Маковое поле

Ночью ни на миг не удалось закрыть глаза. Сквозь приоткрытое окно залетал сентябрьский ветер — я дрожал и безуспешно прятался под одеялом. Безуспешно, ведь меня трясло не от холода — от нервов. Подошёл к окну и открыл на распашку. Взгляду предстал привычный ночной вид. «Я поцеловал Руи…» Поцелуй такая странная вещь: она может ничего не значить, а может стать заменой тысяче слов. Какой смысл в это вложил я? Может, я поцеловал, потому что хотел, чтобы Руи что-то понял. А…что именно? Мне не хотелось быть просто одним из учеников, кем-то из класса, чьё имя сливается с десятками остальных. Верилось, что я что-то значу для Руи. Потому что он для меня — да. Я понимал, что пора поговорить. Но в следующую секунду как мы встретимся — навык речи покинет моё тело. В этом можно было не сомневаться. И стыдно, и страшно, и…скорей бы… Удивительно, что на белом потолке спальни в ту ночь не прожглась дыра от моего взгляда. В школу я, конечно, идти не решился. Бесцельно слонялся по окрестностям, сидел на берегу моря, перед домом Руи, пока тот был на работе. Встретил бездомную кошку. Она оказалась привыкшей к людям — спокойно подставилась под мою ладонь, и я долго гладил мягкую чёрную шерсть. Кошка жила у чьего-то заброшенного каменного дома. Я стал часто приходить туда, чтоб погладить милое животное. Иногда приносил еду. Белая рубашка вновь оказалась на моём теле четыре дня спустя. Застёгивая её, думал много ли проблем будет с пропущенными уроками. Получу выговор от директора? Отработку? Сильный ветер стряс с деревьев несколько оранжевых листов. Те упали на зелёную траву, напоминающую о летних днях. Я поёжился — надо бы начинать теплее одеваться. Высунув из сумки на парту тетрадь и учебник, принялся теребить в пальцах шариковую ручку. Ожидание звонка тяготило. Кожа покрывалась мурашками. Сейчас начнётся урок, Руи зайдёт, и что тогда делать? Как вести себя, что говорить? Задумался так сильно, что очнулся лишь со звуком открывающейся двери. Руи прошёл внутрь, сразу бросив взгляд к моей парте. Я замер. Наши глаза встретились на миг: в моих — ожидание, в его — беспокойство. А затем учитель просто начал занятие. Сидеть за партой, слушая его успокаивающий голос, всегда было приятно. Мне начало казаться глупым, что всё это время, как дурак, я прогуливал, избегая встречи. «Чего вообще боялся?..». Стало легче, увидев его. Этого я не ожидал, и поэтому просто наслаждался. День тянулся долго. Последний урок — английский — закончился, и выйдя из аудитории последним, я встретил ожидающего Руи. В тишине опустевшей школы мы смотрели друг на друга. Я внимательно искал что-то в его выражении лица. Что угодно: отвращение, не желание говорить, злость. Но там было лишь спокойствие. Не договариваясь, мы, идя друг с другом, последовали к его дому. Слова на языке таили как сахар, после мысли их произнести. И наше молчание не прервалось до самого поворота ключей Руи в замочной скважине. — Тебя долго не было в школе. Всё в порядке? — тихо спросил он, снимая пиджак в прихожей. Я стоял рядом, опустив голову. Со щелчком выключателя, озарившим гостиную тёплым светом, мы прошли внутрь. Я вёл себя нерешительно, словно не пробыл в этом доме весь август. Словно не знаю расположение вещей, словно здесь нет выделенной под меня белой кружки, словно не в курсе в какой комнате во время заката, лучи заходящего солнца проникают на стены. — Да… Нормально. Просто… — моё неоднозначное молчание было встречено его серьёзным взглядом. Руи встал напротив, снял очки, за стёклами которых прятались уставшие глаза. — Нам нужно поговорить, — а что мне оставалось, кроме как в ответ согласно кивнуть?.. Он перенял школьную сумку из моих рук, поставив на диван. Без возможности за что-то держаться, я почувствовал себя совсем беззащитным. В тот момент от меня ожидали извинений, или оправданий, а может ещё чего-то, чего я озвучивать не собирался категорически. Просить прощения было не за что. — То, что произошло… — прикрыв глаза начал он. — Это ошибка. Верно ведь? — я не шелохнулся, уставившись на него. — Давай просто обо всём забудем, Цукаса-кун. Ты понял мои действия по отношению к тебе неправильно. Я и сам виноват. Понимаешь, всё-таки я учитель, а ты — ученик и…мне хотелось помочь тебе, а ты наверное посчитал это чем-то другим. Но… — Что?.. — я неверяще подал голос, втянув воздух. — Почему ты… Почему ты это говоришь? — моё лицо исказилось разочарованием. Я не верил в то, что слышу. — «Хотел помочь мне?» Ты что, из жалости со мной об… — ком слёз подкатил к горлу, мешая размеренно говорить. — Цукаса, — Руи хотел остановить мою разгорающуюся истерику, но я сделал шаг назад. — Я думал, что тебе нравится проводить время со мной, — голос дрожал. — Ты просто пожалеть меня решил, а, учитель?.. Мне это не нужно, — я отрицательно покачал головой. — Нет же, Цукаса, погоди, — терпеливо просил Руи. — Я говорю не об этом. — Об этом! — выкрикнул, и по лицу побежали первые дорожки слёз. — Для тебя я ничего не значу, да? Руи, я думал, что мы… Какая разница учитель ты или нет? Это же просто работа! Когда мы познакомились — всё было в порядке. Тебя это не волновало… — Между нами ничего не изменилось. Я имею ввиду, ты всё ещё желанный гость в этом доме и я рад тебя видеть. — И всё?.. В школе ты делаешь вид, что меня нет. — Цукаса, я должен выполнять свои обязанности в школе. Я учитель. А ты учишься в моём классе. Всё так, как должно быть. — Хватит оправдываться! — всхлипнул я, пятясь назад. — Ты хочешь от меня избавиться, вот и всё. Ты мог сразу сказать. — Цукаса, — предупреждающе осек он, подходя ко мне. — Если ты хочешь избавиться — не волнуйся. Я сам это сделаю! — Что ты такое говоришь? Прекрати! — настойчиво произнёс Руи. Я быстро оказался у дивана, забрав свою сумку направился к выходу из дома, но чужая рука крепко взяла за локоть, останавливая. — Пусти, — в слезах просил я. Но не хотел, чтобы меня куда-то отпускали. Казалось, сейчас шаг за порог дома Руи станет шагом в никуда — в пропасть. — Успокойся, Цукаса. — Ненавижу всё это, ненавижу… Не трогай меня, — слова меркли в рыданиях. Я слабо сопротивлялся хватке, пытаясь вынырнуть прочь из дома. — Зачем ты вообще подошёл ко мне на пляже? Я ненавижу твою жалос… — великая речь, переполненная обвинениями и всхлипами, прервалась — Руи меня поцеловал. Наверное, тогда хотел меня успокоить, и сообразил только один способ. Очень действенный. Сумка с тетрадями и книгами упала из моей разжатой ладони на пол. Непрерывая нежного поцелуя, он сделал шаг, прижав меня спиной к стене прихожей, и уперся в неё ладонями по обе стороны от моих плеч. Я даже боялся вздохнуть. Удивлённо коротко простонал, когда его язык проскользнул между моих губ. Наверное, это сон — я не открывал глаза, боясь проснуться. А потом вспомнил, что сны давно не снятся. Когда Руи всё же отстранился и аккуратно прислонил свой лоб к моему, заглядывая в глаза, мы оба сбито дышали. — Не уходи, Цукаса… — сглотнув, прошептал он. — Выслушай меня. Останься. И я остался. Потому что он попросил. И этого было достаточно.