***
Проснулись друзья одновременно и раньше будильника, что бывает с ними очень редко. Оба встали с импровизированной кровати и пошли приводить себя в порядок, не забывая про водные процедуры. Во время завтрака, как, впрочем, и всё утро, висело молчание, которое было настолько некомфортным, что хозяйка квартиры и гость чуть ли не ёжились, пережевывая пищу, что была будто безвкусной. После завтрака они взяли всё необходимое с собой и пошли в «храм знаний», не забывая зайти за другом. Погода стояла прекрасная и не было ощущения, что по дате скоро должен был дать своё начало декабрь. В поле зрения попал Дима, который наблюдал как пара друзей на удивление шла порознь. — А вы чё мрачные такие? — вопрошает Поз, как только к нему подошла девушка, а парень, даже не останавливаясь, прошёл к школе — Кидалова! — Да он просто кое-что понял и не шибко обрадовался понятому факту, поэтому на него сегодня давить не стоит и вообще как-то трогать, — они пошли дальше. Один обдумывал эту информацию, другая смотрела с прищуром на чёрный рюкзак, принадлежавший Шастуну. Также они ходили весь день, то есть по-отдельности. Один ходил, как угрюмые дождливые сутки, другие за ним шли, будто шпионы, которых заставили следить за неверной супругой. М-да, день обещал быть позитивным и полным хорошего настроения...***
— Сегодня Шаст какой-то грустный ходит, что очень странно. Обычно он весь из себя весёлый, улыбчивый и всё в этом роде, но этот день вводит меня в ступор: его как будто подменили со вчерашнего вечера и он не намерен быть в настроении сегодня. Я не понимаю что могло с ним случиться за один грёбаный вечер! — Арсений приостановился напротив учительского стола в кабинете информатики, перестав махать руками, и уставился на своего друга — Вот скажи мне, что с этим Шастунишкой случилось? — он облокотился о стол, немного нависая над Матвиенко, которому показалось это грозным жестом, и посмотрел в преспокойное лицо Сергея бешеным взглядом, который говорил о том, как он волнуется из-за этой перемены в парне. — Арсюх, хватит нервничать. Ну не мельтеши ты перед глазами! Голова уже кружится, — учитель информатики перехватил поудобней кружку с чаем и отпил из неё немного — А вообще, не я с ним общаюсь, а ты! Ты у него и спроси. Может у него там, не знаю, собака умерла? Или чего похуже. Так что просто подойди, спроси и угомонись наконец. Разнервничался он. — А ты хочешь сказать, что мне нельзя нервничать за дорогого мне человека? Арсений выпрямился и сложил руки на груди, возмущённо глядя на Серёжу, который раздражает его в спокойном употреблении чая в данной ситуации. Тот провёл по своим отросшим волосам рукой, приглаживая их, и продолжил пить чаёк, который позже отобрал Попов и поставил с грохотом на стол, немного пролив содержимое. — Хэй, осторожно! Тут вообще-то документы имеются, — Матвиенко сгребает бумаги в выдвижной ящик и смотрит на брюнета — Можешь, но ты за меня так сильно не волнуешься, как за этого… — он подбирает какое-то слово для «обзывания» пацана и выдаёт: — этого орешника, во! — Он просто младше тебя, поэтому волнение растёт в ошеломляющей прогрессии, да. А тебе всё-таки уже побольше будет, — нервное облизывание губ и размахивание руками не дают покоя другу и он с подозрительным прищуром осматривает Попова. Тот стал делать вид, что его до потери пульса интересует блеск линолеума на свету и перебирание хорошо выглаженной рубашки. «Арс, ты прекрасно всё скрываешь, у тебя всё прекрасно получается, ага» — мысли прекрасные собеседники в таких случаях. Когда никто не может поддержать, тебя поддержат мысли. Когда никто не придёт к тебе на помощь, тебе помогут мысли. Жалко только то, что в этой ситуации, в этот самый момент, мысли решили поиграть и озвучивать всё с капелькой сарказма. Капелькой. Маленькой. Настолько она маленькая, что больше слона раза в два, не меньше. И вот Арсений полностью погряз в полных сарказма мыслях. Сейчас они его уверенность нахуй сломают и всё, и приплыл наш Арсений в страну под названием пиздец со стороны Серёжи. — Расскажешь? — растянутая на лице невинная улыбка не предвещает ничего хорошего в жизни Попова. — О чём? — Арс присаживается за первую парту второго ряда, которая дальше от стола информатика, устало смотря ему в глаза. — Арсюха, не надо дурака строить. Сам осознаешь, что я тебя как облупленного знаю, я тебя выучил со всех концов и сторон. Не выделывайся и время не трать, урок уже скоро кончится. Брюнет перевёл взгляд на часы, которые располагались на левой руке, и увидел, что конец урока через плюс-минус двадцать минут. Если тянуть время, то можно конкретно облажаться в этом плане, а если вывалить всё сейчас на друга, то будет совестно потом перед самим собой. Ну что, была не была? — Скажи мне, что ты хочешь конкретно услышать? — Арсений успокоил себя изнутри и был уверен в этой беседе, был уверен в своих силах. — Хочу услышать многое. Зачем тебе это? Почему ты опять подстраиваешь всё таким образом, чтобы ему досталось хуже всего? Или у тебя опять началось то самое «Серёжа, я не понимаю что со мной»? Если да, то увы, я тебе помогать не стану, мне боли этого пацаненка вот так хватило в тот раз, — проводя рукой по шее и показывая, где у него всё это сидит, друг с каждым словом начал повышать тон и неумолимо краснеть из-за наступающей на пятки злости. Взгляд Попова погрустнел от воспоминаний. Да, он бросил мальчишку. Да, он не задумывался на тот момент что может случиться с его неокрепшей психикой. Да, он повёл себя ужасно, повёл себя как человек, которым дорожили, а он решился на предательство. Но он же понимает весь масштаб проблемы, понимает, что его, возможно, никогда не простят за такой поступок. Но… Есть одно «но». Мальчишка ему дорог был всегда, мальчишка нужен был всегда. Просто возвращаться было поздно, а тут случай подвернулся, можно сказать. — Что же ты молчишь, тебе ответить нечего? — Сергей ладонями ударил по столу, который издал жалобный звук. — Ты же знаешь, что он мне важен до потери пульса. Был, есть и будет, — он почесал нос и продолжил — но тогда я остаться не мог! Кстати, это «да просто заблокируй его и всё» мне ты сказал, так что не надо на меня сильно гнать, — он перестал смотреть в окно и устремил глаза в парту, осматривая повреждения на ней, пытаясь утихомирить свой пыл. — Ты мог этого не делать! А щас ещё и всех собак на меня вешаешь! Охреневший ты, Попов! — друг развернулся боком к Арсению и продолжил обиженно допивать свой чай, остывший за это время несколько раз. В коридоре послышались голоса ребят из какого-то класса, а позже прозвенел звонок. Арсений посчитал этот разговор бессмысленным и законченным и просто, встав с места, подошёл к столу информатика, положил руку на плечо друга, мягко сжимая и говоря этим жестом «прости», и удалился из кабинета, не собираясь слушать нотации со стороны друга. В жизни и так проблем хватает, ещё его неодобрения ему не хватало. Он дошёл до своего кабинета, заходя внутрь, но восьмой класс не впуская, из-за чего за дверью послышались недовольные «сука, опять не пускают, стоять заебало» или «блять, у меня ноги щас отвалятся из-за этого блядского стояния», но на это как-то похуй, сказать честно. Волнует сейчас мысли только пацан, который весь день грустный ходит, а к учителю так и не зашёл, хотя он, наверное, смог бы поднять ему настроение. Хотя постойте, подождите. А что ему мешает это сделать? Тем более через урок литература у их класса, плюсом сегодня дополнительные по подготовке к ЕГЭ. На лице расцветает полуулыбка и Арсений погружается в мысли об этом самом парнишке, который несомненно раскрашивает его мир яркими, новыми красками, а учитель и не против этих художеств, если они так манят своей неописуемой красотой. Через какое-то время он впускает в кабинет восьмой класс, придерживая дверь. По коридору разносятся шаги и Попов поднимает голову, чтобы посмотреть на опаздывающего или ученика, или учителя. Голубые глаза сталкиваются с зелёным взглядом. Антон останавливается и осматривает учителя с ног до головы, возвращаясь к глазам. То же самое проделывает учитель и в последний момент улыбается так ярко, что Шастун не сдерживает своего желания улыбнуться в ответ, хоть и не получается настолько солнечно, как у его любимого друга. Попов машет рукой, беззвучно говоря губами «опаздываешь, иди на урок». И Антон слушается его, выходя на лестничный пролёт и сбегая вниз, на второй этаж, на алгебру. Арсений проводит все сорок минут с желанием, чтобы этот урок кончился поскорее и наступил следующий с одиннадцатым «В». А Антон, будто в прострации, решает бесконечные примеры из учебника, давя в себе улыбку, которую не может скрыть от взора своих друзей, смотрящих на него во все глаза. Позов разворачивается к Ароновой и вопросительно глядит на неё, мол, что с ним происходит вообще? Та, закрывая тетрадь, вздыхает и формулирует мысль, которую, наверное, стоит передать этому, нечего незнающему, оболтусу. — Мой дорогой Димочка, — начинает она, сложив руки на парте так, как учат в младших классах — наш милый друг Антон, наш разлюбезный барашек, влюбился. При чём по уши, — она кистями рук показывает границу чуть выше ушей и кладёт руки обратно. — Скажешь тоже, — махнул он, рассматривая макушку друга, что сидел на третьем ряду, пока они на первом, и грыз конец ручки, что-то обдумывая — Хотя, смотря на его настроение, есть вероятность, — поправляя свои очки, Дима вспомнил все случаи, когда Антон испытывал к кому-то симпатию, и признал что такое вполне возможно. — Позик, я этому дебилу самолично помогала понять! — крик шёпотом и Дима округляет глаза — Нет, мы не спали, придурок, — она закатывает глаза, а тот успокаивается, получая в лоб женской ладошкой. — А в кого он? — Скажи честно, ты придурок или долбаёб? — Дима показывает пальцами сначала один, а позже другой рукой показывает ещё и два — А ну понятно. Так вот, Димочка, разъясняю для дебилов: наш милый мальчик влюбился в своего самого лучшего друга, — очкастый показывает на себя, изображая шок— Нет, не в тебя. А в прекрасного Арсения Сергеевича Попова, который в свою очередь нихуя не даёт понять, но я даю восьмидесятипроцентную гарантию его взаимности. — А где ещё двадцать? — А эти двадцать потерялись в дебрях моих сомнений, — она развернулась и, открыв тетрадь, поспешила списать все примеры, которые уже были выведены на доске одноклассницей Елизаветой.***
— …Таким образом, вы можете понять о наличии ваших ошибок при написании экзамена, — Арсений размашистым шагом ходил вдоль кабинета и диктовал то, что было у него сегодня по программе, которую он составил на выходных для учеников. Взгляд упал на сгорбленную спину шатена и он невольно фыркнул на эту его привычку писать сгорбившись. «Вредно для здоровья, знаю, но так удобнее писать» — говорил он однажды во время одной из прогулок. Учитель подходит и пальцем тыкает в спину парню, который подпрыгнул от испуга и начал оглядываться. Арсений показательно выпрямляется, подмигивая тому. Антон закатывает глаза, делает вид, что выпрямляется, а сам думает о том, как скрыть краснеющие щёки. В итоге он опять сгорбился, спрятав там свою красноту, не найдя другого выхода из ситуации. Попов, так же как и Шастун, закатил глаза, наблюдая за списыванием задания с доски одиннадцатиклассниками. В скором времени школьное пространство заполнил звук звонка и все поспешили на выход, убегая на урок английского. Остался лишь Антон, которого вежливо попросил остаться Арсений Сергеевич. Подождав, когда выйдут все, он подошёл к учительскому столу и облокотился на первую парту, которая была ближе. — Вы звали меня? — Вы? — Арсений впал в ступор от этого обращения вне урока. Обычно же он обращался на «ты», а тут такое! — Да, я хотел узнать насчёт твоего настроения. Но, видимо, всё уже хорошо, правда? Антон поджал губы и почувствовал, как учитель саморучно убил его хорошее настроение, которое только начало проявляться. — Всё прекрасно. До свидания, Арсений Сергеевич, — и выбежал из кабинета, оставляя того самого Арсения Сергеевича стоять с открытым ртом и не давая ему шанса на нормальный разговор. — До свидания, Антош… Видимо настроение упало не только у Антона, но и у Арса, если судить по улыбке, которая пропала, и по бровям, которые изломились в явно неоптимистичном жесте.***
— Дома советую вам прочитать несколько произведений, названия которых скину в группу. Для сдачи экзамена по литературе немаловажно знать события и их содержание, поэтому лучше прочтите. Дополнительные подошли к концу и Антон уже неспешно направлялся по лестнице вниз, желая пойти в раздевалку, чтобы забрать свои и Ксюшины вещи, как его слуха достигает собственное имя, которое кричит на весь коридор та самая Аронова. — Шастунидзе-е-е! — она чуть ли не падает на него на лестнице, передавая ему в руки упаковку орешков и Крокант с Сникерсом. Отдышавшись, она озвучила счастливым тоном: — Это тебе Арсений Сергеевич передал и сказал тебе «Чтобы ты не грустил, дарю тебя эти вкусности». Всё, теперь с счастливой мордашкой и душой можно идти домой, — она пошла вниз, перепрыгивая ступеньки. А Антон смотрел долгие семь секунд по направлению в кабинет русского и пошёл догонять Ксюшу, начиная улыбаться такому порыву учителя. Как же классно, когда о твоём настроении заботятся.