Попаданка Мила

Попаданка Мила 2 — Хватит реветь, — рыкнул новоназванный папаша. — Натворила делов, а теперь стыдно. Давай, двигайся. Сказал же, что скоро жених придет. Не позорь родителей. Надо дорого принять уважаемого человека. Мила встала, у кровати стояли мягкие чувяки. Надела их. И побрела. А куда идти? Где здесь можно умыться? Вышла из комнаты, а там следующая, и опять следующая. Большие, с красивыми окнами. Половики разноцветные кругом. Шторы кружевные. На столе еда разная. Пироги да блины. Кувшины с чем-то. Все не так, как дома. И пахнет вкусно. Увидела следующую дверь. Вышла в нее. Там коридор. Бабушка раньше называла сенцами. Еще дверь. Открыла, а там благодать. Двор, по которому бродят куры, коза привязана. Собака из будки гавкнула. Но не злобно, а вроде как поприветствовала. Цветы красивые в полисаднике. — Ты чего? Во дворе решила умыться? — сзади спросил мужик- отец. — Да, — кивнула Людмила. Она видела железный умывальник с тазом. Подошла и тренькнула им. Вода была теплая. Умылась и шею помыла. Хотелось смыть с себя плохие воспоминания. Вот почему так? Если ей дали чью-то новую жизнь, то почему мозги оставили старые? Зачем ей память о том, куда больше не вернется? — Ух, какие щеки у тебя розовые, — сказал отец. — Как Митька придет, потри их. Тебе красиво. Людмила поняла, что хочет есть. Пошла назад в дом. Спросила можно ли съесть что-нибудь? — Ешь, что видишь, — ответил отец. — Доча, да медку возьми. Уж очень ты его любишь. Мила не любила мед. Может быть и любила бы, если бы на него не было жесткой аллергии. Сразу начинала задыхаться. Лицо отекало. Но тут решила попробовать. Пусть лучше подавится и задохнется, чем жить непонятно где. Да еще Митька какой-то. Может он тоже садист? Все мужики теперь представлялись насильниками. Налила в блюдце меда, обваляла густо блин. Засунула в рот, жевала медленно, ждала последствий. Но ничего не произошло. Видать, это тело не было подвержено аллергии. И есть ли тут она вообще? Запила свежим компотом. Он был еще горячий. И вдруг во дворе послышался шум. Кричала какая-то женщина. Мила вжала голову в плечи. Неужели это мать девушки пришла? Она точно должна почуять, что Мила не ее дочь. Материнское сердце не обманешь. Женщина в цветастой жилетке на белую блузку, в длинной юбке и килограммов так сто, величаво вошла в горницу. Села на против Милки. Смотрела пристально. — Ну ты как? — вдруг спросила она. — Спасибо, Господь, что отвел беду. Ты почему так решила сделать? Людмила не знала что отвечать. — Неужели так за Митьку не хочешь? Ведь видный парень. Богатый да умный. Вон как деревню с ног поднял. И мост построил, и два новых коровника. Бабам работу дал. Дом новый отстроил. Для будущей семьи. Детей много хочет. Да лошадей у него больше всех в округе. Милана, скажи хоть что-нибудь. «Так вот как меня зовут. Очень похоже, как там в моем мире». — Матушка, — обратилась она ласково. — А дайте мне пожалуйста, зеркало. Мне надо посмотреть, не нанесла я себе вреда какого? Может лицо изменилось? А почему сделала, не помню. Все стерлось в памяти. Глупая была. Женщина встала, ушла в другую комнату и принесла достаточно большое круглое зеркало. Мила боялась туда смотреть. Закрыла глаза. Вытянула на руках зеркало и решилась. Распахнула. От неожиданности вскрикнула. Это была не она. Перед ней была молодая девушка лет до двадцати. Глаза голубые. Губы пухлые. Брови черненые, а сама русая. Неужели так бывает? А может эта девушка красила их? Носик был аккуратным. Мила закрыла глаза и опять распахнула. Вдруг сон уйдет. Новая внешность ей очень понравилась. Старая тоже была ничего, но эта была реально лучше. — Ну что? Есть измнеения? — вдруг спросила мать. — Нет. Такая же, — ответила Мила. Теперь надо врать во всём, соглашаться. Другой жизни уже не будет. Надо стараться понравиться своим родителям. — Спасибо, матушка, — поблагодарила Людмила. — А ты добрая стала после петли, — сказала женщина. — А то раньше только мать да мать. Вот гляжу на тебя, и сердце екает. Изменилась ты очень. Речь уважительная. Сама ласковая. Видать на небесах Господь тебя вразумил. Так что насчет Митьки? — Матушка, как скажете, так и сделаю. Нельзя детям перечить родителям. А вдруг он сам от меня откажется, вы же не проклянете меня? — спросила Мила. — И не подумаю. А если сам откажется, то пожалеет, что родился. Иди, приведи себя в порядок. Глаза накрась. Губы тоже. Щеки нарумянь. Уже будет скоро. Выехал давно уже, только на ферму заехал. Там его любимая корова телится. А то давно бы был здесь. И учти, он не знает, что ты в петлю лазила. Думаю, что сегодня свататься будет официально. Так что думай пока, время еще есть. Людмила полонилась в пояс. Не помешает. Ведь не знает какие тут обычаи. Вроде на наши деревенские похожи. Мать обалдела. Перекрестила дочь. Охнула и вышла. Людмила увидела в своей комнате помещение, отделённое занавеской. Заглянула туда. Так вот где наряды этой девушки. И чего тут только не было. Все красивое, воздушное. Но не хотелось так Милене одеваться. Или как её там зовут? То есть Милке. Хотелось чего попроще. Нашла кофту в турецких огурцах. Надо же помнит Турцию. Интересно где она? Далеко отсюда? Юбка была синяя, однотонная, в пол, но зато по низу рюшами украшена. Нашла атласную ленту широкую красную. Нарядилась. Ну точно деревенская девка. Милка уже почти приняла себя в новом облике. А вот душа не хотела. Хотела домой, но это же невозможно. Нет ее, умерла. Убита. А ведь вся жизнь была впереди. Повязала на волосы красную ленту. Как обручем окрутила. Посмотрела косметику. А куда глядеться то? Зеркала же нет. Только у матушки. Накрасилась наобум. Чем страшней и нелепей — это то, что нужно. — Едут, едут, — вдруг послышались голоса за окном. Окна ведь открыты. Здесь тоже лето. И никаких мух нет. Послышался конский топот. Оказывается, здесь много дворовой челяди. Милка выглянула в окно. Всадников было человек десять. Кто из них Митяй? Не стала угадывать. Ей все равно. Будет делать, как говорят родители. На кого покажут, того и будет любить. И где ее любовь настоящая бродит? Уже нигде. Поэтому надо принимать, что есть. Так учила бабушка. Уж если вышла замуж, живи, терпи, старайся. А без уважения никакой жизни не будет. В комнату вошла мать. Оглядела Милку и цокнула языком. — Ну ты и разукрасилась. — Так зеркала же нет, — повинилась Людмила. — А чего не попросила? — спросила женщина. — Да подумала, что только вам можно. — Странная ты сегодня, — сказала мать. — Так боишься что ли? — Не боюсь. Я сделаю как вы скажете, я уже говорила, — ответила Мила. — Вот и славно. Пошли к столу, все уже там. Мать вывела Милку за руку. За столом сидел отец и десять молодых мужчин. Все молчали. Людмила опять поклонилась в пояс. На лица не смотрела. А зачем? Присела за край стола. Глаз не поднимала. Пусть они сами ведут свои смотрины. — Все быстро вышли из горницы, — кто-то рыкнул громко. И парни вышли, гремя лавками. Отец тоже и мать подались за дверь. Молодой мужчина подошел и сел рядом. — Ты думала, что я не узнаю? — спросил он. — О чем? — Мила уже боялась. — Что повесилась, а тебя сняли. Я все знаю, что в деревне происходит. Я здесь старший. Мне первому доложили. Почему так сделала? Не хочешь за меня замуж? — Хочу, — ответила Людмила и подняла глаза. На нее смотрел русый мужчина. Слегка волнистые волосы. А вот обозначенная бородка была более темной. Усы красивые. Мила не любила усы, а тут прям к месту. Глаза серого цвета жестко смотрели на нее. И еще пушистые длинные ресницы как у девушек армянских, да и мужчин тоже. Губы плотно сжаты. Но он был определенно красив. — И я не вешалась, — ответила Людмила. — Ты сегодня какая-то не такая, — вдруг сказал Митрий. — Ты рассматриваешь меня, как будто видишь в первый раз. Твой взгляд стал изучающим. Что не так во мне? Я изменился что ли? — Нет, — быстро сказала Мила. — Ты такой же красивый. — Ого, — сказал мужчина. — Раньше ты меня страшным называла, а теперь стал красивым? Ладно. С этим мы разберемся. Сегодня после вашего обеда, подешь со мной в новый дом. Там определишься, что не устраивает. Я переделаю под тебя. — Меня все устраивает, — залебезила Мила. Она сразу испугалась ехать с мужчиной куда-то. С родителями уже вроде ужилась. Да и какой родитель обидит свое дитя? — А я сказал — поедешь. Мне это важно. Я уже привел коня для тебя. Спокойный. Смирный. Не уронит тебя. — А корова родила? — вдруг неожиданно дл ясамой себя ляпнула Людмила. — Нет. С тобой что-то определенно не то. Ты же ненавидела коров и все, что с ними связано. — Я дура была, — решила признаться Мила. — А теперь в мозгу просветлело. Я буду любить коров. — Ну ладно, — протянул Митрий. — Тогда отвечу. Отелилась бычком. Богатеем мы с тобой. Бык-производитель — это всегда к деньгам. А теперь пошли за стол. Они сели в этот раз рядом. Остальные тоже занимали свои места. Все радовались, что наконец можно вкусно пожрать. Наливали наливки, вкушали самогонку. Мила тоже жахнула рюмочку. Ну надо же как-то расслабляться. Мать, отец и Митрий следили за ней. Через полчаса парень встал и объявил. — Я забираю до вечера Милану в мой новый дом. Хочу показать ей свои хоромы. Может что надо будет переделать. Коня я с собой привел. Вечером провожу сюда. Верну в целости и сохранности. Парни, все по коням. Едем до меня. Мать и отец заохали. Мать ущипнула Людмилу за задницу. — Смотри там все, примечай, но себя соблюди. До свадьбы нельзя. Вдруг обрюхатит и бросит. Куда тогда пойдем? А пойдем мы по миру. Ведь все засмеют. — Матушка, да я сама не хочу. Оставьте меня дома, — прошептала Людмила на ухо якобы своей матери. — Еще чего удумала. Езжай, посмотри, указания дай. Веди себя хозяйкой. После этого визита точно предложение официальное сделает. Людмиле подвели коня. Высокий, гарцевал, ноздри раздувал. Мила никогда не ездила на лошадях, да еще верхом. А куда деваться? Жизнь заставила. На удивление всех Мила сумела ловко сесть на коня, даже в юбках не запуталась. Посмотрела как впереди скачут парни, попробовала на стременах привставать. Получилось. И теперь было легко и свободно. Конь не дурковал. Шел ровно. И Мила успокоилась. Уже научилась чему-то новому. В дороге были полчаса. Митрий не торопил никого. Поглядывал за девушкой. И вот он — дом-красавец. Два этажа, лестница резная и широкая. Наличники на окнах. Окна светятся. — Други, — объявил всем Митрий. — Оставайтесь здесь. Вот там есть вино и можно мясо жарить. Там замочено в уксусе. Ешьте сколько хотите. А нам поговорить надо о свадьбе. Решить все вопросы. Митрий подошел к Миле и подал руку. Так вроде ловко соскочила с коня. И пошла во след за парнем. Вошли сразу в горницу. Никаких тебе сенцев. Парень закрыл дверь на щеколду. — Милана, прости меня за то, что я сейчас сделаю. Но так надо. И он сделал несколько резких шагов в сторону девушки. Милка оказалась прижата к стене. А губы парня впились в ее губы. Юбка была задрана и руки уже ласкали ее. Что-то это напоминало. Неужели все одинаково действуют, когда хотят? Мила боялась пошевелиться. А ее ласкали и ласкали — и сверху, и снизу. Это было одуряюще. Митрий взял руку Милки и положил себе на пах. И водил, водил. А потом швырнул ее на кровать, задрал все на ней, что груди оголились. Милка сама их не видела еще, вот и посмотрела. Крупные и упругие. И теперь ее натягивали будь здоров. Было больно. Значит, еще девственница. А Митрий целовал и целовал ее. И поддавал бедрами. Потом целовал грудь. И кончал с криком. Потом навалился сверху. — Милана, так надо. Я специально сделал это. Хочу чтобы ты забеременела, и не убежала никуда от меня. Теперь объявим о свадьбе. Месяц на подготовку. А ребенок у нас точно будет. Так что не думай травить его. Буду следить. Если руку на дите наложишь, тогда точно убью. Люблю тебя давно. Всегда любил. Не могу никому отдать. Только моя будешь. Сильно больно сейчас? — Нет, — ответила Милана. Была как тумане. Там в ее мире у нее был секс, но такого удовольствия не было. — Если ты хочешь ребенка, это хорошо и правильно. Я тоже хочу. Всегда хотела. А ты не будешь меня бить? — Я? — удивился Митрий. — Да я с тебя буду пылинки сдувать. Дороже тебя нет никого. Как же я счастлив. Я не мог больше терпеть. Боялся, что сбежишь. Вот и придумал взять тебя быстро. Теперь ты полная коробочка. Я два раза в тебя спустил. Ребенок точно будет. Мила заплакала. Как же ее жизнь изменилась. Умерла и воскресла в какой-то девице. Теперь у нее будет ребенок и возможно муж. — А ты не передумаешь? — спросила она у Митрия. — Мамка сказала, что у тебя девки в очередь в койку стоят. — Я точно не передумаю. Сейчас докажу. Митрий спустился к межножию девушки и провел языком. Мила не верила сама себе. Он решился на это? Значит, у них будет божественный секс. А парень все лизал и лизал. И Милку выгнуло дугой. Как же сладко было. Сама поднялась и поцеловала Митрия. Тот даже обалдел. — Ты сама меня поцеловала? — спросил он. — Да, ты заслужил. В следующий раз я тоже тебя оближу. Никогда никому не делала. Хочется попробовать. Это Мила говорила про себя — ту, которая умерла в другом мире. — Милана, а зачем в другой раз? Давай в этот. Хочу тебя, как будто ничего не было. Милка не стала ломаться. Теперь она наклонилась к паху парня и несмело лизнула. А потом решилась. Облизала по все длине. Поиграла рукой с яичками и взяла в рот полностью. Хоть и давилась, но старалась. Митрий излился и не мог отдышаться. — Я всегда знал, что ты не такая как все. С тобой редкостное удовольствие. Сейчас отвезу тебя домой, а то мать твоя будет ругаться. А утром сватов зашлю. — Я не хочу уходить, — заплакала Мила. — Я впервые влюбилась. Мне с тобой хорошо. Ну можно я останусь? — Ушам не верю, ты ли это? Ведь ты меня ненавидела, а теперь хочешь остаться? Оставайся. Так в сладости и уснем. Только еще разок и сразу спать. Митрий дал два разка. Милка уставшая во всех местах, просто вырубилась. И сны ей снились все о любви. Впервые ее любили. И пусть в другом теле. Пусть это любовь к другой девушке. Но и ей досталась толика счастья. И какая разница с кем он был. Теперь он точно будет с ней. Надо же поиметь что-то хорошее от этой ситуации. А чужая-то жизнь похоже налаживается. Главное, много не думать. А принимать все как есть.