Записки охотников за кирпичами

Наверное всё-таки было в нём что-то… тревожное. За женской спиной, извечно стоя чуть ближе к левому плечу, нависал некто ярче тени, но мрачнее ангела-хранителя. В нём против воли были сшиты нездоровое собственничество и положение вассала, благодаря чему разум напоминал заброшенный фруктовый сад: к земле свисали отяжелевшие ветви, густо поросшие сочными плодами, в то время как в траве уже много дней гнили точно такие же налитые плоды, которые под солнечными лучами уже забродили в собственной кожуре. Та манера, с какой он над Княгиней обычно «нависал», едва ли кому-то напоминала образ изнывающего фаворита; всё это было похоже скорее на нечистую силу, принявшую облик Святого с целью напугать всех вокруг. Он выглядел как подражающая человеческим повадкам и образам тварь, пару минут назад вылезшая из щели в полу. Человек стройного телосложения, с длинными конечностями, узкими плечами и налётом сутулости, пригибающийся то ли чтобы лучше видеть и слышать людей, то ли чтобы уместиться в своей кожаной оболочке. Абертол фон Трир если и был сторожевым псом Княгини, то явно больным бешенством. Попередушив всю сопротивляющуюся аристократию, как последняя падаль напился вином их вспоротых вен. У Княгини не было ни соперников, ни противников, только вдалеке маячащая перспектива через пару лет быть задушенной чересчур беспокойным придворным. Но пока что в её присутствии он превращался в комнатного щенка, если и отводящего от своей хозяйки изнывающий взгляд, то только ради того, чтобы открыть ей дверь или отодвинуть стул. В его взгляде и речи не было того белокостного снобизма, который оттеняет образ типичного аристократа, будто бы в детстве его кормили не грудным молоком, а расплавленным золотом; Абертол ненавидел всех одинаково, а потому по собственной инициативе не выстраивал с кем-либо даже вражеские отношения. Сложно было сказать наверняка, союз ли это двух слишком разный людей, полюбивших друг друга вопреки всему, или же взаимовыгодное сношение, работающее вместо печати на договоре о неприкосновенности. Во всяком случае, ножи при себе она держать ему позволяла.

***

Княгиня сидела на стуле, перебросив ногу на ногу, и с безразличным видом счищала кожуру с апельсина. На ней было чёрное шёлковое платье, вероятно ночное, ибо ткань плотно прилегала к телу, а вместо рукавов были лямки шириной не больше пары пальцев, что спадали с острых женских плеч; руки и шея были обнажены, глубокое декольте открывало мраморную грудь. Неописуемо роскошный вид, преисполненный хтонической царственности. Напротив сидел Абертол, пристально смотрящий на свою госпожу полуприкрытыми сонными глазами. — Ты спокойно можешь идти спать. — Я не хочу оставлять тебя одну. — Боишься, что тебе можно предпочесть бумагу? Он вяло усмехается. — Боюсь, что душа моя будет сидеть в плохо освещённой комнате в компании писем и апельсинов, пока за окном бушует гроза, а я ворочаюсь в холодной постели. — Какой ты засахаренный… — Какие донесения вообще могут приходить ночью в такую погоду? Император жалуется, что его оставили без ужина? — Барон… голова завелась лишняя? — Да, после отсечения можешь взять её себе, она будет зачитывать тебе полуночные письма. Абертола нередко называли мокрой совой, естественно, за глаза; чем дольше приходилось на него смотреть, тем понятнее становилось — действительно похож. Кайзер таких насыщенных синяков под полусфокусированными глазами не видел даже в собственном отражении; у фаворита Княгини было достаточно бумажной работы, сверх того природа требовала постоянно следовать за благородной госпожой по пятам. «Светом казны» называть нужно было именно Абертола, ибо тот не только не получал от Княгини ничего выходящего за рамки своего жалования, так ещё, будучи вассалом, платил ей налоги. Впрочем, он не выражал излишнего недовольства, сохранял за собой роль первого из её сторонников, охранников и представителей. По крайней мере, пока что. Княгиня пододвинула к нему блюдце, на котором лежали очищенные дольки апельсина, после чего поднялась со своего места и подошла к окну. — Ты видел Императорский Собор в столице? — Видел. — Когда его начали строить? — Лет… семьдесят назад? — И закончили в этом году. Островную церковь закончить не могут последние года четыре, хотя объём меньше и недостатка в строительных материалах нет. По документам нет, строители же постоянно жалуются на скудные ресурсы. За строительством всё время следила не я, а кто-то из государевой свиты, поэтому долгое время меня это и не касалось. Но теперь императору вдруг понадобились мои глаза, ресурсы и печати; очевидно, что материалы просто растаскивают, но за руку ведь никого не поймали. — И что ты хочешь сделать? — он подпёр тяжелеющую голову рукой. — Поселишься в сторожке и будешь следить, чтобы никто не воровал кирпичи? — Нет, это будешь делать ты. Он выпрямился, кажется, даже проснулся. Она хмыкнула. — Если будешь плохо себя вести. А так, если Кайзер притащит мне какого-нибудь щенка-травника, то я отправлю их туда. Один будет собирать травы, второй проверит церковь. — А если он вернётся один? — Тогда он поплывёт туда в одиночку, ведь уговор не был выполнен. Но ты можешь не сомневаться, он вернётся не один. Скажи Кайзеру, что заплатишь за его возвращение в прошлое, он найдёт способ влезть в течение времени. — Что-то я не заметил, чтобы он со всей тщательностью исполнял твои приказы. — Как и многие наёмники, он жаден до золота и крови; но Кайзеру вкус крови нравится больше звона монет, поэтому приказы ему нужно выдавать очень осторожно. И лучше поддерживать с ним нейтральные отношения, потому что приказы он может выполнять не очень хорошо, а вот убивать бывших заказчиков — просто отлично, — Княгиня чуть наклонила голову. — И для этого ему даже не нужна плата. Я знаю его больше пятнадцати лет, поэтому для меня его повадки уже не являются загадкой. Вы чем-то даже похожи. Абертол беззлобно фыркнул. — И заплатила ты ему, потому что тебе на самом деле нужно было просто тело? — Я заранее знала, что никто не расскажет ничего нового, потому что уже не первый год местные торговцы опием разворошены, будто муравейники. И поэтому Кайзер его просто зарезал. — Я бы не сказал, что Кайзер «просто зарезал». Княгиня усмехнулась. — Я же говорю, вы чем-то похожи.