замираю над сопкой, над скалой отвесной -
сиянье, вырезанное в ткани небесной.
найдёшь легко наощупь — пустота меня плотней.
давай договоримся: будь со мной аккуратней.
Квартира Арсения на последнем этаже потертой хрущевки встречает их терпким, смолистым запахом благовоний, словно пропитавшим сами стены, пряностью специй откуда-то с кухни и приглушенными огоньками гирлянды, выглядывавшими из арки, ведущей в жилую комнату, которую они проходят на пути к Сереже, и Антон признает себя окончательно и бесповоротно сраженным, запоздало осознавая, что до этого все было не так уж плохо на этом поприще. Его визуально придирчивая и искушенная душа художника — а он мог себя им назвать, татуировки рисовать, да еще и хорошо, это далеко не просто копирование узора на кожу — никогда не могла устоять перед красиво оформленным пространством, перед красотой в общем, и все в Арсении, включая, как оказалось, и его территорию, было пронизано изяществом. Возможно, по чьим-то эталонам его квартира и не была образцом интерьерного дизайна, отполированной картинкой с обложки, но каждая ее деталь даже на беглый взгляд обладала душой, и это было гораздо важнее. Окрашенные классическим белым стены были завешаны практически не сочетающимися картинами, создавая целостный узор, потолочное освещение, казалось, игнорировалось всеми и сразу, потому что и на кухне их ждал теплый полумрак, царивший во всей квартире, а множество валяющихся тут и там безделушек, крошечных статуэток, вазочек с сухоцветами и камней заставляли пространство выглядеть обжитым. Если бы кто-то сказал Антону описать общую атмосферу пространства, он бы остановился на эклектичной современной квартире в стиле бохо с легкой примесью привычного советского уюта. Здесь было все от кованых подсвечников, воск из которых однажды перелился на стол и намертво приклеил их к нему, и ловцов снов на стенах — разве их не надо вешать над кроватью? — до плетеных подушек и одной подозрительно косо выглядящей табуретки, и парень мечтал о том, чтобы провести пару часов за пристальным разглядыванием всего, что он сможет тут отыскать, но увы, их планы подобного не предвидели, и пришлось проследовать за Поповым сначала в укромную ванну, чтобы помыть руки, а затем на кухню. — Мясо еще не готово, — вместо приветствия произносит Сережа, заметив их присутствие в квартире только на пороге кухни, и разгибается из своего скрученного над духовкой в попытке разглядеть что-то за мутным стеклом положения. Одет он по-домашнему, в черные растянутые шорты, которые имелись в гардеробе каждого, и не менее оверсайз футболку с бэтменом, а вокруг талии мужчины обвязан милейший фартук в горошек, и шутки про «жену на час» начинают иметь все больше смысла в голове Антона. — Я в магаз зашел, салатиков взял, так что клюйте их. — Херовая ты какая-то жена, Сереж. Как это салаты, и покупные? Да уж, да уж… — очевидно, думая в ту же сторону, что и парень, поднимает брови и многозначительно протягивает Арсений с не соответствующей тону широкой улыбкой. — Ой, иди в жопу, — Сережа махает в сторону друга полотенцем, до этого висевшем на его плече, и плюхается на один из разномастных стульев. — Спасибо скажи, что не куру-гриль у метро купил, а два часа потею тут над этой гребаной свининой. Благо, хоть специй у тебя нормальных полно. — Залез бы под алтарь, там еще больше, — усаживаясь на стул, грациозно закидывает ногу на ногу Арсений и приглашающе жестикулирует в сторону свободного места Антону, который удивленно выпучивает на мужчину глаза. — Погоди, у тебя че реально алтарь есть? Прям алтарь-алтарь? — о подобных вещах с мужчиной удавалось поговорить даже реже, чем о чем-то личном, хотя Антон мог предположить, что все магические дела наверняка были где-то в категории «очень личного». Этого он насмотрелся еще в магазине: если часть их клиентуры не скупилась на детали появившейся проблемы и подробности всей своей родословной, то другая, более напоминавшая парню Попова общим ощущением, очень юрко уворачивалась от всех уточняющих вопросов и со знанием дела набирала необходимые инструменты без всякой помощи с его стороны. — Да, прям алтарь-алтарь, — передразнивая его слова, закатывает глаза Арс и, подхватывая со стола вилку, отправляет в рот порцию щедро промайонезенного оливье. — Не волнуйся, ты на него еще насмотришься, тебе спать с ним в одной комнате. — Ой, а так можно? — Антон тут же наполняется мимолетным ужасом перед этой перспективой, что становится заметно на его лице, и мужчины заливаются низким смехом. — Ну в плане, мне же ничего от этого не будет? Это ж не как с этим злоебучим Бафометом? Потому что если что, я и ковриком в прихожей обойдусь, спасибо большое, говна пожрал на год вперед, и больше не хочется. — Погодите, че за Бафомет? — потеряно перебивает Сережа, крутя головой, чтобы посмотреть на каждого из них. — Вы как-то с конца, кажется, начали. И че у тебя с рукой, Шаст? Антон, уже к тому моменту профессионально набивший рот салатом, так как обед был давно, а кушать хотелось, смотрит на коллегу, осмысленно двигая бровями в попытке перенести на него ответственность за пересказ всего бардака сегодняшнего дня, и, к счастью, Арсений подхватывает его безмолвную просьбу. Парню кажется, что так даже лучше, потому что он еще не до конца понимает всех тонкостей порч и их последствий, да и о разваливающемся магазине он только начал узнавать — из первых рядов, так сказать. Лицо Сережи по мере повествования комично удлиняется, а разбросанные меж перерывов Арса на салат короткие реплики прогрессируют в количестве гневного мата. В темпераменте друзья, судя по всему сходятся, но возможно это Антон просто не до конца еще осознает весь пиздец ситуации, в которой он оказался. — …Мы с Пашей еще потом переписывались, он сказал, что и стекла все поменяет в итоге. У нас по технике безопасности так-то должны быть другие, такие, знаешь, как автомобильные, каленые, но никто не хотел заморачиваться, — спотыкаясь на собственных словах, Арсений поворачивается к Антону, внимательно слушающему его, словно он при этом всем не присутствовал, просто потому, что рассказчик из того был правда интересный и красочный. — Звучит ужасно, знаю, но ты не подумай, Пашке с Лясей не похуй на их детище. Просто сам наверняка знаешь, ремонт дело не из дешевых, мы от одного еле оправились. С другой стороны, теперь до Паши кажется дошло, что иск за нанесение увечий выйдет явно дороже… — Все равно пиздец, Арс, ну надо ж думать, может быть, не доводить до такого изначально? У меня вот подобных проблем никогда не было, я лучше перестрахуюсь и переплачу, чем меня потом какой-нибудь долбоеб по судам затаскает, — хмуро комментирует Сережа и тоже косится на Антона, подозрительно поднимая одну из бровей обратно. — Ты, Шаст, какой-то удивительно спокойный для всего этого. Точно по голове не задело? Или ты по жизни такой невозмутимый? — Да не знаю, просто как-то уже по барабану, — откидываясь на спинку кресла, пожимает плечами он и принимается крутить кольца на здоровой руке, чтобы как-то отвлечься от такого внимания к себе с двух сторон. — Не то, что я жить не хочу, но, если честно, я в тот момент больше за девчонку пересрал. Ладно я, хоть деньги получаю за то, что торчу там, насмотрелся уже и плюс-минус понимаю риски, а она ж ну вообще не причем. — Ну так-то да, твоя правда, — поразмыслив над его словами, ведет плечом Сережа и щурится на Арса, который выказывает свое согласие поднятием бокала колы — до готовности мяса к алкоголю не допускался никто, и Антон от этого указа начинал чувствовать себя менее старым относительно их с Позом чайных посиделок. — А порчак то ты че выкинул, Арс? Мне бы притащил, я бы нашел ему применение. — Вот выгонишь новых сожителей и тащи к себе всякую херню, а мне тут такого не надо, извольте, — с вызовом поднимает брови мужчина и на вопросительный взгляд Антона все же поясняет: — В квартиру Сереги, пока он в Питере был, тараканы набежали от соседей, так что он у меня сейчас временно обитает, пока их травят. Хотя он и так, считай, все время тут, мы же соседи практически, один район. — Блин, прикольно, — комментирует Антон и закидывает в рот еще одну ложку салата, со скоростью исчезания которого они могут так и не добраться до мяса. — Я, конечно, тоже сейчас с другом живу, но учитывая его намечающееся нечто с Катей, свое что-то подыскивать придется раньше, чем я планировал. Но было бы круто, как у вас, чтобы на одном районе. — О-о, а вот тут вот поподробнее, таких сплетен я еще не слышал. Катей, я так полагаю, это Добрачевой же? — вскакивая со своего места под писк таймера, оживляется Сережа под аккомпанемент не менее любопытного взгляда Арса и отправляется вызволять их ужин из духовки, тыкая в друга большим пальцем. — А то этот никогда ниче интересного не рассказывает, одни только жалобы на клиентов-долбоебов и стажеров-долбоебов. Ну не считая тебя, ладно, на тебя он почти не жаловался. Растягивая губы в широкую улыбку от такого уточнения, Антон перенимает эстафетную палочку повествования и, сохраняя приватность друга в некоторых аспектах, делится тем, что знает, пока мужчины теперь уже на пару хлопочут над сервировкой стола и разлитием напитков и бесконечно бубнят друг на друга. Из колонки, спрятанной на столе посреди еще одного ассорти подсвечников и подставок для благовоний, в одной из которых Арс зажигает сразу несколько палочек, тихо звучат непринужденные завывания с бубнами, что вкупе делает все происходящее более волшебным и уютным, и Антон, никогда не встречавшийся ни с чем подобным в кругу знакомых, до ужасного очаровывается атмосферой чужого пространства. Разговор плавно перетекает от одной насущной рабочей темы к другой, служа привычным разогревом и поводом для обсуждения, мясо оказывается самым лучшим, которое Антон пробовал в своей жизни, о чем он тут же сообщает довольно улыбающемуся Сереже, порождая тем самым короткую лекцию о правильной маринации мяса в его исполнении, а Арсений церемониально учит его правильно пить ром — не смешивая, чтобы не терялся вкус напитка, только запивая. Парень узнает, что Сереже на самом-то деле не положено пить алкоголь по здоровью, но он время от времени позволяет себе скромные исключения в хорошей компании, отдавая предпочтение чему-то самому крепкому и качественному, чтобы потом не было плохо, и недовольно предваряя это все «полисорбом». А еще то, что Арс оказывается удивительно подкован в истории и проводит свои обеды в магазине за просмотром лекций, в отличие от Антона, который довольствуется листанием тиктока и, поделившись этим, зарабатывает себе угрозу закидать его личку рекомендациями для обогащения души во время обогащения тела. Антону кажется, что ему очень-очень давно не было так хорошо. Где-то между разлитым по стаканам — а временами и столу — ромом и мимолетным испугом парня, когда тот, случайно приглядевшись к холодильнику, замечает водруженный на него череп антилопы, в голову Антона начинают закрадываться мысли о том, когда же его жизнь успела настолько опустеть. Еще совсем недавно он бы и глазом не моргнул на приглашение после клуба завалиться к какому-нибудь брату невесты друга одного знакомого домой, а потом дружно отправиться в ночи искать приключения на задницу, разрисовывать стены очередной заброшки граффити или — один раз — красть дыню из закрытого ларька, но теперь даже довольно обыденное по меркам того, что случалось в его жизни, импровизированное застолье казалось чем-то диковинным. Завертевшись в бесконечном цикле дом-работа — и даже не от того, что эта самая работа была настолько выматывающей, а просто потому, что ничего иного в его днях не находилось — Антон словно бы потерял себя, рассыпал по дороге из Питера в Москву, а, может быть, даже раньше. Душа, вечно жаждущая новых ощущений, сузилась до размеров его комнаты в квартире Позова, которую все еще сложно было назвать домом, как бы комфортно ему не было в компании друга, и площади «Черного зеркала», которое, хоть и предлагало ежедневную дозу бреда, но все же ограничивало своими стенами. Подобное наблюдение не могло не порождать легкий экзистенциальный кризис, но в то же время очень нужно и вовремя помогало очнуться от сна рутины, в котором он застрял. Никто не говорил о том, что Антону стоило пускаться во все тяжкие и днями пропадать из своего жилища — даже в более насыщенные времена подобное было скорее редкостью, чем правилом, и в этом самом всем тяжком были строгие границы — но, кажется, пора было задуматься над своей жизнью, найти что-то равновесное между двумя сторонами спектра. За всеми историями, фоновой рефлексией Антона и вкусной едой время на часах переваливает за отметку полуночи, но замечают они это лишь около часа и, пожав плечами, откупоривают вторую бутылку. — …Помнишь Артема? Ну вот он мне короче посоветовал своего какого-то невролога, божился, что лучший в Москве, а этот хуй знаешь че в итоге сказал? Что у меня не мигрени, а головные боли напряжения. И вот ебись, как хочешь с этим. «Меньше волноваться надо», прикиньте? — возмущенно всплескивает руками Сережа, чуть не сбивая какую-то свечу, не так давно зажженную Арсом и уже облившую скатерть воском, и Антон проглатывает шутку про старческие посиделки, запивая ее ромом, потому что сам не так давно жаловался на болящую от бесконечного наматывания кругов по залу спину. — Я считаю, что у тебя шаманский кризис, и что тебе нужно, так это подолбить в бубен и поговорить с духами. И все у тебя пройдет, — Арсению, заумно махающему пальцем в сторону друга с улыбкой Джаконды, не хватает только чалмы на голову и длинной трубки в зубах, но Антон и это решает не комментировать и, щелкая зажигалкой, затягивается, прежде чем воспользоваться своим шансом пуститься в глубины, о которых ему так хотелось узнать. — А вы, ну прям реально колдуны? Или как это правильно звать, шаманы, ведьмаки? — упрощает до наивного вопроса все свои пространные размышления о мистических похождениях мужчин Антон, оборачивая своими словами обе головы в свою сторону, и, пока те не надумали себе осуждения с его стороны, продолжает, жестикулируя сигаретой: — Ну в плане, вы не думайте, что я тут Фома неверующий и все такое, мне реально любопытно, а вы выглядите так, словно вы прям глубоко в этой теме. Два друга обмениваются коротким взглядом, безмолвно решая что-то между собой, и Антон чувствует как по спине пробегают мурашки, вопреки желанию замечает словно бы изменение атмосферы вокруг них, когда Арсений с глубоким вздохом тянется за бутылкой, чтобы обновить их бокалы. — Практики мы, Антош, и да, «прям реально». Терминология, на самом деле, особенно значения не имеет, но в определенных кругах принято звать именно так, — несмотря на серьезность, пропитывающую слова мужчины, и некоторую неуверенность, словно это шаг дается ему нелегко, поясняет Арсений с теплой улыбкой и кивает на стакан Антона, поднимая свой. И парень, конечно, подозревает, что алкоголь тому нужен лишь, чтобы занять руки, но в то же время его не покидает ощущение некой ритуальности процесса. — Да не смотри ты так, душу Дьяволу ты одной рюмкой не продашь. Это так, для храбрости, раз уж мы в сию степь пошли, — тут же ломает всю свою серьезность насмешливой улыбкой Арс, словно бы читая его мысли — что в общем-то не так сложно, Антону всегда говорили, что он открытая книга — пока Сережа, закатывая глаза, наперед чокается с ними своим бокалом и тут же его опустошает. — Не говорят о практике, Шастушника, по шапке прилетит, — видимо, решая первым отстреляться, поясняет Сережа и морщится то ли от вкуса обжигающего горло алкоголя, то ли от послабления в откровениях. — Арс, конечно, тебе «нет» сказать не может, но от меня конкретики не жди. — Не-не, ребят, если нельзя — я не настаиваю, — тут же машет руками в воздухе Антон с округлившимися от такого уточнения глазами. — Просто в общем интересно стало, как оно все в жизни на самом деле. Явно же не так, как мы продаем в магазине… — Конечно, — тут же фыркает Арс и выпрямляет спину, переплетая пальцы облокоченных на стол рук, словно готовится вещать лекцию перед аудиторией. — Сережка прав, от реальных практиков ты мало когда услышишь, чем они занимаются. Он, конечно, перестраховщик страшный, но с его духами это неудивительно. У меня в этом плане не так строго, так что немного, но рассказать могу. Краем глаза Антон видит, как на этих словах второй мужчина, отделенный от него полупрозрачной стеной благовонного и сигаретного дыма, закатывает глаза и что-то неразборчиво бормочет, но Попов оставляет это без внимания, даже если слышит, и продолжает: — Делается ли все так, как написано в инструкциях к свечам, как мы вещаем день и ночь? И да, и нет. Какие-никакие основы там, разумеется, есть, но и до правды им далеко. Тот, кто знает, возьмет то, что ему нужно, а остальным разъяснять прописные истины не наша забота. Магия — это же ведь таинство, а в таких вещах никогда не место излишнему трепу, потому что за каждое слово придется платить. Проводя понятную тебе ассоциацию, возьмем, например, «Дом». Как они относятся к Изнанке? С трепетом, с уважением, и лишь в ночи сказок тебе простят развязавшийся язык. Вот и тут то же самое, — пожимает плечами Арс и тянется к его пачке, чтобы вытянуть оттуда сигарету. Антон не припоминает за ним наличия этой вредной привычки, но не смеет прервать его рассказ и вместо этого наблюдает, как мужчина виртуозно прикуривает от горящей свечи, наклонившись к ней через весь стол. — Я уже говорил тебе как-то, не все в магазине бесполезно, Ляся бы себе такого не позволила, но это все — инструменты, мишура, которая только в умелых руках станет чем-то стоящим. Вопрос в том, стоишь ли ты чего-то сам? Абстрактная и пестрящая недосказанностью речь с трудом ложится на подвыпившее сознание Антона, но он собирает в кучку последние работающие клетки мозга и задумчиво кивает, дополняя свою картину мира новой информацией. Он всегда обращал пристальное внимание на реплики Арсения в магазине, которые с одинаковой вероятностью могли быть и шутками, и правдой, пытался расшифровать его возмущения на бестолковых клиентов в поиске того, что тот считал «толковым». — Если очень интересно, можешь почитать Пауло Коэльо, — прерывая усиленный мозговой штурм Антона, добавляет Арс и ужасно красиво усугубляет местную дымовую завесу на выдохе. — Не совсем хрестоматийное введение в магию, но он может много дать, если знаешь, на что обращать внимание. — Спасибо, — весомо произносит Антон, вмещая в одно слово благодарность за все сразу: и за совет, и за то, что никогда не отмахивался от его возможно глупых вопросов, что пошел на уступку, чтобы объяснить, что пригласил его сюда, в конце концов. — Обращайся, — легко пожимает плечами Арс, кажется, понимая его без всяких пояснений. — Менторскую ношу я, конечно, не планировал на плечи водружать, но надо же куда-то применять всю мою мудрость, для тебя сделаю исключение. — Ой, блять, мудрец нашелся, — остававшийся до этого момента верный своим словам о нежелании распространяться, вновь присоединяется к разговору Сережа и своей язвительностью постепенно пускает на раскручивание хватку странной атмосферы, которую ранее заметил Антон. — Мистер «эзотерический кризис каждые полгода», сам недавно мне жаловался, что все хуйня и надо переделывать всю практику. — Ну че ты начинаешь то, а? Я тут стараюсь, цену себе набиваю, а ты!.. — кидаясь в друга скомканной салфеткой, синхронно с обстановкой вокруг них отмирает Арс и нацепляет более легкую полуулыбку. — Не слушай его, Антош. От горшка — простите, от великого и могучего форума «Черная магия и руны» — два вершка, а еще учить меня пытается. — Ой, да что ты говоришь? — изумленно поднимает брови Сережа. — А кто мне вчера скидывал скрин истории про бабку с тридцать пятой страницы? Не сидит он там, конечно– В ответ на бесстыдное разоблачение лицо Арса принимает настолько оскорбленное и шокированное выражение, что Антон проигрывает битву с самим собой и заливается громким смехом, наблюдая за перепалкой двух друзей. В голове все еще колокольным звоном разносится ласковое «Антош», за вечер появлявшееся в чужих репликах все чаще, и он сублимирует свое смущение в подливание масла в огонь меткими репликами. Темы разговора калейдоскопом сменяются со стеба и, собственно, объяснения для Антона этого самого форума до пересказа Арсом особенно интересных моментов из какой-то лекции на тему скандинавского язычества, за которым парню сложновато поспевать, но который он внимательно слушает, большую часть времени, правда, банально заглядываясь на то, как сияет лицо Попова от обсуждения тонкостей горячо любимой им сферы. — …Именно поэтому, вопреки расхожему мнению, сейдр не был шаманской практикой и включал в себя лишь некоторые техники шаманизма. Волвы, скорее всего, в какой-то период и были шаманами, но не все шаманы были волвами, понимаете? — закручивая свою и так мудреную мысль еще больше, финализирует Арс, и единственной мыслью Антона в ответ на это становится пресловутый мем «я балдею от наших разговоров, вы такой умный дядька», но он с усилием и с тихим, все-таки сорвавшимся с губ смешком удерживает ее в себе. — Ага, — многозначительно выдает Сережа, не менее околдованный и запутавшийся чужим монологом, и поднимает один палец в воздух. — Секунду, я отойду поссать, и мы вернемся к этим твоим вульвам. А еще из запивки к рому у нас остался нарзан и квас. Тяжело вздыхая, Арсений смотрит на них по очереди, сокрушенный тем, что никто не оценил по достоинству его, наверняка, глубокие открытия, и неопределенно машет рукой в сторону прихожей: — Неси квас. Еще по одной, и пойдем спать, поздно уже, — мужчина бросает взгляд на часы духовки, гордо возвещающие половину четвертого, и поднимается со своего места, чтобы начать убирать остатки еды в холодильник. Кое-как вспоминая правила приличий, которые вбивались ему в детстве, Антон следует чужому примеру, хоть и не знает, куда что идет, и в четыре руки они управляются с этим делом ровно к возвращению Сережи. Увлеченный построением пирамиды из посуды в раковине, парень рефлекторно бегло оглядывается в его сторону и только через несколько секунд прогружает в голове увиденное, пялится уже более осознанно. Руки вошедшего в комнату мужчины торжественно держат полупустую бутылку кваса на уровне его головы, как явление Симбы или, может, Христа народу, а на эту саму голову водружено какое-то подобие рогатой диадемы, и Антон практически в замедленной съемке наблюдает, как хозяин квартиры, опаздывающий с обнаружением вида его друга, захлопывает холодильник и, встречаясь лицом к лицу с этим чудом, мультяшно застывает на месте. — Совсем ебу дал? — будто бы он вдумчиво подбирал слова, с паузой, в которую Сережа, к слову, даже не пошевелился, резюмирует Арс. Антону приходится держаться за кухонную стойку, чтобы не свалиться на пол от смеха. — Нет, ладно бы ты просто ебанулся, ты знаешь, я тебя любым люблю, но зачем Артемиду то в это приплетать? Где ты вообще ее нашел? — В ванной. Так что это к тебе вопросы, каким хером ты ее там забыл, — наконец приземляя свою ношу на стол, абсолютно невыразительно игнорирует все остальные вопросы Сережа и нежно поглаживает закрученный рог, будто поправляет выбившуюся прядку волос. — Да ладно, че ты, мы с твоим зверьем хорошо ладим. Не обидится. Арсений поначалу не удостаивает его ответом и лишь поднимает глаза к потолку, беззвучно произнося что-то одними губами — молясь или, возможно, проклиная своего друга — но очевидно, что мужчина всеми силами пытается сдержать улыбку на чужую выходку. — Если они решат устроить ночные бега из-за тебя и будут грохотать на всю квартиру, я придушу тебя подушкой, — в конце концов тыкает пальцем в Сережу Арс, но угроза в его словах ничуть не соответствует смеющемуся и мягкому тону его голоса, которым люди обычно реагируют на своих горячо любимых, но слегка придурковатых друзей. — Арс. Артемида? — не в силах формулировать нормальные предложения от все еще пробирающегося его приступа смеха, переспрашивает Антон и жестикулирует куда-то в общем направлении рогов на голове Матвиенко. — Это лань, ну, ее рога, поэтому Артемида. У меня весь зоопарк назван в честь греческих персонажей, — неохотно поясняет Арс и сдергивает диадему с друга, прежде чем водрузить ее на микроволновку. — Не бойся, они вряд ли будут пугать без повода и уж точно не будут вредить. Может, только Сереге. — Пусть попробуют, — уже разливая алкоголь по бокалам, фыркает мужчина и протягивает каждому по рюмке. — Давайте, ребят, по последней и баиньки. Я ток сейчас вспомнил, что мне вообще-то на работу завтра, в отличие от некоторых. — Как будто тебя когда-нибудь можно разбудить раньше двенадцати, — закатывая глаза, ворчит Арс и забирает свой фужер. Путешествие с кухни до основной комнаты, служившей, судя по всему, спальней, открывает Антону полный смысл фразы по «зоопарк». К этому моменту уже привычный глазу, намеренно небрежный стиль квартиры Арса с его витиеватыми подсвечниками, множеством картин и плакатов на стенах, заваленными книгами стеллажами и одним маленьким столиком, странными статуэтками и бесконечным многообразием свечей здесь, в основной обители мужчины, дополняется… костями. Ранее встретившиеся пары рогов не идут ни в какое сравнение с тем, что можно найти чуть ли не каждом горизонтальном и не очень пространстве. Не имея глубоких знаний в остеологии, Антон не может стопроцентно идентифицировать, какие именно животные обитают на чужих полках, да и к тому же далеко не все из них черепа, но разница в размерах и частях скелета намекает на немалое количество представителей разных видов. Он узнает крупного волка, ужасаясь размаху открытой челюсти, замершей в положении грозного оскала, смутно определяет чью-то нижнюю челюсть как коровью и невольно вздрагивает, встречаясь лицом к лицу с, кажется, медведем, незаметно подпирающим книги на полке. Первоначальный и первобытный страх смерти, свойственный наверное любому существу, кроме двух других мужчин, от вида подобной коллекции сперва, конечно, пускает мурашки по позвоночнику парня. Одно дело — просто смотреть на картинки или татуировки черепов, уже набившие оскомину каждому, кое-как выходящему в интернет, но совсем другое — встретиться с могуществом чужой, уже давно ушедшей жизни. Это странное ощущение монументальной силы окружающего его пространства оседает где-то в глубине грудной клетки, и Антон впервые, кажется, полноценно понимает все мимолетно услышанные им разговоры о «магическом чутье», которые до этого момента не имели для него никакого смысла, понимает, как Арс так легко определил «рабочесть» сегодняшнего клиентского подарочка. Может быть, подобные тонкости еще были недостижимы для подслеповатого третьего глаза парня, но все же что-то в этой комнате не позволяет себя не заметить. Либо с помогающей поддержкой алкоголя в крови, либо на волне спокойствия его компаньонов Антону удается удивительно быстро совладать с собой и оставить осмысление новых открытий на другое, более сознательное время, когда будет возможность завалить Попова всеми возникшими вопросами, и усилием воли он переводит внимание обратно на двух мужчин, которые, как обычно, о чем-то пререкались на фоне. — …И что ты предлагаешь? Как пидоры, что ли, спать вместе? — возмущенно восклицает Сережа, даже не вылезая из шкафа, в котором копался уже некоторое время, пока Арс исчезает за дверью, ведущей в еще одну комнату. Несложно догадаться, что дебаты ведутся на тему их расположения на ночь, ведь спальное место пока что наблюдается только одно — массивная, винтажно выглядящая кровать, явно выбранная с любовью к комфортному отдыху, и Антону приходится проделать несколько шагов в сторону балкона, чтобы выяснить, нет ли во второй комнате еще какой-нибудь горизонтальной поверхности, в надежде, что им не придется всем троим тесниться на кровати. Разглядеть что-либо в темноте, разбавленной лишь мягким светом красной лампы, сложно, но ему удается обнаружить силуэт скромного, уже разложенного дивана за фигурой склонившегося над ним Арсения. — Сереж, а мы кто, по-твоему? — возвращаясь обратно к ним из мрака, мужчина швыряет подушкой в спину друга, но тот даже не реагирует, в то время как Антон замирает на своем месте с видом напуганной лани, которому Артемида наверное позавидовала бы. Погодите. Что? — Ой, блять, один раз пососался с мужиком по пьяни и все, до конца жизни будешь мне припоминать, — закатанные глаза Сережи ощутимы даже без вида на его лицо, и Антону начинает казаться, что они так увлеклись своим спором, что забыли про его присутствие в комнате, ведь подобные откровения никогда настолько легко не являют себя миру. Особенно учитывая, что один из мужчин в обычное время наотрез отказывается признаться даже в своем любимом цвете, а второго он видит во второй раз в жизни. — Что-то мне кажется, там было не только «пососался», — язвительно комментирует Арс и в два широких шага достигает шкафа, чтобы вытащить оттуда какую-то футболку и шорты, которые тут же летят в сторону абсолютно потерянного Антона. — Держи, Шаст, пижамка. — Ну может и без «ся», Арс, какая нахуй разница, с тобой то я спать все равно не буду, — теперь, очевидно, лишенный водруженной на него задачи, Сережа упирает руки в бока и снизу вверх смотрит на своего друга. У Антона пропадает чувство забытости, но менее странным это ситуацию, увы, не делает. — Я, конечно, придерживаюсь политики все в жизни разочек попробовать, но это я уже проходил и больше не хочу. — Ага, значит, трусы ему я ему стираю день и ночь, а как спать со мной, так пошел нахуй. Ясно, хорошо, я все понял, Сереж, — поднимая брови, строит смертельное разочарование Арс, и Антон совершенно теряется в том, во что превратился этот начинающий становиться двусмысленным диалог и тупо моргает несколько раз. — Арс, ты диван видел? Как ты планируешь эту шпалу там уместить? Пополам сложить? — абсолютно игнорируя чужую театральщину, Сережа жестикулирует в направлении Антона, который только сейчас находит хоть какие-то слова. — Я, если что, не против по-пидорски спать, — поднимая руку, чтобы привлечь внимание к себе, предупреждает новый виток спора парень и, встречаясь с двумя удивленными парами глаз, решает уточнить. — Если мы об одном «спать» говорим, потому что я, ребят, честно, немного запутался, о чем речь. Нет, конечно, я и так, и так только за, но неловко как-то с Серегой в соседней комнате… Не совсем серьезная и не совсем шутливая реплика Антона вызывает кардинально разные реакции у двух мужчин, и он на пару мгновений подвисает от вида на лицо Арсения, который в отличие от своего друга, залившегося хохотом, страшно очаровательно и очень нехарактерно заливается краской. Каминг-аута Антон изначально не планировал, но алкоголь и чужая откровенность развязали и так очень болтливый язык и не дали упустить золотую возможность сплести искренность с юмором, хотя лицо его все же предательски горело от настолько смелого наступления на ранее неизведанную территорию прямого флирта. — Красава, Шаст, такого подката я еще не слышал, — усугубляя смущение обоих, Сережа первым осиливает ответ — с перерывами на смех — и хлопает друга по плечу. — Видишь, Арс, как просто все разрешилось? Пока ты булки мял и джентльмена строил, малой сам к тебе в кровать прыгнул. Поучился бы. — Беги, Матвиенко. Беги, если жизнь дорога, — убийственно ровный тон мужчины не имеет того эффекта, который в него закладывался, потому что Сережа только веселеет еще больше, и Антон сам не сдерживает смеха, когда минутой позже наблюдает совершенно детсадовские гонки по квартире этих двух серьезных и взрослых дядь. До своих законных мест все добираются еще нескоро, вскоре после того как Арсений удовлетворяет свою жажду крови и все же пытается задушить Сережу подушкой, одновременно угрожая проклясть до седьмого колена, и Антону приходится вмешаться и спасти мужчину от участи, которую он же на того и навлек — в конце концов, тот лишь немного разогнал его флирт и не заслуживал столь неблагородной гибели. Приготовления ко сну проходят туманно и спешно, подгоняемые всеобщей пьяной усталостью, и беготня мыслей в голове Антона на тему того, что он лежит в полуметре от объекта его воздыханий, сама собой растворяется первым прикосновением головы к подушке. Последним, что он в силах разобрать во всем многообразии эмоций, соревнующихся в черепной коробке за внимание, становится наблюдение, что подушка на кровати Арсения пахнет розмарином, лавандой и чем-то еще, свойственным только ему, и Антон находит, что был бы совсем не против засыпать в окружении этого запаха каждую ночь.