История Катарины

      Катарина не находит себе места. Ей стыдно. Невыносимо стыдно за всё, что она видела. Она достаточно искушена, чтобы понимать, невольным свидетелем чего стала.       Тётя ни о чём не догадывается. С утра она ест в столовой сыр с хлебом, не прекращая рассказывать о местах, где ей удалось побывать. А Катарина только и может, что возвращаться внутренним взором вновь и вновь к виде́нию голой Маргарет, трогающей себя на стуле.       Помимо стыда, она чувствует и нечто иное. Совсем, совершенно неприемлемое. Но едва ли может этому противиться. Ей кажется, будто чувства её подобны волнам: то нахлынет возбуждение, то стыд. И то и другое настолько сильное и разрушающее, что хоть на стенку лезь.       Анна видит, что сестра растерянна, и пытается узнать, в чём дело. Но Катарина уходит к себе, ссылаясь на недомогание. В своей комнате она пробует читать и молится, но, кажется, ничто не способно её отвлечь.       И чем ближе вечер, тем хуже.       Что ей делать? Может сходить на исповедь? И запятнать позором и себя, и тётю?       После ужина картины в её голове становятся совсем уж бредовыми. В них она гладит нежную бледную кожу. Её язык проходит по чужой шее, спускаясь ниже. Это под её пальцами так стонет Маргарет…       Жаль, нельзя вытащить эти образы из головы и растоптать их! Уничтожить и больше никогда не возвращаться. Но она не сможет. Как и не сможет не думать об этом. Не сможет также и врать себе, что ей не нравится это состояние смятения и транса.       Она так ждала, что с появлением тёти что-то поменяется в их болотообразном быте. Что ж, и правда поменялось…       Ближе к полуночи желание затмило рассудок. Сумасшедшая жажда увидеть это ещё раз окончательно победила здравый смысл.       Катарина крадётся по коридорам, боясь уже не призраков, а быть застигнутой. В родном замке она кажется себе чужим воришкой. Впрочем, отчасти так и есть: она собирается украсть непотребные образы, чтобы думать о них, ещё очень долгое-долгое время…       С радостью и сожалением Катарина обнаруживает, что свет в комнате тёти горит, как и вчера. Предвкушая зрелище, девушка припадает к замочной скважине. Уже знакомая картина…       Только Маргарет на этот раз одета в халат. Её руки блуждают по телу, заходя за ткань, и Катарина не замечает, как в какой-то момент начинает дублировать эти движения. Она просто смотрит. Не думая, не сомневаясь. Ничего не представляя.       Собственные прикосновения кажутся ей такими чужими, но приятными. Всё же, она не решается сделать что-то за гранью. Просто проводит кончиками пальцев по собственной коже и смотрит.       Лишь в собственной спальне, не страшась быть замеченной, она доводит себя до разрядки, едва коснувшись до разгорячённого, возбуждённого естества.       Катарина слаба. Не плотью, нет, здоровье у неё всегда было отменное. Для того, кто бо́льшую часть жизни провёл в холодных мрачных стенах замка даже поразительно отменное. Она слаба волею. Никогда не могла сдержать искушение съесть лишнее пирожное, прочитать ещё одну главу поздней ночью, не пойти на уроки, соврав о болезни. Вот и сейчас, столкнувшись с чем-то неприличным и запретным, она погружается в него с головой, вместо того, чтобы бежать прочь.       — С тобою всё хорошо, дитя? — мягкий голос Маргарет заставляет Катарину вздрогнуть.       Она сидит в библиотеке, глядит на огонь в камине и не видит его. Думая о тёте, Катарина даже не заметила, как та села рядом.       — Ой! Извините.       — Всё нормально, — Маргарет проводит ладонью по её голове, рождая рой непрошеных мурашек.       — Что вы делаете?! — Катарина отшатывается.       — Разве тётя не может погладить племянницу? — удивлённо отвечает ей женщина, и девушка тут же чувствует себя глупо.       — Да, простите, просто это было неожиданно…       — Я понимаю.       Тётя поправляет ворот её платья, и кончики пальцев, невзначай коснувшиеся кожи, рождают жар внизу живота. Катарина закусывает губу и смотрит в пол, стараясь ничем себя не выдать.       — Ты такая замкнутая, — теперь пальцы гладят плечо. — Раньше ты была совсем другой…       — Мне просто нехорошо, вот и всё.       — Бедняжка! Я могу тебе чем-нибудь помочь?       «Просто не останавливайтесь».       — Нет, но вы очень добры.       — Конечно, — ладонь тёти накрывает её пальцы. — Если вдруг тебе что-то понадобится, не стесняйся обращаться ко мне в любое время.       Маргарет уходит, оставляя Катарину гадать, был ли это намёк на что-то, или она достаточно сошла с ума, чтобы видеть тайные замыслы там, где их нет.       Уже привычный ночной маршрут. И манящие предвкушение запретного.       Только сегодня, едва взглянув в замочную скважину, Катарина чувствует досаду: Маргерет сидит под другим ракурсом — теперь можно разглядеть лишь небольшую часть всего действа. Девушка видит бедро и руку. Слышит тяжёлое дыхание и стон…       Это нечестно!       Она пытается найти удобный угол, чтобы увидеть хоть что-то, чтобы…       Ой!       Она нечаянно прижимается к двери, и та угодливо поддаётся вперёд открываясь. Раньше, чем Катарина соображает, в чём дело, она, теряя равновесие, падает в комнату.       Ужас ледяной волной накрывает её с головой. Она тут же вскакивает на ноги. Нужно что-то придумать. Как-то оправдаться! Но едва Катарина поднимает взгляд, как все слова оправдания тут застревают в горле.       Удивительно, но тётя не спешит прикрыться, не выглядит возмущённой или оскорблённой. Она… (подумать только!) улыбается:       — Так-так, кто у нас здесь?       Катарине неловко. Катарине стыдно. Она старается смотреть куда угодно только не на Маргарет. Чувствуя, как щёки её краснеют, девушка пялится на багаж, разглядывая привезённые книги, только едва ли она сейчас их видит.       Это конец. Определённо точно конец! Она была неосмотрительной и поплатилась за это. Сейчас женщина отойдёт от шока и поднимет крик. Возможно, она даже расскажет матушке о произошедшем, и тогда…       Боковым зрением Катарина видит, что Маргарет накидывает на себя халат. Тётя встаёт, и девушка инстинктивно втягивает голову в плечи, на что получает лишь лёгкий смешок.       Маргарет закрывает дверь. Катарина слышит, как щёлкает замок, и сердце её ёкает в груди. Что происходит?       — Как долго ты уже этим занимаешься? — тётин голос раздаётся со спины, но девушка не в силах обернуться, ровно как и произнести хоть что-то.       Катарина смотрит на книги. На чёрные, кожаные обложки. Катарина не может даже думать.       — Бедняжка, ты, верно, совсем запуталась? — лёгкие руки ложатся ей на талию, и это заставляет девушку выйти из оцепенения.       Она дёргается всем телом:       — Что вы делаете?!       — То, что ты хочешь, чтобы я делала.       — Я не… я не понимаю!..       — Брось, — женщина прижимается к ней всем телом. — Не просто же так ты приходишь сюда каждую ночь.       Так значит, всё это время она знала?! Знала, но ничего не сделала, чтобы прекратить?..       — Ты такая милая девочка… — губы Маргарет чуть прикусывают мочку уха.       Катарина вырывается изо всех сил, но хватка женщины крепка. Поразительно крепка, на самом деле.       — Зачем сопротивляться удовольствию?       — Если вы меня не отпустите, я закричу.       Сейчас Катарина хочет только одного — забиться в своей комнате и переварить всё произошедшее.       — И как ты это объяснишь? — тётя легко разворачивает её к себе. — Это ты в моей комнате.       Точно. Последнее, что ей нужно — это устраивать шум. Значит, можно попробовать договориться…       — Пожалуйста, отпустите меня!       — Ты этого хочешь?       — Да!       — Врёшь, — тихо произносит женщина.       Катарина упрямо трясёт головой.       — Хорошо, — Маргарет сдаётся как-то слишком быстро. — Как насчёт честной сделки?       — Я никому не расскажу.       — Да я не об этом, глупышка! Встань на колени.       — Я не…       — Может быть, мне позвать слуг?       Катарина послушно опускается на холодный пол.       — Хорошая девочка, — женщина взлохмачивает её волосы и идёт к стулу.       Она ставит его напротив Катарины, и та вновь застывает, не веря в происходящее.       — Ты прервала меня на самом интересном, — сообщает ей Маргарет. — Ты хотела посмотреть? Что ж, смотри!       Она садится на самый краешек стула, распахивая халат. Катарина видит её самое возбуждённое, самое сокровенное место, так чарующе близко. Раньше чем, девушка успевает вскочить, ступни Маргарет оказываются на её плечах.       — Здесь вид куда лучше, чем через скважину.       Катарина смотрит, как зачарованная. Женщина проводит по себе пальцем. Вверх и вниз. Ласкает красный, возбуждённый бугорок. Сначала медленно, потом всё быстрее. Катарина слышит чужое тяжёлое дыхание.       И всё это наводит дурман. Давит. Не даёт закрыть глаза… а если даже и закрыть… эти звуки…       Предательское тело так и откликается на них.       Катарина чувствует, как горят её щёки, однако, утверждать, что это стыд — было бы лицемерием.       «Зачем сопротивляться удовольствию?» И правда — зачем?       Если Катарина уйдёт сейчас… если устроит переполох, то она, верно, никогда не узнает, каково это… нечто запретное. Нечто прекрасное.       Маргарет раскрывается перед ней, и девушке окончательно сносит крышу.       Едва ладонь женщины ложится ей на затылок, Катарина сама подаётся вперёд. Она целует её там, где целовать не следует. Проводит языком, собирая влагу. Ей так нравится этот пьянящий вкус.       Катарина словно одержимая. Она целует, лижет, сосёт — судя по стонам Маргарет весьма удачно. Катарина сама задирает свою ночнушку, чтобы тоже прикоснуться к себе там… между ног…       Женщина отрывает её от паха:       — Садись, — она хлопает по бедру, и Катарина, едва соображая, что происходит, подчиняется. Лицом к лицу.       Сначала Маргарет помогает ей, но вскоре девушка сама трётся лоном о её ногу. Это даже приятнее, чем рукой. Женщина подаётся ей навстречу, чтобы пройтись языком по шее, укусить за подбородок.       Катарина стонет. Она глядит из-под опущенных век на Маргарет и видит в её глазах огонь, дьявольский огонь из само́й преисподни. Она невольно ускоряется, ногти женщины впиваются в её бока. Поцелуи становятся всё неряшливее…       Кульминация бьёт по всему телу. Катарина изгибается вскрикнув.Сердце её так и бьётся, а перед глазами — чёрные точки. Закончив, она обмякает в руках Маргарет, позволяет ей дотащить себя до постели, чтобы рухнуть на перину, всё ещё переводя дыхание.       — Ты умница, — отмечает тётя, убирая волосы с её лица.       — Мы попадём за это в Ад, — только и отвечает Катарина.       — Мы, и бо́льшая часть аристократии, за исключением, пожалуй, двух — трёх старых дев. Хотя… кто знает, что они творят с собой за закрытыми дверьми…       — Это ужасно! Мы совершили ошибку!       Маргарет проводит пальцами по её щеке, и эти прикосновения приятно отдаются внизу. Собственное тело, похоже, решило её окончательно предать.       — Посмотри на меня, — женщина аккуратно поворачивает её голову за подбородок.       Она так близко. Катарина невольно смотрит на её губы, почти физически ощущая, как её тянет к ним…       — Вы моя тётя, — выдыхает она, невольно приближаясь сама.       — Кому как не мне научить тебя новому?       Их губы соприкасаются.       Катарина не знает, кто первым начал поцелуй.