Белладонна

      27 октября 1997 года.                   Коридоры Хогвартса, к счастью, встретили тишиной. Нигде не слышались шаркающие шаги Филча. Оставалось лишь самое простое — пройти мимо кабинета директора, покоев декана и наконец доползти до башни Гриффиндора, не попавшись никому, без мантии невидимки.       Раньше было проще. После собраний Снейп всегда сразу забирал ее в свои покои прямо из Малфой-Мэнора, а теперь, раз он до сих пор игнорирует ее существование, приходится обходить полшколы.       По телу бежала мелкая дрожь. Такое нередко случалось, после резкого всплеска адреналина, убийств и запаха крови. Белле хотелось смыть с себя всю эту грязь, оставшуюся после Донны.       Грязь, конечно, не в прямом смысле. Если они ходили на ночные рейды, то всегда делали все чисто и аккуратно, не поднимая лишнего шума (если, конечно, у них не было такой задачи), чтобы оттянуть как можно сильнее появление Ордена Феникса. Мракоборцев ждать уже не приходилось, потому как в верхах, управляющих этим отделом Министерства, сидели свои ребята, задерживающие их работу. Поэтому все самое интересное они пропускали или приходили, но уже под самый конец, ловя не слишком важных и нужных новичков среди Пожирателей Смерти. Сегодня они нападали на дома маглов и маглорожденных. Белла даже не знала в каком это было городе, потому как не слишком уж и слушала объяснение миссии. По большей части на собрании она сверлила взглядом Снейпа, неосознанно пытаясь привлечь его внимание. Ему было все равно. Да и смысл этих нудных инструктажей? Все равно всегда одно и то же: прийти, убить, уйти. А уже кого, как и почему — не важно. Убьешь лишнего — не заметят.       Все зудело где-то под кожей в районе груди. Тревога не то от страха быть пойманной после отбоя, не то от сегодняшнего вечера, все сильнее и сильнее давила другие чувства и мысли. Белла почувствовала себя нашкодившим ребенком, который сидит в ожидании матери с работы, в ожидании ругани и наказания. В голове всплыл сегодняшний девятилетний маглорожденный мальчишка и его отец, которых, наверняка, через пару часов обнаружит или уже обнаружила мать. Детское тельце пало от ее руки рядом с мужским. Светло зеленые глаза до последнего вздоха не верили, что его могут убить. И хуже того, из-за этих глаз Поттер до сих пор казалось, что она уже видела этого черноволосого мальчонку где-то или он был на кого-то похож. От этого стало совсем тошно.       Снейп, замену которому она еще не нашла, обычно помогал ей с этим справляться. Они трахались в его покоях. Жестко, без нежностей, до синяков и иногда крови. В такие моменты она могла забыть о той боли, что причиняла другим людям. Казалось, будто бы этим сексом Поттер наказывала сама себя. Но бывали и другие вечера, особенно все чаще и чаще появляющиеся в последние месяцы. Еще до того, как она успевала раздеться, профессор приносил ей успокаивающее зелье. Белла знала, что после него непременно заснет, не получив должной боли. Но сон без мучавших кошмаров — тоже неплохая перспектива.       Она мысленно простонала. Все вновь сводилось к гребанному Снейпу.       — ... не одобрило опеку над ней, даже к лучшему? — послышался надломленный голос профессора трансфигурации из-за двери ее покоев. Было настолько непривычно слышать МакГонагалл такой, что Белла не сразу поверила, что это именно она. — Мне кажется, я была бы ужасным родителем...       С одной стороны Поттер хотелось поскорее унести отсюда ноги, раз такая удача — не быть пойманной деканом — подвернулась ей. Но, с другой стороны, слова про опеку над кем-то очень ее заинтересовали. У МакГонагалл, насколько знала Белла, своих детей никогда не было. Не уж то профессору захотелось ребятеночка?       Поттер приблизилась к двери:       — Не наговаривай на себя, моя дорогая, — отчетливо прозвучал Дамблдор.       — Не надо утешать меня, Альбус. Сам посуди, то, что сейчас происходит с мисс Поттер... Это... — она тяжело выдохнула, — Она вновь сегодня не пришла на отработку ни ко мне, ни вчера к Филиусу. Мы ведь до сих пор не знаем куда она сбегает по ночам! А что если мои опасения не напрасны, и она действительно с... с ними?       "Люпин ничего не рассказал? — подумала Поттер, — Ничего не понимаю..."       — Я ведь обещала себе, что не допущу повторения истории с Питером! И что теперь? Абсолютно то же самое происходит прямо сейчас... Мне кажется, что это из-за меня... Что будто бы, если б я им... ей, додала той необходимой любви, будь я внимательнее к ее потребностям, будь я мягче с ней, то она и не стала бы... Я бы смогла оградить ее от этого... Это все из-за меня... — последние слова были сказаны так тихо, что Белла едва смогла их услышать.       Странное непонимание накатило на Поттер. С чего вдруг декана так беспокоит ее состояние, если обычно она обращает внимание только на учебу и... учебу?       — Душа моя, мы никак не смогли бы ее оградить. Только заперев ее где-нибудь, нам удалось бы это сделать, но тогда мы нанесли бы ей не меньший, а возможно и больший вред.        Она внимательнее прислушалась к происходящему. Несколько минут за дверью, кроме шороха, ничего не было слышно. Она даже успела подумать, что на комнату наложили заглушающие. Кто-то, предположительно именно МакГонагалл, шумно высморкался.       — Ладно, Альбус, пора бы спать. Доброй ночи, — безрадостно пожелала МакГонагалл.       Задумавшаяся Белла не успела среагировать на столь внезапный поворот событий, а потому не смогла спрятаться надежно.       — Добрая ночь, мисс Поттер, — совершенно невозмутимо произнес директор так, как будто ученица, стоящая у покоев декана в час ночи, естественное явление. — Полагаю, вы на отработку? — вопрос, кажется, был риторическим, потому что Дамблдор, не дожидаясь ответа, удалился, напевая себе под нос.       — Белла? — декан подошла к дверному проему.       Хоть свет и падал со спины, можно было четко разглядеть красные глаза профессора трансфигурации. Поттер впервые обратила внимание, как сильно исхудало и осунулось лицо преподавательницы.       — Добрый вечер, профессор, — смущенно, смотря себе под ноги, сказала Белла.       — Проходи, — внезапно спокойно, без намека на гнев, пригласила МакГонагалл.       Удивленная Поттер медленно вошла внутрь. Последний раз она тут была еще очень давно, будто бы в прошлой жизни. На первом курсе, когда она не могла уснуть после убийства профессора Квирелла.       Убийца с одиннадцати лет. И это ваша героиня?       Маленькую Беллу усадили на мягкий диван. Напуганные изумрудные глаза с любопытством осматривали все вокруг.       В помещении было слишком мягко для такого чопорного профессора. Пол украшал пушистый узорчатый ковер. Красный диван, почти такой же, как в гостиной факультета, стоял напротив камина, приятно греющего ноги. Бежевые стены местами были завешаны фотографиями, судя по всему, бывших учеников МакГонагалл. Повсюду царил идеальный порядок. Каждая бумажечка на рабочем столе декана лежала на своем месте, а для чайных принадлежностей и вовсе был выделен отдельный шкаф.       Пока профессор делала ей чай Поттер совсем изнервничалась, ...       ... теребя край своей юбки. Чего именно можно было ожидать от профессора в данный момент, она не знала. Предсказуемый сценарий привычных отработок с написанием строк внезапно не сработал, уступив место чему-то неясному. Да и накопившиеся вопросы от подслушанного разговора не давали успокоиться.       Профессор убрала с чайного столика чашки после прошлой своей посиделки с директором.       Было странно наблюдать столь неестественную мягкость и усталость в движениях Минервы. Без своей шляпы и тугого пучка на голове она даже была похожа на нормального человека со своими мелкими слабостями. Не было и привычной идеально выглаженной мантии, на смену ей пришли самая обычная белая рубашка и длинная черная юбка в пол. Возможно, приди Белла еще попозже, застала бы своего декана в сорочке.       — Ты ведь пьешь без сахара? Я правильно помню?       — Только без сахара, пожалуйста, — неловко попросила маленькая Поттер, ерзая на диване.       Она уже миллион раз пожалела о своем решении довериться кому-то. Проще было бы пережить это потрясение в одиночку. Нервозности добавляло отсутствие шляпы и прямоугольных очков у профессора. Казалось, что без них Минерва МакГонагалл уже не является собой.       — Держи, — преподавательница аккуратно отдала девочке чашку и села в кресло справа от дивана. — Пей аккуратно, он горячий.       Легкий пар исходил от черного чая. Керамика нагрелась от содержимого, и сама стала греть дрожащие руки. Никак не удавалось расслабиться: то ли само присутствие декана этому мешало, то ли ситуация, то ли неясная неосязаемая вина, давившая на плечи.       Белла взглянула на явно нервничавшую МакГонагалл. Поразительно, что даже спустя столько лет, профессор помнила какой Поттер предпочитает чай. Странная тоска сдавила грудь.       Никто не спешил завязать разговор. Белла просто боялась, не понимая, почему декан вместо хорошей взбучки, распивает с ней чаи, а МакГонагалл... Черт знает, что творилось у нее в голове. По каким таким причинам привычная дотошность и строгость сменились этим?       Дискомфорт от молчания все же надоел, и потому Белла осмелилась взять все в свои руки:       — М... Профессор?       — Да, моя дорогая? — словно вышедшая из транса Минерва посмотрела на ученицу.       — Профессор Снейп не жаловался на меня? — немного не то, с чего, возможно, стоило бы начать, но сойдет.       С момента попадания в Больничное крыло после урока зельеварения, Белла больше и не посещала занятия у Снейпа. Было страшно в какой-то мере. Профессор игнорировал существование Поттер, если это не касалось доставки на собрания ближнего круга Повелителя. В остальные моменты он даже не смотрел на нее. Ей казалось, логично догадаться, что после того провального зелья, ее отчислят с курсов, но... Тень сомнения все же была. Белла спрашивала у друзей, говорил ли что-нибудь о ней профессор, но те всё так же оставались в неведении.       — Нет... Он уже довольно давно не выказывал своего неудовлетворения вами, с курса пятого, если не ошибаюсь. А что?       — Просто... Я ж в Больничное крыло попала из-за своей невнимательности... Вот и подумала...       — Ах, ты об этом! Было-было, — МакГонагалл энергично закивала головой. — Он сказал, что твои эмоции тебе же мешают, и ты допускаешь столь нелепые ошибки.       "Вот значит как..." — нахмурила брови Белла. Чисто теоретически, можно было считать, что все же она не отчислена, плюсуя слова друзей, но, зная Снейпа, пока она не спросит напрямую, наверняка узнать не удастся.       — Почему чай? — Белла внимательно...       ... смотрит на своего декана. Нутро все сжималось в ожидании подвоха. Ни один нормальный человек не станет заспивать чаи с убийцей, даже пусть и с такой маленькой. Казалось, что как только ее чаша опустеет, профессор трансфигурации непременно сообщит ей об отчислении и выдаст чемодан с уже собранными вещами; что все это лишь прелюдия, обман, перед расправой.       — А что я по-вашему должна с вами делать? — голубые глаза смотрели на нее с ласковой печалью, а не с разочарованием. — Неужели бить розгами?       Поттер еле удержалась от утвердительного кивка. Дурсли обычно именно это и делали.       — Не знаю... Отправить на еще одну отработку? Заставить писать строчки и...       Сделать хоть что-то, чтобы Белла почувствовала, насколько она плохой и ужасный человек, насколько сильным разочарованием она является, насколько сильно она ненормальная.       — Отработку, которую вы вновь прогуляете? Строчки, которые вы забудете, как только перешагнете порог моего кабинета? — профессор посмотрела на нее как на человека, который сморозил самую бессмысленную и очевидную глупость. — Я не хочу быть тебе врагом... Хотя, пожалуй, уже им являюсь, ведь так?       МакГонагалл горько усмехнулась. Поерзавшая на диване от дискомфорта Белла ощутила странные безысходность и расстройство, скатившиеся вниз по горлу, оставляя зудящие колючки где-то под кожей. Рука неосознанно потянулась к шее, чтобы успокоить чрезмерную нервозность. Весь их диалог, чай, вечер шли куда-то в никуда. Создавалось впечатление, словно отсутствующий родитель пытался наверстать упущенное со своим ребенком, которому, в общем-то, это было уже и не слишком нужно.       Кого ты обманываешь, Белла? Стоит любому проявляющему заинтересованность взрослому пальцем поманить, и ты побежишь, как верный пес.       Молчание затянулось на слишком долгий промежуток времени. Изнервничавшийся ребенок и вовсе был готов сбежать отсюда в любой момент. Очевидно, что и профессор чувствовала себя не в своей тарелке, ведь привычный сценарий "отчитать-наказать" был здесь неуместен. А как действовать в подобных случаях? Не ясно. Ни один ученик на памяти Минервы не прибегал к ней поздней ночью из-за того, что не мог уснуть. Но они ведь были другими: у них была нормальная семья, был кто-то взрослый, кому они могли выговориться, пусть и в виде письма.       — Что вас беспокоит, мисс Поттер? — с непривычной ласки голос дрогнул.       Никто никогда не спрашивал у одиннадцатилетней Беллы этого. Странно и страшно было даже представлять то, как она кому-то жалуется. Но разве не за этим она пришла?       — Скажите, профессор, я ваше разочарование? — хрупкая девочка боится услышать ответ. Она его уже заранее знает, ведь родственники неоднократно говорили ей об этом, но все же надеется услышать что-то иное.       — Нет, с чего вы взяли? — Минерва удивленно, так, словно сам вопрос был глуп, а ответ донельзя очевиден, смотрела на свою ученицу.       — Я ведь убила профессора Квирелла? — зеленые глаза испуганно посмотрели на своего декана. Казалось, что если она скажет это не в виде вопроса, а с утверждением, то весь ее мир и представления о нем безвозвратно рухнут.       — Вы ведь знаете, что я с Пожирателями смерти? — будто пытаясь предугадать по ним ответ МакГонагалл, Поттер рассматривала чаинки на дне чашки.       Минерва тяжело вздыхает, потирая пальцами переносицу. Разговор обещает быть крайне неудобным.       — Да, догадывалась, — через силу произносит она.       — Вы понимаете, что я убивала людей?       — Да, — Минерва задумчиво водит пальцем по ободку чашки.       Еще с самой первой встречи с этим ребенком МакГонагалл точно знала, с ней никогда не будет просто, но даже это знание не спасало. Весь педагогический, личный и какой-либо еще опыт был абсолютно бесполезен.       — Мисс Поттер, понимаете... Профессор Квиррелл был... Он был одержим Тем-кого-нельзя-называть, и по сути... Он уже был мертв. Выпивший крови единорога человек смертельно проклят. Он даже, в каком-то смысле, уже и не был человеком...       Эти слова лишь усыпление для детской совести. Полуправда. Так или иначе несчастный действительно все равно бы умер. Но Белле будет проще принять убийство, если она будет думать, что убила что-то плохое, сделала что-то почти героическое, победила страшного "колдуна".       Отвратительное объяснение. Отвратительное успокоение. Отвратительная помощь.       — И я все еще не разочаровываю вас? — неверие и злость смешались во взгляде ученицы.       Вопрос-ловушка. Чтобы она не ответила, все равно будет воспринята в штыки, поэтому Минерва молчит. Тянущаяся тишина, перебиваемая лишь тиканьем часов, давит на плечи. Чем дольше она тянется, тем яснее становиться ответ.       — Нет, — голос предательски дрожит.       Зелень глаз превращается в темное болото, из которого вот-вот полезут черти. В неверии Белла еле заметно качает головой. Потрескавшиеся, неоднократно закусанные за этот вечер, губы растягиваются в полубезумной улыбке. Поттер точно знала, что профессор ответит именно так. Нервный смешок — последнее треснувшее бревнышко, перед крахом все плотины.       — Врете, — на выдохе произносит Белла. — Вы все еще гордитесь мной?       — Мисс Поттер я всегда...       — Врете.       Поттер молчит и смотрит на своего декана. Сверлит взглядом, выискивая малейший намек на вранье.       Но там ничего нет.       И это страшно бесит.       — Вы мне врете, — убеждает не Минерву, а саму себя. — Вы не можете мной гордится. Я убивала людей!       Ненормальные всегда остаются за бортом. Ненормальные лишь разочаровывают. Ненормальных никто...       — Я знаю, — красивые голубые глаза профессора, по неясным для Поттер причинам, наливаются слезами.       ...и никогда...       — Что? Даже не скажете, что они уже не люди? Как тогда, помните? — лживо спокойно, почти шепча, спрашивает Белла, — Пожиратели смерти ведь клейменные темной магией убийцы, а я одна из них. Не-нор-маль-ная. Я тоже не человек?       — Ты никогда не сможешь меня разочаровать, Белла, ведь я тебя...       ... не полюбит.       — Хватит! — визг раздается по комнате, чашка лопается в руках Поттер.       Вскипевшая злость бурлит внутри. Страшно хочется врезать МакГонагалл, придушить ее, но так говорит разум. Чувства в протесте скребут ногтями по грудной клетке. Отчаянно не хочется думать о том слове, которое недоговорила Минерва. Не хочется не думать и о ней.       Поттер медленно встает с кресла, а следом за ней и профессор. Ей практически удается сбежать, но декан неуверенно хватает ее за рукав. Стоит приложить малейшие усилие, просто дернуть рукой, и можно уйти, но Белла почему-то этого не делает. Просто стоит и ждет, что ей скажут.       — Мисс Поттер, — она не старается быть жесткой, бескомпромиссной, как и всегда, скорее жалость не то к себе, не то к Белле слышаться в ее словах, — приходите... приходите, если вас будет еще что-то беспокоить, хорошо?       Она болезненно корчится, вырывая свою руку. Жалость! К ней проявили жалость! "Какая мерзость," — думает Поттер, выходя из покоев декана.       — Хорошо.