Мы невозможны

      Как же они предсказуемы. Всегда попытки засады, всегда провальные. Ну могут ли сравниться аш-моар — дикари — с магами-дахака, которые почуют врага раньше, чем тот только начнёт планировать засаду.       А вот в прямой схватке воины аш-моар могут вызвать интерес и придать остроты победе. Да и маги, хоть плохо обученные, но способные, встречаются иногда. Ниранн всегда безошибочно угадывал в дичи нужный потенциал, ещё только зацепив краем взгляда того, чья смерть станет изысканным развлечением для Стального Пса.       Он направил коня в стремительный галоп наискосок, отрезая путь одной из ячеек сети загонной конницы, прокричал на ходу:       — Те — мои!       Дахака Денга послушно развернули лошадей, с гиканьем унеслись в другую сторону — догонять бегущих прочь незадачливых устроителей засады на отряд кабара.       Ниранн на скаку скосил двоих — неинтересны. Один, хоть и маг, но слабенький, выставленный щит ничем не помог, даже время тратить на такую добычу нет нужды. А вот третий… И как затесался жрец Гоара в компанию к отбросам? Боевой маг, явно опытный. Достойная дичь. Чем обидели в Магистратуме? Почёта недодали?       Ниранн осадил коня прямо перед рослым, мускулистым жрецом, уже разворачивающим смертоносный хлыст-шеер. На щит не мелочится — верно. Ниранн соскочил с седла. Не для пущего азарта — лошадь поберечь. Шеер по ногам достанет, и нет коня. А конь хорош. Увернулся от первого нахлеста, сбил лепестком Силы россыпь мелких огненных побегов от хлыста. Клинком поигрывал в руке, не отказывая себе в удовольствии покрасоваться. Как мальчишка, но чего стыдиться, если кровь гуляет кипучая, как в юности?       — Оставим Силу, жрец! — крикнул весело. — Мою защиту тебе не взять, сам знаешь. Давай честным боем померяемся. Меч-то у тебя тоже не для виду — достойный.       Как же всё-таки хорош… Не ответил, не поверил. И молодец. Ухмыльнулся, наполняя пламенем шеер вновь, перехватил свободной рукой рукоять действительно неплохого меча.       Успел зацепить хлыстом, самым кончиком ожечь щёку, прежде чем Рассечение выбило из него возможность вбирать Силу. На миг глаза расширились в ужасе понимания с кем схлестнулся, но только на миг. Меч в руках не дрогнул, запел настоящую песню стали.       — Примешь ошейник? Пощажу. На ринги выпущу, будешь Псов трепать. Повезёт — сам Псом станешь.       — Иди отсоси Руну своему, дахака! — жрец отразил его выпад и ловко ушел под локоть, норовя ударить снизу и наискось.       Жаль, что отказался. Храбрый. И мечник неплохой…       Главное, вовремя лезвие остановить. Прорубить ключицу, но не позволить зацепить ни лёгкое ниже, ни жилы шейные выше. Потоком Силы сломать сразу оба колена. Костная боль чудовищна. Мало что с ней сравнится. Но не смертельна.       Жрец катался по земле, воя и пятная каменистую почву кровью. Ниранн остановил это хаотичное движение, выгадав момент, когда жертва повернётся спиной. Рассчитанный удар в позвоночник, чуть ниже края последней пары рёбер, и пусть порадуется недолго избавлению от боли в ногах.       Присел на корточки, с любопытством вгляделся в мутные глаза. Уже всё понимающие, надеющиеся теперь только на быструю смерть.       — Прикончи, — прохрипел жрец. — Ты же воин…       — Я — Пёс.       Жутковатая улыбка раздвинула прокушенные губы.       — Так… загрызи… — жрец подавился смехом, закашлялся.       Ниранн одобрительно рассмеялся в ответ. Хорошо… Потянул из ножен кинжал, покрытый вязью травленого узора, вогнал точно в яремную ямку. Дождался, пока толчки крови не стихнут. Провёл ладонью по лицу, закрывая жрецу глаза. Рун примет такую добычу охотно.       Хватит на сегодня охоты, пожалуй. Пора возвращаться за трофеем.       Денга смотрел на него вопросительно. Ждал распоряжений.       — Разбивайте лагерь тут, — рассеянно сказал Ниранн. — На стоянку аш-моар выдвинемся, когда я вернусь. Всех удалось взять?       — Всех, — Денга кивнул. — Живых не брали, как ты велел. Раненых добили.       — Хорошо.       Ниранн крепил заводной ремень к своему седлу. Ну не на одной же лошади потом возвращаться. Хотя мысль перекинуть щеночка поперёк седла показалась даже заманчивой. Ага, и отшлёпать. Как-нибудь надо будет…       — Трофей свой забирать пойдешь? — с осторожностью, но и чуть насмешливо спросил Денга.       Ниранн улыбнулся широко — насмешку поддержать надо. Проверить, насколько поглупел вдруг Тень Денга.       — Да уж набегался, наверное. Пора. Устанет ведь щеночек. Лапки сотрёт.       — Сильный парень, если после твоего наказания ещё бегать может, — Денга тоже расплылся в улыбке. — Такие вопли слышались из твоего шатра ночью. Хотел бы я знать…       И осёкся, заметив взгляд Ниранна.       — Не хотел бы, — сказал Ниранн.       — Прости меня. Я забылся, — быстро проговорил Денга, пряча глаза.       Ниранн хлопнул его по плечу и снова вскочил в седло. Проверил, подтянул надёжнее поводья заводной лошади и не спеша направился в сторону леса, куда удрал Геллар.       Лишнего забирать стал Тень Денга, надо бы поправить немного. При случае. Командир он хороший, а вот чутьё малость подводить стало. Да и щеночек в чём-то прав — интереса-то к нему Денга проявил чуть более дозволенного, пусть даже и во хмелю. Может, вот как раз из-за его ничтожной, но правоты, Ниранн и допустил ошибку при наказании раба. Нельзя наказывать, если есть хоть тень сомнения, что всё держишь в руках и под контролем.       Бешеным псом назвал его Геллар. Знать не мог — почуял, угадал. Бешеный всегда с ним, всегда в нём. Милость Руна обычный здравый рассудок не примет — не выдержит. Сила, даруемая Руном, не вмещается в неготовый к этому сосуд. А от божества безумия и ярости иной награды и не полагается. Не запрыгнуть магу на верхние ступени Дахака Кабар, не принеся часть себя в жертву жадному и ненасытному Руну. А уж уровня Ниранна Вирота может достичь только тот, кто отдал часть большую. Сумел научиться жить в одной шкуре с Бешеным псом. Слиться с ним. Стать им. И держать его на цепи своей волей. Пока сумеешь. Такова цена за могущество.       Вчера щеночек чуть было не встретился с Бешеным взглядом. А для него эта встреча ох как преждевременна. Такое вполне способно разрушить все планы. Хорошо, есть Винай. Хоть и свою цель преследовал, но за это только честь ему. И Ниранну, что сумел воспитать такого ученика. Вот Винай тоже сможет когда-нибудь принять дар Руна и не сгореть от его ядовитой крови. Он точно сможет.       И что его так взбесило? Мог ли знать Геллар, что несёт его острый и дурной щенячий язык? Конечно, нет. Но сам Ниранн непростительно впал в излишний гнев. И не ищи теперь причину ни в Денге, ни в магии. Игра с собственными желаниями — вот причина. Заигрался немного.       Ниранн даже вслух посмеялся над собой. Не гурманстововал бы, не смаковал так страх и невинность щеночка, а насытил страсть и похоть, глядишь, и не ошибался бы позорно. Вот что бывает, когда за тебя твой член думать начинает. Сам себя и наказал в итоге. И поделом. Всегда был слишком, даже для дахака, охоч до удовольствий плоти, особенно острых и изысканных. Хотя и простыми тоже не брезговал, надо признать. Да ничем не брезговал.       След гелларова ошейника был чёток. У Ниранна Вирота только самое лучшее. Искусные маги-мастера Тангаты работали над этим ошейником ещё тогда, когда Ниранн ещё не знал, зачем именно ему эта дорогая забава. Не знал, но чутьём своим невероятным уже чуял того, на кого наденет этот ошейник. Геллара.       Не так-то далеко он и ушёл. Местности не зная кружил. Искал, где погуще лес, принял лощину за конец спуска с предгорий. А наступил вечер, решил пересидеть ночь в овраге. В темноте-то немного по лесу нагуляешь. Ошибиться страшно, вдруг заплутав, выйдешь откуда пришёл. Ох, щеночек, ну не глупо ли? Трогательно и глупо. Ну на какие шансы можно рассчитывать на землях кабара? Даже если и сам Ниранн не стал бы искать. В именном ошейнике Тени над Тенями? Уже завтра приволокли бы в лагерь, скрученного простенькой магией, и умоляли всесильного Ниранна Вирота простить некоторую вольность при обращении с его собственностью. Но ведь приволокли бы. Даже под угрозой гнева Стального Пса.       Оставив лошадей поодаль, Ниранн бесшумно ступал по устланному мхом и опавшей листвой дну оврага. Ему-то темнота помехой не была. Ноздри вздрагивали в предвкушении. Вот такая охота ему тоже по душе. Ещё немного, и захватит снова свой трофей, выпьет с наслаждением ужас и отчаяние пленника, ещё более острые оттого, что в них растворился след несбывшейся надежды.       Он сидел, прижавшись спиной к выворотню, и только вскинул глазищи. И ужас тихо дотлевал угольками в них — щеночек почуял загодя своего мучителя. Лэт. Успел собраться и не вспорхнуть испуганной птицей, не дать увидеть пропасть своего отчаяния. Гордый. Зарылся длинными пальцами в волосы. Только вот пальцы и выдавали — разве сжимают пряди волос до побелевших костяшек? Красивые руки. И сильные, и изящные одновременно. И смерть дарить и ласку предназначены.       — Ночи тут холодные, — сказал Ниранн.       Он стремительно накидал приличную горку сухих веток, благо тут, в овраге, этого добра хватало. Щёлкнул пальцами над ней. Пламя занялось мгновенно, набросилось на ветки с жадностью. Присел рядом с Гелларом, смотрел на огонь и молчал.       — Я помню, ты не любишь холод, — бесцветным голосом сказал Геллар спустя слишком долгое время.       — Не люблю. Есть хочешь? Могу принести, в мешке какая-то снедь лежит. Вода. Лошадей я привязал неподалёку. Нам тут всё одно ночь сидеть, они-то в темноте не видят.       Геллар помотал головой. Ну да, какая уж тут еда. У щеночка сейчас кишки узлом завязаны от страха и тягучей тоски.       — Что ты сделаешь со мной теперь? — голос по-прежнему пустой, но на самом донышке осадок ужаса.       — Тебя вдруг стало это беспокоить? — Ниранн покосился на его чеканный в свете костра, тонкий профиль. — Или научился прямо говорить со мной? Продолжай.       Надо заставить парня побриться по возвращению, золотистая щетинка на щеках картинку портит слегка. Делает лицо грубее и нарушает скульптурную чёткость линий.       — Ну не убьешь же ты меня, — Геллар криво усмехнулся. — Глупо было бы надеяться. Боль любая… не беспокоит. Боюсь, но выдержу…       — Что именно? — спросил Ниранн холодно. — Чего не выдержать боишься?       — Нир… Господин, прошу… Не то, что ты обещал. Кнут, железо, огонь, что угодно, что твоей больной голове придёт на ум… Но только не так.       — А что я обещал?       Ну как тут сдержишься? Не засмеяться бы некстати. Или не завалить тут же. Такие щенята и из проруби слепыми выплывают. Боится, вправду боится до одури. И торгуется, может даже и не понимая, только на инстинктах истинно сильного зверя. Малейший шанс выцепляет зубками молочными, острыми. Сменятся зубы, будет выдирать быстро и жестоко.       — Ну? Отвечай мне, щеночек.       — Взять меня… при всех, — голос упал до шепота.       — Хм. Твоя откровенность дорогого стоит. Уроки впрок идут — вижу. Но фантазия у тебя так себе… Кнут, железо. Сам же говоришь, что голова у меня больная. Думаешь похлеще замену не придумаю?       — Всё лучше, чем это! — Геллар рванулся к нему, упёрся головой в живот. — Нир, хочешь — возьми меня. Сейчас! Но сам, один… Прошу.       — Да я и так могу тебя взять в любой момент, — уже действительно еле сдерживая хохот проворчал Ниранн. — Разрешения не попрошу. Тоже мне, расщедрился мой щеночек.       Геллар тихонько поскуливал ему в живот. Вот же засранец… Жертвой покорной перед охотником. Щенком неразумным перед матёрым. Но сам не понимает, что даже в мольбе — приказывает. Или понимает?       — Что, и сопротивляться не будешь? И магия не потребуется?       — Тебе слово дать? Или так поверишь?       А вот и зубки. Идёт на подвиг суровый цептор. Ниранн закусил ладонь. Давно так не веселился.       — Раздевайся.       Вышло не очень внятно — забыл выплюнуть ладонь. Но Геллар не заметил. Вскинулся, лихорадочно тянул ремешки доспеха, путался. Ниранн встал, прикрикнул, чтобы смирно стоял. Сам расстегнул все пряжки, сбросил доспех на землю. Жадно втянул ноздрями запах крепкого, здорового пота, кожи и страха, уже медленно задрал рубашку, опустился на колени и припал губами к плоскому животу, прошёлся языком по дорожке золотых волос от пупка до паха.       — Рубашку сам снимешь? — поднял глаза и утонул в распахнутых, полных испуга и недоумения глазах Геллара. — Или помочь?       Геллар выпутывался из рубашки неловко, чуть не застрял в горловине. Так что ли его оставить? С мешком из рубахи на голове.       Ниранн дёрнул ремень штанов, спустил их на лодыжки.       — Тихо стой, щеночек.       Дрожал он так, что ходили ходуном острые подвздошные косточки. Откормить бы его малость.       Силы бы немного кинуть, только унять дрожь эту дикую… Нет.       Ласкал осторожно, вбирал не спеша и считывал каждую малую нотку в настрое. Поднимал взгляд и видел напряжённо стиснутые губы, распахнутые широко глаза. Изумлённые. Так удивился, что стыдиться позабыл. Это тоже охота, щеночек.       Ловил миг, когда губы дрогнут, станут мягче, а веки затрепещут и начнут опускаться. И забирал глубже. Слушал дыхание, словно в засаде на чуткого зверя. Сквозь стиснутые зубы воздух рвётся со свистом, когда упругим языком, махом по наливающейся кровью головке. Куда ты денешься… Ниранну тоже когда-то было двадцать лет.       И дрожь — нет, не прекращается — меняется. И чуть заметно бёдра подаются вперёд, навстречу. Да понял ли ты сам? Понял. Робко снова вперёд. Рукой на ягодицу — одобрить, подтолкнуть. Смелее, мальчик.       Щеночек честный. Не просто отдать хотел, подыгрывать стал, когда понял желание своего безумного господина. Неумело, очень робко, но очень старательно. Но в эту игру играют двое. И вот уже сам толкается в горячий рот, всхлипывает от нетерпения, а рука сама собой касается головы Ниранна, отдёргивается в ужасе — какая дерзость. А голова следует за дерзкой рукой, губы замирают, останавливая желанное движение, приказывая — не смей убирать. И рука возвращается. Надавливает неуверенно, а потом сильнее. И под конец чуть не вжимает склонённую голову в пах. Ниранн проурчал одобрительно, в несколько движений заставил плоть затрепетать, задёргаться и излиться.       Рука Геллара с силой вцепилась в тугую тёмную косу. Костяшки, верно, опять побелели.       Когда вернулся от лошадей с флягой воды в руках, Геллар сидел на коленях в штанах, по-прежнему спущенных, и смотрел исподлобья. Ниранн протянул ему флягу. Щеночек припал к горлышку жадно, захлёбывался, вода лилась на грудь, сбегала по выступающим ключицам.       — Веток подбрось в костёр, замёрзнешь. — Ниранн кинул ему ком рубашки. — И штаны надень уже, неудобно будет дрова подкладывать. Споткнёшься ещё.       — А… Ты ведь…       — Я ведь, — согласился с ним Ниранн и растянулся на боку, жмурясь на вспыхнувшее пламя. — Когда нибудь научишься излагать мысли внятно? Что спросить хочешь?       Геллар вздохнул — явно набирал воздуху, как перед прыжком в ледяную воду.       — Почему ты не взял меня?       — Взял, — лениво отозвался Ниранн. — Поспорим?       — Но… ты же не получил своего удовольствия?       — Думаешь? Знаешь, меня очень радует наш содержательный и пикантный разговор, но спросить-то ты меня не об этом хочешь. А о том, отработал ли ты своё наказание.       Геллар сверкнул глазами, потом опустил их и кивнул.       — Нет, — сказал Ниранн. Немного выждал, всматриваясь в гуляющие желваки на скулах Геллара. — Я не использую страсть, как наказание. Никогда. Наоборот — бывает. Я могу наказать болью, могу стыдом, равнодушием и много чем ещё. Но за твой побег я тебя вообще наказывать не собирался. Никак.       Полюбовался изумлением и продолжил:       — Я бы был очень разочарован, если бы ты не воспользовался возможностью, которую тебе дали. Плох тот пленник, который не грезит о побеге и не пытается. Геллар кусал губы.       — Дали… Ну разумеется. Твоя идея, как обычно.       — Да.       — Чтобы я усвоил очередной урок.       — Верно. Тебе не сбежать, даже если ты не в Ир-Вирот, и даже если я тебя не вижу. Но ты можешь пробовать, после побегов ты немного умнеешь.       — А умолять ты меня заставил, потому что решил меня наказать за… что?       Ниранн удивлённо вскинул брови.       — Щеночек, это ты сам наказал себя за невнимательность. Но мне понравилось, это было очень забавно.       — Позабавился?! — Геллар вскочил и встал перед ним, сжимая кулаки. — Какая невнимательность? Я чуть не подох со страху, когда понял, что ты рядом! Да если бы подох — был бы счастлив, но я и этого не могу. Даже со страху умереть. Ты же пригрозил мне таким… что…       — За невнимательность, — повторил Ниранн. — Значит, это наказание было справедливым, если ты даже сейчас продолжаешь орать на меня. Я сказал, что отымею тебя прилюдно, если ты посмеешь ещё раз быть непочтительным со мной также прилюдно. И вот это уже серьёзно. Нарушишь — сделаю. Но о побегах там ни слова не было. А наедине — резвись сколько влезет. Я остановлю тебя, если перестанешь быть забавным. А так… Ты сам предложил мне себя. А я принял предложение. Считай, что сам себя и наказал, мне даже делать ничего не пришлось. Мне понравилось, а тебе?       Геллар сел. Ниранн с удовольствием рассматривал его пылающие щёки и глубокую складку между бровей. Понемногу, но до щеночка начинает доходить что к чему.       — Нир.       — Что?       — А что бы ты сделал, если бы оказался на моём месте?       Ниранн прикрыл глаза. Невероятный. Как же приятно понимать, что твой очень важный выбор оказался не просто верным — безупречным.       — Умнеешь на глазах, щеночек. Прежде всего, я очень подробно выяснил бы все правила, чтобы не нарушить их вольно или невольно. Собрал бы всю информацию. Изучил обычаи, уклад жизни. И я бы уж точно не стал вступать в открытое противостояние с таким как я.       — А потом?       — А потом я бы стал искать лазейки в правилах. Они есть всегда. И слабости своего хозяина. Но я бы не стал на них играть — я бы проиграл. Я бы просто отметил их и стал ждать случая, чтобы нанести удар в уже известное мне слабое место. Понимая, что у меня, возможно, будет только единственный удар. Либо успешный, либо последний.       — И ты бы терпел все унижения?       — Я — да. Но я не понимаю значение этого слова из твоих уст. Должно быть у нас разные представления об унижении. Потом как-нибудь объяснишь. Но, допустим, это какое-то унижение для меня. Так мне бы всё равно пришлось терпеть. Выхода-то нет. Но есть разница. Я, в отличие от тебя, чётко понимаю цену, которую надо заплатить за шанс освободиться. И в данном случае — любую. И я бы её заплатил. Есть ещё вопросы, господин дознаватель Бракс? Может, перейдём сразу к пыткам? Это веселее.       — Только о развлечениях и думаешь, — огрызнулся Геллар и вдруг добавил серьёзно, с пронзительной прямотой, — Я никогда не смогу тебя понять, Нир. Даже когда тебя бояться, а когда нет, не понимаю. А ты говоришь, слабые места искать. Чтобы я смог, мне надо научиться думать, как ты. А это невозможно.       — Сразу сдаёшься? — Ниранн прищурился. — Я бы не сдался. Вывод прекрасный, правильный. Только убрать все эти «невозможно», «никогда» и прочие высокопарные и пустые слова.       Геллар невольно рассмеялся.       — И что тогда от вывода останется?       — А ты попробуй и посмотри, что осталось. Может, решение?       Ниранн с удовольствием смотрел, как меняется выражение на лице Геллара. Хмурятся брови, но уголки губ чуть приподняты, в глазах пытливая задумчивость. Щеночек вцепился в новую игрушку, поволок в свой угол, чтобы растрепать на волокна, посмотреть, как она устроена. Понять.       — Иди сюда, — сказал Ниранн. — Спать будем. Завтра нам ещё аш-моар зады надирать.       Геллар подполз послушно и только вздохнул недовольно, когда Ниранн подгрёб его ближе, прижал спиной к себе.       — Бояться сильного врага, который держит твою судьбу в руках, надо всегда, — прошептал он в подсвеченное пламенем розовое ухо. — В этом нет позора. Нет даже слабости. Это помогает принимать верные решения. Но тебе проще, я всегда говорю тебе, когда стоит бояться больше или меньше.       — А ты, конечно, всегда говоришь правду, — язвительно усмехнулся Геллар и дёрнул плечами.       — Тебе — да, — Ниранн прижал его крепче. Дёргаться он вздумал. — Ты разве не заметил?