Мы над этим работаем

      Все держались великолепно.       Присутствие Регулуса Лили восприняла холодно и спокойно, говорила только про дела; совещание по сделке с итальянцами назначили на завтрашний вечер — чтоб новый помощник успел хоть что-нибудь обсчитать. Так что Лили не задержалась: сразу же, как договорились, ушла.       Регулус тоже особо не выступал, едкие комментарии держал при себе, пристально не смотрел, пил кофе, слушал разговоры, после того, как Лили их покинула, пристал к Сириусу с расспросами насчёт продаж.       У самого Сириуса, похоже, вопросов, требующих срочного вмешательства, не имелось — он явно прискакал в качестве моральной поддержки. Хотя, если честно, Джеймс не мог бы сказать точно, легче ему от присутствия Бродяги или нет.       Между ними с Регулусом как будто зависло грозовое облако, и скопление заряженных частиц в нём почти достигло критической массы. Может, и лучше было бы, ёбни это всё искровым разрядом — погремели бы тет-а-тет без оглядки на приличия… хоть какой-то сброс напряжения.       Он в очередной раз коротко глянул на Регулуса.       Как? Вот как? Как это работает?       Он думал, что пережил эту хрень: метания, терзания, мурашки по ногам… Он имел чувство собственного достоинства, он шёл дальше, женился и стал отцом, он растил сына, он развёлся в конце концов; он поднял фирму — ему было, чем заняться в этой жизни. И уж точно он не тратил её на то, чтоб вздыхать ностальгически каждый вечер, утирая жгучие слёзы.       Откровенно говоря — по ком вздыхать, по ком плакать? По человеку, который встаёт и уходит, когда считает нужным? После чего ты просто остаёшься позади, не понимая, как теперь дышать?       Нет, Джеймс уже не злился. Он много чего передумал и понял с тех пор: Блэки были ранены своим воспитанием, оба, и справлялись с этим, как могли.       Сириус любил всех подряд, но никого — дольше недели, просто потому, что ему дико страшно было открыться собой настоящим. Как будто после этого от него обязательно должны были отказаться — словно его настоящего никто не мог полюбить всерьёз.       У Регулуса была другая форма самозащиты. Он был отстранён, даже находясь в длительных и вроде бы как счастливых отношениях. Он не давал чувствам права что-то значить — им руководил разум, выгоды, бог его знает, что ещё, но только не что-то такое зыбкое, эфемерное как любовь. Он не находил — да и не искал — в ней опоры.       Просто они, Блэки, вот такие. И он, Джеймс, их такими любил — всегда.       И даже сейчас.       Ну, с Сириусом-то всё понятно — он Джеймсу как брат родной. Но вот Регулуса, если бы мог выбирать, он предпочёл бы разлюбить с концами, раз и навсегда.       Но почему-то… почему-то не работало.       Почему-то стоило ему появиться на пороге, всему такому идеальному от кудрей до ботинок, такому красивому и бесстрастному, такому, чёрт возьми, взрослому, такому родному…       Джеймс смотрел на него и не знал, чего хочется больше. То ли сгрести его в объятия дрожащими руками, нырнуть носом в кудрявую макушку и дышать, дышать, дышать. То ли впечатать его в стену, чтоб дух вышибло, и целовать до синих губ. То ли выйти в зеркальное окошко со своего пятнадцатого этажа.       Регулус допрашивал Сириуса насчёт объёмов продаж предыдущей линейки детских мётел, тот на что шутил, на что отвечал. Постучала Марлин — пришёл новый помощник, уже закончил с документами, можно? Сириус воспользовался моментом и выдернул Регулуса на два слова, они вышли в конференц-зал.       Джеймс поднялся из-за стола, подал руку помощнику. Тот пожал коротко и твёрдо. Он и правда был совсем молодой мальчик, одетый в коричневый вельветовый пиджак, тёмно-зелёные шерстяные брюки и замшевые дезерты. Лицо его было исполосовано старыми шрамами — неужели он с детства болеет ликантропией? Но, судя по тому, что говорил о нём Гидеон, отучиться это ему не помешало…       Джеймс предложил ему сесть и сам вернулся за стол, ощущая себя вымотанным, как после закрытия финансового года. Через распахнутую дверь он заметил своё отражение в зеркале у Марлин — растрёпанный, рубашка без галстука, ворот расстёгнут на две пуговицы, как будто ему не хватает воздуха. И пепельница на столе полна окурков. Отличное первое впечатление он производит сейчас на сотрудника…       Марлин снова постучала в открытую дверь.       — Чайку, мистер Поттер? С лимончиком, давайте? — проворковала она заботливо, получила усталую благодарную улыбку и кивок в ответ, взмахнула палочкой. На столе появился поднос — чашка, блюдце с ломтиками лимона, кубики коричневого сахара; пепельница опустела и очистилась.       — Звонили из «Голден Вуд», я встречу подтвердила. В «Халифе» у вас столик на шестнадцать ноль-ноль.       Джеймс кивнул и спросил:       — А вы чай будете, мистер Люпин?       Тот отказался, тогда Джеймс отпустил Марлин и поинтересовался:       — Что вы знаете о «Голден Вуд», мистер Люпин?       — Можно просто Римус, — предложил тот сдержанно. — Это новозеландская компания, экспортер круглого леса промышленного назначения.       Джеймс удовлетворённо кивнул — так и есть.       Блэки в конференц-зале перешли на повышенные тона, слышно стало даже тут. Сириус негодовал, Регулус отвечал отрывисто и скупо.       Римус свёл широкие брови:       — Там всё в порядке?       Джеймс пожал плечами, но ничего не предпринял. Он не хотел думать о том, что именно Сириус сейчас пытается объяснить брату.       — Они… говорят по-французски? — спросил Римус, и Джеймс прислушался.       «C'est le monde à l'envers!», «...comment peux-tu oser...» «…cette fois c'était la dernière, tu ne le mérites pas!» — доносились обрывки тирады Сириуса.       — Если что — я не владею французским, — как на духу признался Римус. — В вакансии ничего об этом не писали…       — Я тоже не владею, — успокоил его Джеймс. — Понятия не имею, о чём они говорят, — он вздохнул. — У Сириуса привычка такая, с детства — он, когда нервничает, переходит на французский, а Регулус единственный может ему ответить соответственно. Мы за столько лет, конечно, выучили некоторый набор фраз — в основном, ругательства или комплименты, но Гюго в оригинале я бы не прочитал, и произношение у меня — кровь из ушей, будем честны. Так что не переживай, потом втянешься.       Римус спрятал улыбку и кивнул. Джеймс тоже усмехнулся — он-то к Сириусу давно привык, а со стороны, наверное, это всё и правда выглядело забавно.       — А хочешь со мной на встречу с «Голден Вуд»? — предложил он Римусу, возвращаясь к теме. — Посмотреть, как что делается. В полевых условиях, так сказать. Не настаиваю: у тебя сегодня ещё не рабочий день. И сверхъестественного от тебя ничего не жду — просто понаблюдаешь.       Интересно же, горит ли мальчик делом или он из тех, кто отбывает повинность от звонка до звонка, запирая работу в кабинете до следующего утра — в семнадцать ноль-ноль и ни минутой позже?       — Это честь для меня, — выпалил Римус, не скрывая загоревшихся глаз. — Если позволите, я бы посмотрел их прайсы, наши условия сделки и остальное…       Джеймс усмехнулся и призвал папку из подсобки.       Так их и застали Блэки — в куче бумаг, головой к голове. Римус сходу предложил корректировки условий, Джеймс позабыл про чай — считали, что выгодней.       Сириус с порога всплеснул руками:       — Какая идиллия! ...Завтра, Сохатый! Завтра ты имеешь полное право брать Римуса в оборот, а сегодня он принадлежит мне, и я веду его гулять. Квадратные километры наших площадей, десятки улыбчивых лиц, цветущая красота наших сотрудников и сотрудниц, наш творческий полёт во всех смыслах слова — разве ты не хочешь увидеть всё это, а, Римус?       Тот хмыкнул, откладывая карандаш.       — Да, Римус, — подтвердил Джеймс приглашение Сириуса, заметив, что помощник теряется в догадках, как ему правильно интерпретировать игривое настроение директора по маркетингу. — У нас для каждого нового сотрудника его непосредственный начальник проводит экскурсию. Чтоб в отделах не потеряться, чтоб все тебя знали, и чтоб ты тоже имел представление, с кем придётся иметь дело, когда понадобится какая-то информация. Но, поскольку твой начальник — я, а я в данный момент не имею возможности уделить процессу знакомства с компанией должного внимания, тобой займётся Сириус. Идите прямо сейчас — до обеда как раз успеете пробежаться.       Римус покладисто кивнул, взмахнул палочкой, и золотистые цифры расчётов, парившие в воздухе, сами собой опустились на бумагу. Сириус тут же повлёк его на выход, стараясь не показывать ему своей злости по поводу того, что Регулус, кажется, увещеваниям внимать не собирался — и домой не собирался тоже, а вместо этого закрыл за братом двери.       У Джеймса на него сегодня больше не было ни времени, ни сил.       — У тебя есть к нам ещё какие-то вопросы? — спросил он в лоб, Регулус отрицательно качнул головой. — В таком случае, вынужден попрощаться. У меня ещё встреча с поставщиками запланирована — надо подготовиться, сам понимаешь.       Регулус опустил взгляд и шагнул ближе, и только потом поднял к нему лицо. Джеймс сжал в кулак пальцы, чтобы не дрожали.       Каждую ресницу было видно с такого расстояния. Каждую синюю искру в серой радужке.       Регулус ждал. Он хотел, чтобы Джеймс его коснулся, так отчётливо, что у того мурашки сбежали с затылка от этой ясности; но при этом — не торопил. Ни к чему не склонял. Ничего не требовал.       Просто стоял, как на эшафоте: вот он я, весь, каков есть. Прими меня — или нет.       И Джеймс хотел бы найти в себе сил выставить его вон. Но вместо этого сгрёб в кулаки лацканы его великолепного пиджака и приложил его, куда пришлось — а пришлось к панорамному окну. Стекло, конечно, выдержало, но упруго вздрогнуло, Регулус заулыбался, закрывая глаза, и Джеймс тогда зажмурился тоже, откладывая на потом и ужас от самого себя, и любые мысли, и припал к нему, неистово и голодно.