Мы невозможны

      Ламаи знает. Ламаи всегда и всё знает. Откуда? На первый взгляд, вроде бы и неоткуда, но Ниранну хорошо известно, что Ламаи — это паучиха на своей паутине из тысяч нитей. И стоит шевельнутся хоть одной из них — паучиха почует. Она плела эту сеть не одно столетие, справедливо выбрав только свой, особенный путь в Дахака Кабар. Женщина в кабаре — большая редкость. Не доживают они до сколько-нибудь существенного уровня. Да большинство и до первой ступени не доходят. Не выдерживают обучение дахака. Но зато те, кому удалось, становятся невероятными и ужасающими. Такими, как Ламаи.       Ниранн разглядывал её как всегда безупречно-спокойное лицо и думал о том, пришла ей пора умереть вскоре, или же стоит подумать о том, чтобы использовать все возможности Жала для себя одного. Его ненависть к Ламаи была всеобъемлющей, постоянной и выдержанной, как хорошее вино. Но в то же время, прагматизм говорил о необходимости сохранить ей жизнь. Нелёгкий выбор.       Волла тоже вот думает, что Ламаи подчиняется ему. Но Ниранн знал — Жало кабара не подчиняется никому. Только себе и своим интересам. И, если всё-таки уступить прагме, то надо подумать, как купить интерес Ламаи.       Он не смотрел на сражающихся за возможность привлечь внимание Тени над Тенями щенков — Винай посмотрит. Ниранн смотрел на Ламаи. И иногда косился на Геллара, увлечённого представлением внизу, на крытой арене Загонов.       — Отмеряешь сроки моей жизни, Нир? — даже головы не повернула. Ламаи знает.       — Думаю, стоит ли польза, которую ты можешь принести, моего желания выпустить тебе кишки.       — Врёшь. Себе врёшь. Ты уже всё решил, сейчас обдумываешь цену. Если бы речь шла только о том, что ты задумывал вначале, я бы уже была мертва. Но ты решил идти дальше, я права? И вот тут я тебе нужна живой и благополучной.       Ниранн восхищённо покачал головой.       — Ламаи, ты великолепна. Я бы влюбился в тебя, если бы не испытывал такой ненависти. Ты пришла к своим выводам лишь только потому?..       — Ир-шад, — коротко ответила Ламаи. — Я не слепая, Нир. И умею сопоставлять факты. И догадываюсь зачем он тебе. Очень амбициозную цель ты себе поставил. Но я считаю, что для этого разговора выбрано неподходящее место. Твоя игрушка водит носом в нашу сторону всё это время.       Ниранн согласно кивнул. Он был уверен, что их разговор невозможно разобрать с того расстояния, на котором находились Винай и Геллар, но Ламаи права. Не место. Случайности, даже самые невозможные на первый взгляд, должны быть исключены.       — Ты, помнится, собиралась навестить меня в Ир-Вирот? Продегустировать игрушку?       — Какая щедрость, мой дорогой, — Ламаи улыбнулась. — И какая несвойственная тебе неизящная манипуляция.       — Это не манипуляция, Ламаи. Это деловое предложение, — Ниранн наклонился к ней ближе. — Мне нужны твои знания и подтверждение обоснованности моих намерений.       — Рыженького берёшь? — беспечно спросила Ламаи. — Смотри — он выиграл бой для тебя. Он хорош.       — Хочешь его себе? Уступлю.       — Нет. Оставь себе. Если уж я не могу получить сейчас лэта, я подожду. Его или другого. Кстати, ты ещё не расплатился со мной за тех пленников, которых загрыз твой щенок. Щедрый господин Вирот.       — Расплачусь, Ламаи. Так что насчёт моего предложения?       Ниранн и сам понимал, что торопится. Ведёт партию грубо. Но с Ламаи станется и исчезнуть надолго, как бывало уже не раз. Она, Рун её отымей, права — Жало нужна Ниранну. Тем более, что его планы оказались для неё очевидны. А вот Ниранн Ламаи не так чтобы очень и нужен.       Ламаи наконец соизволила повернуть голову к нему.       — А мне-то какой резон с твоих предложений, Нир?       — Резон будет. Тебе понравится, даю тебе слово.       — Тогда не вижу смысла ехать в Ир-Вирот. Ты ведь знаешь, что у меня в Амро дом, а под ним лаборатория, оборудованная тинктарами? Думаю, что на твои вопросы получить ответы будет проще там, — Ламаи внимательно посмотрела на него. — Или ты слишком трепетно относишься к своей игрушке, а, Нир? И желаешь, чтобы я проделала всё незаметно для него и утомительно для себя? Так не будет.       Ниранн усмехнулся.       — Мне важен результат.       — Как всегда. И это радует — я было заподозрила, что Стальной Пёс размяк.       — Жди вечером, Ламаи. У тебя и договорим.       Ниранн перевёл взгляд на арену, где Самхо уже какое-то время стоял, опустившись на одно колено. Ждал, не смея потревожить Тень над Тенями. Заметил, что привлёк внимание, встрепенулся и громко сказал:       — Твоя тень надо мной, Ниранн Вирот. Примешь ли ты победителя Загона в свой ир-кабар?       Ниранн едва заметно улыбнулся ему и окликнул Виная.       — Берёшь? Тебе растить его.       — Беру, кан-ир, — отозвался ученик.       Ниранн встал.       — Винай будет учить тебя, Самхо, — сказал он. — Дарую тебе свою тень.       Он не стал продолжать торги. Дал Винаю право выбрать по своему решению ещё двоих дахака, а сам позвал Геллара и покинул помост. Как всегда, после разговора с Ламаи, хотелось отмыться, словно в грязи извалялся. Не кривил душой — Жало великолепна, но даже по меркам Дахака Кабар, чернее нутра, чем у этой женщины, не существует в мире. И за то столетие после того, как их пути разошлись, вряд ли она хоть на каплю изменилась. Разве что стала ещё опаснее и ещё омерзительнее.       Он покинул Загоны, погруженный в свои мысли. Шагал без цели по узким улочкам Амро, не обращая внимания ни на Геллара, покорно следующего на шаг позади, ни на дахака-охранников. Впрочем, охрану он вскоре отпустил. Зачем она Стальному Псу кабара, да ещё и в городе, где любой прохожий скорее спрыгнет с моста, чем позволит себе нарушить покой Тени над Тенями даже чуть более допустимого пристальным взглядом. Чутьё говорило Ниранну о том, что очередной шаг к цели сделан. И следовало продумать все детали. И предстоящий торг с Ламаи тоже обдумать не мешает. Хотя, есть только одна цена, которой можно выкупить Жало со всеми её гнилыми потрохами.       — У тебя странные уши, Нир.       — Что? — Ниранн вздрогнул и остановился.       Геллар с безразличным видом оглядывал улицу.       — Странные уши. Когда ты думаешь, они шевелятся. Я не видел таких у людей.       Щеночек спятил? Никто из дахака не посмел бы даже вздохнуть громко, когда Ниранн Вирот изволит думать. А этот стоит и спрашивает про уши. Вдруг. Неизвестно с какого интереса или же…       — Проверяшь границы, Геллар? Изменились ли они после минувшей ночи?       — Нужны мне твои границы, — Геллар невозмутимо пожал плечами. — Просто уже столько времени ноги зря топчем, причём по кругу — эти лавки уже третий раз проходим. Скучно. А уши у тебя забавные.       Он точно спятил. Ниранн смотрел на него, сам не зная чего сейчас желает больше — выдрать прямо на месте или расхохотаться. Может, действительно размяк Стальной Пёс?       — Я — полукровка, щеночек, — так ничего и не решив, ответил Ниранн. — Бастр. Отсюда и уши. Моя мать из Старших племён. Надеюсь, о них-то вам в академии рассказывали?       — Да, — Геллар выглядел слегка обескураженным. — Но разве Старшие живут в Тангате?       Ниранн задумался. Не время, не место и не настроение для таких вот разговоров. Однако почему-то не хотелось жёстко пресекать любопытство щеночка. Учитывая, что ему предстоит. Неужели Ламаи и в этом права — он жалеет свою игрушку? Какие странные и давно забытые чувства.       — Я родился в Амеронте.       Ну какие же красивые глаза. Сейчас распахнутые в удивлении, и даже рот чуть приоткрылся.       — Бастры — сильные от природы маги, — Ниранн вздохнул и уселся на широкие перила каменного моста над каналом. — Когда ваши армии вычистили Амеронт от Старших племён, взялись и за поиск выродков. Бастров. Ну тоже, чтобы предать справедливой казни. Ересь же. Но тангары ценят Силу, особенно идущую от рождения. Вот и была налажена поставка обречённых детишек-полукровок в Тангату. Геллар неверяще отшатнулся.       — Поставка? Из Амеронта в Тангату?! Хочешь сказать, что мы продавали врагу магов? Детей?       Ниранн хмыкнул презрительно.       — Удивлён? Ну правильно, лучше было этих детей смерти предать, да? А предприимчивые дельцы были и будут всегда, щеночек. На любой стороне. Война, не война, а серебра много не бывает. Впрочем, можешь считать, что я вру тебе.       — Ты не врёшь мне, сам говорил, — буркнул Геллар. — Получается, тебя продали и отдали дахака?       — Отдали… Я сам попросил. Точнее, сделал так, чтобы выбора не оставалось.       Меняющиеся эмоции на лице Геллара смотрелись даже забавно.       — Как?       — Убил двоих из моей группы. На глазах Тени. Знал, что он оценит.       — Откуда знал?       — Увидел, понял. Меня тогда подвесили на балке на два дня, и два дня шкуру спускали плетью. Только палачи менялись — уставали. Тень сказал — если не подохнет, возьму к себе. Не обманул, — Ниранн усмехнулся. — Рот прикрой. Я, видишь ли, считал, что выжить — это мало. Я хотел жить, а не выживать. Хотел быть лучшим. Рун таких любит, так что меня только в Дахака Кабар дорога вела.       Геллар встряхнул головой и уселся рядом. Лицо было возмущённым и даже злым. Смешной.       — Зачем ты хочешь отвести меня к этой Ламаи? — вдруг спросил он, уставившись в упор.       Интересно. Каким таким образом щеночек это просёк?       А Геллар, словно читая вопрос в его глазах, холодно сказал:       — Я — лэт, Нир. И одна из моих способностей — очень острый слух. Многие на этом погорели. Полезная черта для дознавателя, да?       — Бесспорно, — Ниранн нахмурился. — Ламаи… Она будет проверять тебя, твои возможности.       — Зачем?       — По моей просьбе.       — Зачем?       Ниранн почувствовал, что начинает злиться. На себя. Сам дал слишком много воли, вот теперь и расхлебывай. Но прямота всегда нравилась Ниранну. Он очень устал от постоянных скользких разговоров вовне.       — Ты уверен, что можешь допрашивать меня, щеночек?       — Не уверен, — Геллар сложил руки на коленях и мрачно кивнул, будто сам себе, — Но я хочу знать.       Наглый щенок. Но злость отчего-то схлынула и растворилась.       — Я хочу подтверждения того, что ты тот, кто мне нужен.       — Сам не справляешься?       — Не могу позволить себе ошибиться. А Ламаи в этих делах искусна, как никто в Тангате. И на этом достаточно, щеночек.       — Твоя воля, господин, — едко сказал Геллар.       — Моя, — Ниранн улыбнулся. — Хорошо, что ты это всё-таки признаёшь.       — Это разве имеет какое-то значение?       — Нет. Для меня — точно нет.       Забавный. Задаёт свои вопросы каждый раз так, будто снова в допросной в щегольском мундире, а Ниранн висит перед ним в цепях. Не смущается своим положением, не показывает страха. Не боится? Да может уже и не боится — понял, что нужен тангатскому магу живым и относительно целым. Пытается использовать весь свой скудный набор инструментов, чтобы разузнать как можно больше. Всерьез принял совет врага собирать информацию — умный мальчик. И очень страстный, как выяснилось.       Не привязаться к такому сложно. Ниранн свои слабости прекрасно знал. Старшая кровь в нём требовала защищать щенков, заботиться, воспитывать. А Старшая кровь сильна. И даже Безумный Пёс — Рун — порой отступал в сторону, когда она заявляла о себе. В иное время и в иной ситуации всё могло бы сложиться иначе. Но слишком высоки ставки в этой игре. И позволить себе пойти другим путём означает проиграть. А Ниранн Вирот в крупной игре не проигрывает. Никогда.       Впрочем, впереди ещё много времени, и, возможно, к моменту последнего рывка Ниранн уже наиграется в щеночка. И всё будет гораздо проще. Да даже если и не будет — всё равно.       Наверное, к постоянной кричащей роскоши тоже привыкаешь. Геллар уже без интереса рассматривал дом Ламаи, больше напоминающий дворец. Богаты командиры дахака, немыслимо богаты. И своё богатство не прячут. Наоборот — выставляют напоказ, с гордостью. И рабы Жала кабара тоже были как на подбор, как у Великой Тени — очень красивые и очень услужливые. Странное преклонение перед красотой у тех, кто живёт в ежедневной мерзости, крови и жестокости.       Да даже вот взять саму Ламаи. Красивее женщины Геллару видеть просто не доводилось, и он никак не мог избавиться от смущения в её обществе. Во всём — в повороте головы, в движениях изящных рук, в складках лёгкого шёлка, почти не скрывающего соблазнительных форм стройного тела — читалось невыносимое, какое-то запредельное совершенство. И простое платье шло ей больше, чем дахакские парадные доспехи.       Но что в доспехе, что в шелках, не стоит забывать ни на миг, что как бы не поражала красота, за ней стоит чёрная суть дахака.       — Рада видеть, — с улыбкой сказала Ламаи. — Присоединитесь к ужину?       Смотрела она только на Геллара. В зеленоватых глазах вспыхивали искорки подлинного любопытства. Никогда ещё, даже под взглядом своего развратного господина, Геллар не чувствовал себя настолько униженным. В желании Ниранна была всё-таки вполне человеческая страсть, хоть и противная природе. Здесь же его оценивали как кусок плоти, как… игрушку. Смешно — Вирот называл его своей игрушкой, но как ни странно, Геллар себя ею с ним не чувствовал.       В дом Жала они с Ниранном пришли только вдвоём. И это пугало. Дахака явно не хотел, чтобы этот визит был открыт глазам и ушам кого-то ещё. Значит, действительно, Геллар верно истолковал намерения Ниранна — здесь раба Тени над Тенями ждёт что-то не очень хорошее.       — Давай сразу к делу, Ламаи, — сказал Ниранн сухо.       — Как скажешь, — женщина пожала плечами. — Твоё нетерпение даже радует меня. Теряешь осторожность, Нир.       — Не беспокойся обо мне. Хочу быстрее покончить с этим.       Ламаи усмехнулась, сделала едва заметный жест рукой, и перед ними словно из воздуха возникла фигура закутанного в шёлковые тёмно-синие одежды человека. Не дахака. Тангатский маг?       — Умар — лучший тинктар Тангаты, — представила его Ламаи. — Он подготовит твоего ир-шада. Следуй за Умаром, армох, и выполняй все его распоряжения. А мы пока немного побеседуем с твоим господином.       Геллар неуверенно взглянул на Ниранна. Тот коротко кивнул и отвернулся. Маг молча повёл его через множество коридоров, потом по лестнице вниз — в подвалы. Распахнул перед Гелларом тяжёлую, обитую коваными решётками, дверь.       — Заходи, — тихо сказал он.       Яркий свет ударил по глазам. Геллар смотрел на открывшуся перед ним огромную комнату, скорее зал, в котором по периметру стояли простые столы, уставленные колбами, ретортами и Предел разберёт чем ещё. В огромных ёмкостях в синеватой жидкости плавало что-то очень недоброе и мерзкое на вид. Лаборатория. Должно быть, одна из тех, где маги-тинктары изготавливают чудовищных порождений из мёртвой плоти и магии — некродов. Посредине зала стоял пустой широкий стол с ременными креплениями для рук и ног. Для него, не иначе.       — Раздевайся и на стол, — приказал Умар. — Шалить не советую, сделаю больно. Очень.       Шалить. Смешное слово для такой ситуации. Что ж… Шалить с тангарами Геллар уже давно не стремился.       Маг закрепил ремни, плотно притянувшие конечности Геллара к столу, провёл кончиками пальцев по ошейнику. Осторожно, даже как-то восторженно. Потом его ладонь легла на лоб Геллара. Он почувствовал тепло, идущее от неё, мягкое, ровное.       — Будет легче, если ты позволишь себе быть честным в своих чувствах, — бесцветным голосом сказал Умар. — Легче и быстрее.       Через некоторое время тепло от руки мага охватило всё тело, а голова как будто погрузилась в туман. Мысли потекли лениво и медленно, как тогда, когда вот-вот провалишься в сон. Шалить? Сопротивляться? Не хотелось даже думать о чём-то, кроме этого блаженного тепла.       — Он готов, Ламаи, — голос Умара доносился словно издалека.       Запах горьковатых духов пощекотал ноздри. И она уже здесь, стало быть.       — Быстро он, — деловито отметила Ламаи.       — Не обманись, Жало. Лэт экономит Силу. Для них это характерно при опасности.       — Армох! — и в голове тут же прояснилось. Ровно настолько, чтобы слышать и видеть Ламаи. Воспринимать её.       Чётким был только её голос и черты лица, склонившегося над ним. Остальное по-прежнему заволакивал туман.       — Откройся мне, как эвокату.       Знакомо. Привычные ощущения, когда маг читает тебя. Может, чуть более уверенно, чем эвокаты, чуть более бесцеремонно, но терпимо. И вдруг разум как будто сжало силовым захватом. В глазах вспыхнуло белым светом, боль резанула виски. И отпустило.       — Мой… — прошептала Ламаи. — Упоительное ощущение, Нир. Вкусный. Сильный. Её голос подрагивал, переливался оттенками удовольствия. И был окрашен в цвета безумия.       — Не боишься, что заберу себе вот прямо сейчас? Возьму всё, осушу его до капли…       — Не боюсь, — голос Вирота. Далёкий, холодный и… спасительный. Как якорь, за который можно уцепиться.       — Как интересно, — рука Ламаи скользнула по груди Геллара. — А ещё раз давай попробуем, армох. Ведь ты, несмотря на всю свою стойкость, никогда не сможешь освободиться, никогда не вернёшься домой. Твоя участь страшна и жалка. Даже лучшее оружие приходит в негодность, и его отправляют на свалку или перековывают, после того, как оно отслужило своё. Покажи, что ты видишь, ир-шад Ниранна Вирота?       И это был приказ. Которого невозможно ослушаться, невозможно презреть. Можно только подчиняться. Геллар закрыл глаза, собирая внутри себя хлынувшие в голову видения.       Арена. Невыносимо яркий жёлтый песок. Запятнанный кровью. Крики толпы, блеск клинка, рассекающего плоть. Изрубленные тела. Руки, погружённые в открытую рану. Чьи? Руки так хорошо видны — должно быть, его. Проникают глубже в зияющую наполненную кровью расщелину в плоти, рвут ткани, выдирают лиловые ошмётки. Лёгкие?       Пинок под рёбра, скрип песка на зубах. И снова пинок, заставляющий откатиться в сторону, пытаться ползти, капая кровавой слюной из порванного рта. Удар Силы, выбивающий воздух из груди. Невозможно дышать. И жаром пылает клеймо Пса на руке. Разгорается.       Голос, отдающий короткий приказ. Идти на голос. Ползти. Развернуться вдруг. Вскинуть руку с огненным клеймом назад. И отбросить новую волну Силы. Встать на колени, потом на ноги. Встать между голосом того, кто отдаёт приказы, и тем, кто напротив. Между ними. Оружием, клинком, останавливающим удары врага. Щитом. И проводником для обоих. Для неизмеримых, мощнейших потоков Силы, которые способны разорвать на части… Выдержать.       — Ты был прав, Нир, — голос Ламаи исполнен восхищения. — Это возможно. Возможно, сукин ты сын… Только не торопись. Дай время, веди…       Он остался лежать на песке. Без сил, без желаний и без надежд. Пустой. Совсем пустой.       — Геллар, возвращайся! — хлёсткая пощёчина вернула обратно. На стол.       Ламаи рассматривала его, а на невыносимо прекрасном лице некрасиво кривились губы, ломая совершенство черт. В глазах жадное любопытство и жгучая зависть.       — Я запрошу самую высокую цену, — прошептала Жало кабара. — И ты заплатишь, Нир. Вне зависимости от результата. До результата.       — Заплачу. Я знаю твою цену, Ламаи. Моё слово — твоё.       Геллар медленно приходил в себя и слушал, как над ним торгуются дахака. Словно почуявшие запах мяса голодные псы. Готовые разорвать друг друга в клочья… Или договориться. И они договорятся.       Он вновь ощутил как скрипит на зубах песок. Или показалось?       Неожиданно Ламаи наклонилась ниже. Коснулась губами его пересохших губ, втянула в чудовищный в своей неуместности поцелуй. Приникла мягкой грудью к его обнажённой груди — дрожала.       — Отойди, Ламаи, — в голосе Ниранна отчётливо прозвучала угроза. — Армох в цену не включён.       Женщина отстранилась и рассмеялась.       — Конечно, дорогой. Разве я могу претендовать на то, что способно погубить тебя самого? Будь осторожен, Нир. Платить придётся, даже если ты не справишься.       — Я справлюсь, Ламаи.       Следующим утром Винай собрал отряд, приобретённых новичков и Геллара и отправился в Ир-Вирот. Ниранн с ними не поехал.