Птицы 2: Запретная любовь

Утро! В первый раз за долгий промежуток времени я не могу радоваться наступлению нового дня. Живя в одной квартире с Линелем, поневоле начинаешь проникаться его философией жизни. Он постоянно утверждает, что в году 365 маленьких жизней. И каждый день по-своему прекрасен. Но как тут считать день прекрасным, если ты находишься в больнице и наблюдаешь за врачами, которые ничего не могут сделать, чтобы спасти твоего любимого человека? Открыв глаза, сознание сразу же начинает понимать, где ты находишься и что произошло вчера. Всё моё тело затекло, так как я вырубился пару часов назад прямо на твердом кресле в зале ожидания. На моих руках спит Лиана, тихонечко посапывая и иногда вздрагивая во сне. Взглянув на наручные часы, понимаю, что время почти пять утра. В окна начинает пробиваться рассвет. Оглядываясь вокруг, вижу спящего Линеля на таком же кресле, слева от меня. Справа спит Тимоха, он наотрез отказался ехать домой, пока не очнётся Макс. Виола была до позднего вечера, но вернулась домой, чтобы немного поспать. Настя спит в палате, которую мне пришлось снять для всех нас, так как пока наши с Максом отцы не разберутся в сложившейся ситуации, домой мы вернуться не можем, это очень опасно. Я не уйду из больницы, пока с Марком не будет всё хорошо. А Настю, Ли и Линеля отпустить одних домой не могу. На охрану особо не надеюсь. Поэтому приходится в палате спать по очереди. Больница! Ненавижу больницы. Все самые плохие воспоминания у меня связаны с больницами. Вспомнить, например, один эпизод из моего прошлого. Как я тринадцатилетний подросток, пришёл домой со школы и обнаружил в одной из комнат свою маму, бьющуюся в страшных смертельных судорогах из-за того, что она наглоталась таблеток, решив лишить себя жизни. Так как отец ей постоянно изменял, и она об этом узнала, о чём поведала в своей предсмертной записке. Как я её потом тащил в машину и вёз в больницу, не умея при этом водить, от слова совсем. И как прямо возле больницы попал в аварию, въехав в другую машину, пытаясь завернуть на повороте. Маму спасти не смогли, у неё не было ни единого шанса, а вот я потом ещё долго болтался в больнице со сломанной ногой и вывихнутой рукой, ненавидя весь белый свет и проклиная отца. Из-за чего мне пришлось даже пропустить почти целый год обучения в школе. И на следующий год снова пойти в тот же самый класс. Именно в тот момент, я решил стать сильным сам по себе, бросил курить и усиленно начал заниматься спортом. Утренние пробежки, независимо от времени года и погоды, тренажерный зал, разные единоборства стали моими лучшими друзьями. И я пообещал себе стать независимым от отца во чтобы то не стало. Поднимаюсь с кресла, аккуратно перехватываю на руках спящую Лиану и иду в сторону реанимации. В коридоре всё та же медсестра. Узнаю у неё, что у Марка всё без изменений. А вот моего друга уже перевели в палату после многочасовой операции. Жалобным голосом и глазами, как у кота из Шрека, прошу медсестру разрешить мне навестить друга в палате. И после третьей попытки она всё-таки сдаётся. Проводив меня, медсестра вернулась к своему посту, а я вошёл в палату. Я тихо подошёл к кровати и присел на стул рядом с ней. Макс лежал с перебинтованной грудной клеткой, к нему была подключена капельница и ещё какие-то приборы, которые издавали противный писк с какой-то непонятной периодичностью. Немного посидев рядом с Максом, я заметил, что он начал ворочаться и медленно открыл глаза. -- Ох, Макс! Слава Богам, ты очнулся -- радостно сказал я. -- Сань, где я? Что случилось? -- тихо спросил Макс и попытался встать. -- Тихо. Лежи. Куда это ты собрался? -- я одной рукой придержал друга за плечо, не дав ему подняться, второй поддерживал спящую дочь -- Ты в больнице. Тебе сделали две операции и поэтому тебе нельзя вставать. -- Как? Почему в больнице? -- вопросительно посмотрел на меня он. -- Макс! В вас с Марком стреляли. Ты не помнишь? -- Ах, Марк! Как он? С ним всё в порядке? -- Нет, Макс. Он в реанимации в тяжёлом состоянии и врачи ничего не могут сделать, чтобы его спасти -- я тяжело вздохнул и посмотрел на друга. -- Саня, он сильный, он справится -- Макс протянул ко мне руку и погладил меня по плечу. А я еле сдерживался, чтобы во второй раз не разрыдаться от безвыходной ситуации -- Лин? Где Линель? -- Он в зале ожидания, спал, когда я уходил. -- Уже очнулись? Это хорошо -- улыбаясь проговорил врач, вошедший в палату. -- Мне, наверное, надо уйти? -- я хотел уже встать, но врач меня остановил. -- Как вы себя чувствуете, Максим Иванович? -- спросил врач, посмотрев на Макса, но он ничего не ответил лишь пожал плечами -- Вы не могли бы мне объяснить, откуда у вас в крови взялся сильнодействующий наркотик, который на какое-то время дезориентирует человека отключая его сознание? Может вызвать глубокий сон, а в некоторых случаях и кратковременную потерю памяти, если переборщить с дозировкой. Мы с Максом в недоумении уставились на врача. -- Вот, стерва! -- выругался друг -- Значит, точно меня опоила и подстроила всё так, чтобы Линель увидел меня с ней в постели. Вот, только выйду отсюда и сверну ей шею собственными руками -- Макс был очень зол -- А скажите, доктор, есть какое-нибудь официальное заключение по этому поводу? Какая-нибудь бумага, которую я могу предоставить. -- Да, конечно. Есть все необходимые заключения по результатам анализов -- ответил врач и принялся осматривать Макса и проверять приборы. -- Доктор, а когда я смогу отсюда выйти? Может быть, вы меня уже выпишите, а? Я уже нормально себя чувствую и готов к выписке -- спросил Макс жалобным голосом. -- Даже не думай об этом, ты только после операции -- я сердито посмотрел на друга. -- Молодой человек прав. Вам рано ещё думать о выписке. Полежите недельку, другую. А там посмотрим -- с улыбкой проговорил врач и вышел из палаты. -- Какую, нафиг, недельку – другую? Терпеть не могу больницы -- возмущался друг. -- А кто их любит-то? Быстрее поправишься, быстрее выйдешь отсюда -- я сочувственно посмотрел на Макса -- Слушай, Макс, ты можешь за Лианой присмотреть? Мне надо за Ромео в аэропорт съездить. Он через час прилетает. -- Да, конечно. Какие вопросы? Давай её сюда -- я осторожно уложил дочь рядом с Максом, и он её обнял рукой. Сколько наблюдаю за другом, он всегда так бережно и терпеливо относится к детям и был бы замечательным отцом. До сих пор не могу понять, как Марина могла так с ним поступить? Я ещё раз взглянул на друга и спящую дочь и вышел из палаты. Проходя через зал ожидания, я заметил нескольких крупных парней, находящихся рядом со спящими Тимом и Линелем. Один увидел меня, поднялся с кресла и подошёл ко мне: -- Александр Игоревич, мы теперь будем вас охранять. Нас отправил к вам Игорь Альбертович. -- Ясно. Я в аэропорт. Мне надо встретить своего парня -- быстро проговорил я и пошёл дальше по коридору. Телохранитель отправился за мной, остальные остались в зале ожидания. Выйдя на улицу, я вдохнул прохладный июньский воздух. Было раннее утро, поэтому не было ещё такой жары, какая обычно стояла в последнее время. Телохранитель открыл мне дверь большого черного джипа. И я не стал с ним спорить, забрался на заднее сиденье. Парень сел на переднее сиденье и сказал водителю, чтобы он ехал в аэропорт. -- Александр Игоревич, простите за нескромный вопрос. Мы сейчас едем встречать вашего парня в аэропорту, а разве ваш парень сейчас не находится в реанимации? Или я что-то неправильно понял? -- Всё ты правильно понял. У меня их двое -- холодно ответил я и отвернулся к окну, пытаясь придумать слова, которые я скажу Роме о том, что наш любимый человек находится при смерти. Телохранитель и водитель были, видимо, ошарашены моим ответом и больше не задавали мне вопросов на протяжении всего пути. -- Приехали -- сказал телохранитель, глядя на меня. Я был настолько погружен в свои мысли, что даже не заметил, как мы доехали. Придя в себя, я открыл дверь и выбрался из машины. Чем ближе я подходил к зданию аэропорта, тем сильнее меня начинало потряхивать от волнения. Сколько бы я не думал, а предположить реакцию Ромы я никак не мог. И от этого меня трясло ещё сильнее. Как он отреагирует? Впадёт в истерику, замкнётся в себе, не захочет больше жить? Больше всего я боюсь, что он опять сорвётся. Хоть и прошло уже четыре года, но я всё равно за него переживаю. Психика человека – непредсказуемая штука. А Ромина психика тем более. Самолёт прибыл без опозданий. Пассажиры с Роминого рейса начали выходить, и в середине толпы я увидел его. Он тоже заметил меня, улыбнулся своей обворожительной улыбкой и ускорил шаг по направлению ко мне. -- Алекс! А ты чего здесь? Меня же Марк должен был встречать. Почему ты не в ресторане? У тебя же сегодня сдача экзамена -- вот как я ему должен обо всём рассказать? Он сейчас такой жизнерадостный, улыбается и весь от счастья светится. -- У Марка не получилось встретить тебя Ромео, поэтому здесь я -- я подошёл к нему ближе и сгрёб его в свои объятия. -- Алекс? Что происходит? -- он прижался ко мне сильнее на несколько секунд, а потом отстранился. Мы обычно не проявляем свои чувства на людях, и он об этом знает. Но я не мог себя сдержать. Сердце бешено колотилось в моей груди, дышать становилось всё труднее. Я сильно нервничал и Рома это почувствовал. А когда увидел рядом со мной телохранителя, то напрягся ещё сильнее. -- Я всё объясню, но не здесь -- я взял Ромину сумку в одну руку, а второй взял Рому за руку и повёл его на выход. -- У нас новая машина? -- Рома вопросительно на меня посмотрел, когда я открыл перед ним дверь. -- Нет, это машина моего отца -- ответил я и разместился на заднем сидении рядом с ним. Охранник сел на переднее -- Едем обратно -- обратился я к водителю и притянул Рому к себе крепко обнимая. Мне как никогда самому нужна была поддержка и сейчас сможет её дать мне только Рома. -- Алекс! Может, уже объяснишь, наконец, что случилось. Я же чувствую, что что-то не так -- тихо сказал Рома, сильнее прижимаясь ко мне и недоверчиво поглядывая на парней, сидящих впереди нас. Телохранитель также не сводил своего взгляда с нас через зеркало заднего вида. -- Ромео, Солнце… Марк… В Марка стреляли, он сейчас в реанимации -- еле проговорил я и затаил дыхание, ожидая Ромину реакцию на мои слова. -- В реанимации? -- он резко отстранился и уставился на меня своими синющими глазами. Я ничего не мог ответить, лишь согласно кивнул -- Он будет жить? -- Рома ждал от меня ответа, а я не знал, что ему сказать -- Алекс? Марк будет жить? -- Я не знаю, Рома. Я, правда, не знаю. Он в очень тяжелом состоянии и пока врачи не могут ничем ему помочь. -- Останови машину -- громко сказал он. Водитель замедлил скорость и вопросительно посмотрел на меня. Я согласно кивнул. Машина остановилась, и Рома выскочил из неё. Телохранитель и я также вышли и, обойдя её, мы подошли к Роме. -- Рома? -- я приблизился к нему ближе, пытаясь его обнять, но он не дал мне этого сделать, вырвался из моих рук. Его всего трясло. Я не знал, что мне делать и решил его какое-то время не трогать. Достал из кармана пачку сигарет и зажигалку. Трясущимися руками вытащил одну сигарету и прикурил её, делая несколько затяжек. -- Дай мне тоже -- тихо сказал Рома. Я молча протянул ему сигарету. Он быстро прикурил и нервно затянулся. Я был против того, чтобы мои парни курили, но сейчас было не время для нравоучений. Мне и самому это было нужно. Мы стояли и курили. Выкурив одну сигарету, Рома взял ещё одну, потом третью. Я его не трогал, стоял рядом и наблюдал за ним. Он не кричал, не истерил, слёз тоже не было. Он просто стоял и молча курил одну сигарету за другой -- Марк будет жить! Даже не сомневайся в этом. Я ещё не готов его отпустить -- докурив третью сигарету, он подошёл ко мне и крепко обнял, утыкаясь своим носом мне в шею. Постояв так несколько минут, он отстранился и со словами «Поехали» забрался обратно в машину. Такой реакции я от него точно не ожидал. Чёрт! А мальчик-то вырос. Прав был Марк, что Рома стал намного сильнее. И сейчас мне кажется, что он сильнее меня в психологическом плане, так как я уже точно на грани.