«Я мечтал однажды быть героем, Но замкнулся глубоко в себе, один. Притворялся славным всем изгоем, В мыслях строя столько бед, один.»
«А гора. Она непокорима. И не совладает с нею тот, Тот, кому мечта неотвратима, И её не исквернит наш род.»«Сети словно путы и капканы, Ни побеги, ни пороги не сметут Нам с пути глубокие овраги, Нити жизни все переплетут.»
«Дух не сломит он и не извергнет, Плащ судьбы накинув на плечо. До чего же столь бесчеловечно Загребет себе одно добро.»«И паучьи лапы схватят с силой, И затащут в паутину за собой, Лес не поглотит мою обиду, И воздастся слава мне с лихвой.»
By ~ The very girl***
Мимо проехал соседский мальчишка, создав непродолжительный шум из-под колёс велосипеда, весело крикнув приветствие и помахав одной рукой, второй продолжая держаться за рукоять. Погода стояла нынче тёплая, безветренная, что не могло не радовать. В последнее время, Бэкхён ощущал слабое недомогание из-за нахлынувшей простуды, благо, сейчас состояние значительно улучшилось. В любом случае, закутываясь в свой вязаный кардиган, Бён машет мальчишке в ответ и отходит от ящика почты, из которого выудил стопку писем минутой ранее. Перебирая письма одно за другим по пути обратно к крыльцу, молодой человек не удерживает себя от невольной улыбки, когда на глаза попадается знакомый адресат. Поспешив оказаться внутри, Бэкхён затворяет дверь небольшого домика и проходит на кухню, где садится за стол и незамедлительно вскрывает письмо. Вскоре на свет появляется написанный от руки текст, сопровождённый двумя прелестными фотографиями, от которых становится так тепло на душе. Любуясь не без приподнятых верх уголков губ на двух милых ребятишек трёх- и двухлетнего возрастов, Бэкхён пробегается взглядом по аккуратному почерку: «Минсу и Хиёри передают привет. Надеемся, у вас всё хорошо. Бэкхён, пей побольше чая из хризантемы, который мы прислали на позапрошлой неделе. Он снимет першение в горле. В нашем цветочном магазинчике всё гладко, не без казусов, но мы стараемся. К тому же, в начале недели Хиёри пошла в садик, поэтому недовольство по этому поводу особо не скрывает. Но её старший брат успокаивает сестру, как может. Даже сам вызвался отвести её в первый день. Чудесные малыши. Ах, Чанёль был прав, Хиёри со своим упрямым характером ещё устроит нам настоящее веселье!» Издав тихий смешок, Бэкхён согласно ведёт плечом. Бойкая растёт девчонка. Не по стопам своих рассудительных родителей. Хотя, возможно, ещё успеет стать похожей на них. Отвлёкшись на небольшую группу возвращающихся с занятий учеников младшей школы, Бэкхён прослеживает, пока те не скрываются из виду, чтобы вновь вернуться к прерванному чтению: «В следующем месяце к нам в гости приезжают родители Дону. Они останутся до лета, а потом отправятся в кругосветное путешествие, как запланировали ещё давно. Что ж, теперь, когда с незначительной частью новостей покончено, давай перейдём к главной части?» Тяжёлый вздох слетает с уст, но Бэкхён понимает важность обсуждения той темы, о которой он неистово желал во веки веков позабыть на весь остаток своей жизни. Увы, разгрести всё то дерьмо предстояло именно им. И раз уж больше половины разрешившегося давно осталось за плечами, ещё чуть-чуть он в состоянии вытерпеть. Чтобы никогда больше не вспоминать. «Мы обсудили и приняли решение внести всю переданную Чанёлем сумму после суда в Фонд Больницы Имени Айдзава по борьбе с онкологией. Надеюсь, вы нас поймёте, хотя не сомневаюсь в этом. Вы вдвоём как никто прекрасно знаете, сколько грязи и крови лежит на этих деньгах. Нам с Дону хватает с головой на проживание, и чтобы растить наших детей, и мы не хотим иметь ничего общего с тем прошлым, которого больше нет. В любом случае, спасибо вам за такой щедрый дар. Присылайте больше фотографий и не болейте. Да хранит вас Господь, Айрин.» Достигнув конечных строчек письма, Бэкхён откладывает то на стол и проводит ладонью по лицу. Он разделяет чувства Айрин и её мужа, ведь они с Чанёлем поступили точно также. Как бы они не старались — забыть пережитое не позволяют как собственные, время от времени, всплывающие травмы, так и преследующие их обыватели. Именно по этой причине они с Айрин переписывались через бумажную почту вместо привычного электронного формата. Сколько раз взламывали их почтовый ящик — не сосчитать. Повернувшись в сторону окна, Бён подмечает, как грозовые тучи заполонили ранее ясное небо, предрекая скорое начало грозы. Как и тогда, неожиданно и неизбежно. Раздавшийся гром проник под самую кожу и заставил поневоле дёрнуться, обняв себя руками покрепче в попытке не впасть в ту самую ночь. Когда смерть столько раз пыталась настигнуть, обвить своими липкими, хладными щупальцами, утянуть на глубину. Прошло целых пять лет с той чёрной ночи, после которой Бэкхён до сих пор просыпается в ледяном поту с чувством непрекращающегося отчаяния и криком из самих лёгких. Пять лет с той ночи, когда его собирались принести в жертву самому дьяволу, обменяв словно мелкую монету на невидимую купюру покрупнее, лишь бы потешить своё эго. Бэкхён никогда не простит никого из той семейки за то, что ему пришлось пережить. Он искренне надеется, что каждый из них горит синим пламенем в эту самую минуту, одновременно четвертуемый дюжиной чертей в самой гуще преисподней. Прикрыв потяжелевшие веки, Бэкхён старается медленно вдыхать и выдыхать. Забыть окончательно о пережитом до сих по не дают последствия, которые преследуют их лишь недавно завершившимся расследованием. Два года велось активное следствие, при котором их доставала свора журналистов, детективов, адвокатов, прокуроров, да всем, кому не лень! Многие-многие месяцы страну сотрясали эксклюзивные заголовки о том, как «золотая» семья буржуев с многомиллионными акциями перебила друг друга ради нечестных накоплений и владением компании. Казалось, все мусолили эту трагедию из раза в раз, перемывая косточки, пересказывая слухи за слухами, выдумавая одну теорию заговора причудливее другой. В один период большая часть населения была уверена, что Пак Чанёль — следующий и теперь уже единоличный наследник корпорации, персонально организовал кровавую резню, дабы избавиться от возможных конкурентов в лице членов семьи и ближайших родственников, не пощадив даже детей. А помогали ему с проведением тщательного, особо жестокого преступления, конечно же, любимая жёнушка и преданный сотрудник, с которыми несчастный, единственный выживший наследник запланировал разделить прибыль и взять все права под единоправное управление. Чётко, разумно, доходчиво. Увы и ах, улики оказались неопровержимы: нерадивое семейство без сомнений перебило друг друга, при том явно с древних времён посвящая время оккультизму, чему нашлось множество следов и доказательств на территории и внутри особняка, ныне обветшалого и одиноко застывшего на утёсе скалы. Этакий призрачный дом тьмы. Для Бэкхёна сие наречение имело неизгладимую значимость. Дом призраков. Особняк Сатаны. Место, чуть не ставшее его могилой. Где он мог потерять навсегда своего любимого человека. Очередной удар грома сотряс стены вокруг, взбудоражив изнутри тягостные воспоминания, которые словно просились поскорее освободиться. Зябкий холод прошёлся по ногам, и Бэкхён поневоле задышал чаще, крепко зажмурившись, когда в ушах в неисчислимый раз раздались бесконечные вопли, оглушительные звуки выстрела, злобный смех сумасшедшей невесты. В нос будто бы наяву ударил зловонный запах гниющих тел в захудалом сарае, спрятанный от глаз, а ладонь прожгло нестерпимой болью. Опустив взгляд вниз, Бён проводит большим пальцем по ладони, где остался уродливый шрам от выстрела и после столкновения с гвоздём, крайне поздно обработанный и зашитый многими часами позже под больничной крышей. Чанёль получил пулю от родной сестры в левую часть плеча, но Бэкхён помнил, словно это происходило в этот самый момент: море крови на руках, на ногах, вокруг них на полу, когда он держал будто бы безжизненное тело в своих объятиях. И огромное, разрастающееся пятно на груди мужчины — любви всей его жизни, которого он думал, что потерял навсегда. У него осталось огромное количество травм и шрамов с той ночи, как физических, так и внутренних — их ещё больше. Он вспоминает, как они с Айрин выступали в роли свидетелей на слушании по делу Пак Чанёля, которого обвинили в злоумышленном убийстве неблизкие родственники, утверждая о стопроцентной виновности и гадких умыслах, с целью лишить того прав на корпорацию. Благо, злостные родственнички остались с носом, так и не добившись задуманного своим ходатайством. Большая часть вины ушла на слетевшую с катушек следующую по праву наследству Пак Юру — любимая, но, по всей видимости, недостаточно младшая сестра и идентично не до конца любимая невеста. Порой Бэкхён ощущал себя виноватым в том, как обошёлся с несчастной девушкой, жизнь в семье которой и без того пагубно повлияла на состояние оной. Однако он тут же вспоминает, через что она заставила его пройти, на что обрекла, и кого чуть было не отняла своими мерзкими ручонками. И вины как не бывало. Лишь глубокая, неизгладимая ненависть. Наравне с ярым презрением. Хранить в себе смесь из чувств, подобных тем, что испытывает Бэкхён — крайне неблагоприятно, мягко сказать, но это всего-то малая часть из того, что он ощущает по сей день. Поэтому те деньги, которые достались Чанёлю по праву, как единственному живому, прямому наследнику, они единогласно решили не оставлять. Они до сих пор избавляются от крупных акций, в основном, перенаправляя в различные фонды, тем, кому нужна помощь, и где эти деньги действительно пойдут на благое дело, чтобы сделать этот прогнивший мир хоть чуточку лучше. Пять лет с той ночи. И полтора года, как они навсегда покинули родину, выбрав жизнь в тихом пригороде в Японии под горой с небольшим населением, где их принимают со всем теплом и радушием мирные местные жители. Это то место, где не существует агрессивной конкуренции, яростных биржевых продаж и крупных акционерных рынков. Здесь спокойно, безопасно и чувствуется веянием жизни, особенно для тех, кто пережил нечто устрашающее и старается излечиться от непроходимых шрамов. Идеальное место для тихой, семейной жизни. Всплыв из пучины закрутивших в свой водоворот мыслей, Бэкхён стирает так и не скатившуюся слезу и поднимается с места, когда распахивается входная дверь, и порог дома перешагивают дорогие его сердцу люди. Двое самых-самых любимых людей в его продолжающейся жизни. — Папа, смотри! Я сделала это сегодня на уроке, мне никто не помогал, — на кухню вбежала девочка пяти лет, с растрепавшимися хвостиками, неся в руках нечто пластилиновое. — Ох, вау, ты правда сделала это сама? — поражается Бэкхён мягким тоном, приседая рядом с дочерью, чтобы приобнять и детальнее рассмотреть «умелое» творение. Получив несколько активных кивков, Бён воодушевлённо качает головой, — выглядит супер. Давай поставим на полочку в гостиной? Рядом с нашим семейным рисунком. — Я сама! — вызывается она и, наскоро чмокнув папу в щеку, убегает с фигуркой в руках. Топот маленьких ножек слышится дальше по коридору и затем исчезает на махровом ковру гостиной комнаты. — Какая самостоятельная, — улыбается Бэкхён и переводит взгляд на прильнувшего к дверному косяку мужчину, что не без улыбки наблюдал за любимым человеком и их общей дочерью. — Как день? — Хорошо. Но сейчас стал гораздо лучше, — откликается Чанёль и подходит ближе, возвышаясь над младшим. — Я надеюсь, ты скучал по нам. Так как сейчас мы с Химе будем очень шуметь. — Как будто могло быть по-другому, — закатывает глаза Бён и позволяет обвить сильной рукой свою талию, как и прижаться губами к виску, затем ко лбу, далее к щеке, носу, огибая губы, и оставив короткий поцелуй на подбородке, вызывая слабый вздох. — Дразнишься? — Скорее, растягиваю удовольствие, — басит мужчина в ответ, чтобы насмешливо приподнять уголок губ и мужественно стерпеть беспощадный тычок в бок. Потеревшись кончиком носа о нос напротив, вкладывая всю свою нежность и любовь, негласно высказываясь о том, как успел соскучиться за день, Чанёль, наконец-таки, прижимается к любимым губам, втягивая в медленный, чувственный поцелуй, которого ему столь не хватало. Бэкхён проводит руками по широкой груди поверх накинутой лёгкой куртки, которую его мужчина не удосужился снять — специально, так как ему нравится, как изящные пальцы прикасаются к его плечам, подхватывают края и аккуратно избавляют от уличной вещи, спуская по мускулистым рукам, чтобы не глядя закинуть куртку на спинку ближайшего стула. Затем эти же пальцы пробегаются по плечам уже через тонкую ткань футболки и встречаются на коже, когда одна ладонь обхватывает шею, а вторая зарывается в густые волосы, растрёпывая те на затылке. Тем временем, Чанёль, не в силах насытиться любимым, крепче обхватывает тонкие бока, проникают под кардиган и инстинктивно нажимает на все потаенные точки, от которых медленно, но неизгладимо сносит крышу обоим. — Перестань, — выдаёт Бэкхён после сдавленного стона, когда ладони спустились к аппетитным ягодицам, сжимая в хватке. Продолжая прижиматься к родному тему, Бён шепчет в распаленные губы напротив, — потом продолжим. Вам с Химе надо поесть. — Ты знаешь, чем бы я вкусил с большим аппетитом, — рычит Чанёль, так и не убрав ладоней с двух обожаемых половинок, чтобы сжать чуть сильнее, наслаждаясь тем, как льнёт к нему Бэкхён. Что ж, участь каждого родителя — это задвигать свои желания на благо ребёнка, так что, будучи отцом, приходится отступить. На время. — Но режим питания дочери — закон. Я прав? — Несомненно, — ухмыляется Бён и следом пытается извернуться от атаковавших его пальцев, со злым умыслом защекотать неподготовленного, — Чанёль, перестань! Хватит, я сказал, — через смех требует Бэкхён, но его указаниям никто не следует, лишь весело басят смехом под ухо. — Чанёль! — Папа, я тоже хочу! — их маленькое счастье прибежало на шум, благо, переняв внимание на себя, потому как оторвавшийся от терзания любимого мужчина подхватил девочку на руки и легонько щёлкнул ту по носу. — Нет, родная. Сейчас мы будем кушать, а потом глянем твой мультик. Помнишь, тот про рыбок? — Ура-а, давай-давай, — отозвалась та радостно и поспешила спуститься обратно на пол, чтобы взять Бэкхёна за палец и потянуть в сторону холодильника. — Я помогу погреть, пап. Вместе будет быстрее. — Ты права, милая, — соглашается Бён, поддаваясь на указания дочери и оглядываясь на наблюдающего за ними Чанёля не без обмена умилительной реакцией. — Вместе не только быстрее. Но и веселее, да? — Ага-ага, — махнула рукой Химе и пододвинула к столешнице стульчик, чтобы помогать накладывать еду по тарелкам. — Давай, папуль, надо успеть досмотреть перед сном! Покачав головой на сей тайм-менеджмент, Бэкхён выуживает контейнеры из холодильника, и вместе они действительно справляются гораздо расторопнее. Ведь теперь Бэкхёну не нужно разогревать одиночный ужин, проводить тот же ужин в глубоком одиночестве и засыпать в пустой постели. Теперь у него есть то, о чём он непоколебимо мечтал с далёкого детства. Те, ради кого он готов пытаться бороться день за днём со своими страхами, чтобы забыть тот кошмар, через которой ему пришлось пройти. Ради кого он будет продолжать залечивать раны и наполнять свою жизнь яркими, счастливыми моментами, дабы всё самое гнусное и устрашающее сгибалось под натиском детского смеха и тёплых, залечивающих душу и сердце рук. Чанёль отрывается от просмотра дорогих ему в жизни людей и взглядывает на неубранное письмо и фотографии, которые перебирает в руках. Что ж, главное, Айрин также счастлива, как она того заслуживает, окружённая неменьшей любовью, счастьем и заботой. Кажется, они оба таки нашли то, что искали друг в друге, но так и не смогли отыскать в общем браке. Но теперь… — Пап, ну, где ты ходишь? Стынет всё, — доносится важный голосок до мужчины, который виновато улыбается и складывает письмо, чтобы освободить обеденный стол. — Прости, милая. Я пойду помою руки, и сразу вернусь. Получив согласное «давай, торопись, а то невкусно будет» перед тем, как выйти из кухни, проследовать в ванную и вернуться вновь для совместного ужина, Чанёль ласково ловит мельтешащего у стола любимого, чтобы оставить нежный поцелуй на губах и произнести три важных слова в самые уста. Бэкхён провожает любимого взглядом и трепетно выдыхает. Спустя столько лет, а этот мужчина продолжает вызывать буйный восторг изнутри, от которого снова ощущаешь себя беззаветно влюблённым юношей. Глядя за окно, Бэкхён замечает, как рассеялись тяжёлые тучи над головой, и ослепительный закат раскинулся по бескрайнему небесному простору. Посеяв в душе умиротворение. Он дома.