Homo Cantabrigiensis

*** – Добрейшего утра! – гаркнул Йорн. Он выметнулся из комнаты, как дракон из темного своего гнезда, и, встав посреди терракотового коридора, перегородил дорогу. Можно было без труда вообразить, как за спиной его медленно и угрожающе раскрываются чешуйчатые крылья, и загораживают солнце, брызгающее светом в окна. Уэнди, одетая в байковую пижаму с кактусами и плоскостопные угги, воровато оглядываясь и вжимая голову в плечи, пыталась преодолеть расстояние между кухней и своей кельей так, чтобы не попасться кому-нибудь на глаза. В руках она несла чашку с растворимым кофе, который, едва Уэнди остановилась, плеснул на пол и заполнил коридор запахом школьной столовой. Йорн не любил запах растворимого кофе с молоком, он напоминал о Серенити, о ее широко посаженных, влажных глазах с густыми, как у коровы, ресницами, о ее левом запястье с браслетом золотых часов, о синяках оставшихся на ее горле вокруг сломанных хрящей гортани. – Гутен морген, как спалось, Уэнди? – прошипел Йорн. – Отстань от меня! Низко опустив голову и зашторив всклокоченные волосы, Уэнди прижала чашку к груди, словно реликварий с мощами, попыталась прошмыгнуть мимо. Йорн снова ее не пустил. – Тебе не кажется, что ты мне задолжала объяснение? – Я на тебя кипяток вылью!! – хрипло вспискнула Уэнди, пофиолетовев под нечесаными космами, и рванула мимо. Из-за съехавших к кончику носа очков на Йорна блеснули обессмыслившиеся на мгновение глаза – такие же, как и в октябре, когда Уэнди разогнала музыкальную вечеринку. – Ты совсем, что ли? Йорн отступил, и пристально всмотрелся в улепетывающую фигуру, похожую одновременно на аниматора захолустной сельской ярмарки, снявшего засаленную голову пасхального зайца и отошедшего за угол покурить, и на дошколенка из нищей семьи, которого отправили в детсад в пижаме. – Нет, девочки, так не пойдет… Так не пойдет, Уэн-ди! – прокричал Йорн ей вслед и в три прыжка подскочил к двери в 213-ю комнату, когда Уэнди Райт попыталась захлопнуть ее перед носом соседа. Йорн толкнул дверь плечом и бесцеремонно ворвался в будуар. – Что?! – вскричала Уэнди, бросаясь от него подальше в угол. – Ты что делаешь?! Я тебе не разрешала… Йорн встал посреди комнаты, которая была существенно меньше его собственной, поднял подбородок и, чуть скаля верхние зубы, втянул воздух, принюхиваясь и оглядывая помещение. Здесь было так же неряшливо, как становилось в комнате Йорна, когда у него поселялся на несколько дней Сэмми. Йорн был отнюдь не педантом, но по своему опыту взаимодействия с сапиенсами давно заметил, что есть особый сорт беспорядка в жилище, который является органическим продолжением беспорядка в голове. Не заправленная с утра кровать, одежда на стульях, толстая стопка книг по литературоведению и педагогике, семь томов «Гарри Поттера» с торчащими разноцветными закладками, старенький компьютер с физическим монитором на письменном столе, конфетные фантики, словно морской волной, прибитые к дальнему краю столешницы, в углу у изголовья кровати – гитара цвета синей изоленты. Что-то было в этом бардаке нервное, эмоционально истощенное, отталкивающее. …Гитара… гитара… гита-ара… Йорн пощелкал пальцами. Почему-то гитара заставила Йорна напрячься, смутное колыхание в воздухе – одна единственная молекула, которая подсказывала ему что-то о гитаре. Уэнди с покривившимся от страха, заплаканным лицом наблюдала из угла, как сосед безмолвно и неподвижно берет пробы воздуха в ее комнате. Вдруг взгляд Йорна упал на прикроватную тумбочку. – Твою мать… Как интересно, Уэнди! – Что? Йорн подошел к тумбочке и взял двумя пальцами лежавший там предмет, поднес его к носу и вдохнул запах. – Объясни мне, будь столь любезна, что он делает у тебя в комнате? – Это плектр! Вот гитара, вот плектр, – она указала пальцем на свой инструмент. – Плектр к гитаре. – Скорее, наоборот: гитара к плектру. Как получается, что ты играешь на тайваньской no-logo гитаре из проклеенной фанеры медиатором из черепашьего панциря, который стоит восемьдесят условных единиц за штуку? И самое интересное: если ты согласишься посетить мою комнату, я тебе покажу коробку таких же плектров “Blue Raven”, которыми я играю на гитаре за три тысячи условных единиц. – Это подарок, – вскрикнула Уэнди. – Мне подарил… любовник, – глаза ее испуганно бегали. – У тебя одного, что ли… – Кто? – Йорн покривился. Вульгарно и в то же время напыщенно прозвучало это слово, излетев из ее тонких, некрасивых губ – ни детских, ни женственных. Сообщение о «любовнике» было дико и странно, хотелось его немедленно отвергнуть, как явную нелепицу, при том, что оно проясняло вопрос о потенциальном загадочном сообщнике. – Любовник, – повторила Уэнди с вызовом. – А твой, прости господи, paramour ничего еще тебе не дарил? – Йорн пошел по кругу, пробегая пальцами по мебели, словно готовясь выхватить добычу из мутной воды. – Он тебе не дарил, например, смарт-коммуникатор, зарегистрированный на имя Йорна Аланда? – он выдвинул верхний ящик письменного стола и запустил туда руку. – Или ключ-карту от комнаты Йорна Аланда? – Йорн выдвинул второй ящик. – Или, может быть, мужскую кожаную куртку «Mustang» размера «эм», провонявшую одеколоном Йорна Аланда? – Прекрати! – взвизгнула Уэнди, по виду, искренне ошарашенная. – Это моя собственность! – А где моя собственность? – рявкнул Йорн, распахивая дверцы платяного шкафа. – Ты меня за идиота держишь, что ли?! И тогда Уэнди закричала. *** – Уэнди, зачем вы подняли этот жуткий крик на этаже? Профессор Талбот, тьютор по дисциплине колледжа Питерхаус, поставила локти на стол и переводила взгляд с Уэнди на Йорна и обратно. Йорн тоже посмотрел на Уэнди – искоса, так чтобы профессор не заметила и одна лишь Уэнди почувствовала каменную тяжесть его взгляда. В немногочисленных источниках по этологии Homo Rapax, которые Йорн нашел стыдливо запрятанными в секции ограниченного доступа библиотеки Уорда, утверждалось, что некоторые представители вида замечены за гипнотизированием добычи перед атакой, а их жертвы – в современных условиях горные козы и тибетские антилопы чиру – медленно и неуверенно реагировали на нападение после предварительной психологической обработки. Но Уэнди оказалась из тех приматов, которые прибегают к противоположной стратегии и пытаются отпугнуть хищника громкой вокализацией. Не то, чтобы она Йорна сильно напугала… Впрочем, когда начали открываться двери, застучали ноги по лестнице со второго этажа и показались опасливо Ник, Вэй, Жин-Хо, девчонки и даже китайские студенты из дальних комнат, ракшасу сделалось не по себе. А Уэнди все вопила и вопила про насилие и несоблюдение личных границ, пока Йорн не вылетел из ее комнаты и не рванул демонстративно курить около входа в здание. Уэнди опустила глаза и уперлась взглядом в блестящие блики на полированном столе профессора Талбот. – А что мне оставалось делать? Он ворвался в мою комнату и трогал… мои вещи, – всплеснула она вдруг. – Справедливости ради, – вставил Йорн, – я трогал мебель, которая находится у студентов в аренде и принадлежит колледжу. Личные вещи Уэнди я не трогал. – А то, что вы у нее нашли… Что вы, нашли? Напомните, будьте любезны, – профессор Талбот слегка наклонилась через стол. Йорну она нравилась. На ее запястье под золотым браслетом виднелась татуировка со словами «Right where it belongs». – Гитарный плектр, профессор, – любезно подсказал Йорн. – И почему вы считаете, что он ваш? – Я не могу этого утверждать с полной уверенностью, моего фамильного герба на нем, конечно, не выбито, – пожал плечами Йорн. – Но точно такой же плектр я всегда ношу с собой в портмоне на непредвиденный музыкальный случай. Этой ночью у меня украли, среди прочего, мое портмоне. С плектром внутри. Во-вторых… Уэнди, ты играешь профессионально? – Йорн неприятно прищурился на студентку. – Нет, – огрызнулась та. – Ну бывают дурацкие подарки, – заметил Йорн с ядоносным намеком, – типа фары от «Феррари». – А вы играете профессионально, Йорн? – поинтересовалась профессор. – Из-за вас некоторые студенты анонимно, – Талбот едва заметно стрельнула глазами в Уэнди, – жаловались на шум в общежитии? Йорн понимающе усмехнулся и кивнул. – Ну… – он откашлялся. Засела все-таки бацилла в груди после асфальтовой ночи, словно невидимый червь Уильяма Блейка. Не то, чтобы Йорн представлял себя бутоном розы… – Если студенты анонимно жалуются на шум, а не на музыку, вероятно, это говорит о моем невысоком профессиональном уровне, – Йорн тонко улыбнулся профессору Талбот и немедля полоснул Уэнди этой же улыбкой, как бритвой. – Но шум я произвожу профессиональными инструментами, купленными на собственные деньги, поэтому мне не стыдно. К тому же, я без малого четыре месяца назад перебрался в Театр Колледжа. Или моя персона и оттуда заколебала анонимных студентов? – Я его нашла, – вдруг сказала Уэнди. – Что? – Йорн и профессор одновременно повернулись к ней. Та раздельно повторила: – Я. Его. Нашла. – Где? – Йорн рефлекторно, как кот, наклонил голову набок. – По дороге в колледж. После того, как ты обещал прийти и не пришел. Ты, Йорн, – повышая голос, объявила Уэнди, – бросил девушку, которой грозила опасность. Ты ее обманул. Ты над ней поиздевался! И все из-за…ужаленного самолюбия! Ты сказал, что придешь через десять минут – а я просидела целый час на холоде в колготках и туфельках. И знаешь, что? Я не знаю, почему я тебе доверилась. Наверное, я слишком хорошо отношусь к людям, раз даю им преимущество сомнения! Спасибо за урок. Я же слышала по телефону, что ты был пьяный, и музыку в трубке на заднем плане я тоже слышала. – Какую еще музыку? – Отвратительную! Сатанинскую, которую ты все время слушаешь! – А Библию задом наперед никто не читал на заднем плане? – Вы видите? – Уэнди простерла руки к тьютору, после чего опять обратилась к Йорну: – Я представляю, как ты смеялся надо мной со своими дружками. В конечном итоге, мне пришлось снять туфли, выйти на свой страх и риск из укрытия и бежать босяком от Дарвин Колледжа до самой Тремпингтон! – Господи, Уэнди, какой ужас… – пробормотала профессор Талбот и вопросительно перевела взгляд на Йорна. – Позволь только один уточняющий вопрос: ты на первой или уже на второй космической скорости перемещалась по Сильвер стрит, коли не заметила меня на тротуаре в обмороке? Я тебя спасал не менее четырех часов. – Я свернула не на Сильвер стрит, а на Фен Косвэй, – рявкнула Уэнди. – Потому что я боялась! – Фен Косвэй дальше от центра и там почти нет освещения – отличный план, надежный, как швейцарские часы, – Йорн наполовину оскалил клыки. – А ты можешь конкретно указать место, где ты нашла медиатор? – Какая разница? Где-то около Факультета Инженерии, – отмахнулась Уэнди. – То есть, ты бежала пол мили, сломя голову от маньяка, без обуви, зареванная, в темноте без тепловизора и бронежилета. Тем не менее, ты зафиксировала на дороге и подобрала предмет размером с монету? Вы знаете… Вау! Просто вау, Уэнди! У меня нет слов! Тебя бы сделали поисковиком у нас в… – Йорн осекся и с силой сжал челюсти, мысленно врезал себе по уху. – Я из небогатой семьи, – зловеще парировала Уэнди, – и я привыкла обращать внимание на полезные вещи, которые бездумно выбрасывает общество потребления. – А вы, Йорн, утверждаете, что у вас случился приступ мигрени, – вклинилась тьютор, – но вы все равно отреагировали на звонок Уэнди, пошли ее встретить и проводить до общежития, но по дороге потеряли сознания, а когда очнулись, на вас не было одежды и ваши вещи оказались украдены. Пф-ф… – Талбот шумно выдохнула воздух и покривила губы, пересеченные морщинками. – Я понимаю, звучит довольно фантасмагорично, – кивнул Йорн. – Звучит, как похмельный бред… – прошипела Уэнди. – Мисс Райт! – одернула студентку профессор. – Держите подобные замечание при себе. Йорн, и как вы лично объясняете случившееся? – Талбот сощурила проницательные глаза. – Можно я не буду пока озвучивать свою версию? Дело в том, что именно об этом я хотел поговорить с Уэнди по горячим следам. Но по какой-то необъяснимой причине натолкнулся на глухую стену. Мои попытки повести мирный, так сказать, диалог оказались бойкотированы. – Вы поэтому вошли в ее комнату, невзирая на отказ вас впустить? – Наверное, это было лишнее, но я тоже перенервничал сегодняшней ночью. – Нет! Это потому, что мужчины, вроде тебя, не понимают слово «нет»! – взбунтовалась Уэнди. – Не понимают, что, если женщина говорит «нет», она не имеет в виду «да», она даже не имеет в виду «я подумаю». «Нет» означает «нет» и ничего больше. Я не обязана объяснять, почему мне неприятна твоя компания и отчего я не хочу с тобой разговаривать, Йорн, – его имя она выплюнула так, словно знала о каком-то страшном преступлении, которое несводимым клеймом было выжжено на его челе. Словно Йорна звали не Йорном, а Каином. От вопиющей нелепости тирады и одновременно зловещей уверенности Уэнди в собственной правоте Йорн опешил. – Уэнди, ты ничего не перепутала? – спросил он осторожно, но с нарастающим раздражением. – Я тебя в койку не приглаша… – Йорн! – всплеснула руками профессор Талбот. – Профессор, простите, но это просто нонсенс! – Нонсенс? Ты мне своим ртом сказал, что я тебе должна признание в любви! – вскричала Уэнди, тыкая пальцем в Йорна, но при этом жадно ловя взгляд тьютора. – Не «признание», а «объяснение»! – рявкнул Йорн, теряясь из-за скачков в логике ее рассуждения. – Тебе знакомо понятие «сарказм»? Контраст подразумеваемого и выражаемого – наивысшая степень иронии. – Я не обязана догадываться, что ты подразумеваешь, – отчеканила Уэнди. – Ты обратился ко мне со скабрезным намеком, а когда я попробовала избежать контакта, ворвался ко мне в комнату с целью харрасмента, потом протрезвел и понял, что у тебя возникнут неприятности, а теперь делаешь вид, будто нашел у меня свою вещь. И придумываешь бредовые истории про то, как тебя якобы ограбили и раздели, пока ты якобы был в обмороке. И намекаешь, что я якобы к этому причастна. Это же его версия, которую он «пока не хочет озвучивать»! Он понимает, что будет выглядеть как клинический идиот, если скажет, что я ему позвонила ночью, чтобы выманить в город, и что-то там с ним сделать. – Йорн, вы действительно так считаете? – спросила профессор Талбот, хмурясь. – Мисс Райт внезапно научилась вычислять, что я подразумеваю? – ядовито ответил Йорн, прищуриваясь. – Минуту назад она наотрез отказывалась ментализировать, сиречь, производить умственную операцию, которая, если не ошибаюсь, делает человека человеком. Но вдруг о, чудо! Прорезалась не только модель психического состояния, но и до кучи способность к телепатии. Мисс Райт, вы, кажется, до сих пор живете в реалиях школьных сплетен, доносительства, клеветы и мышиной грызни родом из столовок, соцсетей и женских туалетов. Вы забываете, что, если очень припечет, университет может добиться от Гвардии разрешения изучить записи с городских камер, не говоря уже о тех, что расположены на территории колледжа. И сразу станет ясно, где я был прошлой ночью, в каком состоянии, от кого получал звонки и прочая. Ровно то же самое относится к вам, мисс Райт. И, кстати, ваша первая озвученная версия подарка от воздыхателя, скорее всего, записана камерами в коридоре, из чего естественным образом рождается вопрос: в какой момент вы врали и с какой целью? – Я хотела, чтобы ты от меня отстал со своими «любовными признаниями»! – брыкнулась Уэнди, но уже вяло. – Да иди ты… – отмахнулся Йорн, морщась. – Доктор Талбот, в самом деле можно ли от лица университета сделать запрос, чтобы посмотреть секцию Сильвер стрит напротив Квинс Колледжа? Кто-то же меня… Профессор Талбот его неожиданно оборвала: – Йорн, я буду вынуждена вынести вам дисциплинарное взыскание за ваше поведение в комнате Уэнди, останьтесь пока на индивидуальный разговор. Уэнди, вас я поняла, вы свободны и можете идти. Йорн с досадой хлопнул себя ладонью по коленке, но ничего не сказал, потому что профессор Талбот посмотрела на него с каким-то туманным предупреждением, явно относящимся к «индивидуальному разговору». Что-то она имела ему сказать наедине. Уэнди же радостно выпалила, вскакивая со своего места и яростно кивая: – Спасибо за справедливое решение, профессор! – Уэнди, я не знаю, что вас так веселит, – ответила Талбот, тоже вставая и выходя из-за стола. – Вы могли сами решить эту проблему дипломатическим путем, если бы просто с ним поговорили. – Но я же все объяснила… – Да, и я все поняла. Вы свободны, – профессор мягко указала рукой на дверь. Уэнди вылетела из офиса, кусая губы, сжимая кулаки и забыв попрощаться с доктором Талбот. – Йорн, давайте с вами пересядем на кресла и переговорим, – тьютор указала в дальний конец своего обширного офиса, где возле окна, окруженные старинными книжными шкафами из резного дерева, стояли кресла для посетителей и кофейный стол со статуэткой Меркурия. Расположившись друг против друга, Йорн и Мэрион Талбот некоторое время настороженно молчали, обоим хотелось курить. – Профессор… – решил начать Йорн. – Йорн, – она словно дожидалась, когда тот заговорит, чтобы прервать властным жестом. – Послушайте, ситуация следующая: мне весьма неприятно произошедшее с вами, но я глубоко убеждена, что Уэнди тут ни при чем. Она просто органически не способна. Зато она способна на другое, и очень хочу вас настоятельно предостеречь от дальнейшего раздувания скандала. Я много лет нахожусь на должности тьютора по дисциплине, и в Университете, откровенно скажем, бывало всякое. Я не должна озвучивать это по этическим соображениям, поэтому строжайше между нами: Йорн, вы не представляете, насколько Гвардия охоча до харрасмента или «харрасмента» – профессор показала жестом кавычки, золотой браслет скатился по сухощавому запястью и опять открылись слова «Right where it belongs». Если бы Уэнди, не дай бог, вчера побил, ограбил, оскопил… ой, то есть оскорбил неизвестный на улице, – профессор смущенно усмехнулась Йорну в унисон, – они бы и заниматься не стали. Но когда вы, Йорн, сами плывете в руки с этими ее воплями на весь Уильям Стоун Билдинг, у вас могут возникнуть крупные неприятности. Тем более, что ваше личное досье небезупречно – я посмотрела на досуге. Не отмоетесь. Даже если Уэнди передумает, невозможно будет остановить репрессивный маховик, ее заставят давать такие показания, какие захочет расследователь. Вы понимаете? – она наклонила голову и как бы исподлобья заглянула Йорну в глаза. Йорн вдруг понял, чем Талбот его подкупила. Дело было не в татуировке – она не пряталась от его взгляда. Йорн несколько раз сжал и разжал челюсти, играя желваками, промолчал, обдумывая услышанное. – Вы серьезно предполагаете, что она могла организовать нападение на вас? У вас настолько серьезный конфликт? – До сегодняшнего утра я вообще не предполагал, что у нас «конфликт». Но уж очень много совпадений, профессор. – Мэрион, – Йорн удивленно вскинул на нее глаза. – Старая школа, довоенная, – усмехнулась профессор. – А совпадения случаются, Йорн. Точнее сказать, совпадение – это закономерность, которую мы не в состоянии просчитать. Вы не предполагаете, что тот самый неизвестный, который якобы преследовал Уэнди, мог увидеть, как вы упали на улице, и переключиться на более уязвимую жертву? – Профессор… Мэрион, да я думал и о такой версии, но у меня на локте после ночи появилась нацарапанная буква «W». – А почему вы не сказали? – Ну, потому что следующий ход Уэнди ясен, как день: «Ты сам себе ее нацарапал!» – Не поспоришь. Покажете? – Если вы настаиваете. Но если позволите отказаться, то я воспользуюсь лазейкой. Не люблю демонстрировать то, что у меня на теле из-за ожогов, – Йорн изо всех сил постарался не позволить ни одному мускулу на лице дрогнуть, хотя пульс подскочил. – Агата Кристи какая-то. В худшем смысле слова… – проговорила профессор Талбот. – Да, конечно, Йорн, я не настаиваю, поверю на слово, – она тоже сжала губы, так, словно не хотела что-то выдать, скользнула взглядом по плечам Йорна. – Мэрион, я понимаю, что, если пойду в Бытовой Правопорядок от своего лица с заявлением, меня поднимут на смех и пошлют куда подальше. Но если запрос сделает университет… – Йорн, нет. Я воспрепятствую любым подобным запросам. – Почему? – Потому что, – с угрожающими нотами в голосе ответила тьютор. – Потому что ваш сегодняшний скандал тоже выплывет, и тогда – смотрите описание выше. Если Университет подает запрос, это значит, что наш Колледж согласен и желает, чтобы Гвардия копалась в жизни наших студентов. У нас и так уже много лет по кускам Система отъедает автономию, которая необходима… для очень многих целей, Йорн. Вы их не замечаете, если не учились в других заведениях, но скрытые привилегии для студентов, преподавателей и исследователей в Кембридже огромны, а баланс хрупкий, он зависит от поступков каждого из нас. Системе очень не нравится сам факт нашего существования, Йорн. Так что не пытайтесь ставить его под угрозу просто потому, что вам любопытно, кто украл пропуск в библиотеку. – Справедливости ради, там не только пропуск… Тьютор его перебила: – Йорн, вы меня поняли. – А как мне теперь себя вести? – Никак, Йорн. Вы молча проглатываете пилюлю в виде дисциплинарки, и держитесь от Уэнди на почтительном расстоянии. А коли у вас случаются такие опасные приступы мигрени, обратитесь к врачу – на крайний случай, у Колледжа есть небольшие фонды для медицинских целей. Я правильно помню, что у вас на парковке место под мотоцикл? Вы представляете, что с вами будет, если такой приступ случится за рулем? – Я за руль в таком состоянии не сажусь, – ответил Йорн. – Хорошо, я понял. – Нет, это не те слова, которые я должна прямо сейчас от вас услышать, Йорн. Йорн секунд десять всматривался в лицо тьютора, считывая ее намек. – Я сделаю все, как вы сказали, Мэрион. – Вот это мой мальчик, – кивнула та, украдкой улыбнувшись.