Что он нам несёт! Машина времени
В лагере всё было… по-прежнему. Люди, бродящие туда-сюда, вещи, разбросанные почти на километр вокруг. Оказалось, что пассажиры за время их отсутствия поделились на две группы, одна из которых собирала и складывала найденный багаж, вторая — оттаскивала тела погибших под сень деревьев. Вы спросите, а разве они не сделали этого раньше? Делали, но полностью закончить работу не успели. Да и не столь организованна та была. Каждый тащил, что мог… Погибшими тоже не занимались. Не до того было. Жалеть следовало не мёртвых, а тех, кому ещё можно было помочь. Но спустя пару деньков тела завоняли… Да и дикие звери на запах могли явиться из джунглей. Не было возможности больше ждать спасателей, чтобы похоронить тех по-человечески на родине. Поэтому с этим надо было что-то решать. И срочно. Тем временем араб, кажется, Саид, сцепился с другим пассажиром. Яшка уже механически перевёл, что, судя по всему, второй — Сойер (имя что ли такое? Или фамилия? Хотя на Тома тот особо похож не был, ха!) — обвинял первого в авиакатастрофе. Короче, очень вовремя поисковая группка добралась до пляжа — предотвратили своим эпичным появлением (ободранные с ошалевшими испуганными глазами, да ещё не в полном составе!) почти уже начавшуюся драку. Влияние стереотипов в их жизни явно недооценивалось. Даже, оказавшись в условиях далеких от ординарных, те давлели над их разумами. Вот и Сойер поторопился спустить собак на Саида! Который между прочим разбирался в радиоэлектронике, потому как сразу же схватился за трансмиссер, осмотрел его и горестно застонал — кажись, тот не работал. Но мусульманин, по счастливой случайности оказавшийся не то инженером, не то просто радиолюбителем каким, (как прозвали бы его у них на родине) сказал, что попробует починить. «А тут мы примус починяем», — невольно всплыло в голове Князя. Было б забавно, не будь это реальная жизнь. Для видеоигры сюжетец был бы в самый раз… Там хоть сохраниться можно, а тут… Идешь, как по минному полю, не зная, какой шаг станет последним. А ведь ещё ошибка выжившего работала в массовом сознании по полной. Кто-то один выжил и рассказал абсолютно правдивый, с его точки зрения, сюжет, а другие выслушали и сделали неверные выводы… Например, все, наверное, слышали бородатый сказ о знакомом знакомого, который курил по пачке в день, пил по бутылке водки, но умер в сто лет в здравом уме. Такой дедок один на миллион. Однако рассказом о нём успокаивают себя миллионы курильщиков и алкашей, забывая о том, что статистика — бессердечная с*ка и она вовсе не на их стороне играет! Естественно, выслушав дикий рассказ про Нечто, что забрало две жизни, выжившие испугались и растерялись ещё больше. Одно дело — просто непонятные звуки в лесу по ночам, другое — реальное подтверждение того, что, помимо инфекции и обезвоживания, ими здесь может закусить и местная фауна. Если то, конечно, фауна, а не хтонь из Секретных материалов! Тут же посыпались самые разные версии от обычного дикого зверя до динозавра, что каким-то чудом схоронился здесь с Юрского периода, ну или что-то вовсе паранормальное… Но, видимо, хоть люди и были запуганы, скептиков здесь всё же пока находилось больше… Остановились на диком звере. Сам Андрей зашоренным себя не считал никогда, а на этом клятом острове так и вовсе… Не знал чему верить! Точно не своим глазам! Ведь тот лысый мужик был инвалидом, а теперь скакал аки горный козёл с горящими от энтузиазма глазами… Может, раньше всё это можно было списать на не слишком серьезное заболевание, от которого уставали ноги… Но нет! Тот вообще не выглядел больным… Значит, как-то исцелился после падения — Локк единственный, кто выглядел довольным жизнью. Возможно, впервые за долгое время — отчего-то подумалось Князю. И уже сам факт того, что они живы, не разбились — тоже чудо. Так, почему бы и твари, сожравшей пилота и Гордея, не быть сверхъестественной?! Пилота, чтоб они точно отсюда никуда не рыпнулись, а их директора, возможно, потому что… да человек тот говно. Конечно, не принято так о покойниках, но Князь отчего-то искажать факты не хотел. Гордей тот ещё козёл… Был. Андрей устало опустился под ближайшую пальму (до сих пор привыкнуть не мог! Это тебе не тополь, не ель, не сосна с дубом или берёзой — пальма, епт!) и оглядел остатки «своей» банды. В глазах у всех читалась легкая грусть и сожаление. К Гордею накопилось достаточно много вопросов, начиная от ведения дел, заканчивая личными отношениями с Машей, что в последнее время старательно замазывала синяки. Кажется, обычная бабья замазка не справлялась, и та прибегла к театральному гриму. Дело, конечно, обычное для нашей страны, но от того не менее гадкое. Они может и прогоняли про отказ от стандартизированного мышления, но в чём-то следовали ему совершенно интуитивно. Например, в том, что сор из избы не выносят, что надо дать супругам шанс самим разобраться… В конце концов — прямо их скрипачка о помощи никогда не просила. Но не о том сейчас. Гордей — сволочь, что, возможно, годами обворовывала их и била молодую жену. Только вот никто не заслуживал смерти, тем более такой жуткой. Растерзанное тело всё ещё стояло у Андрея перед глазами, стоило ему те прикрыть. Все они при этом старались не думать, что условный монстр может заявиться и сюда, на пляж, и спасения от него — нет. Вот только не думать не получалось. Пропесочившись пару часов, Князев нехотя поднялся сам и поднял Яху. Надо было до захода солнца успеть смыть с себя всю грязь, да и переодеться всё же в сухое стоило бы, памятуя о холодных ночах. Не хватало ещё здесь заболеть и помереть от соплей. Восхитительная смерть! И так шансы на выживание уменьшаются с каждым новым днём и с каждым новым открытием на острове (Андрей уже практически был уверен в своей островной теории), что тот несёт за собой. А что скрывается за следующим поворотом ухабистой дороги их судьбы?! Смывая в океане грязь, (а хотелось бы боль душевную и тоску) Андрей снова думал о Михе. Хотя, почему снова? Мишка, как засел у него в голове больше десяти лет назад, так и не вылазил. Однако вода всё же слегка расслабляла, успокаивала, унося часть тревожных мыслей вместе с отливом. «Водолей всё же, — ухмыльнулся, — даже тексты под шум воды пишу». Поэтому Княже не сильно спешил, стараясь насладиться хоть чем-то в этом, казалось бы, сплошном мраке безысходности. Яшка давно уже отошёл к вещам, отыскивая свои… или хотя бы подходящие по размеру вещи, когда Андрей вдруг заметил в метрах 20-30 от себя стоящую по колено в воде слегка сутулую крупную мужскую фигуру. Не узнать было невозможно. Сердце бешено забилось. — Миха! — он побежал ему навстречу, не думая о том, как тот здесь очутился, почему один, не ранен ли, почему молчит и не двигается… Всё это было неважно. Единственное о чём мог думать сейчас Князь, какой план действий выдал мозг — это обнять, прижать к себе, убедиться, что живой. — Андрей! — донесся сзади сдвоенный крик Цвиркунова и Пора, показавшийся слабым эхом. Весь мир сейчас сузился до одной точки — лохматой макушки одного невозможного создания. И всё же, интуитивно оглянувшись, он споткнулся, лицом занырнув в теплую солёную водичку. А когда Княже, слегка наглотавшись, поднял голову, океан был чист… Никаких фигур ни мужских, ни женских, ни знакомых, ни незнакомых не было видно. Он лихорадочно огляделся. Где? Ну, где же? Добежавшие наконец до него парни обеспокоенно уставились на него. Ещё бы: резко дернулся, споткнулся, упал — занырнул, теперь смотрел так, словно кого-то потерял. — Андрюх, ты чего? — осторожно спросил Ренник, пытаясь заглянуть в глаза. И когда Лось успел тут очутиться?! — Тут был… — Князь осекся, прикусывая щеку до крови. Боль несколько отрезвила. Если сказать, что Миха только что стоял тут, ребята решат, что он чокнулся. Хотя, может, он реально сходит с ума?! — Не важно… — Андрей махнул рукой. — Показалось, мираж, наверное… Думал, что корабль, — немного нервно солгал он, но парни успокоились. Ведь все они ждали именно этого — спасателей. И ложь эта была самой что ни на есть убедительной. Князь в последний раз огляделся кругом и, опустив голову, чтобы не встречаться с жалостливыми взглядами друзей, поплёлся обратно. Видимо, не всех ему удалось провести. Пор цокнул языком, раздраженно пожал плечами и отправился к тому чудесно восставшему инвалиду — Джону Локку — они с ним как-то так познакомились, что за эти пару дней и успели скорешиться. Вот на охоту за поросями вместе таскались: Сашка со своими палочками — у него к ним вообще какая-то болезненная привязанность была, даже ночью держал под рукой, а недоинвалид — со своими остро заточенными ножами. И чего те у инвалида в чемодане делали, м-м?! Яшка ещё удивлялся — как? Как эти двое нашли общий язык? Оба ведь мрачноватые молчуны, нелюдимые немного. Да и проблема с разговорами, а главное — с пониманием, для русских панков всё ещё сохранялась. Лось махнул рукой и, решив, что со своими тараканами Андрей как-нибудь сам договорится, потопал по направлению к Саиду и Джеку, ожесточенно спорившими о чём-то. Вот любил Ренник быть в курсе дела. Ну, хоть не паникует понапрасну, ощущая себя осведомленным и вообще всё контролирующим. Хотя, где это виданно, чтоб Лось становился царём зверей, в какой такой пищевой цепи травоядное возводилось на вершину? То-то ж! Один только Яшка неловко топтался рядом. Кажется, он хотел о чем-то поговорить, несколько раз порывался — даже рот открывал, но, видимо, слов не находил. — Ях, я в порядке, — вздохнул Андрей, потирая набухшие виски. — Устал просто. Да и мозги ещё после удара отходят, — использовал он последний аргумент, чтоб оставили его в покое товарищи по группе. Это там на большой Земле легко было спрятаться, закрыться… Здесь, особенно после смерти Гордея, они как-то вынужденно сплотились. Гитариста это, конечно, не убедило, но Цвиркунов уловил посыл оставить Князя одного… Оттого пошёл помогать Хёрли, тому дружелюбному толстячку (серьезно, человек, кажется, готов был со всеми дружить и чуть ли не обниматься) , ловить рыбу. Он твердил, что скоро чокнется от фруктов… Наверняка такому большому требовалось больше пищи. В охоте пока особо они не преуспели. Маловато добывали, а рыбачили хорошо только китайцы, но те как-то сами по себе обретались. Андрей прикрыл глаза, на сей раз не увидев развешанных по пальме кишков. Что ж, по крайней мере сейчас в сообщество пассажиров они интегрировали чуть лучше братьев по социалистическому прошлому.***
Вечером снова устроили музыкальный вечер. Князь, правда, почти не пел. Механически играл, чтоб было чем пальцы занять. Мысли его были в другом месте — он не мог выкинуть из головы видение Мишки. Может ли быть, что тот приходил попрощаться? Может, он выжил после катастрофы и все эти дни, пока Князев тут штаны просиживал, медленно умирал где-то в джунглях… Может, даже один одинешенек! Мысль эта кольнула особенной болью… Одно дело раз — и всё! «Вот я был и вот меня не стало!» — сгорел при взрыве самолёта, а тут… Вдруг тот медленно все эти дни угасал (и ему можно было помочь!), а вот теперь уже всё, отлетела душа от тела и завернула, по пути на небо, со старыми друзьями попрощаться? Или то был глюк его воспалённого мозга? И это скоро Княже будет труп?! Башка — дело такое. С ней шутки плохи. Новую не пришьешь. Это у них в песнях возможно было… А здесь мог и заработать кровоизлияние в мозг. То — коварное, расслабишься, заживешь полноценно, а потом — хлоп… И уноси готовенького. Не сразу проявляется оно, ишь че! «Соберись, Андрюха, нельзя расклеиваться», — твердил он себе упрямо, и вновь играл, сжимая пальцы чуть ли не в кровь, а ещё находил в себе силы немного петь и даже улыбаться. Оказалось, музыка оказывала благотворное, почти терапевтическое воздействие, несколько расслабляя всех выживших, хоть ненадолго, но отвлекая от ужасного положения, в котором они застряли. В тот вечер легли все рано — с наступлением темноты становилось особенно грустно, а во сне, если, конечно, удавалось заснуть, такой тоски не чувствовалось. Князь прокрутился на настиле из пальмовых ветвей и вывороченного сидения пару часов. От мыслей пухла голова, заснуть не удавалось. Он то и дело возвращался к знакомой сутулой фигуре в воде… Тому, как нехорошо они с Мишей расстались и… Какой тут, к чёрту, сон?! Вот только истощённый организм решил иначе. Накопившаяся усталость сначала просто спеленала, мешая ерзать, придавив тяжелым покрывалом, а потом… Его вырубило. К несчастью, ненадолго. Среди ночи Андрея будто толкнули. Он резко проснулся, почувствовав чей-то взгляд. Огляделся — никого. Нащупав бутылку с водой, отпил немного, повернул голову — и поперхнулся — возле кромки леса стоял Мишка. Князев осторожно опустил бутылку и медленно, боясь спугнуть, пусть даже всего лишь видение, двинулся к Горшку, не спуская с него глаз. Глюк это, или нет, ему нужен был его Миха. Любой. Горшенёв же, повернувшись, зашагал в глубь джунглей. Андрей даже не стал думать, насколько опасно идти ночью в незнакомые чащобы, где недавно разодрали Гордея и пилота. Он просто шагал вслед, не отрывая взгляда от ссутулившейся Мишкиной спины. Как же он скучал… Ну куда-куда тот убегает?! Прибавил шаг, едва выдерживая темп, пока, наконец, Горшок, дойдя до какой-то скалы, не остановился. — Миш… — не своим голосом позвал Князь. Во рту все пересохло, связки куда-то оборвались, он едва выдохнул: — Миш, повернись. Тот послушно развернулся. И Андрея повело, накрыло осознанием. Это его Мишка, стоял рядом с ним сейчас, вот он. Не призрак — разве может призрак пахнуть потом и табаком? Но почему тогда он так себя загадочно ведёт? Хотя Горшочек и раньше-то был личностью неординарной. В какую игру играет?! Почему не остался на пляже? Не захотел разборок при свидетелях?! Но почему тогда молчит? Всё это разом проносилось в голове, мешая порадоваться вновь обретенному счастью. Слишком много вопросов без ответов. — Ну, вот, Княже, здесь мы, наконец-то, можем расставить все точки над и, — о, заговорил! — Ты ещё не понял? Это место вскрывает потаённые желания, все страхи твои, умник! Уйти задумал? Сольник делать? Хер получится у тебя, вот что, ё-моё! — с пеной у рта заявил ему Горшок. — Ты с дуба рухнул, Мишк? — оторопел Князь. Это что, получается, пока он тут страдает, думая, что Мишка кони двинул, готов идти за ним хоть чёрту в пасть, и идёт ведь! В слепой надежде, что отыщет, в это самое время этот фрукт приходит его тут обвинять?! — Какой сольник? Какой уход? Нам отсюда бы выбраться и живыми уйти, здесь такая дичь творится! Гордея что-то разорвало! — отчаянно попытался докричаться до его разума. Но куда там. Миха был глух, словно сидел в танке. — Дичь — это то, что ты делаешь, Андрюха, понимаешь, да? — сощурился Горшок. — Надоело быть вторым, да? Вечно второй, талантливый Андрюшенька Князев… Чтец, жнец, на дуде игрец, а всё равно — второй! — он хмыкнул. — Привыкнуть пора, Дюх, давно пора, — наставительно заявил Мишка, подаваясь чуть вперёд. — Ты рядом со мной — признанным гением и лидером, сердцем коллектива — никто! Так подпевала жалкий, Есенин недоделанный, сочиняющий трактирные побасенки! Тут искаженное злобой лицо вдруг словно поплыло. Что-то страшное формировалось из тела. Ужасный миг, за который он едва не поседел от страха, как старик… И вот Андрей с ужасом увидел перед собой уже не Мишку Горшенева, а… шута. Не того веселого и хитрого разгильдяя Шута из их мира. Увы, того добряка, что не боялся говорить правду Королю, Княже бы с удовольствием повстречал! Но это чудовище… Островной шут был страшной пародией на человека, с темными провалами жутких глаз без зрачков, острыми гнилыми зубами, старым, треснувшим гримом, наложенным уродливыми мазками. При всём при том разгуливало это «Оно» в Мишкиной одежде, с откуда ни возьмись взявшейся позолоченной короной на голове — этот вот, с позволения сказать, шут пугал и вызывал жгучее отвращение. В два огромных шага монстр внезапно очутился рядом с Андреем, схватил за футболку и, приблизив лицо так, что они чуть-чуть не столкнулись носами, Мишкиным голосом, но незнакомым тоном взвизгнул резкое: — Король и Шут это я, Андрюха, ты еще не понял? Смирись! Князь резко вдохнул, ощущая запах тлена, исходящий от уродливой гниющей морды. Попытался вырваться, но эта мерзость в него крепко вцепилась, словно проникая внутрь, опутывая незримыми щупальцами, а не только смрадом. — Отцепись! Отъ**ись от меня! — заорал он не своим голосом, не прекращая дергаться в тщетных попытках освободиться. — Андрей! — донесся откуда-то, совсем рядом крик. И наваждение исчезло — он стоял на полянке около скалы совсем один. Князь рухнул на траву, трясясь, как осиновый лист. Перед глазами всё плыло, в горле пересохло, мысли метались. Андрей едва видел обеспокоенных парней, едва понимал, что они почти силком утаскивают его прочь от злополучной полянки, дают что-то выпить — он не мог разобрать вкус — накрывают чем-то теплым… Его продолжало колотить, перед глазами стояла жуткая рожа не то Горшка, не то шута, что, надрываясь, указывал ему его место… Мерзкое чувство, что в глубине души его Мишка думал точно так же, не желало покидать. И это сводило с ума. Краем сознания Князь отметил, что Яшка с Ренником сели по бокам, вроде как обнимая его, прижимая, пытаясь согреть и унять внутреннюю дрожь. Он сипло втянул стылый воздух, прикрывая глаза и затихая… Ткнулся носом Сашке в плечо — тот, по крайней мере, настоящий, и обвинениями не бросается. Стоит ли говорить, что в эту ночь никто из них больше не заснул?***
Утро принесло некоторое облегчение. Всё же, при свете солнца всё кажется чуть более радужным. Князь, с помощью добровольных переводчиков, проконсультировался с доком, разъяснившим, что да, после сотрясухи могут быть и галлюцинации, реальные такие, конкретные, почти тактильные. Сам Джек при этом почему-то печально смотрел в океан — чужая душа — потемки, может, работу свою вспомнил, иль случай какой из личной жизни. Посоветовал больше отдыхать, не бегать по джунглям и горам. Поэтому в очередную экспедицию, возглавляемую на этот раз ещё одним деятелем — Саидом, в которую вошли также Сойер (товарищ предприимчивый и мутный. Впрочем, наших парней он нисколько не пугал — и похлеще братков видали!), девчонка-банши со своим, как выяснилось, братом (ничего общего вообще!) и Кейт (вчера не хватило, видимо — ух, маньячка-приключенка) — Андрей не пошёл. Компания собиралась подняться на гору, попробовать поймать сигнал добытым вчера трансмиссером. Флаг им в руки. Князь остался помогать Джеку с его пациентом — один из пассажиров (как и все они, ха, если, конечно, на острове не водилось своей разумной живности, принимающей человеческий облик!) — Андрей узнал того невзрачного мужичка, сидевшего рядом с Кейт (тюремщик? коп? охотник за головами?) — был очень серьезно ранен — пронзён осколком железа. Тут же и Ренник крутился, тоже, видимо, пытаясь занять себе руки и мозги. Ветеринар недоученный! Раненый был плох. Тут не нужно было быть ни гением медицины, ни даже просто в ней разбираться. Бедолага горел и стонал в лихорадке, что-то бормоча себе под нос. А потом стал и кричать. Видно, что тому было очень больно. Судя по взгляду дока, по его отрывистым фразам, которыми тот перекинулся с Ренником — Андрей, конечно же, не понял, более того, был уверен, что и Лось не понял, или понял не всё, но, конечно же, Сашка лучше жабу съест, чем даст усомниться в его умственных способностях и образованности — короче, несчастному оставалось жить недолго. А им и облегчить его муки было нечем. Ну не брал же никто с собой в самолёт наркоту?! Это смешно, там же досмотр, собаки… Ну правда, собак он лично не видел. Ни обычных, ни Динго — тож Австралия была! «Для чего мы всё это делаем? — невольно думалось Князю. — Ну, ладно, Джек, он клятву давал какую-то, но мы-то что делаем здесь, если помочь не можем, а только продлеваем страдания?» Некстати полезли мысли, что гуманнее было бы… Андрей покрылся холодным потом и загнал эти мысли в самый дальний уголочек подсознания. Может, и гуманнее, но никто не вправе это сделать. Ведь так? Вообще, это только в фильмах умирают быстро, сказав прощальные слова, написав завещание, объявив тем самым свою последнюю волю. В реальности же время, растягивалось, словно расплавленный сыр — тоненькой ниточкой медленно-медленно тянулось. Когда уже не было в том никакого проку. «Тяни, ты всё равно меня не вытащишь…» — строка из их песни, написанная, правда по совсем другому поводу и обращённая к совсем другому человеку, была здесь как нельзя кстати. Бесполезность. Тоска. Безнадежность. Нет, надеяться надо же всегда? Наверное, именно поэтому и борется док. Именно поэтому они все ему помогают, не заикаясь об эвтаназии. В очередной попытке его напоить раненый вдруг очнулся. Притянув Джека к себе (откуда силы-то взялись?), он начал ему что-то нашептывать. Док сосредоточенно кивнул, полез к умирающему в карман и вытащил смятый листок бумаги, развернув который, все, кто присутствовал в «госпитале», увидели крупную фотку Кейт, сделанную явно при задержании в полицейском участке. Князь уже устал удивляться, насколько прозорлив. То, о чём он пока только догадывался — ну, процентов на девяносто, но всё же… Вот это стало неотвратимой реальностью. А ещё подумал, что вряд ли за неуплату налогов (Хотя там это, вроде, страшное преступление, но не настолько ж! Или она миллионы долларов задолжала? Тогда да! Но это какие ж доходы быть должны!) за тобой будут отправлять на другой край Земли специального человека. Хотя, конечно, в этой вашей Америке всё может быть. И такое — в том числе. Может, у них это, вообще, самое страшное преступление. Но Лось невольно подтвердил его догадки. Привалившись к плечу, зашептал испуганно в ухо: — Андрюх, этот полутруп говорит, что рыжуля опасна очень. Чё делать будем? Князев поморщился, отодвинул от себя Лосика и пожал плечами: — Варианты что ли есть? Не выглядит она маньячкой, которая вот-вот начнет ножом всех на ремни шинковать. Да и чё мы здесь сделаем? Тюрьму для неё построим? Суд устроим? Или прибьём на всякий случай и вон к тем остальным подбросим? Одним телом больше, одним меньше… Так, что ли? — он бешено засверкал глазами, испытующе глядя на стушевавшегося Леонтьева (И как, кстати, при падении очки свои не побил, а?!). — Да ты чего? — возмутился саркастичным тоном опешивший и слегка обиженный Сашка. — Я просто… Стратегию надо выработать. Чтоб всё под контролем было. Нашелся контролёр. Одного такого уже сожрал монстр в джунглях, этого бы уберечь, а то натворит делов, потом не разберёшься, где кости, где рога на сием погосте… Ха! Хорошенькое настроение у Андрюши Князева, ничего не сказать. — Ничего не делать. Приглядывать будем, — заявил он уверенно и, кажется, Джек был того же мнения, поэтому Ренника это немного успокоило. Надолго ли? Время покажет. Когда слушать стоны, переходящие в крики, становилось невыносимо, Андрей выходил подышать к океану. Далеко от пляжа не отходил — где-то в мозгах прочно засел тот ужас, что охватил его в момент их пробежки по джунглям от кабины самолета. Но ему жизненно необходимо было немного побыть в тишине, желательно одному. Правда, сейчас он таковым не был. К нему прибежал песель. Да, то, что тот уцелел в катастрофе, реально было благословением. Во-первых, мальчик-хозяин не рыдал протяжно, оплакивая потерю, во-вторых, этот ретривер стал здесь чем-то вроде ходячей скорой помощи от зачинающихся психозов. Совсем уж ко всем подряд Винсет (да, так кажется!) не подходил, но Князь нет-нет да замечал, как тот вьётся хвостиком то у одной группки пассажиров, то у другой… То к одиноким прибивался. Вот и сейчас мокрый нос осчастливил его своим присутствием. Правда, сперва едва не напугав до колик. А сами-то представьте… Сидите вы на пляжу того самого гиблого местечка, где вчера сожрали вашего директора, медитируете под шум океана и крики чаек, как вдруг… Шелест, а затем на вас со стороны неизведанных джунглей выпрыгивает нечто… Коротко тыкается влажным носом в посеревшее лицо и вопросительно смотрит. Князь прикрывает глаза, облегченно выдыхая. Засовывает руку в карман, протягивает вымогатору половинку припасенного батончика. Пёс одномоментно слизывает подношение и смотрит… Зная точно, что есть ещё. Андрей вздыхает, коротко гладит бело-золотистую шерсть и сдаётся, скармливая остаток. Ну, не мог он ничего поделать против таких глаз. Вот и Мишка тем бывало пользовался, даром, что хвостом не вилял. Получив оплату, пёсель-психолог не уходит, а ложится ему на колени. Удивительно, но Князь, в самом деле, ощущает некоторое облегчение… Конечно, если абстрагироваться, то чем не рай? Песочек теплый, водичка тоже, океан, свежий воздух — он в кои-то веки трезвый уже которые сутки… Как бы, возможно, давешний Мишаня — это белочка, персональная, бл*дь! Но ничего… рука зарывается в мягкую шерсть. Ещё ничего не ясно и не потеряно. Пока Андрей своими глазами не увидит останки, пока не облазит проклятый клочок земли вдоль и поперёк — он не поверит полностью, что Горшочек мёртв. Внезапный порыв ветра свернул с пальмы, в тени которой он отдыхал, кокос… Если в песне они пели про камень, то знайте, товарищи! Кокос — это вам, бл*дь, ещё даже хуже! Князь гневно зашипел, чем спугнул пса, перед глазами у него плясали… Горшки, полные света… Ну, здорово! Был сотряс — ещё добавил! Андрей со стоном разлёгся под пальму, яростно покосившись на чертов фрукт (или не фрукт, х*й разберёт!), так он понял, что хочет пить… А в кокосе же должно быть молоко. Неожиданно эти мысли придали сил, и он сел. Может, не так сильно его кокосом по башке огрело… Короче Андрей начал маниакально тот ковырять, позаимствованной у Пора заточенной палочкой… Видимо, фрукт потому и не нанёс фатального урона, что был недозрелым и легко поддался его стараниям. Только вот и молоко в нем было… Какое-то не такое. Правда, и такого Князь не пробовал особо. Че он, баба что ль, всякие смузи в себя заливать? Есть пиво да водка — и хорошо… В любом случае, на свой страх и риск, он молоко выпил. Немного даже полегчало. И тут он вспомнил, что до этого постоянно краем глаза улавливал появляющихся каждый раз на приличном расстоянии Пора или Яшку. Наблюдали, словно он псих какой-то. Впрочем, те к нему не подходили, и Андрей гасил поднимающееся раздражение. А вот щас он как бы кокосом по балде схлопотал… Ну и где друзья-товарищи? Но тех каким-то ветром сдуло. Может, к делу какому припрягли. И хорошо. Ему шас тишина нужна… А потом можно и в сторону дока ползти, если отрубит, то уж лучше рядом с Джеком. Хотя… Че он сделает-то в этих условиях? Князь вздохнул… Ну да, ну да… Скорее это Пор ему дырку в черепе проковыряет своей чудо-палкой, чтоб давление снизить. Странно, но эта дикая мысль его развеселила. И Андрей, глупо улыбнувшись, решил, что если уж помирать, то перед этим надо бы оставить пару текстиков… И потянулся к карандашу и тетрадочке. Видимо, кокос что-то там простимулировал и, впервые за время пребывания на острове, в голове у него начали рождаться строчки! Правда, те настолько били его самого в самое сердце, что Андрей решил остановиться. Да, он помнил, что Миху влёк театр. Спектакль, актёры, их роли… Самому бы ему роль, наверное, Йорика пошла б. Вот стоило так подумать, как пришлось прикусывать язык до появления металлического привкуса во рту. Проклятый кокос! Что же он понаписал после его удара… Это ж вовсе не яблочко Ньютона! Впрочем, каков снаряд — таков итог… Купчинский поэт откровенно глючил, иначе бы не схватил злополучный кокос и не нарисовал на том, усердно пыхтя, глаза, брови, рот, нос — Мишку, короче! И ладно бы на этом дело остановилось, он же, бл*дь, продекламировал нараспев:Бедный Йорик череп твой У меня в руках Всё что было превратилось в прах Будто снова рассмешить Ты меня готов Скалишь рот остатками зубов
На миг ему с дуру показалось, что вот — да, реально… Череп твой… Обгоревший, со слезшей кожей. Князь коротко, но высоко взвизгнул, отбросив кокос от себя. Его колотило. Но вдохновение было уже не остановить, потому, смаргивая слёзы, он вывел пришедшее в голову:Где ты, мой любимый шут, Кем ты стал ответь В царстве мёртвых развлекаешь смерть Мне же тьму пустых глазниц Завещал и в них Свет ищу весёлых глаз твоих Юмор наш с тобой никто не понимал Прожил жизнь свою ты словно роль сыграл Бедный Йорик, друг мой старый Растворились твои чары Что ты где то рядом кажется порой Добрый шут мой, поболтай опять со мной
И Андрей с надеждой вгляделся в сторону джунглей… Пусть глюк — ему уже плевать. Так томно и больно было на душе, что хоть волком вой. Он стиснул зубы, качая головой. Нет —нет, нельзя было расклеиваться… Мишка жив, они его найдут, обязательно… И Князь уж точно ничем ему не поможет, если сойдет с ума. Стремясь отвлечься, он стал наблюдать издали за жизнью лагеря. Похоже, происходящее в палатке явно нервировало уже всех выживших. Люди нервничали. Князев отметил, что несколько человек уже робко переминаясь подходили к доку и о чем-то спрашивали. Тот хмурился, резко качал головой, отмахивался руками. Кажется, он догадался о чём… Поэт, а вовсе не санитар, тяжко вздохнул и, дабы не думать про Горшка и собственный съехавший колпак, поплёлся назад в палатку. К счастью, вроде как, новая шишка его особо не беспокоила. Так, вспухла немного и пульсировала, но зеленых человечков Андро пока не видел. Да и указания Джека выполнял нормально. Без подвисаний в системе. И вот в один из своих «отдыхов у океана» он увидел выходящих из джунглей людей. Вернулась импровизированная экспедиция. Княже быстро пересчитал всех. Вернулись все — уже хорошо. Но потрепанные и перепуганные. Они рассказали какую-то дикую историю о нападении … белого медведя! Ну, вот откуда на клятом острове полярный мишка? Горшок что ли рипнулся и после смерти в подобного превратился (Андрея сейчас не удивил бы любой бред на этом острове — даже в стиле братца-медвежонка)?! Мало того медведь, так ещё и Сойер умудрился его пристрелить. Пристрелить! Вы не ослышались, оказалось, на острове есть орудия смерти посовершеннее палочек Пора и Ножей Локка. Пистолет, как выяснилось, пройдоха стащил у того самого помирающего мужика, конвоира Кейт. А потом милая девчуля, обманным путем (приворожила, не иначе!) отобрала пистолет у ловкача (Андрей не сомневался, что и игрока! А вот насчет любителя книг — хм… А ведь хорошо ложится! Надо б песню записать!). Хорошо, хоть, себе не оставила. Разобрала — часть отдала арабу Саиду, другую — Сойеру. Умна чертовка! Эти двое с первого дня друг друга невзлюбили, явно не станут корешиться, чтобы сделать пушку единым целым. А отобрать одному нужную часть у другого — это постараться надо было. Оба сильные и ловкие, даром, что без ветра в голове. Оказалось, поход был безрезультатным — они не смогли ни поймать сигнал, ни послать. Только зря время потратили. Но Князев чувствовал некую фальш. Что-то маньяки-приключенцы недоговаривали. Уж слишком прилизанная была версия, рассказанная для вынужденных поселенцев. Словно её тщательно отрепетировали. Поэтому, углядев, как милая преступница о чём-то шушукается с Джеком, Андрей, прихватив как толмача Яшку, отправился выуживать правду. Ту ему знать отчего-то было остро необходимо! Потому как то мог бы статься, мог быть найденный хвост самолёта… Просто все погибли, и ребята решили их не бередить ранами понапрасну. Джек помялся немного, но под давлением раскололся всё же — видимо, не считал, что это нужно скрывать. Или у него было полно других забот. Андрей не завидовал парню — все, абсолютно все обращались к нему. По любому делу, начиная от поиска расчески до «что сделать, чтобы нас спасли?». Ну, совсем задергали мужика. Разговорить его было совсем несложно. Док очень хотел, чтоб он не донимал его вопросами, а молча помогал и дальше, оттого и кратко поведал докладную от Кейт. По счастью, то был не обнаруженный мёртвый хвост. Но услышанное совсем не понравилось. Ситуация и так была не ахти, а теперь становилась совсем уж трагичной. Сигнал они таки поймали. Вот только шёл тот с острова. На французском языке. Слава ктулху, с ними была Шеннон (девочка-банши), которая смогла перевести для компашки данное послание. Так вот, Женщина, записавшая сообщение, умоляла спасти её. Утверждала, что все остальные погибли. Послание повторялось и повторялось — очевидно, на острове был источник энергии. Саид (во, голова!) как-то смог рассчитать — оказывается, послание повторялось уже целых 16 лет…. Видимо, несчастную так и не спасли… Это угнетало. Андрей невольно усмехнулся странному совпадению — сигнал повторялся 16 лет, и с Михой они знакомы как раз столько же… Опять Миха-Миха-Миха… Где же ты, любимый шут? Сердце вновь облилось кровью, а набитая шишка болезненно запульсировала. Он с большим усилием выбросил горькие мысли из головы. Будет думать так часто о Горшке — чего доброго уже и в лагере глюки поймает. Надо собраться… В какой раз за все эти дни Князь мысленно себе повторяет эти слова? Вот только бестолку! Он сам как та заведенная пластинка — сигнала SOS несчастной француженки… Не остановить бедный разум.***
Анна-Люсия, негласно ставшая лидером их стремительно сокращавшейся группки, предложила уйти в Джунгли. План звучал безумно только на первый взгляд, со второго — в нём послышалось рациональное зерно. В самом деле, здесь, на побережье, они практически бессильны: все в открытом доступе, бери, нападай со всех сторон. У обнаруженного озерца с пресной водой — Балу при этом перекорежило знатно — ещё живы были воспоминания не о былой любви, конечно, но о неприятнейшем глюке — были небольшие скалы, там выжившие могли себя чувствовать чуть более спокойно. Все, кроме Сашки, да. Но он всегда был коллективистом — вроде как… Ну или назывался таковым. А коли так, то полезай в короб, Груздь! Плюс пресная вода — не придется ходить за ней с пляжа, рискуя быть пойманными поодиночке. Оставался вопрос с сигнальным костром, который они поддерживали всё это время. Тот в глубине суши вряд ли заметят. Да и разводить опасно огромное кострище. Пожар на возможно острове — это верная смерть. Только вот никто уже в глубине души не верил, что спустя столько дней этот огонь им хоть как-то поможет. Скорее это была дань надежде и способ успокоить немного самих себя — ну, что-то же они делают. Потому уходили с тяжелым сердцем — оставляя надежду, оставляя погибших — уходили, чтобы попытаться хоть как-то выжить в этих новых условиях. Желательно всё же подольше — человек же ко всему привыкает, может, и им удастся. Время шло, и самовыдвиженец-командир их всё больше впадала в паранойю, причем, ребятки, откровенную. Этот вывод первой озвучила Мышка. Всё-такие женская логика ей лучше поддавалась, как и психология. Не согласиться с ней не получалось — Анна-Люсия подозревала всех и вся, присматривалась, принюхивалась, словно полицейская овчарка (и те так себя не ведут, как эта дамочка, которую Шурик прозвал Грозные сиськи Кортес, ну, перечитал он Гарри Поттера, да! И то хоть они называли её так меж собой по-русски, порой ребятам по подозрительно бешенному взгляду, казалось, что Анна догадывается о смысле!). Кортес задавала каверзные вопросы, будто на допросе, искала несоответствия, сравнивала ответы (показания, бл*дь!) разных людей… Нет, ёлки, лучше б им в хвост судьба подослала нормального врача, а не цербера-параноика в юбке! Словом, вела себя Анна так, что её начали опасаться свои же. Учитывая, что Другие пока никак себя не проявляли, подозрительно затаившись, девчонка реально могла стать проблемой номер один. И стала. Втайне ото всех, Кортес выкопала солидных размеров ямищу. Балу, когда её увидел, охренел и лишился дара речи — в голове не укладывалось, что эта, с виду не слишком сильная девушка, могла такое сотворить. Ну, точно овчарка! И рыла лапами… Только вот чьи кости она решила там зарыть?! Видимо, расследование, проводимое в голове Кортес, пришло к обвинительному заключению. В яму. В один из дней она резким ударом с ноги в лицо вырубила Натана — паренька, который больше всех не хотел уходить с пляжа — и оттащила в импровизированную тюрьму, закрыв сверху самодельной решеткой из толстых веток и лиан. Спасибо, что землей не присыпала… Пока не! Присутствовавшие при этом Шурик с Бернардом возмутились и попробовали воззвать к её совести. — Что ты творишь? Ещё ничего не доказано, — горячился Балунов, тоже нашлась им тут на острове милиция, бл*дь! — Нельзя на своих же бросаться! — Уверен, что он свой? — ехидно прищурилась Анна. — Его не было несколько часов на второй день — где ходил — непонятно! — И что? Мы все прям круглосуточно бдили друг за другом?! Мало ли кто, куда разбредался — этого не запрещалось! — Я не помню его в самолете! — истерично воскликнула уже Синди. Это стало весомым аргументом. Синди была их бортпроводницей, и уж если не помнила она, то… Балу не нашёл, что сказать. Паренька было жаль, но не шкуру же с него Кортес снимала? Для всеобщей безопасности — пусть посидит денёк-другой, авось, прояснится дело. Натан остался в яме. Анна-Люсия же сатанела с каждым днем. И ежедневно допрашивала (хорошо, хоть только словесными методами!) несчастного пленника. Довольно скоро она запретила его кормить, чтобы быстрее разговорить. Вот тогда-то запахло керосином. «Шуты» переглядывались, но сделать ничего пока не решались. Как и все остальные. Решение подождать уже не казалось им таким хорошим, но Анна-Люсия пылала такой яростью, что, казалось, поднеси спичку — и будет взрыв. В один из дней злополучная «спичка»-таки чиркнула. Госпожа начальница вернулась с «допроса», уже не скрывая своего гнева. Её едва ли не трясло. Ох, Балу бы снял с неё напряжение проверенным методом, да та шипела, как плевок о раскаленную сковороду. И подступиться-то страшно. — Кто? Кто? — заорала Кортес без предисловий. — Кто носит ему еду? Она с силой ткнула острым пальце в грудь Бернарду: — Ты? Бедолага дантист аж попятился, в глазах его мелькнула растерянность: — Я ничего не делал! — Ну, я это! — Мишка неожиданно вышел вперед. Шурик как-то даже и не сомневался. — А чё? Даже, если он виноват, это не повод его голодом морить. Мы люди, бл*дь, а не звери. Балу закатил глаза. Опять Миха на рожон лезет. Хотя…. Это же Мишка, вечный защитник