом, они подошли, держа на весу пластинку и готовясь устроить ей рандеву со сканером. Вдруг Грегори зашипел: – Стой! Подожди! – Йорн замер с пластинкой в пинцете. – У моего papá оповещение высылается на коммуникатор, когда сейф открывается! У хмыря, наверняка такая же система, как у всех стандартных сейфов. – Оу… Тогда берем чипы и сваливаем. Шампанское откроем снаружи, – и прижал призрачную копию магистерской ладони к стеклу. «Добро пожаловать, сэр Кристофер», – произнес приветливый женский голос, от которого оба вздрогнули, как от оплеухи. Бронированная дверца открылась. – Твою мать, сука… – просипел Грегори, нервно вцепляясь в свои черные и на тот момент взлохмаченные волосы. – Я чуть не помер… это психологические пытки какие-то! Йорн, не отвечая и утратив небольшую долю спокойствия, запустил в сейф руку и фонарик. Гэг был прав, у магистра имелось приложение с оповещением: ракшас услышал электронный сигнал коммуникатора, долетевший из дальних жилых комнат, словно писк малой пичужки из-за холмов. – Они? – Йорн показал Грэгу пластиковую коробку с тремя маленькими футлярами, на которых было выбито название некоего бренда: «Brainwave». – Да я что, видел их разве? Что еще это может быть? Йорн еще раз обследовал сейф, параллельно прислушиваясь к Мастерс Лодж. Что-то происходило там, в дальнем крыле. Йорн сунул коробку с «мозговыми волнами» в карман куртки, закрыл сейф, за что получил от электронной дамы пожелание хорошего дня, сгреб со стола гаджеты. В дальнем крыле залаяла собака – это был характерный тембр и завывающие интонации бигля. – Еба-ать… – простонал Грэг. – Йорн, быстрее! – Себе это скажешь, когда спускаться будешь, – огрызнулся ракшас. Йорну и Грэгу удалось улизнуть из магистерского офиса и вспорхнуть вверх по лестнице с тюдоровскими панелями, когда в конце длинного коридора уже зажегся свет и чья-то фигура замаячила на горизонте, сопровождаемая гавкающей и стучащей когтями по полу собакой. Чердак, пыльные элементы отжившей свой век обстановки, окно – Йорн захлопнул раму и кое-как вбил защелку обратно, затем бросился к торцевой стене Мастерс Лодж, чтобы низринуться вниз, лишь слегка тормозя спуск с помощью трубы. Грегори Бакстон сильно отставал, пытаясь не загреметь ко всем чертям с третьего этажа. Гравий подъездной площадки тем временем уже начал золотиться световыми пятнами: в комнатах включался свет, и резиденция магистра колледжа Сэйнт Джонс как будто поочередно, один за другим, открывала свои не прощающие нарушений глаза. Оказавшись на земле, Йорн дождался, пока Бакстон тоже спустится – ракшас не мог допустить, чтобы тот оказался в руках администрации колледжа, и был готов в крайнем случае напасть на портеров, если таковые выйдут на сцену. На листву деревьев возле южного фасада уже легла патина теплого света из только что покинутого офиса. Грэг, наконец, содрался со стены и упал с тихой руганью на причесанный гравий. Увидев это, Йорн бросился к ограде и мгновенно, в один прыжок и даже не помня, как это сделал, взметнулся наверх, перевалился на другую сторону. Он только заметил, что на Бридж Стрит был припаркован автомобиль, которого не было, когда он пришел штурмовать Мастерс Лодж. А потом он что-то почувствовал… что-то странное, неопределенное, будто кольнуло в спину, но чувство это длилось недолго, всего несколько секунд. После Йорн перестал чувствовать что-либо вообще. А вообще автор ждет отзывов, сильно.