Мы невозможны

      Ниранн невозмутимо стоял перед Гелларом, который застёгивал ремешки его доспеха и, похоже, ничуть не волновался. Как будто предстоящая битва была просто одной из сотен других, в которых довелось побывать Тени над Тенями. Откуда, ну откуда у мага такое спокойствие? Совсем скоро состоится бой Ниранна Вирота и Великой Тени. Об этом уже два дня судачит вся столица – Дхай-Баш. О том, что вызов брошен, и скоро, возможно, у Дахака Кабар будет новый владыка. Ползут слухи среди магов, лихорадит Магистратум, а сам Ниранн Вирот даже не говорит о предстоящем поединке. Несёт, как обычно, дурашливую чушь в своей манере.       – Не боишься? – не выдержал Геллар.       – А ты переживаешь? – Ниранн усмехнулся. – Не стоит. Разве ты сомневаешься во мне? Но если так переживаешь, что ж всё это время не дал даже раз приласкать тебя? Жестокий.       – Волла тебя приласкает, – буркнул Геллар.       Ниранн рассмеялся. Вот о чём он вообще сейчас думает? Ведь бой-то будет один на один. И дахака не сможет на этот раз воспользоваться Силой своего ир-шад. Геллар мысленно обругал сам себя. А он-то сам о чём думает? Да если Волла прикончит Ниранна, то и все проблемы Геллара разом закончатся. Он получит свободу, избавится от перспективы стать безвольным болванчиком и сдохнуть от руки своего господина. Уж если и переживать, так скорее о том, что Ниранн победит.       Но как не уверяй себя в том, что смерть Вирота – благо, что-то в глубине души не давало думать об этом с лёгкостью и надеждой. Былая ненависть к своему пленителю отгорела и рассыпалась тусклым пеплом после того самого разговора. Ложь, окружающая Геллара всю его жизнь, перевернула полностью и всё восприятие происходящего. Он теперь попросту не понимал, как может вернуться в Амеронт и жить прежней жизнью, зная всю правду о том, кто он есть. Получается, что только Ниранн был честен с ним. И хотя бы из-за этого можно испытывать некоторое сожаление от мысли о его смерти, так ведь?       – Не буду просить тебя желать мне победы, щеночек, – Ниранн придвинулся к нему. – Но если я выиграю, я не стану больше терпеть твои отказы. Так и знай.       – Станешь, – Геллар отступил назад. – Куда ты денешься.       Ниранн одобрительно хмыкнул и натянул перчатки.       – Пора, – сказал он. – Не годится заставлять Великую Тень ждать свою смерть слишком долго.       В главном зале дворца Воллы Мароха зрителей было немного. Это не бой на арене, это ритуал. Великое столкновение сильнейших магов кабара, схватка за самый высокий титул. И стало быть, те, кто мог быть допущен увидеть подобное, сами тоже были птицами весьма высокого полёта. Ну кроме, разумеется, Виная и Геллара – на их присутствии настоял Ниранн. Понятно, что спорить с ним никто не стал.       На почётном месте со скучающим видом сидела Ламаи. Будто бы и не волновало её то, что может принести Жалу желанный титул. Геллар смотрел на бесстрастное красивое лицо женщины и ощущал что-то вроде смутного негодования – этот бой Ниранн должен был выиграть для неё. Да, ради своей цели, в конечном итоге, но ведь цели можно и не достичь, а Ламаи станет Великой Тенью в любом случае. Да, Ниранн Вирот умел играть на самых крупных ставках. Безумец, одержимый властью или же маг, постигший истинную ценность знания? За которое не жалко и жизнь положить. Свою и многих других. Можно ненавидеть его, можно презирать его принципы, но не восхищаться его целеустремлённостью и силой нельзя. Так восхищаются свирепым хищником или упругой смертельно ядовитой змеёй. Красивые, сильные, и нужно прикончить, пока они не прикончили тебя.       Геллар смотрел на худощавую, затянутую в чёрный доспех фигуру Ниранна, расслабленно стоящего в центре зала, и понимал, что не желает ему поражения. Как бы ни искал в себе увядшие ростки ненависти – не желает. Лучше он сам прикончит дахака в поединке. Ну или попытается. Ниранн Вирот принадлежит ему.       Он вздрогнул, осознав только что мелькнувшую мысль. Какая чушь…       – Волла ослаб, – услышал он сбоку голос Виная. – У кан-ир большие шансы.       В голосе были предвкушение и азарт. Ненормальные дахака.       – Не боишься, что его прикончат? А, Винай? – хмуро спросил Геллар.       – Это будет славная смерть, – серьёзно ответил ему Винай. – Я желаю победы кан-ир, но и поражение в битве с Великой Тенью достойно гордости.       – Наверное, – Геллар не хотел с ним спорить.       Винай стал раздражать его больше обычного. Особенно в последнее время, когда сам Геллар избегал Ниранна во всех случаях, за исключением тренировок. А кан-ир, сетуя и жалуясь в своей обычной издевательско-картинной манере, однако утешался тем, что проводил ночи с Винаем. Это слегка цепляло. Ревность? Ну, как бы это странно не звучало, надо иметь мужество признать, что отчасти – да. Ниранн Вирот принадлежит ему – Геллару. Да что ты будешь делать!       Волла вышел к сопернику, задержавшись. Намеренно ли – кто знает. Встал напротив – такой же гибкий, такой же расслабленный. Пока.       – Ниранн Вирот, ты осмелился бросить мне вызов. Назови свою цель, – раздался его спокойный голос.       – Разве дахака нужна цель, чтобы побеждать сильных и становиться выше? Я бросаю вызов Великой Тени во имя Руна и приношу в дар свою победу Ламаи Дивона, а дух твой станет пищей Бешеного.       – Почти не удивлён, – насмешливо сказал Волла. – Да будет так, принимаю твой вызов и твою цель, Тень над Тенями. Скормлю Руну двоих.       И внезапно чёрной молнией метнулся вперёд. Возможно ли было уследить за этой битвой клинка и магии? Геллару уже довелось наблюдать за подобной, но тогда он сам был почти участником, а Ниранн не был достаточно готов. Но сейчас две нечеловечески подвижные ловкие фигуры скользили по залу, время от времени исчезая в дымке силовых магических полей. Звенела, соприкасаясь, невероятная дахакская сталь, сверкали вспышки боевой магии.       И горело клеймо на руке Геллара невыносимо, приказывало вмешаться ир-шаду, защитить своего кан-ир. Но разве можно? Ни клинком, ни Силой своей не дозволено сейчас даже коснуться творящегося на глазах ритуального боя во имя проклятого безумного божества, ждущего того, кто возляжет на его алтарь. Кто станет жертвой.       – Почему они не ставят щит? – Геллар покосился на Виная. – Если у нас любой эвокат может…       – Вот именно поэтому, – презрительно фыркнул Винай. – Эти убогие щиты опытный маг разбивает по щелчку пальцев. А на мощный зачем Силу тратить, лучше в атаку вложить, а защиту обеспечить реакциями тела.       Как долго они уже сражались? Волла силён, как боец и как маг. Но и Ниранн – Стальной Пёс кабара. А это значит, что он был абсолютным чемпионом арен. Это бой равных по силе соперников, и тут уже решают нюансы.       Полоснуло резкой болью по груди, вспыхнуло лёгким жаром. Ранен. Ниранн ранен. Геллар не успел удивиться, что их связка с дахака оказывается передаёт ещё и это. Не успел, потому что в момент накрыло волной торжества. Он чуял его, словно сам – там в центре огромного зала – позволил ранить себя, для того, чтобы воспользоваться этим с выгодой. Уловка. Здесь для того, чтобы победить, надо поддаться – вспомнил он слова Ниранна.       Протестующий и недоумённый рык взлетел под своды зала. Волла, которого достал коварный удар Ниранна, подкатившегося к его ногам и ударившего снизу по косой, пошатнулся. Припал на искалеченную ногу, выбросил ладони, с которых сорвалась очередная вспышка магии.       Задело. Опалило. Геллар будто сам вдохнул раскалённый воздух, поперхнулся им. Но Ниранн уже отскочил вбок и за спину. И Геллар разглядел издевательскую улыбку на его лице. Он прикончит Волла тем же приёмом, которым не сумел там – на лесной поляне. И здесь проклятый маг не может не играть.       И прикончил. Рубящим ударом в основание шеи. Недостаточным, чтобы снести голову, но вполне надёжным. Кровь веером разлетелась по сторонам из перерубленных жил. Кончено.       Ниранн припал на одно колено над распростёртым телом соперника. Потом нагнулся низко, коснулся губами раны, словно бы в чудовищном гротескном поцелуе. Лакал пузырящуюся кровь точно зверь.       Встал, чуть пошатнувшись. Обвёл взглядом притихший зал и громко сказал:       – Рун принял жертву. Я одержал победу. Ламаи Дивона, дарю её тебе под оком Бешеного, в счёт нашей сделки, и тем самым подтверждаю её. Принимаешь ли ты мой дар на моих условиях?       Ламаи поднялась, и её лицо уже не было равнодушным. Оно было нестерпимо прекрасным, взволнованным и пугающим.       – Принимаю, Ниранн Вирот, Тень над Тенями Дахака Кабар. Принимаю и приношу клятву под взором Бешеного выполнить твои условия.       Ниранн кивнул и снова преклонил колено.       – Твоя тень надо мной, Ламаи Дивона. Великая Тень кабара.       Геллар распахнул высокие резные двери в покои, отведённые для Ниранна во дворце Воллы Мароха. Теперь уже во дворце Ламаи, судя по всему.       Сразу после боя Ниранн ушёл вместе с новой Великой Тенью. Геллар ждал в комнате, которую занимал по приезду. Подловил раба и заставил его пообещать доложить, когда Вирот вернётся к себе.       Раб, как ни странно, поручение исполнил и прибежал с докладом. И вот теперь Геллар стоял в дверях, смотрел на Ниранна, который сидел на кровати, обнажённый по пояс, и разглядывал уже закрывающуюся рану на груди. Винай, стоящий рядом, бросил на Геллара короткий, равнодушный взгляд.       – Выйди, – бросил Геллар сквозь зубы.       Винай приподнял бровь и, само собой, остался стоять, глядя на Ниранна. А тот со вспыхнувшим насмешливым интересом в глазах смотрел то на одного, то на другого.       – Винай, я прошу тебя, выйди. У меня разговор к кан-ир.       – Это решает кан-ир, – лениво ответил Винай.       Ниранн растянул губы в улыбке и махнул рукой.       – Ступай, Винай, я пошлю за тобой позже.       Ученик поклонился и молча направился к выходу.       – Тебе не хватает его дисциплины, щеночек, – заметил Ниранн и, помолчав, добавил. – Но оно и к лучшему. Дисциплина в постели – это скучно, если она не продиктована игрой.       – Не пошлёшь, – сказал Геллар, подходя ближе и почти нависая над сидящим дахака.       – Что?       – Ты не пошлёшь за Винаем позже, – повторил Геллар.       Поднёс руку, подцепил пальцами косу Ниранна и запрокинул ему голову. Коротким и жёстким поцелуем сорвал с губ усмешку, заставил тянуться следом, за продолжением. Но отстранился, всё также натягивая косу, не позволяя опуститься голове.       – Неожиданно, – промурлыкал Ниранн довольно. – Пришёл наградить меня за победу? Я польщён и взволнован.       – Ты паясничаешь. Почему я чувствовал то, что чувствовал ты во время боя? Как если бы ты был моим эвокатом? Отвечай.       – Как прикажешь. Клеймо создало связь, подобную той, что у проводника с эвокатом. Механизм один.       – Но эвокатом я могу управлять. Тебя только чувствовать, так?       – Ты хочешь управлять мной? – улыбка Ниранна стала шире. – Так я не против. Ты и так это делаешь… В какой-то мере. Можешь и больше. Вот прикажи мне что-нибудь и проверь.       – Сдохни.       – Ох, щеночек, это так не работает. Ты ведь не хочешь этого, правда? А значит – не сработает. А хочешь ты сейчас поставить победителя Великой Тени на колени и загнать ему в глотку член поглубже. Или войти в него и отодрать как следует. Я угадал?       Геллар поморщился и возмущённо фыркнул. А потом вдруг сказал:       – Угадал.       – О, – Ниранн даже зажмурился от удовольствия. – Решил сменить гнев на страсть. Это меня вполне устраивает. Понял, что моё бездыханное тело гораздо хуже тела живого, которое ещё можно долго пользовать? Смотрел бой и думал как придёшь сюда, выгонишь своего соперника и будешь… пользовать. Так глядишь скоро дахака станешь.       – Винай мне не соперник, – буркнул Геллар и тут же осёкся.       – Разумеется, – уже почти проворковал Ниранн. - В моей постели нет у тебя соперников.       – Болит? – Геллар свободной рукой указал на рану. – Почему не залечишь? Жертвенная?       – Жертвенная. Болит. Не помешает. Поцелуй меня и я кое-что покажу тебе.       – Так показывай. Без поцелуев.       – Смотри мне в глаза, щеночек. Связь, которую нам дало клеймо может объединять нас в единое… Откройся мне.       Геллар не отводил взгляда от чёрных глаз Ниранна, чувствовал, как пульсирует на руке знак Вирота и ощущал, будто следует за огоньками, вдруг вспыхнувшими в радужках мага. По тёмной, очень тёмной тропе. Его накрыло волной желания. Острого, волнующего, ждущего выхода. Но рядом с его яркими сполохами крутились вихрики иные – тёмно-багровые, недобрые. Краем сознания Геллар понял, что видит сейчас – буквально видит глазами – чувства Ниранна и сам переживает их. Он едва удивился схожести ощущений со своими, но тут же потерял мысль, когда позволил себе пройти дальше. Там, где багрянец уже сгущался в клубящийся омут, а желание стало обжигающей и одновременно вызывающей озноб страстью.       Словно в дурном сне Геллар видел как его собственные пальцы скользят по ране на груди Ниранна, сцарапывают, срывают спёкшуюся кровь, высвобождая новую – свежую, алую, притягательную. Он приник губами к узкому росчерку раны, собрал выступившие капли языком, заурчал, услышав стон дахака. Этот стон заставил Геллара возжелать большего. Сейчас он готов был разъять пальцами, растянуть края раны и принять струйки такой восхитительно горячей крови. Но его остановила нежность. Она окрасила вдруг цвета желаний блёкло-лиловым, и Геллар отступил, покрывая лёгкими поцелуями неповреждённую кожу. Спускался ниже, пока не оказался на коленях перед неподвижно сидящим Ниранном. Поднял глаза, увидел закушенные губы и затуманненый взгляд. Прекрасен. Он был так прекрасен, так хорош, когда смотришь на него вот так – снизу вверх. На ждущего ласки, на изнывающего от желания.       Власть. Видеть как надменная маска раскалывается на осколки и открывается настоящее лицо – живое, полное страсти. Ради таких моментов можно отдать многое…       Так видит Ниранн его? Так чувствует? Но почему так остро и непереносимо болезненно? Как будто там, за спиной, стоит что-то, способное прервать в один миг… всё. Там стоит смерть. Всегда стоит там. И Бешеный пёс за ней следом, ждущий, когда она завершит свою работу, чтобы сожрать оставшееся. И только если смотреть вперёд, если позволить себе чувствовать, желать и жить, можно спасаться. Каждый новый день. День за днём.       Пальцы осторожно и ловко распустили шнуровку штанов. Он не умел, не знал как, но Геллар сейчас шёл по следу Ниранна, был им. Ласкал губами напряженную плоть и жадно впитывал слухом стоны того, кто был наверху. Как же сладко он стонет, мальчик мой…       – Хватит, – неровный голос сбивался. – Слишком глубоко уходишь, щеночек, можем навредить тебе… Нам.       Реальность разрезала туман дахакским клинком – стремительно, сверкающе.       Геллар тряхнул головой, поднял снова глаза. Рука Ниранна ласкала его затылок, губы подрагивали, дыхание вздымало грудь тяжело.       – Видений хватит, – сказал Геллар. – Но я не намерен останавливаться в реальности. А ты?       – Нет, – то ли выдохнул, то ли простонал Ниранн.       Вот так. Дарить ласки не менее приятно, чем получать их. Ловить отзвуки стонов, чувствовать пальцы, сжимающие, комкающие пряди волос, не смеющие надавить на затылок и направить. Такие удивительно робкие сейчас пальцы. Как будто боятся спугнуть, боятся сжать сильнее, сломать. Не с чем сравнивать, но Ниранн Вирот вправду хороший любовник, чуткий и чувственный.       Собственное возбуждение удивило Геллара, он не ждал его. Но знать, что под руками и губами сейчас плавится и трепещет дахака – возбуждает. Думать о том, как поднимется с колен, толкнёт его на спину, раздвинет ноги и войдёт в горячую тесноту одним рывком, и в стоне смешается и наслаждение и боль… Возбуждает.       Оторвался, выслушал скорбный всхлип с удовольствием сильным и слегка злорадным. Стянул с Ниранна штаны полностью, хрипло велев приподнять зад. Прихватил зубами нежную кожу на внутренней стороне бедра. Понравилось. Прошёлся укусами от паха до колена и вернулся – ласкать.       – Возьми меня, – бёдра Ниранна вздрагивали под руками Геллара – мелко, нервно. – Или я не выдержу долго.       – Я пока не требую от тебя сдерживаться.       – Геллар…       – Ты меня отвлекаешь.       Рука на затылке стала настойчивее. Направляла, подталкивала, вела. Не требовала – предлагала. И, повинуясь этой просьбе, Геллар подчинялся. И подчинял. В его власти сейчас было дарить наслаждение или пытать им. Или и вовсе отбирать его. И он наслаждался сам.       – Я видел тебя, – сказал Геллар, вытирая губы рукавом. – И был тобой.       – Знаю. Тебе было страшно? Иди сюда, щеночек.       – Нет, Нир. Мне было больно? Почему? Тебе тоже больно?       – Иногда, – Ниранн притянул его к себе, приник долгим поцелуем к шее. – Рун ждёт меня, и иногда он напоминает, что моё время тоже придёт. Он терпелив и будет ждать долго. Всегда.       – Ты поэтому так жаден до удовольствий? Они помогают забыть?       Ниранн покачал головой.       – Они помогают помнить. Но в основном я так жаден, потому что я просто развратный, пресыщенный ценитель удовольствий.       Он покрывал поцелуями шею Геллара, скользил руками по бёдрам.       – Ты до сих пор одет, щеночек. Позволь я сниму с тебя всё это мешающее нам барахло.       – Валяй.       Геллар растянулся на кровати, позволяя Ниранну раздевать себя и целовать каждый обнажающийся кусочек тела. Дахака всё может превратить в разврат. Только дай волю.       – Винай ночевал тут, – сказал Геллар.       – Да, – Ниранн поднял голову, оторвавшись от его коленки. – Не ревнуй, щеночек. Я был отвергнут тобой и безмерно несчастен. Мне требовалось утешение.       – Кнут тебе требовался, – проворчал Геллар, скорчив ему гримасу. – Я не об этом. Значит, не придётся звать раба, чтобы он принёс масло. Или иметь тебя насухо.       Глаза Ниранна загорелись весельем.       – Приятно удивляешь меня сегодня. Знал бы, давно уже прикончил Воллу и ещё с десяток кого-нибудь ради такого. Грубости. Одно удовольствие слышать их от тебя. Но да. Слева у изголовья склянка. Я так благодарен тебе за заботу…       – Заткнись. Ляг на спину и расставь ноги.       Когда это отвратительно-развратное зрелище стало вдруг возбуждать так, что темнело в глазах? Не найти теперь корней, ушли куда-то глубоко.       – Хочу смотреть на тебя, – сказал Геллар. – Не закрывай глаза.       – Как скажешь.       Сел верхом на твёрдый живот Ниранна, повыше паха и медленно-медленно расплетал чёрную косу, так, чтобы пряди змеились вокруг головы. Дахака глаз не прикрывал, как было велено. Дышал неровно, изредка облизывал сохнущие губы. Ждал терпеливо, и снова его плоть под Гелларом наливалась жаром желания. Потерпит. Геллар хотел видеть. И эти глаза, и распущенные волосы, которые будут вскоре размётаны по подушке, лицо, меняющееся в страсти. Впервые хотел видеть лицо Ниранна, когда будет брать его.       – Мучаешь меня, – прерывистым шёпотом сказал Ниранн.       – Тебе же нравится, – Геллар наклонился над ним, прикусил за нижнюю губу. – Мне тоже.       – Нравится…       – Вот и терпи. Или свяжу и оставлю до утра.       И был уверен уже, что и сделай он так, не разорвал бы маг путы, хоть и мог. Лежал бы и ждал. И от этой уверенности желание хлестнуло новой волной, горячей, неодолимой.       Входил не заботясь, не щадя – так как сам хотел, как требовала вдруг пробудившаяся грубость. Смотрел в глаза, читал в них отголоски безумия и становился безумным сам. Рычал, вбиваясь глубже в подающееся навстречу тело.       Сдержал финал, остановился вдруг. Сжал пальцы на открытой шее, сдавил, легонько придушивая.       – Ты принадлежишь мне, Ниранн Вирот.       – Да… Я…       Одним лишь взглядом заставил замолчать. Подхватил под бёдра, насаживая на себя ещё резче, ещё грубее. Изливался, распластавшись на теле мага, вцепившись зубами в сосок. Прокусывая его до крови. Приподнялся и в несколько движений руки довёл Ниранна до финала. И ни на миг взгляд дахака не скользнул в сторону.       Как было приказано.       – Останешься тут? – спросил Ниранн, когда Геллар перекатился на спину и лежал теперь, закинув руки за голову.       – Останусь. У тебя кровать удобнее, – он скосил глаза, заметил довольную ухмылку дахака и добавил вдруг, – Я не хотел, чтобы Волла убил тебя.       – Знаю, щеночек. Ты сам хочешь убить меня.       – Хочу. Будет как будет, да?       Ниранн приподнялся на локте и уже серёзно взглянул на него.       – А вот теперь ты лежи смирно, – он нагнулся и поцеловал Геллара с какой-то одуряющей и непривычной нежностью. – Будет как будет, щеночек.