***
Было немного позже обычного, когда Минхо, наконец, затормозил у стеклянных дверей художественной студии, тяжело дыша после пробежки из круглосуточного магазина, и испустил глубокий вздох облегчения, заметив, что внутри все еще горит свет. В отличие от студентов архитектурного факультета, студенты-искусствоведы закончили с выпускными экзаменами, и Минхо был немного обеспокоен и немного опечален тем, что он больше не сможет тусоваться с Джисоном в студии. Даже если его собственный музейный проект остро нуждался во внимании, наблюдать, как Хан рисует или набивает рот закусками, было одним из величайших удовольствий в жизни Минхо, и время, которое он проводил, сидя рядом с Джисоном, было утешением от других мирских, утомительных вещей, которые составляли его повседневную жизнь. Сначала он нервничал, тихо беспокоясь, не был ли слишком назойливым, но приветственная улыбка, которая всегда освещала лицо Джисона, теплая, красивая и сияющая, рассеяла все тревоги Минхо, пока от них ничего не осталось. Ли улыбнулся, взглянув на впечатляющий ассортимент закусок, который ему удалось собрать сегодня. Он чуть не подрался со своим одноклассником из-за того, что купил всю выпечку, ему пришлось играть в камень-ножницы-бумага, чтобы выиграть все, а затем он ввязался в еще один спор из-за запредельного количества чипсов с медовым маслом, которые он ел. Но все это стоило того — головная боль от споров и тающий остаток на его банковском счете — потому что Джисон только сегодня сдал экзамены, и Минхо хотел выразить ему признательность за его тяжелую работу, хотя первое сообщение, которое Хан отправил ему после экзамена, было «👎😭». Он пригладил волосы, аккуратно зачесав их поверх пробора, чтобы они не выглядели слишком растрепанными, и позволил своему сердцебиению прийти в норму, прежде чем открыть двери студии. Художественная студия была меньше архитектурной, но ее планировка с большими окнами от потолка до пола и мольбертами, расположенными на значительном расстоянии друг от друга, придавала ей более просторный вид, эффект, который только усиливался за счет белых блестящих полов и белых стен. Тот факт, что сейчас он был почти пуст, также сыграл значительную роль в том, что он выглядел больше. Его взгляд сразу же переместился на мольберт, установленный за колонной слева от него, и улыбка на его лице стала шире, когда он увидел, что Джисон оборачивается, чтобы посмотреть на него со своей обычной ухмылкой. — Привет, — сказал Минхо, подходя к стоящему поблизости табурету и садясь рядом с Джисоном. — Я думал, тебя здесь не будет. — Почему бы мне не быть здесь? — Джисон тихо усмехнулся, покачав головой, прежде чем наклониться, чтобы заглянуть внутрь сумки, которую держал Минхо. — Удачно сходил в круглосуточный магазин? — Да, там было очень многолюдно. Я почти… — начал Минхо, уже роясь в сумке, чтобы показать Джисону свои победы, но его тело постепенно застыло, когда осознание медленно осенило его, как подкрадывающаяся тень сумерек. Он сглотнул и нервно хихикнул, взглянув на Хана. — Я… вообще-то, я не ходил в круглосуточный магазин, я купил это у Чону-сонбэ утром, так что я подумал, что принесу это тебе. — О, Чону-сонбэ? — Джисон кивнул, и на мгновение ему почти показалось, что Хан поверил ему, но его следующие слова разрушили облегчение Минхо. — Хотя это забавно. Я только что разговаривал с Чону-сонбэ, и он сказал мне, что ты отказываешься давать ему закуски. Странно, что он дал тебе так много закусок. — Ты разговаривал с Чону-сонбэ? — спросил Минхо, страх и потрясение в его глазах были очевидны, когда он прижал сумку к себе, как щит, немного отодвигаясь от Джисона. — Да, я разговаривал с Чону-сонбэ, — Джисон кивнул, широко улыбаясь, как будто вспоминая приятное воспоминание, прежде чем протянуть руку, схватить за завязки толстовки Минхо и притянуть его ближе, отчего все нелепые оправдания и планы побега, сформировавшиеся в голове Ли, полностью исчезли. Джисон все еще улыбался, его губы растянулись в невинной усмешке, но Минхо ясно видел, как раздражение и злость колышутся под поверхностью, ожидая выхода наружу. Тот факт, что Хан обнаружил всю его ложь, каким-то образом, казалось, больше не имел значения, не тогда, когда их лица были всего в нескольких дюймах друг от друга, и хотя только прошлой ночью они спали, обнявшись, это действовало на нервы гораздо сильнее, а сердца колотились сильнее. Вероятно, потому, что они больше не были в темноте, и золотистые искорки в карих глазах Джисона и слегка влажный блеск над нижней губой младшего были отчетливо видны, заставляя сердце Минхо биться сильнее, чем когда-либо могла забегать из круглосуточного магазина. Вероятно, потому, что Джисон больше не дрожал и не нервничал и прижимал Минхо к себе со всей уверенностью, которую Ли всегда хотел видеть в нем, хотя теперь он был совершенно уверен, что это плохо скажется на его сердце. Вероятно, потому, что если бы старший наклонился чуть ближе, он смог бы прижаться губами ко рту Джисона и, надеясь, попытаться извиниться за свою ложь нежным поцелуем. — У меня был очень поучительный разговор с Чону-сонбэ, — повторил Джисон, привлекая внимание Ли к сложившимся тяжелым обстоятельствам, и его глаза скользнули по лицу Минхо, когда он продолжил, — Теперь, я думаю, нам нужно поговорить. О твоих частых посещениях круглосуточного магазина. О деньгах, которые ты тратил на меня последние две недели. О твоих вкусах в еде. И о твоей брошенной модели, лежащей наполовину готовой в твоей студии, — Джисон крепче сжал толстовку Минхо, прежде чем понизить голос до шепота, — Я хочу знать все. И на этот раз я хочу правду. Даже при том, что крошечная часть разума Джисона была согрета тем фактом, что Минхо изо всех сил старался сделать его комфортным и счастливым, большая часть его была уставшей, злой и раздраженной. Он устал от того, что Ли шел ради него на жертвы и компенсации, заходя даже так далеко, что ставил под угрозу свою собственную жизнь и оценки в процессе. Внутри архитектурной студии лежала незаконченная модель, ожидающая Минхо, который тратил свое время — и, судя по гигантскому пакету с закусками, свои деньги — в круглосуточном магазине и впустую тратил время в художественной студии. Джисону нравилось быть рядом с Минхо, нравилось разговаривать с ним и видеть его, но это было не то. И если он хотел признать, он также немного ревновал, чувство, которое только усиливалось каждый раз, когда голос Чону звучал в его мозгу — «Ты действительно ничего не знаешь о Минхо, не так ли?» Это была правда, но все равно ему хотелось куда-нибудь стукнуться головой. Ли кивнул в ответ, громко сглотнув, когда почувствовал, что взгляд Джисона опустился на его рот, и было почти невозможно сдержать протестующий стон, как только Хан откинулся назад с широкой, чрезмерно слащавой улыбкой. Это была улыбка, которую он раньше не видел на лице Джисона, но она сразу же попала в десятку самых захватывающих дух улыбок младшего. Эта улыбка была полна уверенности и самодовольства, ни грамма вины или нервозности в помине, и это заставило Минхо забыть, что он вот-вот предстанет перед судом и должен будет отстаивать свою невиновность. Это была та улыбка, за которую люди в любом случае отправлялись в ад.***
Неделю спустя что-то мокрое и холодное упало на лицо Минхо, заставив его вздрогнуть во сне и рассеянно задаться вопросом, не решил ли потолок протечь у него над головой, как будто сами небеса наказывали его за то, что он так часто лгал Джисону. Он поднял руку к лицу, пытаясь стереть неприятное ощущение, но получил грубую пощечину. Нахмурившись в замешательстве, Ли открыл затуманенные глаза и чуть не закричал, когда увидел белое лицо, склонившееся всего в нескольких дюймах от его собственного. Минхо потребовалось еще несколько секунд и мучительное путешествие на грань потери сознания, чтобы понять, что это был Хенджин, на лице которого была маска из белой ткани. Прежде чем Минхо смог выразить какое-либо замешательство, поднимающееся внутри него, или попытаться снова коснуться его лица, Хенджин дал ему еще одну пощечину, немного резче, чем предыдущую, и жестом велел ему заткнуться, прежде чем отчаянно замахал рукой над собственным лицом. Минхо бросил растерянный взгляд на маленькое зеркало, стоящее на прикроватном столике, чтобы понять, что Хенджин тоже прикрыл лицо маской из ткани. ДА. Его все еще наказывали. Минхо вздохнул, поворачиваясь обратно к Хенджину, сидящему, скрестив ноги, на своей кровати, и указал на его лицо, прежде чем указать на будильник — «Как долго?» Хенджин показал ему пять пальцев, прежде чем два раза разжать и сомкнуть ладонь — «Пятнадцать минут.» Минхо цокнул языком с явным неудовольствием, покачав головой, пытаясь побороть желание протереть остатки сна с глаз. Суни, его белоносый кот, перепрыгнул через его кровать и направился к нему с откровенным любопытством в больших орехово-карих глазах, но прежде чем Минхо успел протянуть руку, чтобы обнять его, его старший кот еще раз внимательно оглядел его лицо, прежде чем снова спрыгнуть с кровати, явно не впечатленный его внезапной метаморфозой. Минхо бросил взгляд на Хенджина, пытаясь изобразить самое обвиняющее выражение лица, но все, что он получил в ответ, было небрежное пожатие плечами — «Что?» — прежде чем Хван снова переключил свое внимание на телефон в своих руках. Было немного сложно сохранять невозмутимость и не расплываться в широкой улыбке, когда он увидел милый смайлик с закатывающимися глазами, который Сынмин отправил ему в ответ на его сообщение «ты хорошо выглядишь без ничего — ничего не надевай» после того, как Сынмин попытался проконсультироваться с ним по поводу наряда для их свидания. Он нажимал на кнопку сердечка, пока она не заполнила весь экран их чата, прежде чем снять маску, позволив ухмылке беспрепятственно расползтись по его лицу. Почувствовав желание Минхо сделать то же самое со своей собственной маской, Хенджин быстро поднял руку, чтобы остановить его. — Не ты. У тебя все еще осталось тринадцать минут, — выбросив свою собственную маску в мусорное ведро, Хенджин перешел к следующим шагам в своем тщательно разработанном режиме ухода за кожей и не торопясь нанес щедрую дозу сыворотки и увлажняющего крема на свою недавно омоложенную кожу, прежде чем, наконец, отреагировать на раздраженный блеск в глазах своего соседа по комнате. — Я не хотел тебя будить, ладно? Но это маска для лица с витамином С, и как только ты ее снимешь, твоя кожа засияет ярче, чем переливающееся платье Эльзы. Возможно, это был просто эффект белой маски, но на Минхо, казалось, эти слова не произвели впечатления. Во всяком случае, раздраженный блеск в его глазах, казалось, только усилился, и Хенджин вздохнул, нанося солнцезащитный крем на лицо, прежде чем добавить, небрежно пожав плечами: — К тому же, Сынмин сказал мне, что Джисону нравятся мужчины, которые заботятся о своей коже. Ким ничего подобного ему не говорил, но, конечно, было забавно видеть, как Минхо делает паузу в своих осторожных попытках снять маску, открыто оценивает точность заявления прищуренными глазами, а затем незаметно водружает маску обратно на место со всей небрежностью, какая только есть в мире. Если бы только было так легко манипулировать кошками Минхо. Хенджин быстро протянул руку, чтобы поднять Дори, младшего из трех кошачьих, и опустил его обратно на пол — далеко-далеко от его тщательно вычищенной и отглаженной одежды — неодобрительно прищелкнув языком, что не послужило никакой дополнительной цели, кроме как еще больше разозлить коричневого кота. Покачав головой, Хенджин схватил свою одежду и неохотно исчез в туалете, готовый рискнуть испачкать свою одежду в воде, чем допустить, чтобы ее испортили кошачьи когти. Минхо только что удалось уговорить двух своих кошек вернуться к нему на колени, издавая мягкие воркующие звуки, по крайней мере, настолько, насколько позволяла жесткая маска на его лице, когда Хенджин снова появился из туалета со своим характерным талантом и драматизмом, и у Ли отвисла челюсть. — Что… — начал Минхо, нетерпеливо снимая маску, прежде чем продолжить. — …что на тебе надето? — А что? Что в этом плохого? — спросил Хенджин, опустив взгляд на свой коричневый костюм-тройку, и застенчиво одернул пиджак. — Я думаю, что выгляжу довольно привлекательно. — Ты выглядишь симпатично, но… — ответил Минхо, неопределенным жестом обводя весь наряд, — …ты выглядишь так, словно выскочил прямо из исторической драмы или чего-то в этом роде. Замечание Минхо было пронизано большой долей недоумения, но его слова, казалось, только подогрели уверенность Хенджина, и он широко улыбнулся, драматично крутанувшись перед Минхо, чтобы дать ему полный обзор для дальнейшей оценки. — Это именно то, к чему я стремился, — Хенджин ухмыльнулся, застегивая золотую цепочку поверх жилета. — Сынмин любит исторические драмы, и я хочу стать его героем эпохи регентства. Я хочу лишить его дара речи. — Я не думаю, что тебе стоит беспокоиться об этом, — пробормотал Минхо, давая своему мозгу достаточно времени, чтобы переварить яркость наряда Хенджина, прежде чем спросить, — Итак, я предполагаю, что вы, ребята, собираетесь на какой-то гала-концерт исторической драмы или что-то в этом роде? Или ты приглашаешь Сынмина поужинать в какой-нибудь модный ресторан? — Нет. Я не приглашаю Сынмина на свидание, — сказал Хенджин, равнодушно пожимая плечами, хотя его глаза блестели от возбуждения. — Сынмин ведет меня на свидание. Хотя я действительно не знаю, куда мы пойдем. — Ты не знаешь, куда идешь? — Минхо удивленно откинулся назад, указывая на одежду Хенджина. — Что, если он возьмет тебя, ну не знаю, покататься на коньках или еще что-нибудь? — Тогда я буду лучше всех одетым на коньках в городе, — Хенджин ухмыльнулся, его слова были полны уверенности, и подошел к зеркалу, чтобы начать работать над прической. — Кстати, — спросил он, поднимая прядь волос на затылке, — мне завязать их сзади или оставить распущенными? Что будет выглядеть лучше? — Я дума… — Я думаю, мне следует оставить их распущенными, — сказал Хенджин, опуская руки, прежде чем откинуть назад свои длинные волосы. — Сынмину нравится проводить руками по моим волосам. — Да, я… — Но я думаю, что я должен завязать это, — брови Хенджина нахмурились в нерешительности, когда он поглядывал по сторонам, собирая волосы в хвост. — Мне нравится, когда Сынмин вытаскивает из моих волос резинку во время поцелуя, — Хван еще несколько секунд хмурился, глядя в зеркало, прежде чем повернуться к Минхо, на лице которого снова появилось раздраженное выражение. — Итак, что скажешь? Минхо вздохнул, махнув рукой в знак поражения. — Просто свяжи… — Я должен просто взять половину, верно? Так намного лучше, — Хенджин кивнул, довольный собой за то, что нашел решение этой дилеммы, и быстро собрал волосы в растрепанный наполовину собранный в хвост. После того, как он был полностью удовлетворен, Хван повернулся к Минхо, заложив руки за спину, как уверенный в себе ребенок в свой первый день в школе, и спросил, — Итак, как я выгляжу? — Я даже не собираюсь отвечать на этот вопрос, — Минхо ответил мгновенно, прижимая пальцы к нарастающей в висках головной боли, но грустная гримаса, которую он получил в ответ, заставила его сдаться и, наконец, добавить, — Ладно, ты хорошо выглядишь. Тихий стук в дверь прервал внезапное объятие, которым Хенджин собирался одарить Минхо, и, ускорив шаг, Хван подошел, его сердце уже начало бешено колотиться в груди, как будто оно каким-то образом знало, что, или, скорее, кто, его ждет. Он мог поклясться, что его сердцебиение остановилось на несколько секунд, как только Хван увидел Сынмина, потому что… Вау. — Вау, — Хенджин тихо выдохнул, игнорируя удивленный вздох Сынмина, и обвел глазами лицо Кима, прежде чем позволил своему взгляду опуститься ниже без какого-либо стеснения или стыда. Широкие синие джинсы, плотно облегающие талию Сынмина таким образом, что пробудили отчаянную тоску внутри Хенджина, одновременно заставляя его ревновать к тому факту, что что-то еще, кроме его рук, могло так хорошо облегать тело Сынмина. Кремовый кашемировый свитер из его снов, его V-образный вырез снова соблазнял его беспрепятственным видом ключиц Сынмина и стройного изгиба шеи. Чтобы усилить его благоговейный трепет и тоску, каштановые волосы младшего также были слегка завиты изящными волнами, отчего он выглядел еще привлекательнее, чем обычно, а нехарактерный, но, безусловно, не нежелательный мягкий оттенок губ и щек Сынмина заставлял Хенджина кружиться голову. Такими темпами он бы в конечном итоге таращился и пускал слюни на Сынмина на протяжении всего их свидания. «Господи, помилуй.» Сынмин закрыл открытый рот, пытаясь сформировать правильные слова и предложения, и смущенно дернул воротник своего свитера. — Это слишком? — спросил Сынмин, на мгновение забыв, что Хенджин не знал места их свидания — он знал, — но было трудно вспоминать о таких обыденных вещах, когда Хван стоял перед ним, придерживая дверь одной рукой и выглядя как вымышленный персонаж из его любимых фильмов того времени. Хотя в этом случае Хенджин был очень реальным, и для Сынмина было невероятным подвигом, без ведома человечества, сопротивляться желанию бесстыдно осмотреть каждый дюйм одежды Хенджина. Беглого взгляда было достаточно, чтобы по его телу пробежал жар. Более пристальный взгляд определенно заставил бы его упасть в обморок. — Нет, это не слишком, — ответил Хенджин, окидывая Сынмина, наверное, сотым взглядом за последние две минуты. — Ты выглядишь красиво. Ты очень красивый. — Ты выглядишь горяч… я имею в виду, ты тоже хорошо выглядишь. Симпатичный, — Сынмин прочистил горло, внезапно вспомнив о предмете, который он прятал за спиной. Оглядевшись вокруг, Ким подошел ближе и медленно протянул его Хенджину. — Это для тебя. Глаза Хвана расширились, удивление и неверие отразились на его лице, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы стряхнуть с себя оцепенение. Убрав руку с двери, он неуверенно потянулся, чтобы принять маленький букет из рук Сынмина. — Ты принес мне цветы? — прошептал он, в его голосе слышалась смесь благоговения и благодарности, а его смягченный, почти полный слез взгляд заставил Сынмина тихо рассмеяться. — Я сказал тебе, что приглашу тебя на свидание, так что будет правильно, если я подарю тебе цветы, — Сынмин пожал плечами, прежде чем кивнуть на желтые и белые цветы в руке Хенджина. — Но это всего лишь маленький букетик ромашек. Я хотел подарить тебе что-нибудь побольше и экстравагантнее, но… — он замолчал, чувствуя себя немного неловко из-за того, что сказал Хенджину, что его нервозность взяла верх в последнюю минуту, из-за чего он не смог поставить большой букет перед дверью Хвана. — Это прекрасно. Спасибо, детка, — ответил Хенджин, совершенно не заботясь о размере или цене букета, и широкая улыбка облегчения, которую он получил в ответ, вызвала у него желание выразить свою благодарность Сынмину поцелуем. Каждый раз, когда он думал, что ему удалось дать своему сердцу передохнуть, Ким что—нибудь делал — покупал пару браслетов, осыпал его внезапными поцелуями, дарил ему цветы на свидании — и заставлял Хенджина надуваться и разрываться в груди снова и снова. Он чувствовал себя избалованным. Очень, очень избалованным. И таким любимым. — Ты готов идти? — спросил Сынмин, взволнованно подпрыгивая на ногах, прежде чем последовать за Хенджином внутрь. Кот с оранжевым носом Минхо, Дуни, подошел к нему, пошатываясь, еще до того, как он снял обувь, и Ким взял его на руки, прежде чем зайти внутрь. — Привет, Минхо-хен, — сказал он, слегка помахав Ли рукой и ставя кота рядом с остальными своими кошачьими товарищами перед Минхо. — Привет, Сынмин, — сказал Ли и настойчиво поманил его к себе, прежде чем наклониться и прошептать что-то на ухо Сынмину. — Хенджину нравится, когда ты оттягиваешь его резинку для волос во время поцелуя. Ким удивленно откинулся назад, медленно моргая несколько секунд, чтобы дать своему мозгу осмыслить информацию, прежде чем разразиться взрывом смеха. — Спасибо, — прошептал в ответ Сынмин и, бросив быстрый, оценивающий взгляд на средства по уходу за кожей, разбросанные по кровати Минхо, добавил, — Джисону нравятся мужчины, которые заботятся о своей коже. — О чем вы, ребята, шепчетесь? — спросил Хенджин, прищурившись на них двоих, пока аккуратно раскладывал маргаритки в стакане на столике у своей кровати. — Ни о чем, — Сынмин и Минхо ответили в унисон, загадочно улыбнувшись друг другу, и Хенджин закатил глаза, очевидно, не очень довольный тем, что его оставили в стороне от их разговора. — Ладно, хватит улыбаться друг другу, — заявил Хенджин, подзывая Сынмина ближе пальцем, и Ким покачал головой от драматической реакции, но, тем не менее, подошел к нему, игривая улыбка тронула уголки его губ. Хенджин обхватил его за талию, притягивая ближе, прежде чем наклониться и прошептать, — В течение следующих двенадцати часов я запрещаю тебе улыбаться кому бы то ни было, кроме меня. Сынмин усмехнулся в ответ, пытаясь изобразить безразличие, даже когда кровь прилила к его щекам и ушам, выдавая не столь уж и заметное учащение сердцебиения. Хенджин был настолько хорош собой, что каждый раз, когда он видел его, Сынмин должен был останавливаться как минимум на минуту, тихо ахать и делать мысленный снимок экрана, прежде чем снова вести себя как нормальный человек. Но прямо сейчас, когда его руки лежали на мягкой ткани куртки Хенджина, а разум наполнялся пьянящим, мятным ароматом одеколона Хвана, было немного трудно хранить молчание или скрывать свою признательность. Он хотел продолжать прикасаться к Хенджину вот так. Он хотел, чтобы Хенджин продолжал обнимать его вот так. Он хотел, чтобы цело… Минхо громко откашлялся, делая звук как можно более утрированным, и Сынмин вздрогнул, выйдя из задумчивости, на мгновение потеряв ход мыслей. С извиняющейся улыбкой в сторону Ли, он мягко высвободился из объятий Хенджина, прежде чем слегка дернуть его за куртку. — Пошли. Иначе мы опоздаем, — сказал Сынмин, стараясь звучать как можно более беспечно после того, как так откровенно посмотрел на Хенджина, но понимающая ухмылка, которую он получил в ответ, только заставила его покраснеть от смущения еще больше. Ким никогда не собирался слушать конец этого, это точно. — И все же, куда мы идем? — спросил Хенджин, решив отложить поддразнивание Сынмина на более позднее время, предпочтительно, когда они не будут находиться под пристальным взглядом трех жестоких котов. Ким улыбнулся, бросив короткий, но оценивающий взгляд на элегантный наряд Хенджина, прежде чем ответить: — Где-нибудь, где ты будешь хорошо вписываться.***
— Вау! Как ты вообще узнал об этом месте? — Я наткнулся на это в Интернете, — ответил Сынмин, направляясь к их местам, балансируя ведерком с попкорном в руке. — В любом случае, мы планировали вместе посмотреть исторический фильм после сессии, так что я подумал, что это подойдет для нашего первого опыта в кино, — приложив немного усилий, ему удалось плюхнуться на свое место и аккуратно разложить попкорн у себя на коленях, прежде чем с улыбкой взглянуть на Хенджина. — Это мило, правда? — О, это более чем мило, — сказал Хван, все еще таращась на роскошный интерьер театрального зала. С того момента, как они оказались перед кинотеатром, зданием, спроектированным так, чтобы воссоздавать атмосферу разных исторических периодов, у него отвисла челюсть и оставалась открытой, пока они шли через большой вестибюль, украшенный люстрами и плюшевыми сиденьями, к билетной кассе, которая была спроектирована так, чтобы выглядеть как винтажная касса, и, наконец, к театральному залу. Помещение, в которое их направили, было спроектировано так, чтобы напоминать большую викторианскую гостиную, с обитыми бархатом сиденьями, расположенными полукругом и обращенными к большому экрану. Булочки на позолоченных стенах отбрасывали рассеянное, мягкое сияние по всей площади, окутывая всю комнату теплым, манящим светом, и когда Хенджин еще раз огляделся, он не мог не почувствовать себя молодым викторианским дворянином, совершающим очередную из своих роскошных экскурсий, ищущим возможность улучшить свои социальные связи и брачные перспективы. Он так и сказал Сынмину. — Удачи в поиске потенциального жениха здесь, — Сынмин фыркнул, бросив многозначительный взгляд на немногочисленную толпу в маленьком театре, состоящую исключительно из представителей поколения старше их. Некоторые из них были в повседневной одежде, но некоторые, как Хенджин, пришли одетыми в яркие костюмы и платья, и Сынмин не мог не повернуться к Хвану, чтобы заметить, — Кстати, ты действительно так хорошо здесь сидишь. Ты знал, что я собираюсь привести тебя сюда? — Конечно, нет, — ответил Хенджин, сдерживая довольную улыбку, растянувшуюся на его губах, прежде чем, слегка нахмурившись, взглянуть на Сынмина. — Но почему ты не приоделся? В конце концов, ты сам выбрал место проведения. — У меня в шкафу нет костюмов-троек, — ответил Сынмин и, небрежно пожав плечами, добавил, — К тому же, я принарядился для следующей части нашего свидания. — Какая следующая часть нашего свидания? — Хенджин наклонился к Сынмину, все его лицо озарилось возбуждением, но свет в зале начал гаснуть, как только Ким повернулся, чтобы прижать палец к губам Хенджина. — Тс, — проинструктировал Сынмин, тихо наслаждаясь тем, как тело Хенджина замерло на несколько секунд. В акте сладкой мести и намеренного поддразнивания Сынмин позволил своему пальцу оставаться там дольше, чем было необходимо, отчего Хенджин громко сглотнул, а его глаза слегка потемнели, и с неуловимым намерением Сынмин слегка потянул старшего за нижнюю губу, прежде чем, наконец, убрать палец. Со слащавой, невинной улыбкой Сынмин повернул ошеломленное лицо Хенджина к экрану, прежде чем прошептать: — Фильм начинается.***
Через тридцать минут после начала фильма Сынмин почувствовал себя совершенно потерянным. Честно говоря, в этом не было вины фильма, потому что, судя по реакции остальных зрителей, которые не бросали украдкой взгляды на своего партнера через нерегулярные промежутки времени, «Важность серьезности» казалась забавным фильмом, наполненным моментами комедийного восторга. Но с такой скоростью, с какой колотилось сердце Сынмина, он мог бы с таким же успехом смотреть триллер с кусанием ногтей. Или, точнее, жить в нем. В отличие от нервозности, исходящей от Сынмина, на лице Хенджина отразилось нехарактерное спокойствие, его взгляд был сосредоточен на экране перед ними, пока он рассеянно рылся в ведерке для попкорна у себя на коленях. Приглушенный смех прокатился по залу в ответ на что-то на экране, и легкая улыбка заиграла и на губах Сынмина, скорее как рефлекторный ответ на тихий смешок Хенджина, чем на что-либо, что могло происходить в фильме. Хван, казалось, наслаждался происходящим, и Ким тоже пытался обратить внимание на фильм, хотя бы для того, чтобы не выглядеть невежественным, если Хенджин решит спросить его об этом позже. Но еще через пять минут его возобновленные попытки оказались тщетными, и он оставил попытки разобраться в фильме и позволил своему взгляду снова скользнуть к Хенджину, особенно к руке старшего, лежащей на подлокотнике между ними. Сынмин хотел подержать ее в своих руках. Ким поднял руку, медленно протягивая ее к руке Хенджина, но в последнюю секунду заколебался, позволив ей упасть обратно к нему на колени. Тревоги, охватившей его, было достаточно, чтобы сказать ему, что с ним что-то в корне не так. В конце концов, его тело не испытывало угрызений совести, когда он награждал Хенджина внезапным поцелуем или проскальзывал ночью в его постель без приглашения, но, очевидно, попытки взять Хвана за руку в тускло освещенном, почти темном общественном театре было достаточно, чтобы холодный пот побежал у него по спине. Это было абсурдно. Но Сынмин пообещал себе, пообещал Хенджину, что он постарается — постарается изо всех сил — и это не было похоже на то, что он заставлял себя делать это. Он хотел удержать Хенджина. Ему просто нужно было преодолеть барьер, который его собственный разум воздвиг, чтобы помешать ему. С новой решимостью Сынмин вытер пот с ладоней, один раз согнул пальцы, прежде чем снова потянуться к руке Хенджина. На этот раз его пальцам удалось коснуться костяшек пальцев Хвана, и он совершенно замер, когда взгляд Хенджина скользнул к нему, как будто его поймали с поличным за кражей чего-то. Но в следующее мгновение. В уголках глаз старшего появились морщинки, губы растянулись в широкой улыбке, и, не говоря ни слова, он повернул руку ладонью вверх, помахивая пальцами Сынмину с молчаливым приглашением. Ким подавил широкую улыбку, сразу же проведя пальцами по руке Хенджина, и тихо вздохнул с облегчением, когда знакомое тепло разлилось по его собственному телу. — Я ждал, что ты сделаешь это, — пробормотал Хван, крепко переплетая их пальцы, прежде чем слегка сжать руки Сынмина. — Мои руки стали такими холодными. — Тогда ты мог бы… ты мог бы взять меня за руку раньше, — отметил Сынмин, тихо фыркнув в легком раздражении, прежде чем добавить шепотом, — Я знаю, ты хотел. — Да, я хотел, — Хенджин кивнул в знак согласия, поднимая их соединенные руки, чтобы прижаться губами к пальцам Сынмина, прежде чем оторвать взгляд от экрана и подмигнуть Сынмину. — Но гораздо приятнее, когда ты говоришь «к черту все» своей нервозности и прикасаешься ко мне сам. — Я не сказал «к черту все» из-за своей нервозности, — пробормотал Сынмин, переводя взгляд на почти пустое ведро у себя на коленях. — Оно все еще там, ждет своего возвращения. — Тем не менее, — прошептал Хенджин, крепко сжимая руки Сынмина, чтобы заставить его поднять взгляд, — Я горжусь тобой. Очень хорошо, малыш. Как и ожидал Хенджин, глаза Сынмина сразу сузились в щелочки. — Ты делаешь это нарочно, не так ли? — спросил он, его взгляд был прикован к Хенджину, даже когда кровь прилила к его щекам и поползла по видимой коже шеи и плеч. — Конечно, нет! Я даже не могу сказать своему парню, что горжусь им? — Хенджин усмехнулся, пожимая руку в знак отказа, прежде чем наклониться, чтобы тихо прошептать на ухо Сынмину, — Это не моя вина, если это тебя заводит. Ким замер, красный оттенок на его коже был виден даже в темноте. Но самодовольная ухмылка, заигравшая на губах Хенджина, длилась недолго и быстро превратилась в тихий вздох боли, когда Сынмин крепко сжал его руку, молча напоминая Хвану о том факте, что он способен ломать карандаши пополам. — Знаешь, я никогда не смогу угнаться за твоими садистскими наклонностями, — Хенджин вздохнул, сокрушенно качая головой, прежде чем прижаться губами к костяшкам пальцев Сынмина, чтобы успокоить его. — Кстати, у тебя есть соленый попкорн, верно? — Да, — ответил Сынмин, пододвигая свое ведро к Хенджину. — Ты хочешь… — его слова застряли в горле вместе с несколькими следующими вдохами, и его глаза расширились вдвое, когда он наблюдал, как Хенджин медленно, нежно облизывает его пальцы. Язык Хвана был горячим там, где он кружил над кончиком его пальца, напоминая Сынмину о том, как он скользил внутри его собственного рта, и он чуть не выронил попкорн, когда губы Хенджина обхватили его указательный палец, лениво посасывая его. — Ты… что… — начал Ким, в его голосе слышалась нехарактерная хрипотца, поскольку он изо всех сил пытался сформулировать связное предложение своим находящимся в коме мозгом. — Хотя на вкус сладковато. Ты уверен, что взял соленые? — Хенджин пробормотал что-то над кожей Сынмина и не торопясь вытащил палец младшего изо рта. Протянув руку, он поправил опрокинутое ведерко для попкорна в руках Сынмина и с понимающей ухмылкой приподнял подбородок Кима, чтобы закрыть его открытый рот. — Смотри фильм, — прошептал он, поворачивая лицо Сынмина к экрану, прежде чем откинуться на спинку стула с довольной улыбкой на лице. Это должно было быть так весело.***
Два часа спустя, когда они выходили из кинотеатра, Сынмин поклялся никогда больше не смотреть фильмы с Хенджином, по крайней мере, не на публике. Вначале он почти не обращал внимания на экран, его разум был больше занят регулярными скриншотами каждой реакции Хенджина, и после того, как Хван провернул с ним этот детский «трюк» мести, он провел следующий час, пытаясь собрать воедино фрагменты своего помутившегося мозга, чтобы, по крайней мере, Ким мог выйти из кинотеатра как нормальный человек и не растечься в лужу на дороге. Но когда Сынмин взглянул на их соединенные руки, пропущенный фильм и потеря рассудка, казалось, того стоили — чувство, которое только усилилось, когда он увидел скачущую походку Хенджина и услышал его сбивчивое мурлыканье. — Как прошел фильм? — спросил Сынмин, пытаясь сохранять выжидательный и спокойный взгляд, в то же время внутренне молясь, чтобы Хенджин не задал ему тот же вопрос в ответ. — Это было действительно здорово! То, как Алджернон использовал воображаемого друга, чтобы выпутываться из социальных ситуаций, показалось действительно забавным и отчасти умным, — ответил Хенджин, его голос стал почти писклявым из-за переполняющего его волнения, подчеркнутого потоком нервозности, в то время как он отчаянно надеялся, что Сынмин не укажет на то, что этот конкретный инцидент произошел в течение первых пятнадцати минут фильма. Но пятнадцать минут — это все время, которое разум Хенджина сумел выделить для фильма. После этого он отключился, его тело использовало реакцию аудитории как сигналы к действию, в то время как его мозг отмечал каждый осторожный взгляд, который Сынмин бросал в его сторону, и он почти громко зааплодировал, когда Ким протянул руку, чтобы взять его за руку. Этот небольшой жест заставил его почувствовать себя таким гордым, таким непобедимым, что у него возникло безумное желание выбежать перед театром и показать всем, что Сынмин держит его за руку, а не кого-либо другого. Это следует считать поводом для национального празднования; Хван никогда бы не понял, как люди проводили свой день, пока он держал Сынмина за руку. — Кстати, у них внутри есть другие индивидуальные залы? — Хенджин указал на здание театра, которое постепенно исчезало из виду среди вечерней суеты, пока они шли по тротуару. — Ага. У них много разных залов. Сынмин кивнул, медленно высвобождая руку из хватки Хенджина, чтобы вытащить глянцевую бумагу из кармана своих джинсов. — Я взял их брошюру в билетной кассе, — продолжил он, разглаживая складки руками и придвинулся ближе к Хенджину, чтобы показать ему, — и согласно этому, у них есть зал древней эпохи, зал средневековой эпохи, зал викторианской эпохи, зал 70-х и 80-х годов и футуристический зал. — Вау. Мы должны прийти сюда снова! — воскликнул Хенджин, обнимая Сынмина и почти дрожа от едва сдерживаемого возбуждения. — Мы могли бы наряжаться в разные наряды разных эпох, а затем смотреть все фильмы того времени! Сынмин рассмеялся, убирая брошюру в карман, и энтузиазм, осветивший лицо Хенджина, заставил его молча отменить свою предыдущую клятву. Они прийдут сюда снова, разодетые, и посмотрят все фильмы всех доступных эпох. Они прийдут. — Мне это действительно нравится, — заметил Сынмин, снова переплетая их пальцы, и посмотрел на Хенджина с легкомысленной улыбкой. — Ты мне действительно нравишься. — Думаю, я могу ошибаться, но разве в ежедневных новостях не сказали, что ты любишь меня? Или я ошибаюсь? — Хенджин ухмыльнулся, прежде чем поднять их соединенные руки, чтобы запечатлеть поцелуй на руке Сынмина. — Ты мне тоже очень, очень нравишься. В любой другой день шумная вечерняя толпа и ослепительные неоновые огни оживленного города, возможно, заставили бы Сынмина нервничать, как моряка в неизведанных водах. Одно дело любоваться мерцающим городским пейзажем с вершины колеса обозрения, сидя в стеклянной кабине, нетронутый и защищенный от мирских бед, но совсем другое испытание — быть частью этой красивой картины, самостоятельно прокладывать путь сквозь густую толпу людей, беспокоясь о возможности быть ограбленным или окруженным толпой. Это было одной из причин, по которой они с Джисоном предпочитали есть в университетской закусочной и смотреть фильмы в безопасности своей комнаты в общежитии; Джисон всегда казался незаинтересованным в идее выйти куда-нибудь, и он всегда слишком боялся этого. Но прямо сейчас, когда Ким шел рука об руку с Хенджином, он чувствовал, как все его прежние запреты и тревоги спадают с его плеч, как опавшие осенние листья, с каждым их шагом, и Сынмин обнаружил, что становится все более расслабленным, пока они говорили о сотне разных вещей и препирались о сотне других. Это была всего лишь рука Хенджина в его руке, но это заставило его почувствовать себя в такой безопасности и уверенности в собственном теле — и разуме, — что он поклялся однажды вот так взять Хенджина за руку и стать его якорем. Это была единственная клятва, которую он никогда бы не отменил. — Кстати, какая следующая часть нашего свидания? — спросил Хенджин, меняя тему, как только Сынмин попытался перевести разговор на их только что закончившийся выпускной. Хенджин умело уклонялся от всех вопросов Сынмина после экзамена, и со вздохом Ким снова уступил. В конце концов, это было их первое свидание; он хотел видеть Хвана счастливым. — Ничего особенного, я… — начал Сынмин, но его прервало легкое похлопывание по плечу, и он почти вздрогнул от неожиданности, рефлекторно сжимая руку Хенджина сильнее, прежде чем обернуться. Только для того, чтобы увидеть девушку, немного ниже ростом и намного более нервную, стоящую позади него. — Привет… эм… чем я могу вам помочь? — спросил Сынмин, бросив вопросительный взгляд на Хенджина, прежде чем снова переключить свое внимание на девушку. — Дело в том, — начала девушка, заправляя прядь волос за ухо, прежде чем медленно протянуть телефон к Сынмину обеими руками, — я увидела тебя издалека, и я думаю, что ты выглядишь действительно мило, и ты полностью в моем вкусе, так что мне просто интересно, не женат ли ты… — Нет, нет, нет, — Ким пренебрежительно махнул рукой, решив мягко отказать девушке, поскольку она выглядела еще более нервной, чем он. Ким понимал опасения, связанные с приглашением кого-либо на свидание, и был слишком хорошо знаком с болью отказа. — На самом деле у меня есть… — У него есть парень, — Хенджин прервал его с раздраженным выражением лица, когда он помахал их соединенными руками перед ее лицом. — Не видишь этого? — Хенджин! — Сынмин оттолкнул руку парня, немного потрясенный грубым тоном Хвана, но прежде чем он смог начать извиняться перед девушкой, она уже сделала пару шагов назад, небрежно пожимая руки. — Извините, я не знала… эм… — сказала она, ее широко раскрытые глаза метались между Хенджином и Сынмином, — вы, ребята, хорошо смотритесь вместе. Получайте удовольствие! — с этими словами и смущенной улыбкой она ушла, расталкивая людей и надеясь раствориться в толпе. Вздохнув, Сынмин повернулся к Хенджину, чтобы спросить: — Тебе обязательно было это делать? — Делать что? — Хван пожал плечами, бросив еще один раздраженный взгляд в ту сторону, куда исчезла девушка, прежде чем снова переключить свое внимание на лицо Сынмина, на котором все еще было написано раздражение. — Сделать что? Ты был единственным, кто говорил с ней очень нежно и использовал свой мягкий голос. — Тогда что ты хочешь, чтобы я сделал? Накричать на нее только потому, что она пыталась пригласить меня на свидание? — Сынмин ответил, пытаясь скрестить руки на груди, но понял, что его руки все еще были в хватке Хенджина. С усталым вздохом он сдался и продолжил своим мягким голосом, — Послушай, я собирался отказать ей и… — Это должно было быть твоей первой реакцией, — ответил Хенджин, пожимая их соединенные руки перед лицом Сынмина. — Ты должен был просто сказать «У меня есть парень». Почему ты должен быть нежен с тем, что в конечном итоге причинит такую же боль? — Так что, ты хочешь, чтобы я повторял «У меня есть парень» каждый раз, когда кто-то останавливает меня на дороге? — спросил Сынмин, недоверчиво усмехнувшись, когда Хенджн кивнул в ответ. — Это абсурд! — Это не абсурд. У тебя есть парень, которым случайно оказался я, так что плохого в том, что ты говоришь, что у тебя есть парень? — Как я уже сказал, я собирался… — начал Сынмин, прижимая руку к виску, прежде чем опустить ее обратно и посмотреть на Хенджина со спокойным лицом. — Знаешь что? Забудь об этом. Давай не будем ссориться, хорошо? Это наше первое свидание, я не хочу ссориться с тобой. — Мне жаль, — пробормотал Хенджин, мягко покачивая их соединенными руками взад-вперед, прежде чем поднять взгляд на лицо Сынмина. — Я не хотел быть грубым с ней, мне просто… мне просто не понравилось, как она смотрела на тебя. Как и в тот раз в закусочной, Сынмин снова привлекал внимание своим красивым нарядом, и Хенджин поймал себя на желании завязать глаза каждому человеку на этой планете, чтобы только он мог наслаждаться красотой Сынмина. Даже то, как эта девушка подошла, чтобы попросить номер телефона Сынмина, такая нервная и хихикающая, заставило его почувствовать, что ему нужно надеть футболку с надписью «держись подальше — он занят», со стрелкой, указывающей на Сынмина. Однако Сынмин, вероятно, убил бы его за публичный позор, который это вызвало бы. Нежный рывок за его руку заставил Хенджина поднять взгляд от земли, и медленная улыбка расплылась по лицу Сынмина, как только он заметил опущенные губы Хвана. — Пойдем со мной, — сказал Сынмин, бросив быстрый взгляд по сторонам, прежде чем оттащить Хенджина от тротуара в сторону ближайшего переулка между двумя зданиями. Переулок был погружен в темноту, но Сынмин провел их немного дальше, пряча их лица от слабых следов проникающего света, пока они не смогли видеть ничего, кроме друг друга. Воздух здесь был холоднее, предвещая снегопад через несколько дней, и гуще, словно укутывая их одеялом от далеких отзвуков городских звуков. В сфере городских преданий темный переулок всегда ассоциировался со скрытыми секретами и тайными встречами, которые считались неподходящими для приличных людей, но все нити приличия распутались и выпали из головы Сынмина, когда он потянулся, чтобы обхватить лицо Хенджина руками, призывая его посмотреть прямо ему в глаза. — Я люблю тебя, Хенджин, — сказал Сынмин, сдерживая улыбку, когда тень, упавшая на лицо Хвана, немедленно исчезла при этих словах, и придвинулся немного ближе, прежде чем продолжить, — Я люблю тебя. Любой может любить меня, но я всегда буду любить тебя. Так что у тебя нет причин ревновать, хорошо? Мне не нравится видеть тебя грустным или ссориться с тобой. Хенджин кивнул, наклонив голову, чтобы прижаться губами к ладони Сынмина, прежде чем прошептать: — Ты любишь меня? Сынмин немедленно кивнул в ответ. Облегченный вздох сорвался с губ Хенджина, прежде чем он медленно растянулся в ухмылку, и он схватил Сынмина за талию, чтобы притянуть его вплотную к своему телу. — Тогда поцелуй меня? — спросил Хенджин, его предполагаемое требование смягчилось до серьезной просьбы в самую последнюю секунду, даже когда тонкий отблеск вызова зажегся в его потемневшем взгляде. Сынмин сглотнул, его тело дрожало от нервного предвкушения, но он не отводил глаз от Хенджина. — Ты думаешь, я не смогу этого сделать? — спросил он, сохраняя ровный голос, несмотря на бешено колотящееся сердце. — Я знаю, что ты можешь это сделать, — ответил Хенджин, на секунду опустив взгляд на губы Сынмина, прежде чем снова перевести его в карие, слегка расширенные глаза. — Я просто хочу , чтобы ты это сделал. — Ты не хочешь поцеловать меня тогда? — спросил Сынмин, убирая руки с лица Хенджина, чтобы нежно положить их на лацканы его куртки. — О, я так хочу поцеловать тебя, детка. Но мы все еще на публике, понимаешь? На публике ты устанавливаешь правила, — Хенджин намеренно позволил своим рукам поиграть с подолом свитера Кима, наслаждаясь резким вдохом, который он получил в ответ, прежде чем наклониться и прошептать Сынмину на ухо, — Наедине ты весь мой. Хенджин выпрямился, на его лице появилась широкая, невинная улыбка, от которой по телу Сынмина разлилась волна решимости, смешиваясь с желанием встретиться с вызывающим блеском в темных глазах Хвана, и Сынмин крепче сжал куртку, почти притянув Хенджина к себе для ответного поцелуя. Это было бы так просто. В конце концов, они были в темноте. Никто бы их не увидел. И он хотел поцеловать Хенджина; вот почему Ким, в конце концов, затащил их в темный переулок. Он хотел поцеловать его с того момента, как Хенджин открыл дверь несколько часов назад. Но прежде чем их губы смогли встретиться, предательский взгляд Сынмина скользнул в открытый конец переулка, осматривая все огни и проходящих мимо людей, и он почувствовал, что его решимость слабеет дюйм за дюймом, пока его хватка на куртке Хенджина немного не ослабла. Они не былиполностью в темноте. Кто-то мог их видеть. И он все еще не был достаточно уверен. Нежная рука на его щеке заставила его снова обратить взгляд на Хенджина, который тепло улыбнулся ему. — Не волнуйся об этом, хорошо? Все в порядке. Я не хотел подталкивать тебя к тому, чего ты не хочешь… — Нет, нет, — Сынмин снова схватил Хенджина за куртку, его внутреннее смятение было видно по отчаянию, сквозившему в его голосе. — Я действительно хочу поцеловать тебя. Я… я правда люблю. — Ты действительно хочешь поцеловать меня? — спросил Хенджин, сдерживая легкомысленную улыбку, которая угрожала расплыться на его лице в ответ на легкий кивок Сынмина. — Хорошо, давай сделаем это так, — быстро оглядевшись по сторонам, он повернулся спиной к открытому концу узкой улицы, так что Ким был частично, если не полностью, позади него. — Ты почти одного роста со мной, поэтому я не знаю, поможет ли это… Прежде чем Хенджин смог закончить, хватка на его куртке усилилась, и следующее, что он осознал, губы Сынмина прижались к его губам, отчаяние и настоятельная потребность, бушевавшие в голове Кима, были очевидны в его мягких, неуверенных движениях. Хенджин едва оправился от внезапного шока и только начал отвечать на поцелуй, когда Сынмин отстранился, гордая улыбка растянулась на его губах, нежно-розовый оттенок на них немного размазался. — Я сделал это, — Ким просиял, слегка подпрыгнув от счастья в объятиях Хенджина, прежде чем сделать шаг назад, казалось бы, удовлетворенный всего лишь пятью секундами их поцелуя. Хван не был удовлетворен. Ни в коем случае. Но широкая улыбка на лице Сынмина и сияющее счастье в его глазах подействовали как заклинание, растаяв разочарование на лице Хенджина и оставив после себя только сияние гордости. Он все еще хотел поцеловать Сынмина сильнее — все еще хотел заставить его чувствовать больше — но это нравилось ему еще больше. Ему нравилось быть тем, кто понемногу заставляет младшего терять нервозность. — Ты сделал это нарочно, не так ли? — тем не менее, сказал Хенджин, когда они вышли из переулка и снова влились в вечернюю суету. — Нет. Мы на публике, поэтому я устанавливаю правила. Наедине — Сынмин сделал паузу, бросив взгляд на Хенджина, в то время как легкая понимающая улыбка заиграла на его губах. — Наедине ты можешь взять меня. Глаза Хенджина расширились, а ноги заскрипели, останавливаясь, что было физическим проявлением его сердцебиения, когда он пытался осмыслить слова Сынмина. Увидев застенчивую улыбку на лице Кима, внезапный румянец, разлившийся по его щекам, и радостный блеск в его карих глазах, Хенджин не сомневался в значении заявления Сынмина, но он все еще заикался: — Ты… что ты сделал? — Что? — Сынмин пожал плечами, улыбаясь красным пятнам, выступившим на лице Хенджина, даже когда тепло распространилось по его собственному телу, затяжные отголоски его слов резонировали в его голове. Несмотря на небрежный тон, которым он произнес эти слова, в них не было ничего случайного. Ким думал об этом долго и упорно, в часы бодрствования и еще больше во сне, и даже несмотря на то, что разум пытался вернуть его назад, он все равно хотел дать себе шанс. Сынмин все еще хотел избавиться от своей неуверенности и любить Хенджина полностью, без каких-либо ограничений. Он хотел чувствовать больше, и, прежде всего, хотел заставить Хвана чувствовать больше. Он хотел… Хенджин. — Думаю, я больше не хочу появляться на публике, — сказал старший, проглатывая сухость в горле, прежде чем быстро вытащить телефон. — Мы едем в отель, и ты несешь полную ответственность за те слова, которые ты только что сказал. Сынмин фыркнул, качая головой, прежде чем протянуть руку, чтобы выхватить телефон у Хенджина из рук. — Давай сначала поедим. — Мы закажем доставку еды и напитков в номер. Мгновенный ответ Хенджина и нехарактерно серьезное выражение его лица заставили Сынмина с огромным трудом сдержать взрыв смеха, поднимающийся внутри него. С трудом он напустил на себя маску серьезности и кивнул. — Мы также обеспечим доставку еды и напитков в номер, не волнуйся. Но сначала, — он схватил Хенджина за руку и потащил его за собой, — нам нужно нормально поесть.***
— Это твое представление о нормальной еде? — А что? Ты не любишь пиццу? — спросил Сынмин, накладывая себе еще один большой кусок пепперони, которые они заказали, и озабоченно хмурясь в сторону Хенджина. — Конечно, я люблю пиццу. Я тоже человек, — ответил Хван, выразительно посмотрев на Сынмина, прежде чем откусить от своего ломтика. Аккуратно промокнув уголок рта салфеткой, он наклонился через стол к младшему и прошептал, — Я просто чувствую, что немного переоделся для пиццерии. «Немного» показалось мне большим преуменьшением. Как только они вошли в уютную пиццерию, расположенную на углу узкой улочки, это было так, как будто прожектор осветил безупречно сшитый наряд Хенджина. Головы повернулись, разговоры на мгновение смолкли, и Сынмин мог поклясться, что видел, как пара девушек ахнула и упала в обморок на заднем сиденье. Контраст между элегантностью Хенджина и непринужденной атмосферой ресторана не мог быть более разительным, но Ким пожал плечами, откусил небольшой кусочек пиццы, прежде чем ответить: — Ты не слишком наряден, ты просто хорошо одет. Плюс, мне нравится твой костюм, — добавил он, оценивающе оглядев Хенджина, прежде чем переключить свое внимание обратно на еду. — Я знаю, тебе понравится костюм, — Хван ухмыльнулся, все его лицо сразу просветлело от комплимента Сынмина, и он опустил взгляд, чтобы поправить золотую цепочку, зацепленную спереди за внутреннюю часть жилета. — Мама сшила это для меня год назад, когда я впервые увлекся историческими драмами, но раньше у меня не было возможности надеть это. — Это выглядит… ты выглядишь очень привлекательно, — Сынмин пробормотал, пытаясь добиться невозможного — сделать свои слова одновременно слышимыми и невнятными, и прочистил горло, когда тепло разлилось по его щекам и поползло вверх по телу. Хенджин выглядел действительно красивым. Нет, он выглядел больше , чем просто красивым. Темно-коричневый костюм-тройка, идеально скроенный, подчеркивающий каждый контур его фигуры. Золотая цепочка зацеплена за его куртку спереди и исчезает вокруг изгиба талии. Длинные волосы, собранные наполовину наверх, и легкий румянец на щеках, который готов был вспыхнуть при малейшем взгляде или комментарии Сынмина. Да, Хенджин выглядел более чем привлекательно. Он выглядел как мечта. Мечта, которую Сынмин хотел больше. — Думаю, я не единственный, кто находит тебя красивым, — Сынмин продолжил, высунув голову из канавы, и слегка вытянул шею, чтобы заглянуть за спину Хенджина. — Пара девушек все еще пялятся на тебя, — несмотря на то, что его тон был беззаботным, Сынмин не смог удержаться и взял Хенджина за руку, которая лежала на столе, подавляя нарастающую волну ревности и неуверенности в себе. — Это действительно вкусно. Вот, попробуй, — Хенджин наклонился, протягивая Сынмину свой кусок пиццы и призывая его откусить. В тот момент, когда Ким это сделал, довольная ухмылка растянулась на губах Хенджина, которая стала только шире, когда Сынмин издал восхищенное урчание в глубине горла. — Все эти исследования определенно принесли свои плоды, — младший кивнул, глядя на их почти пустые тарелки. После того, как он потратился на этот роскошный театр, пиццерия была всем, что он мог себе позволить, факт, который заставлял его чувствовать себя более чем немного виноватым. Но теперь, наблюдая, как Хенджин накладывает себе еще два ломтика их пепперони, Сынмин не мог удержаться, чтобы мысленно не похлопать себя по спине за то, что обнаружил эту скрытую жемчужину ресторана после нескольких часов тщательных исследований. Сынмин снова взглянул за спину Хенджина и с загадочной ухмылкой наклонился, чтобы тихо прошептать: — К нашему столику подходит девушка. Конечно же, Хенджин почувствовал, что кто-то приближается, и с раздраженным вздохом отложил пиццу и поднял руку, чтобы остановить их, как только услышал шаги рядом с собой. — Нет, у меня есть парень, — заявил он, не потрудившись даже взглянуть на девушку, и не сводил глаз с Сынмина, который отчаянно пытался сдержать смех. Вместо нервных извинений, которых он ожидал, Хенджин получил в ответ только тишину, и тихие смешки, пробившиеся сквозь спокойный фасад Сынмина, заставили его немедленно повернуть голову, чтобы посмотреть. Его рука тут же опустилась, когда он увидел, что это официантка с вполне понятным раздраженным выражением лица из-за того, что ее вот так внезапно остановили, и она держала в руках шипящую пиццу, явно направляясь к другому столику. — Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр? — спросила она, пытаясь одарить Хенджина профессиональной улыбкой, хотя это больше походило на то, что она стиснула зубы. Хенджин покачал головой, слишком смущенный, чтобы говорить, и застенчиво отодвинулся к стене, как только она ушла. — Ты заплатишь за это, — предупредил Хенджин, бросив на Сынмина язвительный взгляд. — Я позабочусь, чтобы ты заплатил за это. Сынмин пожал плечами, легкая улыбка заиграла на его губах, когда он с удовольствием откусил еще один кусок пиццы. — Вот почему «У меня есть парень» не всегда срабатывает. — Да, да, как скажешь, — воспоминание о внезапном самоуничижении, которое он сам себе причинил, быстро сменилось изображением широкой, счастливой улыбки на лице Кима, когда Хенджин наклонился, вытирая пятно соуса в уголке губ Сынмина. — Спасибо, что преподал мне урок, — Хван усмехнулся, рассеянно взглянув вверх, когда колокольчик над дверью издал тихий звон, сигнализируя о новых посетителях. Его рука застыла в воздухе, зависнув над столом, как остановленный маятник, и холод пробежал по его венам, замораживая кровь. Казалось, само время на мгновение остановилось. До того, как началась медленная перемотка. Если бы только он не поднимал глаз. Если бы только Хенджин не сидел в той кабинке лицом к двери. Если бы только они не пришли в эту пиццерию. Если бы только он был кем-то другим, кем-то другим, а не Хван Хенджином. Если бы только.