Из огня да в полымя

— Ты ведь, наверное, слышал, что косметику и лекарства стоит хранить в холодильнике для достижения лучших результатов? — Во избежания побочных эффектов, — поправляет Бэкхён. — Многие химические соединения распадаются при комнатной температуре… Неважно. Продолжай. — Так вот. Многие производители рекомендуют помещать в холод свою продукцию перед применением. В летний период будет очень кстати охлаждённый спрей для лица, а холодные патчи для глаз эффективнее снимут отёчность. То же самое с гаджетами для массажа: их можно охлаждать за тридцать минут до применения. Утренний массаж таким девайсом поможет быстро пробудить кожу, придать ей тонус и уберëт отëки после сна. А вот средства с маслами и тональные крема могут потерять свою текстуру и будут сложнее наноситься, если их охладить. Также гелевый мист в жаркое время лучше наносится и медленнее высыхает, чем на водной основе. — Чем отличается тонер от тоника? — На самом деле это продукты двух разных систем ухода: тонер — азиатской, тоник — западной. Тонеры обладают более высокой концентрацией активных компонентов и наносятся непосредственно пальцами, так как они более густые. — А-а, так вот в чëм дело! — теперь Бэкхён понимает, что они с Минсоком делают не так. Марк уже хочет продолжить, но за соседней дверью слышится шум. Бэкхён только на прошлой неделе замечает, что, оказывается, кабинет Кибома расположен напротив его. Он, возможно, даже успевает представиться Кибому где-то в самом начале, но так как они практически не пересекаются, то Бэкхён и не вспоминает о нём. До последнего совещания. У Бэкхёна вся неделя не клеится из-за него. Кибом совсем не глуп, и к тому же хорошо умеет анализировать и разбирается в людях. Бэкхён это понимает сразу, поэтому вынужден напрячь все свои интеллектуальные ресурсы, чтобы успешно защищаться. Приходится сменить линию поведения, чтобы как-то улучшить своё положение, — действовать более деликатно, а не рубить с плеча. Бэкхён весьма скептически относится ко всему, что связано с косметикой, но разобравшись более подробно в системе ухода за лицом и телом, начинает видеть рациональное зерно во всём этом. Он даже в сырьё для производства успевает нос засунуть и потрогать эти самые гнёздышки, которые совсем недавно производят на него такое неизгладимое впечатление, и, надо сказать, придраться ему не к чему. Марк притаскивает отчёты по тестам за последние два года, и Бэкхён получает примерное представление о том, как эволюционирует фирма. Становится видна логика принятия тех или иных решений, как, например, отказ от некоторых материалов из-за низкой эффективности или наличия побочных эффектов, также как и многие тренды и инновации себя не оправдывают. Марк, кстати, оказывается полезен не только в предоставлении информации. Благодаря ему Бэкхён быстро разучивает многие языковые обороты, используемые в профессии. Теперь хоть становится понятнее, что скрывается за иногда совершенно пустыми фразами. В кабинете напротив становятся более отчётливо слышны голоса: судя по всему, спорящие перемещаются ближе к выходу. Дверь у Бэкхёна открыта, поэтому они наблюдают, как сначала Кибом вылетает наружу и шипит своему собеседнику: «Физическую боль испытываю от твоей неполноценности!» — Как столько ошибок в слове «дурдом» сделать-то можно, не пойму? Мощный результат четырёхдневной поездки! — слышится голос Минхо в ответ. — Твоя ошибка в том, что ты думаешь, будто твой противник слабее и глупее тебя. «С хуя ли?!» — чуть не срывается с языка у Кибома: это по глазам видно. Но он — профессионал, поэтому и не срывается. С другой стороны, оно и понятно: на хозяина тявкать — можно и тапком получить. Вместо этого Кибом фыркает и уходит, но почти следом из кабинета появляется Минхо. — И куда он пошёл?! — Вправо, — хором отвечают Марк с Бэкхёном на явно риторический вопрос. — Да ну вас! — они наблюдают, как Минхо, ругаясь, уходит в сторону лифта, а у Бэкхёна всё крепнет чувство, что он здесь самый адекватный. — Не обращай внимания, — машет на них рукой Марк. — Они всегда так: в отношениях не состоят, но каждый день расстаются насовсем и навсегда. Бэкхён лишь округляет глаза, но лишних вопросов не задаёт. С Кибомом у него отношения так и не складываются, потому что тот не просто невозможен в общении, с ним вообще общаться невозможно. Это где-то на грани искусства: когда в одном предложении Кибом умудряется высказать две противоположные точки зрения. А потом: «Как из этого вы решили, что нужно делать вот это?!» Вы неправильно понимаете суть вопроса: это вы сами принимаете решение, а он не при чём, вообще о другом говорит, сам не понимает о чём, но это никакого отношения не имеет к тому, что вы делаете. После обеда Бэкхён идёт в лабораторию известить местных об изменениях в планах. Он каждый день, прежде чем зайти туда, собирается с духом, чтобы не пасть под натиском заскучавших лаборантов. Бэкхён проходит новый этап социализации, когда чтобы стать частью социума и получить доступ к новым благам, таким как пропитание, защита и развитие, необходимо откинуть часть своей индивидуальности. Кто на подобное не способен и навсегда остаётся независимым и свободным, то спит на голой земле, ест сырую пищу и моется в холодной воде. Хочешь жить хорошо — будь добр играть по правилам. Это если в упрощённом виде. Просто Бэкхёну снова приходится учиться быть омегой. Он и рад не показываться в лаборатории, но с обходными путями всё плохо. — Как дела, ребятки? — приветствует он подопечных. И начинается. Кто-то жалуется, что две недели не может вылечить простуду, и надо срочно бежать к врачу за антибиотиками. Другой — что надо забрать пораньше ребёнка из садика и отвести к дедушке. Третий — что сделать ремонт в лаборатории, а то всё неудобно расположено, и за полдня аж шесть тысяч шагов набегает. У Бэкхёна нет возможности рот открыть, и он уже с содроганием представляет, что будет, если он новых заданий нараздаёт. При попытке узнать промежуточный результат эксперимента, над которым команда работает второй день, Бэкхён огребает ещё больше жалоб: то денег недостаточно выделяют на нужды лаборатории, то рук свободных нет, то бумага в принтере, чтобы таблицы распечатать, заканчивается… Как итог словесной перепалки: многое делается, но ничего не доделывается. Зато как по-философски получается! — Значит так, — решается Бэкхён перейти к главному. — Со следующей недели меняем структуру работы лаборатории, — и сглатывает, потому что наступает гробовая тишина, и в него упираются взгляды, полные осуждения. — Чтобы не вся команда над одним заданием работала, а каждый будет брать на себя одну задачу и выполнять её от начала до конца. И ответственность, соответственно, будет индивидуальная, а не коллективная. «И отсеить балласт тогда удастся», — проговаривает он в уме и уже представляет, в каких изощрённых формах ему будут мстить. Нет, ну а как же бесконечная реклама себя любимых: «Да мы одной левой, да смешно даже думать, что они что-то могут, а мы нет, да левым мизинцем мы их»? А теперь реальное: «Там как бы медведь, и если он снимет перчатки в рамках драки без правил, то знаете, всё хуже, чем нам говорили». Однако подмога к Бэкхёну приходит как раз вовремя. В дверях возникает Минхо. Тот без всякой конкретной цели обходит территорию, чтобы либо попинать всех и выпустить пар, либо вдохновить на самосовершенствование. Какого результата он достигнет, предсказать вряд ли кто-то сможет. Вариант Бэкхёна: начальству тоже иногда работать не хочется. И как по сигналу все начинают имитировать бурную деятельность. Вот, блин, какие шустрые! И как у них это получается? — Так что, в четверг готовы пойти посидеть вечером в ресторанчике? — спрашивает Минхо, и все неохотно кивают, потому что опция «отказаться» отсутствует. — Вот и отлично! И помните: всегда найдётся китаец, который сделает вашу работу лучше вас. Бэкхён виновато улыбается подопечным, потому что те терпеть не могут произвол начальства, а сам думает, что иногда проблемы негров шерифа не волнуют. Они собираются сразу в ресторане. Бэкхён опаздывает, и Минхо тут же обращает на это внимание. — Не нужно быть всегда самым быстрым, главное, не быть последним! — комментирует тот его приход. — Я, может, фору даю, а то нечестно с самого старта вас опережать, — парирует Бэкхён, присаживаясь на место рядом с Марком. Минхо хоть и остр на язык, но весьма добродушен и, что самое важное, оценивает людей по достоинству. И что ещё успевает заметить за это время Бэкхён: любит, когда ему отвечают на равных. Из колонок приглушенно играет: «There's only one place left to find. Together we can save the world tonight. Get ready for it».* Даже фоновая музыка соответствует. Так как здесь присутствуют и альфы, то темы поднимаются разнообразные. Многие из них не против поболтать с Бэкхёном, потому что остальные омеги склонны скорее флиртовать, чем обсуждать финансово-монитарную систему их страны. Заискивание, неуместные комплименты, попытки очернить своего конкурента — Бэкхён не привык к такому. Он вырастает в совершенно другой обстановке: его папа не склонен использовать подобные методы манипулирования, а дядя в силу своей профессии общается с ним как с альфой. Поэтому вся атмосфера в ресторане, где собирается половина их фирмы, напоминает ему бахтинский «карнавал» с безумием красок, оглушающего шума, бесконечного и зачастую стыдного веселья. И все вокруг галдят, орут, пытаются докричаться друг до друга, привлечь внимание, выделиться. Тут все у всех на виду и никуда ни от кого не скрыться. И даже молчание не остаётся здесь незамеченным. К Бэкхёну начинают приставать со всевозможными расспросами, и он уже клянëт свою болтливость. Он никак не может понять, почему все вокруг думают, будто он достаточно компетентен для консультирования на весьма специфические темы. Бэкхёну очень такое нравится, совершенно искренне, когда на полном серьёзе спрашивают подобные вещи: «Вот ты всё знаешь. А скажи нам вот что. Если, допустим, Земля всё ж круглая, почему вода с неё вниз не стекает вся? Уж не интриги ли это еврейского сообщества? Или всё ж тамплиеры постарались? Вкратце только. Мы люди простые, нам заумь не надо всякую». Бэкхёну действительно интересно узнать, как возникают двадцати-тридцати-сорокалетние люди без навыка решения базовых задач. Он развлекается, начиная троллить несуразных собеседников, и старается запомнить самые забавные моменты, чтобы потом поделиться с Чондэ. Фестиваль «все вежливые, интересуются, как дела» продолжается. Пока уровень алкоголя в крови не поднимается выше безопасного, вокруг только скромные улыбки и забота друг о друге. Но это пока! Альфы, конечно, тоже любят посплетничать за спиной, но только сейчас Бэкхён замечает, что в отличие от них омеги меняют свою точку зрения, стоит только объекту обсуждения скрыться из вида. До тех пор, пока Минхо сидит с ними, почти все из компании остаются в ресторане и делают вид, что им очень нравится проводить своё свободное время с коллегами, но стоит ему уйти, как большинство разбегается по домам. Бэкхëн решает остаться ненадолго, чтобы укрепить отношения с коллегами. Правда с этой затеей у него не получается справиться без выпивки. — Я не люблю парфюмы массового потребления. Я обычно выбираю нишевые духи, но надо тогда в парфюмерном доме их заказывать или в специализированных магазинах. Стоят они, конечно, немало, но это лучше, чем те, которые покупают все. Бэкхён смотрит на молодого человека из его лаборатории и, прежде чем успевает себя удержать, говорит: — Во флаконе стоимостью сто тысяч вон три тысячи стоит сам флакон и упаковка, три тысячи — содержимое: спит, масла. Двадцать тысяч составляет НДС, пятнадцать — маржа бренда. Двадцать пять идёт на рекламу, тридцать четыре приходится на долю дистрибьютора, у которого вы покупаете духи. Вот и получается, что только три тысячи стоит парфюм во флаконе за сто тысяч вон! Но его старания плодов не приносят: те, кому хочется поддерживать социальный статус выше имеющегося, на такие вещи внимания не обращают во избежание обнаружения тщётности собственных усилий. — Я не хочу покупать дешёвые вещи, — замечает коллега. — Только качественные и у проверенных фирм. Я лучше потрачусь на дорогую, но хорошую вещь, чем куплю много некачественно сделанных. И вообще, мне нужен такой мужчина, который будет меня всем обеспечивать. Я же для него стараюсь! — Эх, не в богатстве счастье. Поверьте мне, — вздыхает Бэкхён и наливает себе очередной бокал вина. — Совсем не в богатстве. — Ну-у-у, если искать богатого, то вряд ли он будет красивый и к тому же хороший любовник, — продолжается разговор. — Нет, но а иначе у меня разговор короткий! «А что ж ты тогда один, если такой замечательный?» — думает Бэкхён, рассматривая парня перед собой. Вроде симпатичный, с задорными рыжими кудряшками и умный, наверное, раз руководит рабочим процессом в группе, но что-то в нём не так. Бэкхён никак не может определить, что это: наглость, наивность или, быть может, комплекс Наполеона. — И вообще план А всегда должен быть по максимуму. Иначе это проявление неуважения к себе, — хмыкает лаборант и, откинувшись на спинку диванчика, крутит в руках бокал с вином. Типичные разговоры тех, кто не знает, что такое долгосрочные отношения. Объяснять им что-то бесполезно, пока сами не испробуют. Грех даже спрашивать, в чём план Б или Е, или О: разложиться на плесень и липовый мёд? — Вот, например, директор Чой, — продолжает парень. — Хороший или плохой пример? — Будто сами не знаете! — хмыкает рыжеволосый. — Я с ним однажды в лифте поднимался. Так он так секретаря отчитал, что и мне как-то тухло стало! Более свинского отношения никогда ещё не видел. Я вот даже представить не могу, каким должен быть его истинный? Кто способен его выдержать? Это или мышь какая-нибудь серая, или такая же стерва. — Точно! Они же с Кимом что-то мутят! — отзывается кто-то справа. — Вот это точно парочка! — Не, но подтверждения нет! Вряд ли они трахаются. Вот невозможно по директору определить, кто ему действительно нравится! И вообще, как фирма с таким его отношением ещё на плаву остаётся? От него скоро весь персонал разбежится! — Вообще не ясно, что у него на уме. Только зубы заговаривает. «Материалы для финансового отчёта скоро дам, пока надо дела с банком решить и так далее, и так далее», — жалуется мужчина из финансового отдела. — Что скрывается за «так далее», никогда не говорит. Потенциальный арест банковских счетов очень вряд ли будет включëн в этот список. Хотя уже ничему не удивляешься. — Очередную фирму так угробит! Может, он этого и добивается? — А ты какую позицию в этом вопросе занимаешь? — спрашивают они Бэкхёна. — Терапевтическую, — бурчит тот в бокал, не желая присоединяться к обсуждению. — Нет, ну почему ты не комментируешь ситуацию с директором? И тебе ведь не всегда нравится, как он решения принимает! — Потому что я в этом не разбираюсь, — не выдерживает Бэкхён, выплескивая остатки вина в свой бокал. — По той же причине я не комментирую внутриарабские конфликты и текущую ситуацию с автомобилестроением в Германии. — Но директор Чой к тебе прислушивается. Может, ты с ним поговоришь? Конечно, как посплетничать за спиной, то хлебом не корми, а как решить проблему и прямо высказать мнение, то все в кусты. Есть пятьдесят три способа убедить человека, а они, быть может, не знают и двух. — Да-да, конечно. Уже бегу — волосы назад. На Бэкхёна сразу смотрят с подозрением. Ну правильно: когда начальство не церемонится, то и вся организация начинает вести себя подобным образом. Это заразно. — Точно могу сказать, что всё у нас хорошо. Не переживайте. Надо будет переживать — я маякну. Бэкхён понимает, что пьян, когда за столом остаются только двое коллег, уже скромнее обсуждающих свои проблемы. Он пропускает момент, когда включается в разговор о бывших, и почему вообще начинает рассказывать о Чанёле. Может, потому что не знает никого, кто сталкивается с подобной ситуацией? Ребята не лезут с дурацкими советами, и ситуации у них похожие только с другими обстоятельствами. — Нам омегам надо держатся вместе! — говорит один из них. — Тогда в очередной раз, когда какой-то козёл захочет вытереть о кого-то из нас ноги, остальные заступятся. Или хотя бы предупредят. — Почему всегда именно альфы изменяют? — Ну, не всегда, — пожимает плечами Бэкхён. — Омеги тоже часто марают свою репутацию. — Просто тошно представлять, что он потом целует тебя этими же губами, которыми ублажал другого, или сует в тебя свой член, побывавший в чужой заднице. Все трое замолкают и отводят глаза. Не в бровь, а в глаз, прямо. Может, проще не думать об этом? Но самое неприятное, что с фактами не поспоришь. — И делай потом вид, что тебе всё равно и ты такой выше всего этого. Будто это нисколько не унижает! Я бы даже сказал — удешевляет тебя, в духе сегодняшней ситуации. Сколько его ублюдком не называй, сам дешëвкой быть не перестаёшь. — Чувствуешь себя таким растерянным, да ведь? И не знаешь, как правильно надо отреагировать. Все говорят: сохраняй достоинство, гони его в шею. Но ты же любишь его и готов простить. А он такой прощения просит, а потом всё равно к новому любовнику сваливает. — А у тебя как было? — спрашивают они Бэкхёна. Тот вздыхает, крутит в руках пустой бокал и думает, хочет ли он ещё вина. Счёт и так уже выходит запредельный. — Он просто пропал на несколько дней, — наконец выдаёт Бэкхён: рассказывать подробности всё ещё трудно. — Да-а-а. Это ещё ладно, что не за спиной изменял. Узнал бы ты через несколько месяцев, или когда бы у него уже ребёнок родился. Бэкхён сглатывает. Он даже сам себе не признаётся, что каждый раз честно испытывает страх, ожидая, что кто-то из бывших коллег вдруг сообщит о новом положении Сехуна. Это уже давно не его дело, но ему кажется, что подобное станет очередным ударом по его достоинству. Пока что все молчат или просто скрывают от Бэкхёна эту информацию. — А я истерику закатил, — продолжается обсуждение. — Потом себя таким идиотом чувствовал. Все же предупреждали, что наши отношения обречены. Я и так в своём партнёре не был уверен, а тут у него оправдание было налево ходить. И не знаю ведь, в какой момент надо было поставить точку. По-любому догадывался, что что-то не так! Он же сразу поменялся! Но нет, откладывал на потом вопросы, что, наверное, ошибаюсь. Зачем уподобляться всем этим подозрительным омегам, которые всегда измену видят? — У меня не так. Мне как снег на голову. Я в таком шоке был, что думал инфаркт заработаю. Типо «всё, голубчик, любовь закончилась». А вот вчера только вместе отпуск планировали в Тайланд. — А как бы вы поступили, если бы это вы встретили истинного? — спрашивает их Бэкхён. Наступает тишина. Наверное, все, кто состоит в неистинных отношениях, рассчитывают, что первыми встретят свою судьбу и уйдут, и не задумываются, в какой ситуации окажется их партнёр, и как нужно будет решать моральные препятствия. — Я бы ему изменил, — говорит один из ребят. — А что? Он ведь так и сделал! А значит, моя измена оправдана или хотя бы морально удовлетворительна. — Я не знаю. Я никого так и не встретил. А ты с кем встречаешься? Бэкхён смотрит на них и не знает, отвечать ли на вопрос. Во-первых, почему все думают, что он в отношениях? Во-вторых, он свободен как морально, так и физически, и никому ничем не обязан. Теоретически. Чонин всё ещё пытается выйти на контакт, явно не желая ставить точку. В-третьих, разбираться в этой ситуации Бэкхёну не хочется. — Да так, — пожимает он плечами. — Влюбился в меня один инфантильный. Вообще не вариант. — Пользуйся тогда, а найдёшь истинного — сразу сваливай! — Бэкхён поднимает глаза и подозрительно смотрит на молодого человека. — Ну а что? Когда вокруг все альфы — ублюдки, я что, должен им верность хранить? Чего вы как не свои? — Он прав, — соглашается Бэкхён. — Я работал в министерстве и наблюдал мир альф изнутри. Видеть в них благородных принцев — себе дороже. Бэкхён спохватывается, но слишком поздно. Чего это он так откровенничает? Это же чужие люди, к тому же он с ними работает! Завтра вся фирма будет знать подробности его личной жизни. Но, как ни странно, на следующий день никто ему ничего не говорит, и подозрительных взглядов он не замечает. Ребята с посиделок лишь кланяются в знак приветствия и с пониманием улыбаются. Может, это из-за того, что фирма маленькая и здесь не правят законы корпорации, где каждый друг другу волк? Выслушивают, подбадривают и сохраняют секрет. И так благодарно внутри, будто Бэкхён находится среди своих. Оказывается, и у омег есть приятные стороны. — А твой начальник свободен? — спрашивает Чондэ, получая в ответ положительный кивок. — Вот поэтому они на него так и взъелись: конкурентная борьба, вынуждающая избавляться от соперников, даже методом очернения предмета обожания. Они с Чондэ и Минсоком заходят в бар, что расположен возле бильярдной, и занимают места за стойкой. — Я вот думаю, что у меня как-то не получается быть омегой. Те — интриганы какие-то! Их сверхценные идеи вторичны, самостоятельно и критически смотреть на вещи они не способны, сходу переходят на личности и манипулируют. Я веду себя скорее как бета. — Не, ну ты та ещё омега! — звонко хохочет Чондэ, привлекая к себе внимание. — Решаешь часто, исходя из эмоций, действуешь импульсивно, отличаешься эмпатией к окружающим и хочешь обо всех заботиться. Тебе необходимо, чтобы кто-то тобой управлял и защищал. И ты слишком много придаёшь значения тому, что о тебе думают окружающие. — Я? — пищит Бэкхён, а Минсок пихает Чондэ в бок и кивает куда-то в сторону. — Ну, блин, вообще красота! Спасибо за объяснения. Теперь всё стало понятно. — Всё? А кто убил Кеннеди? Или есть ли жизнь на Марсе? — Есть. — А какая? — пристаёт к Бэкхёну Чондэ. — Углеродная. — Может, позовём Чонина к нам? — спрашивает Минсок, указывая Бэкхёну на один из столиков за его спиной. — А то ему явно хочется подойти. У Бэкхёна сердце ухает в пятки. Он оборачивается и натыкается на внимательный взгляд Чонина. Тот хмурится и, извинившись перед своими собеседниками, поднимается, чтобы направиться к ним. Бэкхён успевает трижды продумать план побега, прежде чем Чонин к ним приблизится и встанет за его спиной. Он чувствует чужое тепло, несмотря на то что Чонин его даже не касается. Тот кланяется в знак приветствия и скромно улыбается Чондэ и Минсоку. — Привет! — светится счастьем Чондэ. — Вот это судьбаносная встреча! Бэкхён предложил зайти выпить, прежде чем пойти играть в бильярд, а тут ты! Он как чувствовал! Чонин хмыкает, а Бэкхён обещает себе, что прежде чем Чондэ снова начнёт прикидываться модератором, он оторвёт ему яйца. Заранее. С целью перевоспитания. И тем более это не он, а Минсок предлагает выпить. — Да-а, судьбу не обманешь, — тихо отвечает Чонин, а Бэкхён чувствует как по спине бегут мурашки. — Я сегодня с друзьями решил встретиться, раз планов нет на выходные. — А может, ты хочешь с нами? — спрашивает Минсок. — Обещаем, что кусаться не будем. Бэкхён сидит, уткнувшись в бокал, и на Чонина не смотрит. Он не знает, если Чонин решит рассказать, как грубо Бэкхён с ним поступает, или деликатно промолчит. Но Бэкхён всё ещё не может решить: опасен ли для него Чонин или он его просто неправильно понимает. — Я думаю, что могу присоединиться, если хëн не против. Всё равно мы уже хотели по домам расходиться. Конечно против! Это абсолютно неудачная идея. Так весь вечер придётся нервничать, не зная, что Чонин может выкинуть. Лучше они встретятся потом и нормально поговорят, если уж Чонину так надо, а не будут выяснять отношения при посторонних, тем более что ситуация деликатная. Он уже хочет открыть рот, чтобы отказать, но Чондэ успевает влезть первым. — Конечно он не против! Да кто ж его спрашивать-то будет?! Это ж мы в гости приехали, значит это наше право: выбирать программу вечера и его участников! Минсок только кивает, и они отправляют Чонина объясниться со своими друзьями. — Я вас прибью, — шипит Бэкхён. — Обоих. — А меня-то за что?! — возмущается Минсок. — Подожди, — успокаивает Чондэ Бэкхёна. — Вот будет у тебя семья с десятью детишками, тогда спасибо нам скажешь. Бэкхён боится даже обернуться, чувствуя себя подростком. Он старше Чонина на четыре года — чего ему бояться-то? Чтобы не начать барабанить пальцами по столешнице, он прячет руки под барной стойкой, складывая на коленях. Нужно сразу выяснять все недопонимания, а не тянуть кота за хвост! А вместо этого он сидит и ждёт приближения Чонина как приговора. Это же надо так просчитаться! Чондэ специально освобождает место возле Бэкхёна и пересаживается за спину Минсока: так хотя бы до него дотянуться сложно. Бэкхён шумно выдыхает, когда Чонин садится, и наконец-то его рассматривает. Цвет волос так и не меняется, видимо, Чонин периодически его обновляет. Бэкхён даже в самые безбашенные подростковые годы не думает о такой кардинальной перемене своей внешности. Как можно, работая в серьёзной фирме, выглядеть так вызывающе? Точнее, где найти на это смелость? Но Чонину идёт: всё такой же притягательный. Так, нет, о притяжении здесь речи вообще нет! Чонин не прячет взгляд, смотрит прямо на Бэкхёна и не пытается рассматривать украдкой, как тот. И то ли Бэкхёну кажется, но в этом взгляде как-то слишком много отчаяния. Чонин заказывает пиво и присоединяется к разговору. Чондэ городит какую-то чушь, пытаясь сгладить обстановку, Минсок иногда ему поддакивает. Бэкхён молчит в тряпочку, потому что опасается не справиться с напряжением под пристальным наблюдением и ляпнуть что-нибудь неуместное. Чондэ ещё и поможет его добить. Это смешно! Бэкхён может вступать в перепалку с влиятельными альфами, перечить которым опасно для жизни, а тут не может и слово сказать Чонину, всего лишь-то возомнившему себя его истинным. Надо над этим подумать на досуге. Когда Чондэ с Минсоком устают играть клоунов, не добившись от Бэкхёна реакции, то решают, что пора перебираться в более тихое и менее алкогольное место. Они занимают стол в бильярдной и делятся на команды. Даже гадать не имеет смысла, как именно. Бэкхён смотрит на спину Чонина и понимает, что нервничает. Когда промахивается по первому шару, понимает, что нервничает сильно и слишком заметно. — Ты бы ему помог, Чонин-а, — тихо замечает Чондэ. — Он, конечно, играет хорошо, но, наверное, не сегодня. — Я вообще толком играть не умею, — признаётся Чонин, и Бэкхён медленно выдыхает. — Так что могу научить только промахиваться. — Я сам справлюсь, — бурчит Бэкхён и отходит в сторону, чтобы натереть мелом кий. «Надо взять себя в руки», — думает он. Бывают ситуации и похуже, и сейчас не стоит проявлять эмоции, чтобы лишний раз себя не скомпрометировать. Бэкхён считает до двадцати и когда понимает, что настроен на «хозяин ситуации», возвращается обратно. — Я забыл рассказать! — хлопает себя по лбу Чондэ. — Мы же переехали в новое здание. Теперь у нас даже окна есть и дневной свет! И нам помощника приставили, чтобы бумажной работой занимался. Но главное — нас с Сехуном теперь перегородка разделяет! Не совсем отдельный кабинет, иначе бегать придётся, но я хоть на рожу этого мажора весь день не пялюсь, только иногда сообщения пишу. — Твоего деда, Чондэ! — ругается Бэкхён и трëт лоб. — Весь настрой испортил. — С чего это вдруг? — хихикает тот. — Про больное напомнил? Так это ещё что! Сехун хоть и не липнет больше жвачкой, но всё равно дурак дураком. Только нос задирает, чтобы никто к нему не лез, а как напортачит что-то, то сразу бежит за помощью. А так ситуация вообще супер! Кто-то нажаловался, что у нас проблемы со здоровьем могут начаться из-за отсутствия свежего воздуха, так нам специально под лаборатории отдельное строение выделили. И сотрудники довольны, и риски заражения низкие! — Это я и был, — скромно указывает на себя Бэкхён. — Правда что-ли? — Чондэ округляет глаза. — Когда успел? — Перед тем, как уволился. Поставил ультиматум директору Чхве: либо прибавка к зарплате и дополнительный отпуск, либо пусть вас переселяют, — Бэкхён гордо усмехается, а потом натыкается взглядом на Чонина и снова краснеет. — А зачем ты уволился? — спрашивает тот. — Чтобы от бывшего сбежать, — Чондэ лезет первый, зная, что Бэкхён всё равно об этом не заговорит. — У того связей много, поэтому он и из Сеула удрал. Чонин поднимает брови в немом вопросе, а Бэкхён только растерянно хлопает глазами и не знает, что на это сказать. — Бэкхён-а, а у меня такой вопрос. Просто интересно твоё мнение, — встревает Минсок. — Мы с коллегами на работе обсуждали недавний саммит и не смогли прийти к единому мнению: почему туда послали не премьер-министра, а кого-то левого? Я понимаю, тебя раздражают расспросы о работе в министерстве и Чанёле, но ты знаешь эту кухню изнутри. Это потому что премьер — полный мудак, или для того, чтобы отвести внимание? Он меня, если честно, очень бесит. Два сапога пара, блин! Это когда ты стоишь на краю пропасти, и помощь приходит не для того, чтобы отвести тебя от неё, а подтолкнуть. Но Бэкхён решает ухватиться за возможность, чтобы уйти от лишних вопросов и перевести тему с его личной жизни на что-то нейтральное, потому что Чонин греет уши. Вообще это некорректно: упоминать о бывших при нынешних любовниках, хотя Чонин таким вовсе не является, и Минсок не дурак, чтобы так оговориться. — Важное уточнение: я — натуралист-наблюдатель, а не специалист, — браво начинает Бэкхён. — У нас нет закрытого развития элиты. Всегда есть приток новой крови. Не надо путать чиновников, живущих в рамках отрицательного отбора, и министров, которые приходят туда по другим причинам. Это разные вещи. Выживают и поднимаются наверх самые лучшие с точки зрения общей продуктивности системы, каких-то определённых её принципов. Да, они аморальны, но зато самые адекватные относительно той конкретной ситуации, — Бэкхён делает паузу, чтобы собрать мысли в кучу, потому что чувствует, как теряется под внимательным взглядом Чонина. — Ситуация будет складываться так, что будут необходимы более вменяемые люди, — более вменяемые будут подниматься наверх. О меритократии речь не идёт. Меритократия — это всё-таки лучшие из лучших, приспособленные, специализированные. И точно не биологический отбор, по крайней мере, в нашем современном обществе, где нет жёсткого и замкнутого сословного деления. Чондэ хмурится, пытаясь, видимо, понять, что с ним происходит, раз Бэкхён не может связанно и чётко аргументировать. Чонин хитро улыбается и расслабленно опирается о стол, и Бэкхён чувствует, как горят уши. — А если на счёт того, почему не посылают главного, так там всё проще, — решает Бэкхён быстрее закончить свою речь. — Чем более высокопоставленный и профильный по задаче чиновник приезжает на событие, тем лучше. Если на событие по международным вопросам приезжает министр иностранных дел — это очень круто. Если президент — совсем круто. Если вот министр транспорта и сельского хозяйства — ну, неплохо, но хуже. А если спецпредставитель министерства иностранных дел, то на мероприятии ничего вообще не планируется принимать. Потому что спецпредставитель МИДа — это тот, кого МИД посылает просто потому, что это его работа — представлять МИД, когда кого-то покрупнее не отправишь. Они втягиваются в процесс игры. Бэкхён вдруг понимает, что шары от него сегодня разбегаются в разные стороны. Спасает немного только то, что Чонин играет ещё хуже. Тот вообще в лузу попадает один раз из десяти в лучшем случае. Зато какие позы принимает, чтобы дотянуться до нужного шара… К слову, Чонин в узких чёрных джинсах, и они натягиваются на заднице, стоит тому только наклониться. Бэкхён замечает, как все трое тогда наклоняют голову в одном направлении, чтобы лучше рассмотреть. Стол, а не задницу! Бэкхён, в конце концов, не выдерживает и идёт заказать им пива, чтобы не позориться. Чондэ на него косо смотрит, когда тот забирает его бутылку, допив свою, но Бэкхёну всё равно: ситуацию у него контролировать не получается совсем. — Изучение математики в рамках школьной программы даёт очень хорошее представление о пределах знания, — объясняет Чонин Минсоку. — В первых классах школы работа ведётся с целыми положительными числами, для которых работает сложение и умножение, а вот для вычитания и деления вводятся ограничения и частичные запреты. Далее появляются отрицательные значения, а для деления придумывают костыль в виде «деления с остатком». По мере усложнения, добавляются рациональные числа — опять все понятно и логично. После скачком увеличивается область, знакомя с иррациональными числами, ну и в завершении программы убирается парадокс в виде «на ноль делить нельзя» и корень из отрицательных чисел через комплексные числа. Про высшую математику и институтский курс говорить не будем, там всё ещё веселее, — Чонин возвращается к столу и принимается собирать шары в пирамиду. — Если хорошо подумать, то с помощью математики легко объясняется мир вокруг вас. Например, большое количество логарифмов можно встретить в природе в виде логарифмической спирали: в ракушках, подсолнечнике и капусте, паутине и рогах животных. С капустой ещё связана другая интересная тема — фракталы, которые поразительным образом напоминают изображения животных, растений и других биологических объектов, но про них как-нибудь в другой раз. А ещё интересно, что человеческий мозг воспринимает раздражения от органов чувств лишь пропорционально логарифму силы раздражителя. Именно поэтому ухо одинаково способно слышать писк мыши и не оглохнуть от грохота салюта, — Чонин поворачивается к Бэкхёну и счастливо улыбается, — а глаз может заметить, как блестит снег на свету, и не ослепнуть, если посмотрит на Солнце, которое в миллиарды раз ярче. Бэкхён сглатывает, чуть не открыв рот на такое проявление чувств. Чондэ с Минсоком только переглядываются и в обнимку прислоняются к стене, чтобы продолжить слушать Чонина. — Эти сведения объединяются законом психофизики, установленным Фехнером, который говорит, что ощущения растут в арифметической прогрессии, когда раздражители растут в геометрической. Отношение этих двух переменных величин можно выразить в логарифмической формуле. Из всего этого важно понять, что каждое расширение знания делает всю математику предыдущего этапа частным случаем нового, его малой частью. — Да-а-а, и математики могут быть романтиками, — тянет Чондэ. Бэкхён опускает голову и принимается теребить пальцами край этикетки, и замечает, что заканчивает третью бутылку пива, поэтому решает быстро смыться в туалет, пока есть предлог. Там он долго плещет воду себе в лицо, чтобы унять румянец. Почему Чонин такой? Стоит им только снова встретиться, как все прежние решения теряют свою силу. У Бэкхёна нет и шанса устоять. Если бы только не эта дурь с истинностью… Когда он возвращается, опьянение уже ударяет в голову. Бэкхён опирается о край стола и смотрит, как Минсок с Чондэ подсчитывают очки. Даже несмотря на то, что Бэкхён напрягает все свои способности, выиграть у них не получается. Чонин извиняется, потому что чувствует себя виноватым, но Бэкхён только хлопает его по щеке, показывая, что не злится: это всего лишь игра. Он так и говорит, когда Чондэ не унимается и предлагает придумать им наказание. — Оставь нас в покое. Мы ведь сюда развлечься пришли, а не соревнования устраивать, — пытается успокоить его Бэкхён. — Ага, тогда вспомни, как вы с Чанёлем всегда соревновались. Даже если мы в караоке шли, вы там сразу игры на выживание устраивали, и даже если ничья, то всё равно успевали передраться, потому что оба слишком упрямы. Бэкхён лишь поджимает губы. Неспроста сегодня вспоминают Чанёля. Ой, неспроста. — Да пусть они лучше между собой решат, кто в ответе. Мы-то тут при чём? Пару раз по шарам ударят, и хватит. На этом и закончим, — предлагает Минсок, казалось бы, самый безобидный вариант. — Я за то, чтобы все люди никогда не дрались, а просто встали в круг и взялись за руки. Ведь когда держишь другого за руку, то не можешь сжать руку в кулак. — А давайте вы ставки сделаете! — Чондэ загорается идеей. — Кто попадёт в лузу — того и желание. Бэкхён лишь снисходительно мотает головой. Ясно ведь, что он выиграет, а от Чонина ему ничего не надо. — Я не против, — Чонин меняет его планы и уже берёт кий в руки. — Что ты хочешь, хён? Бэкхён вопросительно на него смотрит и складывает руки на груди. Он серьёзно? Бэкхён тут всеми силами пытается их спасти от Чондэ, потому что Чонин на самом деле не знает, на что тот способен. Хотя чего это Бэкхён так переживает? Чонин явно играет ва-банк, даже несмотря на то что такой чувствительный и скромный. — Не знаю, — пожимает плечами Бэкхён. — Мне ничего не нужно. — Хорошо подумай, а то вдруг другого шанса не предоставится. Чонин улыбается, как озорной мальчишка, и у Бэкхёна сразу появляется желание его приструнить. Ну раз сам напрашивается… — Хорошо, тогда купишь мне пиццу, — предлагает Бэкхён. — Тогда можешь ударить, — пускает его вперёд Чонин. — А ты ничего не собираешься попросить? — Если ты попадёшь, то в моей ставке не будет никакого смысла. Бэкхён хватается за кий и подходит к столу. Раз уж у него есть возможность избавиться от Чонина так легко, надо ей пользоваться. Чем дольше тянуть, тем сильнее бьёт резинка от трусов. Одна беда: Бэкхён не рассчитывает, что три пива для него слишком много, чтобы хорошо играть. Биток пролетает через стол и дважды сталкивается с шаром. Ай-яй. А представляется всё совсем иначе. — Дабл-кисс! — орёт Чондэ, но потом тише добавляет: — Простите, я немного нервничаю. Чонин иронично улыбается и берёт в руки мелок, чтобы натереть кий. Бэкхён напряжённо выдыхает и понимает, что немного переоценивает свои возможности. Плохая идея — заключать пари на пьяную голову. — И что же ты хочешь? — спрашивает он у Чонина. Тот смотрит на него из-под бровей, но улыбаться не перестаёт. — Жаждешь услышать? — Боюсь, мне придётся. Чонин обходит стол, выбирая цель, и встаёт рядом. На Бэкхёна он не смотрит, сосредоточиваясь на геометрии удара. — Если я попаду, то ты проведёшь со мной ночь. Нет, не этого ожидает Бэкхён. Он уже решает, что слышит что-то не то, но судя по выражениям лиц остальных, — не он один. Чонин как ни в чём не бывало наклоняется ближе к столу и готовится ударить. — Ты серьёзно? — неуверенно спрашивает Бэкхён. — Ну хорошо, давай тогда на три попадания, — Чонин резко выпрямляется и оказывается слишком близко к Бэкхёну, — раз ты так боишься. — Бесстрашный Бëн Бэкхён! И боится, — комментирует Чондэ. — Видим не очень тонкие намёки на очень толстые обстоятельства. — Если тебе так хочется, то давай на три, — великодушно соглашается Бэкхён и сваливает от греха подальше в противоположный от Чонина угол. Чонин хмыкает и снова прицеливается. Все, затаив дыхание, наблюдают за альфой. Стоит такая тишина, что слышно как гудит лампа, освещая их стол. Бэкхён вздрагивает, когда раздаётся удар по шару. Тот пролетает по столу, задевает пару других и падает в лузу. Бэкхёну кажется, что он слишком быстро трезвеет. — Это только один, — успокаивает его Чонин. — Расслабься, я не настолько хорошо играю. — За попкорном, что ли, сходить? — Чондэ шепчет Минсоку. — Боюсь, самое интересное пропустишь, — также тихо отвечает тот. Чонин снова прицеливается и бьёт, но удар не совсем тот, какой все представляют. Чонин выбирает не самую удачную цель. Однако из-за того, что кий соскальзывает, шар ударяется о бортик стола, затем о соседний шар и попадает в лузу. Чондэ хрюкает и закрывает рот рукой, чтобы не привлекать внимание. — Я уж думал всё! — восклицает Чонин и хватается за грудь. — Я тоже, — Бэкхён чешет затылок. — Чего же ты так до этого не играл? — Так стимула не было! — смеётся Чонин и идёт выбирать последнюю цель. Он останавливается в противоположной стороне от Бэкхёна и подмигивает ему, но тот так напряжён, что не в состоянии парировать. Бэкхён чувствует, как руки мелко подрагивают, поэтому он опирается на угол стола, чтобы не выдать себя. Кажется, что время останавливается. Все задерживают дыхание. Хоть и существует большая вероятность, что у Чонина ничего не выйдет, но никто не в силах предсказать, чем все закончится. Чонин принимает позу и делает удар, но в этот раз промахивается, и шар скользит совсем в другом направлении. Бэкхён выдыхает облегчённо и улыбается, но шар закрутившись, направляется в его сторону. Четыре пары глаз следят за тем, как тот по дуге медленно приближается к Бэкхёну и падает в лузу. Минсок и Чондэ шокировано охают. Чонин, сам не веря в свою удачу, с опозданием ликует и бежит собирать вещи. Бэкхён, открыв рот, смотрит перед собой, не до конца понимая, что происходит. Надо бы брать ноги в руки и удирать, но эта мысль приходит слишком поздно: Чонин уже кидает ему куртку и тащит за собой на буксире. — А мы вообще можем их так отпустить? — с опаской спрашивает Минсок. — Не переживайте, ребят, — машет им на прощание Чонин. — Мы истинные. Это одна из ситуаций, воспоминания о которой хочется стереть не только из своей памяти, но и у всех присутствующих в данный момент. И так неудобно, что кажется, куда ещё неудобнее. — Вот это поворот! — слышно, как орёт Чондэ, но Бэкхён даже не может сориентироваться, откуда доносится звук. На что это он подписывается?!