Дела минувших дней

      Сумасшедший вечер незаметно перетек в ночь. Отдохнуть бы, но мысли не давали Цунаде сомкнуть глаз. Ее не столько поразил Мадара, бросившийся с остро заточенной катаной, сколько болезнь друга. От этого знания было нестерпимо больно. В ее жизни с раннего детства не было никого ближе, чем Орочимару, а туберкулез убивал незаметно, тихо, но с устрашающей скоростью. Если он заболел, когда она вернулась из Кореи, и сейчас начался первый рецидив с тех пор, можно было дать благоприятный прогноз. Но кровохарканье открывается на поздней стадии, когда инфекция находится в организме не первый год.       «Братик, неужели это конец?» — спрашивала себя, и на глаза наворачивались слезы. Не в силах сдержать их, отвернулась к стене. Обняла себя за плечи под одеялом, чтобы никто не заметил, как тело сотрясается от плача. Ворочалась с боку на бок, старательно делая вид, что спит, но кого она хотела обмануть?       Сегодня решила спать в одной комнате с Ино и Сакурой. Какаши и Сакумо отправились в другую комнату. По приезде в дом, Ино долго уговаривала отправить ее обратно, однако Цунаде стояла на своем: до тех пор, пока Мадара не остудит свой пыл и не одумается, пусть побудет здесь для ее же безопасности. Присутствие молоденькой жены Мадары никак не стесняло, а приглушенная болтовня девушек давала почувствовать, что и ей примерно столько же лет, сколько и им. Сначала лениво поддерживала разговор, но быстро поняла, что у них есть такие темы, на которые лучше говорить без лишних ушей, поэтому перестала отвечать на их вопросы и отвернулась лицом к стене.       — Слушай, кто она такая, если позволяет себе бросаться с мечом на моего мужа и воспитывать его как маленького? — спросила Ино, едва заметила, как Цунаде закрыла глаза и отвернулась от них.       «Девочка моя, ты слишком плохо знаешь своего мужа: он способен за несколько секунд превратиться в неуправляемое чудовище» — подумала, но ничего не сказала вслух. Поджала губы, вспоминая, при каких обстоятельствах Мадара нечаянно ранил свою жену.       — Как ты уже знаешь, она мать моего мужа и моя наставница, — с гордостью ответила Сакура. — А еще она умелая фехтовальщица, поэтому не боится никого, даже твоего мужа. Я тоже хочу быть похожей на нее!       Слыша, как отзывается о ней Сакура, поджатые губы расплылись в легкой улыбке, но Цунаде решительно не хотела, чтобы невестка была похожа на нее. Не хотела, чтобы хлебнула горя, как она.       «Роди много детей для Какаши и будь хорошей женой» — мысленно произнесла и приоткрыла глаза.       — Да, заметила, что она умеет управляться с катаной, — хихикнула Ино.       — Расскажи, лучше, как ты с мужем познакомилась! — сменила тему Сакура. — Вы такая необычная пара!       — Я познакомилась с ним через несколько дней после того, как увидела тебя с твоим будущим мужем в отеле, помнишь?       Сакура помнила высокого молодого человека, который был вместе с ней в тот вечер. Удивилась про себя: как мог такой зрелый мужчина обратить внимание на Ино?       Тем временем ее подруга рассказывала свою историю.       Сай — так звали ее мужа, — был начинающим художником. Он повсюду искал заказчиков, чтобы хватило денег свести концы с концами. Если жалование Ино было небольшим, но более-менее регулярным, то ее муж перебивался от заказа к заказу — за один платили так, что можно было жить на широкую ногу, а за другой приходилось выбивать деньги по крохам.       В один из трудных моментов они оказались в учиховском отеле. Ино одела самое лучшее платье: нежно-розовое, из блестящего шелка, оно уходило в пол, на шее покачивались легкие белые перышки, сплетенные в объемный и длинный шарф, а глубокое декольте, заканчивающееся где-то над пупком, открывало интересный вид на стройное тело. Сай всю дорогу ревниво возмущался открытости наряда: в последнее время в их отношениях наметился разлад, но одежду из облегающего шелка не принято носить с грубым нижним бельем. Ино не стала заморачиваться с поиском тонкого белья и надела платье на голое тело. Образ завершала нитка жемчуга, связанная в небрежный узел.       Пока Сай договаривался с заказчиком, его жена отправилась осматривать отель. В одном из длинных коридоров столкнулась с Мадарой почти лоб в лоб. Он выходил из кабинета и от удивления всплеснул руками. Короткий взмах рук неосторожно задел ее грудь. Волна удовольствия пронеслась так же стремительно, как и внезапная встреча. Вместо смущенного извинения, Ино на секунду опешила. В ее глазах застыло неясное выражение, а Мадара лишь правильно счел его. Бросил мимолетный, но не лишенный похоти взгляд на ее торчащие соски сквозь тонкое платье, и она не смогла устоять перед ним. От него исходила бешеная сексуальная энергетика, хоть и был намного старше ее.       Мадара толкнул ее в приоткрытую дверь. Полумрак, царивший в кабинете, помог ей преодолеть стыд и смущение, а дальше будущий муж взял инициативу в свои руки. Она потонула в горячих прикосновениях и поцелуях. Легкое шелковое платье змеей соскользнуло на пол, и она осталась перед ним на высоких каблуках и нагишом. Позволила перегнуть себя на массивный деревянный стол, а то, что было позже, стало для Ино как прекрасный сон.       — Он у него такой! Сакура, ты себе не представляешь, — стыдливо шепнула Ино.       — Что, какой?       — Ну вот такой! Представляешь?       — Да ты извращенка! — Сакура прыснула приглушенным смехом. — И вы с первой встречи были вместе?       — Нет, после этого я вернулась к Саю. Он получил свой заказ, и чтобы выполнить его, на последние деньги нанял себе грудастую натурщицу. Пока я ходила на работу, он все время был с ней и занимался отнюдь не рисованием.       «Здесь вы оба хороши! Но если ты вздумаешь изменить Учихе… » — подумала Цунаде, слушая ее. От слез не осталось и следа, особенно, когда услышала, как Ино пытается описать размеры своего мужа. Ее потянуло на смех. Еле удерживая себя, чтобы не рассмеяться в голос, поднялась с футона.       — Цунаде-сан, простите, мы вас разбудили? — забеспокоилась Сакура.       Хотела ответить, что и не спала. Не хотела смущать двух беременных девушек, улыбнулась и отрицательно покачала головой.       Вышла из комнаты проверить собранные вещи: билеты в Сеул уже куплены, и через три дня ее ждало новое путешествие. После возвращения с Эдзо прошло слишком мало времени, но бросать начатое дело на полпути было некстати. Так же, как и перед Эдзо, сейчас она не знала, с чего начать поиски семейных свитков. Кацую говорила, что сенсей вывез свои записи в Сеул. Скорее всего, сенсея уже нет в живых, либо проводит старость где-нибудь за границей. Вероятность найти свитки приближалась к нулю, но она предвкушала новую поездку, ждала ее, ведь проводить время наедине с Сакумо, не отвлекаясь на быт, — бесценно. Так было до сегодняшнего вечера, до того, как узнала о болезни друга. Теперь же страх за него перебил остальные чувства.       Открыла ящик с лекарствами: еще остался небольшой запас Ишида Санъяку. Кроме заживляющих свойств, лекарство повышало аппетит, а в случае с Орочимару, это пошло бы ему на пользу. Пересчитала бумажные конверты и прикинула в уме, что этого количества будет достаточно еще на неделю приема. Поискала среди своих запасов лекарственных трав составляющие этого снадобья. Трава «бычий лоб» имелась в избытке, но второго компонента у нее не было. По словам Кацую, семья Хиджиката до сих пор занималась изготовлением Ишида Санъяку.       «Надо будет завтра наведаться к ним, — подумала она, — тем более, деревня Хино, где родился сенсей, была в предместье Токио».       Даже после наведения порядка в аптечке, сон не шел к ней. Какаши и Сакумо давно спали, не хотелось бы тревожить их. Цунаде открыла тетрадь с записями и со скучающим видом пролистала страницы. Все самое важное, что случилось в ее жизни, уже было записано, а несколько дней тому назад тетрадью заинтересовался Какаши. Она никогда ничего не скрывала от него, поэтому протянула ему записи и предупредила, чтобы не распространялся о прочитанном. Он внимательно прочитал все от корки до корки и вернул, но его вид был слишком задумчивый. Хотела не обратить внимания, списать все на окружающие обстоятельства: беременность Сакуры, нападение на дом, но интуицию не проведешь — Какаши открыл для себя что-то важное.              «Несмотря на некоторые трудности с покупкой дома в Токио, мы стали жить немногим лучше, чем в деревне. Кое-как все образовалось: Какаши учился там же, где и я с Орочимару, мне время от времени приходилось принимать роды в богатых семьях. Постепенно ко мне выстроилась длинная очередь из желающих. Какаши настаивал, чтобы я открыла медицинский кабинет, но стоило мне задуматься, руки опускались: открытие кабинета было сопряжено с длинной бумажной волокитой и большими денежными вложениями. Мы условились, что вернемся к этому вопросу после окончания обучения.       В таком ритме прошло несколько лет. Умер император Мэйдзи, многие плакали, даже сводили счеты с жизнью, чтобы умереть вместе с ним. Для меня это событие прошло стороной, хотя кому, как не мне, надо радоваться — именно его войска уничтожили мою семью, а с его смертью наступит новая эпоха. Но фигура императора была для меня слишком далекой, чтобы винить его во всех бедах — где он и где те безымянные солдаты, ворвавшиеся в наш дом на Эдзо?       В этом же году Какаши блестяще закончил университет. Ему пророчили хорошую карьеру, и едва увидели молодого хирурга в больнице, чуть не оторвали с руками и ногами. Пора было задумываться о его женитьбе, но я была уверена, что он самостоятельно справится с этим вопросом. В силу моей деятельности, меня иногда приглашали в семьи на праздники — старались подружиться, переманить на свою сторону, чтобы иметь полезного человека в своем окружении. Так я была приглашена на праздник Хинамацури в семейство Нохара. Делать нечего — пришлось взять с собой Какаши (вдруг он познакомится с девушкой?).       Строптивый жених всю обратную дорогу выговаривал мне свое «фи». По его мнению, Нохара Рин — единственная наследница семьи, — была недостаточно красива, умна, образована, современна и, разумеется, он не может иметь с ней никаких дел. Я улыбнулась про себя и не стала ничего рассказывать ему о вечерах в клане Учиха. Позже он сам стал к ним наведываться: Мадара устраивал вечеринки в реканах на горячих источниках, вывозил молодежь к заливу, в общем, делал все, чтобы они заводили знакомства вне клана.       И ему это удалось! Пока мой приемный сын крутил носом, выбирая себе девушку, в клане сыграли две или три свадьбы. Вышла замуж и девушка Нохара за старшего сына из побочной ветви — Обито Учиха.       Если бы я знала, чем обернется ее замужество для Какаши, держала бы его подальше от нее…       Некоторое время спустя меня пригласили принимать роды у той девушки. В отличие от остальных своих пациенток, которых вижу на протяжении всей беременности, Рин увидела впервые. Точнее, меня позвали, когда клановые доктора испробовали все, что было в их арсенале. Но и я не всемогуща: в ее случае требовалось оперативное вмешательство, а старейшины уперлись и ни в какую не отпускали ее в больницу. На этом можно было распрощаться с ними, но оставить больного без помощи не в моих правилах. Пришлось позвать Какаши, чтобы он произвел чревосечение.       Девушка не пережила операцию, а ребенок был давно мертв — обвитие пуповиной и еще множество других факторов сыграли против них двоих. В моей практике подобного никогда не было, а у Какаши практика только началась. Он был не в силах принять смерть Рин и ее ребенка. Сколько ни пыталась переубедить его, он винил себя в этих смертях.       Наблюдать, как из неродного, но не менее любимого сына уходит жизненная сила, было невыносимо. Он уволился с работы, закрылся от всех в своем мирке, перестал спать, принимать пищу, выходить на улицу, его волосы полностью поседели, а потом я заметила пропажу морфия из домашней аптечки. Какаши уверял меня, что выбросил все запасы наркотических средств, чтобы быть подальше от соблазна — этот момент стал переломным.       Я рассказала обо всем Орочимару, а он посоветовал мне нужного человека. Им оказался Сарутоби Хирузен — тот тощий мальчишка, который преподавал французский в нашей семье на Эдзо. Сейчас, конечно, он стал умудренным жизнью человеком, занимающим высокий пост в местной полиции, но выбирать не приходилось, и я отправилась к нему: вдруг в его конторе найдется подходящее занятие для Какаши?       Слуги проводили меня в его кабинет и попросили подождать. Я ждала час-другой- третий. Понимала: если он заставляет меня так долго ожидать, то всем своим видом показывает отношение ко мне, а ведь прошло почти 45 лет с тех пор, как Хирузен видел меня. Сначала надеялась, что он не вспомнит, кто я такая, но своим поступком показал, что помнит все до мельчайших деталей и знает, кто есть кто.       Пока ждала его, начала вспоминать, как он появился в нашей семье на Эдзо. Многое, конечно, забылось, но, кажется, мой отец взял его из милости. У Хирузена сильно болела мать, а он кроме французского языка ничего не знал и, тем более, не умел делать. Его поселили в нашем доме, и так день за днем начала учить язык. Вернее, не учить — Хирузен говорил только по-французски, и я на уровне интуиции понимала, что он от меня хочет. Потом стала повторять за ним, а когда оказалась в приюте, гайджины узнали, что могу объясняться не только на японском.       Все эти годы я знать не знала, что случилось с ним после битвы при Хакодатэ. Получается, он выжил после налета на наш дом, но как сложилась его судьба?       Через шесть часов ожидания Хирузен, наконец, появился. Это был уже не тощий юноша, а старик с пигментными пятнами на лице и седой лысеющей головой. Что было неизменно в его образе, так это папироса, которую он без конца гонял из угла в угол тонкогубого рта. Он долго расспрашивал, как сложилась моя жизнь, но делиться с ним всем, что произошло за эти годы не хотелось.       После нашей встречи для Какаши нашлось место в полицейском участке, и он с головой погрузился в работу. Вместо анатомических атласов и фармацевтических справочников изучал уложения и законы, распоряжения и приказы. Можно сказать, что все образовалось, но по глазам сына было видно, что я потеряла его надолго».              Цунаде прикрыла тетрадь и прислушалась: за окном послышался рев автомобильного мотора и чужие шаги. Возмутилась про себя все возрастающему прогрессу: сейчас можно продолжать свой путь, несмотря на поздний час. Шаги приближались, кто-то открыл ворота в их дворе и очень быстро оказался у двери. Насторожилась, слыша негромкий разговор: на энгаве стояли двое и затем постучали в дверь.       Ночным гостем оказался Мадара. Рядом стоял его шофер с огромным свертком. Судя по торчащим остриям из-под парусины, это было все оружие, которое находилось в его доме. Вместо приветствия или извинений за поздний визит он с грохотом швырнул сверток с оружием у двери.       — Ты в своем уме? — сказала громким шепотом и отпихнула ногой кучу металла подальше.       — Где моя жена? — спросил уже без прежнего напора и сумасшедшего блеска в глазах, который она успела заметить в додзе.       — Спит.       На громкий звук у ног показался Паккун и громко залаял. Надежды Цунаде на то, что визит Мадары останется незамеченным, растворились окончательно.       — Мне нужно поговорить с ней.       — Сколько раз повторять, Ино спит! — отрезала она и затем продолжила скучным лекторским голосом: — В ее положении нельзя нарушать режим сна или переживать сильные эмоции. Приходи утром и обсудим.       — Ничего больше не хочешь сказать? Сначала бросаешься на мать с оружием, а потом заявляешься посреди ночи? — Прямо за ее спиной бесшумно появился Какаши. Только сейчас Цунаде заметила, насколько он стал выше ее. Его серебристые волосы были взъерошены больше обычного со сна, а одежда разошлась на груди, открывая вид на мышцы. В голосе появились металлические нотки, острый взгляд не предвещал ничего хорошего. Он осторожно положил ладони ей на плечи и отодвинул подальше от себя.       — Какаши!       Она успела предостеречь сына, а дальше ситуация развилась не так, как ожидала: в одно мгновение он занес кулак и с характерным звуком впечатал его в скулу Мадары.       — Ты как посмел сюда сунуться? — гаркнул он и еще раз впечатал ему.       — Совсем рехнулся? — крикнула, но было уже поздно: Мадара бросился на него с кулаками.       Руки потянулись к лицу, чтобы не видеть позора, происходящего на ее глазах. Виданное ли дело — устроить дома посреди ночи потасовку? Хотелось провалиться под землю и больше никогда не показываться здесь. Сбоку отъехала створка фусума, оттуда показалась Сакура. Цунаде попятилась в ее сторону, закрывая от нее спиной вид на происходящее.       — Даже не думай показываться, — тихо проговорила и добавила: — на всякий случай, успокой Ино.       Пока отвлеклась на нее, выбежал Сакумо и стал разнимать дерущихся. Мадару отбросил к двери, Какаши — в противоположную сторону. С грохотом рухнули межкомнатные перегородки. У них еще оставалось желание помериться силой, и они снова бросились друг на друга. Сакумо быстро отреагировал и отвесил им по оплеухе. На каждого хватило пары дополнительных ударов, чтобы остудить пыл.       — Сумасшедшие! — От злости сперло дыхание, голос сорвался на визг. — Вы только посмотрите, что наделали!       В глазах и в горле пересохло. Обвела помутневшим взглядом троих мужчин, готовых тотчас броситься в драку, поваленные межкомнатные перегородки, осколки вазы и клочья рисовой бумаги. Кулаки сжались сами собой, а желание выгнать их на улицу подскочило до предела. Сняла с почетного места на токономе фамильную катану Хатаке и вытащила из ножен.       — Убирайтесь отсюда к чертовой матери! — заорала, срывая горло. Показалось, что катаны будет недостаточно. Отшвырнула ее в сторону, острие воткнулось в деревянный пол. Цунаде решила идти на них с голыми руками. — Чтоб и духу вашего здесь не было!       Она кричала что-то еще, била изо всех сил, пыталась сдвинуть с места хоть одного из них, но что Какаши, что Сакумо, что Мадара стояли твердо, как скала. Ее же силы начали покидать. Откуда-то сбоку послышался ровный спокойный голос Какаши. Он что-то говорил про нервический припадок, настойку пиона и длительный отдых. Почувствовала, как сзади ее поддерживают сильные руки, теплые ладони гладят лицо, и провалилась в пустоту.       

*

      Совсем близко почувствовала запах лаванды: кто-то растер эфирным маслом ей виски для большего успокоительного эффекта. Во рту было очень сухо — кажется, проспала слишком долго. Помнила, как вчера сквозь сон ей давали пить настойку пиона, распустили волосы и ослабили пояс, потом укрыли чем-то теплым, и сон ее одолел.       — Ты проспала восемнадцать часов, — донесся тихий голос Сакумо.       Она резко поднялась и села на футоне, осматривая незнакомую комнату. Вспомнила, что здесь жил Какаши, и бросила взгляд на окно: смеркалось.       — Я же собиралась в Хино!       — Уже поздно, завтра поедешь, — также тихо проговорил и присел рядом. Смахнул ее волосы с лица и поцеловал в лоб.       — Мне нужно как можно быстрее туда попасть. — Посмотрела на него с мольбой в глазах, сомневаясь, что сможет сдержать слезы.       — Для чего?       — Орочимару болен, — выговорила и почувствовала, как глаза увлажнились. — Он кашляет кровью. Я хотела сегодня съездить за Ишида Санъяку.       — Завтра, все завтра, — успокоил ее и прижал к себе, оглаживая по голове.       Спрятала лицо в его груди, чтобы он не заметил слез, которые текли из глаз мимо ее воли. Сакумо рассказывал ей, как вчера или уже сегодня Мадара очень долго извинялся за все произошедшее и был здесь почти до утра. Забрал с собой Ино и оставил все оружие тут, уверяя, что больше никогда не возьмет в руки даже боккен. Цунаде засомневалась в этом, ведь источник его злости был не в оружии, а в крови, которая текла в нем. Но, возможно, за неимением оружия, для его молодой жены будет безопаснее.       — Родная моя, все как-нибудь образуется, — шептал ей, пытаясь унять ее слезы. — Я приготовил тебе поесть, поднимайся.       Хотела высвободиться из его объятий и встать на ноги, но слезы текли все больше. С каждым днем чувствуя на себе заботу мужа, сейчас оттаивала, теряя надобность прятать свои эмоции.