Поблагодари меня за грех

— Доброе утро. — Слышу какой-то голос и отворачиваюсь на другой бок, к стене. — Почему ты не просыпаешься? — Знакомый обиженный голос. Открываю глаза и сажусь на кровати, смотря на Мадлен в своей палате. Она стоит в пижаме, с растрепанными волосами, но сонной не выглядит. Хлопает своими черными, как смоль, глазами и оглядывает меня каким-то недовольным взглядом. Явно ей не нравилось, что я спала. Когда она видит, что я наконец-то обратила на нее внимание, она улыбается и сжимает руки в кулачки, как будто показывая этим, что рада моему пробуждению. — Ты чего тут делаешь? — Потираю глаза и сонно зеваю. Интересно, сколько сейчас времени? Явно утро, но раннее или позднее? Хотя, в принципе, без разницы, у меня от этого тут ничего не зависит. — К тебе пришла. Я так всегда будила Сандру. — Вспоминаю, что такое имя она упоминала, когда звала эту самую Сандру посмотреть на меня в коридоре. — Но теперь не могу… — Интересно почему? Неужели ее подругу выписали? Мадлен вздыхает и тут же забирается ко мне на кровать, усаживаясь рядом. И почему у нее такой маленький рост? Ноги даже до пола не достают. Смотрю на себя и понимаю, что я полностью голая. А Мадлен это вообще никак не смутило и не смущает? Видимо я вчера после нашего секса с моим врачом так и заснула, а Томпсон ушла, оставив меня спящей и голой. Вот Томпсон же явно голая не ушла. Оделась. И как она это сделала так бесшумно, что я не проснулась? Могла бы и меня разбудить и сказать одеться, а то голой спать такое себе удовольствие. Холодно, да и постельное тут не очень приятное для соприкосновения с телом. Оглядываю кровать в поисках пижамы и вижу штаны и рубашку, аккуратно сложенные на краю кровати. Хорошо, что я хоть не скинула это все во сне. Дотягиваюсь до них, прикрываясь одеялом, пока Мадлен сидит на кровати и улыбаясь, разглядывает мою палату. — У тебя же утром прием должен был быть. — Даже я помню о том, как ей это говорили. Хватаю штаны и тут же натягиваю их на себя без нижнего белья, так как его просто не нахожу. — У твоего психиатра. — На сколько я помню, доктор Браун ей говорила не уходить, а ждать пока ее позовут или за ней придут, а она у меня тут в палате. И главное запомнила же номер и нашла как пройти. Или у нее уже прошел этот прием? Сколько я все-таки спала? — Или ты уже была у своего врача? — Нет. Но мне так скучно сейчас в палате одной сидеть, что я решила прийти к тебе на пару минуточек. — Она встряхивает головой и придвигается ко мне ближе, начиная болтать ногами. — Я уже давно проснулась. — Видимо действие снотворного, которое ей тоже должны были дать, закончилось. Застегиваю пуговицы на рубашке и наконец-то чувствую себя не такой открытой, как до этого. — А если за тобой придут, а тебя нет? — Говорю, а она задумывается и хрустит пальцами. — Я только на пять минуточек к тебе пришла. — Мадлен тут же обнимает меня и ложится на колени, как какой-то котенок. — А потом пойду обратно. — Она хмурится, а я, от нечего делать, начинаю ее гладить. — И зачем ты опять спрашиваешь то, что не должна? — Зло проговаривает Мадлен и я не выдерживаю. — Я тебя сейчас скину, если ты продолжишь разговаривать в таком тоне. — Она тут же подрывается и смотрит на меня ошарашено, да я и сама не ожидала от себя такого. — Прости, Мадлен, прости, не хотела тебя обидеть. — Она начинает чесать руки и как-то агрессивно, что мне становится ее жаль. — Просто будь чуть снисходительнее. Я не обязана знать что могу спрашивать, а что нет. Что тебе понравится, а что нет. — Она отворачивается и встряхивает плечами, прижимаясь к стене. — Кстати, Мадлен. — Она поворачивает обиженное лицо в мою сторону и хмурится. — Кто тебя заплетает и расчесывает? — Вчера у нее была косичка. Сегодня она хоть и растрёпана, но ее волосы явно выглядят лучше, чем мои. То есть их расчесывают, и скорее всего, каждый день. — Мистер Джонс. — Это еще кто? — Он ко мне каждый день приходит. — Может это парикмахер? Хотя вряд ли. Он же не может только для нее одной приходить. Меня стригли вместе со всеми. — Это санитар? — Может быть он ей представлялся? В отличии от моих. — Да. — Она кивает и все равно смотрит на меня как-то злобно. Видимо, я сильно ее обидела. — Понятно… — Киваю и задумываюсь. — Мадлен, ты сильно обиделась на меня? — Она прищуривает глаза, как будто задумывается и все еще молчит. Видимо, этот вопрос она решила проигнорировать. Может он тоже показался ей тем, что я не должна была задавать. Слышу стук в дверь, короткий и легкий и тут же она открывается, а на пороге появляется какая-то медсестра. Лицо у нее было на вид приятное, но вот эмоциями она показывала, что зла и чем-то явно недовольна. — Мадлен. — Ее голос мне прямо вообще не понравился, такой неприятный и грубый. — Почему ты не в своей палате? — Смотрю на Мадлен и вижу по ее лицу, что она не знает что ответить. — Иди сюда. — Это, наверное, тебя к твоему врачу поведут. — Шепчу Мадлен, видя ее нерешительность в том, что бы встать с моей кровати и подойти к медсестре. — Почему я должна была ходить и искать тебя, а? — Мадлен тут же придвигается ко мне и прижимается, как будто видя во мне защиту. — Обошла палату, игровую, коридор. Передала твоему врачу, что тебя нет, а она сказала попробовать посмотреть здесь. Она оказалась права, но вопрос том, что ты здесь делаешь? — Она все говорила как-то злобно, как будто готовая ее в любой момент сама стащить с кровати и за руку потащить к Браун. — Тебе было сказано явно, чтоб ты никуда не уходила! Ты хочешь что бы тебя закрывали в таких случаях? — Смотрю на Мадлен, а она поджав губы, сидит и все еще жмётся ко мне, а на ее глазах появляются слезы. Она явно не привыкла к тому, что бы ее ругали. — Иди сюда, сказала. — Да уже даже я ее боюсь, даже не представляю какого Мадлен сейчас. — Ты думаешь, что ты одна у своего врача? Есть график и план. И у меня он тоже есть. — Она задумывается и как-то странно сверкает глазами в мою сторону. — Поэтому не отнимай мое время своими выходками. — Медсестра зло выдыхает и подходит к нам, тут же хватая Мадлен за руку. — Ай! — Вскрикивает она, но медсестра не обращает на это внимание. — Больно руке. — От ее визга мне становится не по себе. Появляется желание вступиться за Мадлен, сказав, что бы медсестра не хватала ее за руки, тем более забинтованные. Возможно, я и не знаю, что сокрыто под бинтами, но догадаться нетрудно. Явно ничего хорошего. — Мадлен, все хорошо, не плачь. — Машу ей рукой и улыбаюсь, пытаясь приободрить, но Мадлен поворачивает голову и я тут же вижу, как по ее щекам скатываются слезы. — Ну не трогайте вы ее так! — Вскрикиваю и даже чуть ли не спрыгиваю с кровати. — Пожалуйста… — Добавляю, видя на себе недобрый взгляд медсестры. — Ей же больно. У нее и ручки забинтованы. Неужели вам это ни о чем не говорит. Например, что не стоит ее хватать за запястья. — Смотрю, у нас тут защитница нарисовалась. В этих бинтах никто ей не виноват, сама сделала, сама страдает от этого. — Проговаривает она со злостью и какой-то усмешкой, по-моему, еще сильнее сжимая руку Мадлен. — А ты, защитница, могла бы до этого ее уберечь от того, что происходит сейчас. Сказав идти в палату, а не тут болтаться. И смотрю, много себе позволяешь. Дерзишь. Может стоит рассказать твоему психиатру о твоем поведении, а? — Я ничего такого не сделала. И вообще, почему вы постоянно этим угрожаете? Психиатр помогать должен, а вы преподносите это так, словно пойти к своему врачу — это мой худший кошмар. — По факту, так и есть. Но она-то этого не знает. — Я просто сказала, что не надо сжимать руку Мадлен, так как ей больно. Неужели в вас нет ни капли сочувствия и милосердия к этому ребенку? — Именно ребенку. Я вижу в Мадлен только маленькую девочку, явно больную, но с чистым сердцем и душой. И я просто не могу смотреть на то, как она плачет из-за какой-то там медсестры. — Вначале у меня были сомнения по поводу того, что бы доложить о твоем поведении, но сейчас они рассеялись. — Она ухмыляется и подтягивает к себе Мадлен, которая все это время испуганно бегала глазами по палате, рассматривая меня, потом медсестру, дверь, кровать и даже пол. Я слышала, как она что-то пыталась сказать, но видимо боялась сделать это громче. Интересно, а когда в ней включается вот эта стерва, что была тогда в коридоре? Или это только по отношению к буйным? Она же меня тогда приняла за нее. Медсестра открывает дверь и выходит, выводя за собой Мадлен. Смотрю на нее с жалостью, а на ту со злостью. Я рада, что Мадлен именно у Браун. Она вроде бы добрая. Надеюсь. А вдруг такая же, как Томпсон и Стоун и просто притворяется, что милая и добрая? Я не думаю, что про то, что делают они, знают все. Они же должны это скрывать. Значит и Браун тоже, возможно, скрывает. Надо будет поговорить с Мадлен об этом. — Пошли вы. — Проговариваю сквозь зубы, а она уже закрывает дверь за собой. — Пошли вы! — Дверь захлопывается и я остаюсь одна. Интересно, услышала ли она то, что я ее послала или нет? Скорее всего нет, так как ушла же, дверь закрыла, ничего не сказала, никак не посмотрела. Даже любимой фразы про доклад о моем поведении психиатру не сказала. Сидеть тут точно не хочу. Второй день моей свободы нужно провести как-то интересно. Как дойти до игровой я вроде помнила. Вот только, что там делать? Я могла бы порисовать, возможно, поиграть в куклы или взять мне полюбившегося плюшевого мишку, но все равно без Мадлен было уже не так интересно. Может смогу подружиться с кем-то еще? Или Мадлен обидеться на это? Как бы нашла ей замену на время. Я бы обиделась, наверное. Спрыгиваю с кровати и задумываюсь о том, что произошло вчера. Что вообще на меня нашло? Почему я стала вдруг такой покорной и сама отлизала Томпсон? Я сама хотела этого, хотела доставить ей удовольствие. Но почему? Она же столько всего плохого мне сделала. И ЭШТ, и тот укол с сульфазином, от которого мне казалось, что я умру. И как она имела меня в зад на своем столе я тоже не забуду. Так почему я это сделала? Да, я была благодарна Томпсон за то, что она отменила уколы снотворного и успокоительного, но это же не повод, что бы ей отлизывать и позволять добровольно иметь себя в зад. Тут же в памяти всплывают отрывки, как она меня шлепала и мне это нравилось. Как я стонала и ерзала на ее коленях, желая, что бы она вошла в меня. Закрываю лицо ладонями и пытаюсь выбросить это из головы, что бы не сгореть от стыда и неловкости. Да, еще я благодарна ей за данную мне возможность ходить по коридорам и общаться с другими пациентами. Подумать только, когда-то я даже не предполагала, что это возможно. Но нет, нет. Как же мне стыдно за себя. Надеюсь, что Томпсон не расскажет об этом Стоун. Не хочу что бы она знала, что я так могу. И что делала это именно с Томпсон, а не с ней. Не хочу сталкиваться сегодня с моим врачом от слова совсем. Надеюсь, что раз она получила то, что, возможно, хотела, то будет мучить кого-нибудь другого. У нее же явно много пациентов, может кто-то будет намного интереснее меня. По крайней мере, я на это надеюсь. Или может у нее сегодня выходной. Пусть будет так и я буду счастлива. Наверное, надо умыться и можно снова походить по коридору. Вот только к окну подходить не хочу, а то опять заплачу. Интересно, а возможно ли будет выйти на улицу? Ну, если я получила свободу внутри больницы, то возможно, и на площадку меня тоже могут выпустить. Явно надо будет просить у Томпсон, но у меня же есть шансы, что ее ответ будет да? Потягиваюсь и подхожу к двери, тут же приоткрывая ее и выглядываю в коридор. Он пуст. Вообще никого не было, я только слышала некоторые голоса из-за дверей палат, но в самом коридоре было пусто и тихо. Вздыхаю и иду в сторону туалетов, все оглядываясь по сторонам. Не знаю, кого я больше боюсь увидеть, в целом, не хочется никого. Ни санитаров, ни своего врача, ни других пациентов. Быстрее бы Мадлен пришла. Интересно, а она придет ко мне в палату потом или мне нужно будет прийти за ней? Я же, получается, могу пойти в ее палату и ждать ее там. Или это некрасиво и неприлично? А может и нельзя. Дохожу до туалетов и подойдя к раковинам, включаю воду из крана, начиная умываться. И почему тут нет зеркала? Как бы мне хотелось просто увидеть себя. Пытаюсь разглядеть свое лицо в мутном отражении раковины, но вижу только пятно, поэтому прекращаю эти попытки и закончив умываться, выхожу обратно в коридор. Что делать, я особо не знала. В палату возвращаться мне не хотелось, да я туда вообще возвращаться не хочу даже принудительно, не то, что по доброй воле. Решаю пройтись по коридору и изучить местоположение интересных комнат. Я знала, что на другие этажи мне не попасть, хотя хотелось бы. Я четко помнила, что на первом этаже находился пункт приема. Когда меня сюда привезли, там долго оформляли что-то, подписывали бумаги и ставили печати. Со мной сидела моя воспитательница из детского дома и все обнимала, гладя по руке. А потом к нам подошли два санитара, которых я тогда еще не знала, и повели меня к лифту, ничего при этом не говоря. Тот день я запомнила навсегда. Если бы я только знала тогда, куда я попала и на сколько, а так же, что меня тут будет ждать, наверное, я бы постаралась сбежать еще до прибытия в это здание, или уговорить не отправлять меня сюда. В любом случае, предприняла бы хоть какие-то попытки не попасть сюда. Но, к сожалению, это уже в прошлом, а я живу настоящим и нахожусь здесь, буквально, как в заключении, только теперь с капелькой свободы хотя бы по одному этажу. На седьмом были кабинеты врачей и туда мне явно не светит попасть без сопровождения. Вряд ли позволено пациентам там бродить. Мало ли что может случится или произойти. Но, наверное, мне стоит отвлечься от всех этих мыслей и просто довольствоваться тем, что имею. Прохожу по коридору и, все-таки, подхожу к окну и выглядываю из него, видя пустой двор. На улице достаточно ветрено, даже качели сами собой покачиваются. Как бы я хотела выйти, просто почувствовать эту свободу, вдохнуть свежего воздуха, посмотреть на небо. В песочнице виднелся построенный замок, полуразваленный, но очертания его сохранились. От нечего делать, забираюсь на подоконник и подтягиваю колени к груди. Наклоняю голову и облокачиваюсь о решетку. Она была и с внешней, и с внутренней стороны. Даже интересно, зачем такая защита? Смотрю на окно, но ручки там нет, поэтому открыть его даже на микро у меня не выйдет. Интересно, сколько Мадлен будет у доктора Браун? И надеюсь, что ее не будут сильно ругать или наказывать за то, что она ушла из палаты без разрешения. Наверное, я смело могу сделать вывод, что все медсестры тут абсолютные суки, явно обиженные на жизнь. Не знаю почему, но они точно отыгрываются именно на пациентах. Даже санитары лучше них. Они хоть не с таким стервозным характером. Да, может и не стоило посылать эту медсестру, но просто наблюдать за тем, как она причиняет Мадлен боль, прекрасно понимая это, было невыносимо. Мадлен — единственная девочка, с кем я успела познакомится и теперь хотела ее защитить. Защитить от всего плохого, хотела, чтобы она была хоть чуть счастливее меня, чтобы она чувствовала себя в безопасности находясь со мной рядом. Смотрю в окно и поудобнее устраиваюсь на подоконнике, стараясь не касаться холодной решетки. Хоть в помещении было достаточно тепло, она почему-то была прохладная. Интересно, а можно ли попросить открыть окно, сославшись на то, что я хочу подышать, или нет? Слышу, как приехал лифт и поворачиваю голову в ту сторону. Замечаю санитаров, что везут какую-то тележку, типо двухэтажного стола на колесиках. Что-то подобное было когда меня насильно кормили. На таком же столике лежали приборы для этого. Вздрагиваю от плохих воспоминаний и снова отворачиваюсь к окну. Слышу, как хлопают двери палат, но даже любопытство не заставляет меня оторваться от рассматривания деревьев, неба, плывущих по нему облаков. Солнце светило не ярко, как будто скоро вовсе потухнет, его то и дело закрывали плывущие облака и я видела, как лучи не могут пробиться сквозь них. Наверное, на улице было прохладно, но точно сказать было все равно невозможно. Вижу, как в поле моего зрения оказался какой-то мужчина в лёгкой куртке и с граблями в одной руке, а с мешком в другой. Он принялся ходить по площадке и территории, осматривая землю и траву, как будто что-то ища. Он то и дело нагибался, что-то поднимал и отправлял в черный мешок. Грабли он оставил у дерева, прислонив их к нему, а сам продолжил ходить. В один момент, он задрал голову и прогнулся, видимо пытаясь расслабить спину от постоянного согнутого положения. Мужчина посмотрел на больницу и как-то угрюмо закивал головой. От нечего делать начинаю махать рукой, надеясь, что он меня заметит и тут же вижу, как взгляд мужчины переходит точно на мое окно. Начинаю махать интенсивнее, придвигаясь к окну ближе и хватаясь одной рукой за решетку, что бы случайно не свалиться с этого подоконника. Не вижу четкого лица этого мужчины, но кажется мне, что он улыбнулся. Он поставил мешок на землю и сделал пару движений в воздухе, как бы приветствуя меня в ответ. Улыбаюсь и смотрю на него, видя, как он снимает со своих рук перчатки и складывает из пальцев сердечко. — Кому машешь? — Вздрагиваю от голоса за спиной и тут же на мои плечи опускаются чьи-то руки. — Еще и сидя на подоконнике. Кто разрешал, а? — Поворачиваю голову и вижу Томпсон, что стоит и как-то самодовольно улыбается. — А разве нельзя? — Не хочу отсюда слезать. Мне тут так комфортно было, пока она не пришла. — Мне нравится. — Нет. Нельзя. — Отрезает она и я закатываю глаза, поворачивая голову и смотря вниз, ища взглядом того мужчину. — Слезай. — Смотрю на ее лицо и тут же в голове появляются воспоминания о вчерашнем вечере и мне становится стыдно и неловко находиться с ней рядом сейчас. — И глаза мне тут не закатывай. — Только поджимаю губы и свешиваю с него ноги, придвигаясь к краю. — Эстер, не тяни время, спускайся уже, иначе сама спущу. — И что? — Не знаю зачем это сказала, просто вырвалось потому что достали все угрожать. Прежде чем она что-то сделает, спрыгиваю с подоконника и отхожу от нее на безопасное расстояние. — Извините. — Смотрю, тут кто-то очень жаждет оказаться снова запертой в четырёх стенах. — Пугаюсь и мотаю головой, смотря на нее. — Ну, ты же показываешь это своим поведением. — Поджимаю губы и опускаю взгляд. У нее есть власть, а у меня нет ничего. Перед ней я никто и ей абсолютно все равно какими способами ломать меня что бы я была ей удобна. — ЭШТ никто не отменял. Так соскучилась? — При упоминании этой процедуры на глазах появляются слезы, а в душу закрадываться страх. — Нет. — Мотаю головой и подхожу к ней ближе. — Я не хочу. Правда. — Ломаюсь между тем, обнять ее или нет и просто стою, ничего не делая. А вдруг она меня оттолкнет или наоборот, возьмет и облапает, а после вчерашнего я точно этого не хочу. — Доктор Томпсон, извините пожалуйста, что отвлекаю вас, здравствуйте. — Поворачиваю голову и вижу, как к нам быстро приближается фигура медсестры. Да почему они все так не вовремя оказываются около меня? — У меня к вам есть вопрос. Это же ваша пациентка, так? Из палаты тридцать шесть. — Временно моя. — Отвечает Томпсон, а я отхожу к стене, прижимаясь к ней и стараясь слиться. Та самая медсестра, которая хватала Мадлен за руку и которую я послала. — Что-то случилось? Медленно двигаюсь по стене от них подальше, с желанием уйти от этой компании пока не стало слишком поздно, но тут же чувствую, как меня хватают за руку и притягивают к себе, не позволяя вырваться. — Да, случилось. — Поднимаю взгляд на медсестру и она сталкивается им со мной, тут же мерзко улыбаясь, как будто всем своим видом показывая кто теперь пойдет туда, куда я ее послала. — Сегодня утром одна пациентка была у нее в комнате, хотя должна была находиться в своей палате. Когда я пришла забрать ее, вот эта девочка — На этом она сделала акцент, как будто показывая всю неприязнь ко мне. — Мешала мне забрать пациентку. Причем у пациентки заболевание при котором от большого количества эмоций может случится обострение, поэтому действовать надо быстро, а из-за нее — Она указывает пальцем на меня. — Я провозилась дольше. В завершении всего этого она послала меня. Два раза, между прочим. Видимо одного раза мало показалось или для того что бы я точно услышала. Тут уже не знаю что у нее в голове. — Не так все было! — Вскрикиваю и просто киплю от возмущения. — Если вы решили все в таких подробностях рассказать, то почему не упомянули про то, как хватали Мадлен за руку, специально сжимая сильнее. Хотя у нее руки забинтованы и она плакала от боли. А вам на это было все равно! — Чувствую, как вторая рука Томпсон ложится мне на плечо и сжимает. — А я что должна была делать? Просто смотреть за тем, как вы ей больно делаете? Хотя она ничего такого не делала. Не сопротивлялась что бы пойти. — Во первых, не повышай голос. — Слышу размеренный тон Томпсон и поворачиваюсь к ней, вытирая подступившие слезы. — Во вторых, Эстер, я что-то не вижу на тебе белого халата, а только больничную пижаму, а знаешь что это значит? Что ты не знаешь пациентов и как с ними надо себя вести. У твоей Мадлен есть врач и если бы что-то было не так, она бы предприняла меры. — Но… — Не знаю что сказать и только поджимаю губы, смотря на ухмыляющуюся медсестру. — Но ей правда было больно. — Вытираю рукавом слезы и тут же чувствую, как меня обнимают и от этого становится еще хуже. — Спасибо, что проинформировали. Я обязательно проведу с Эстер беседу и предприму необходимые меры. — На последних словах она сильнее сжимает меня и сердце замирает от понимания, что она может со мной сделать. Медсестра кивает и благодарит Томпсон, а я только плачу, не успевая вытирать слезы. Медсестра разворачивается и уходит по коридору, направляясь к лифтам, а я продолжаю плакать, чувствуя, как Томпсон все еще обнимает меня. — Не надо меня обнимать. — Пытаюсь выбраться, но она не дает. — Так не честно. — Вижу санитаров, что продолжают ходить по палатам с этим столиком на колесах. — Отпустите пожалуйста. — Просто не могу успокоится. Это несправедливо. Она слушает только эту медсестру, а мои слова все опровергнула, еще и выставила меня идиоткой. — Пожалуйста. — Повисаю у нее на руках и чувствую, как вторая ее рука переходит мне на голову, начиная гладить. — Ты не поела же еще. — Мотаю головой и всхлипываю, поворачиваясь к ней лицом. — Надо поесть. — Утыкаюсь лицом ей в грудь и у меня такое ощущение, что она улыбается. — Не хочу есть. — Говорю ей в грудь и вздыхаю. Почему от нее так сладко и вкусно пахнет? — А надо. — Говорит Томпсон и я снова вздыхаю. — Я тебе даже выбор дам. Сейчас поесть или после нашего с тобой разговора в моем кабинете. — Пугаюсь и даже начинаю вырываться из ее объятий. Какого разговора? Она отправит меня на ЭШТ за то, что я нагрубила медсестре? — Не надо в ваш кабинет. Я больше не буду так. — Только бы она не заставила меня извиняться перед этой медсестрой. Да я лучше на ЭШТ пойду, чем это делать буду. — Честно. — Как же не искренне. — Говорит она и я только поджимаю губы. — Ты же знаешь уже, не будешь есть самостоятельно, так заставят. — Вспоминаю, как меня кормили из трубки и вздрагиваю. — Пойдем. Поешь после разговора. Правда, все остынет уже, но вряд ли ты привередливая. — Она идет и тянет меня за собой. Не знаю почему, но я начинаю упираться. Я просто боюсь идти к ней в кабинет. Не хочу. — Эстер, сама или в компании санитаров? Они с тобой так церемониться не станут. — Эта угроза срабатывает и я перестаю упираться, спокойно следуя за ней к лифтам. Томпсон прикладывает магнитную карту и лифт едет к нам на этаж. Интересно, если мне как-то удастся украсть эту карту, смогу ли я попасть на первый этаж, а там и на выход? Или меня схватят намного раньше? Лифт приезжает и мы заходим в него. Оглядываюсь и вижу в углу камеру с мигающим красным огоньком. Значит меня заметят уже в лифте и схватят на выходе из него. С каждой мыслью я все больше отчаиваюсь и понимаю, что выйти отсюда просто нереально. — Поникшая такая, как будто на казнь идешь. Напомню, что на ЭШТ я тебя еще не отправляла сегодня, а лицо такое несчастное, будто уже два раза подряд тебе назначила. — С каждым ее словом по телу пробегал холодок. Ну зачем она так говорит? Зачем пугает? Мы доходим до ее кабинета и я вздрагиваю при виде этой двери. Не хочу внутрь. Была бы моя воля, жила бы вообще в коридоре. Ни в палату не хочу, ни к ней. — Давай, давай. Проходи. — Томпсон чуть толкает меня и я захожу в ее кабинет, тут же слыша поворот ключа. — Садись. — Она кивает на стул рядом со своим столом и я, вздыхая, подхожу и сажусь, кусая себя за губы. — А теперь расскажи мне все, что произошло сегодня между тобой и медсестрой. — А что рассказывать? — Пожимаю плечами и вижу, как она садится за стол и внимательно смотрит на меня. — Утром меня разбудила Мадлен. Мы с ней общались. А потом пришла эта. — Хмурюсь и смотрю на Томпсон. — Она наругала Мадлен за то, что та ушла из палаты. Да, я согласна, она поступила неправильно, но это не давало этой право дергать ее за руку. Сжимать ее руку. Когда она видела, что ей больно. Мадлен бы сама спокойно пошла бы с медсестрой, но нет, ей нужно было трогать ее за руку! Забинтованную руку! — Перевожу дыхание и смотрю на спокойное лицо моего врача. — Вы бы видели лицо Мадлен. У нее слезы катились по щекам, она просто тихо плакала от боли и страха. Она явно испугалась когда ее ругали. — Эстер. — Она протянула мое имя явно что бы привлечь внимание. — Я хочу что бы ты поняла одну вещь. — Что я отправлена на ЭШТ? — Не стоит защищать никого, при этом подставляя себя. Это никогда хорошим не закончится для тебя. Не надо ругаться с персоналом, даже если ты думаешь, что они неправы. Они всегда будут знать лучше тебя, всегда будут иметь власти больше, чем ты. — От ее слов глаза наполняются слезами. — Ты здесь пациентка. Ты обязана слушаться и не вмешиваться не в свое дело. Ты это поняла? — Как же больно и обидно это все прозвучало. — То есть вы на стороне этой? — Поджимаю губы от обиды и вздыхаю. — Не «этой», а медсестры. И да, Эстер, я всегда буду на стороне медперсонала. — От этого заявления еще больше обижаюсь, но понимаю, что это было ожидаемо. — То есть, если меня убьют «случайно» — Последнее говорю с ноткой сарказма. — Вы тоже скажете, что санитар или медсестра были правы и, вообще, правильно сделали? — Ну, если тебя чуть ли не убьют, то быстро реанимируют, всё же больница. Пусть и психиатрическая. — Говорит она и я смотрю на нее с недоверием. Что-то внутри подсказывает мне, что реанимировать меня может и стали бы, но стараться спасти жизнь не очень. Что им от того, что будет минус одна пациентка? Меня все равно никто не хватится. И думаю, что Стоун вряд ли расстроится, так как сама чуть ли добро не дала на лоботомию. — В таком случае, лучше бы уже не спасли. — Проговариваю и вздыхаю, разглядывая ее стол. Ничего интересного кроме ручки. Как же я хочу ее взять. — Эстер, ты хочешь что бы я тебе в личное дело занесла суицидальные мысли и наклонности? — Мотаю головой и улыбаюсь, как бы показывая, что это была шутка. — И ты еще дольше отсюда не выйдешь. А может и переведу тебя в палату с окном, где за тобой будут постоянно наблюдать. Хочешь? — Нет. Нет. — Судорожно мотаю головой и кусаю губы. — Это шутка была. Я жить хочу. Правда. — Этого мне еще не хватало. Не хочу палату с окном. Все еще не свожу взгляда с ручки. Мне просто хочется что-нибудь написать с помощью нее, порисовать именно ручкой, как раньше, а не этими мелками на прикрученной доске. — Доктор Томпсон, а можно у вас кое-что спросить? — Она кивает и тут же берет ручку в руку. Ну зачем? Заметила, что я с нее глаз не свожу? Так я ничего страшного сделать все равно не хотела. — Если я могу ходить по больнице и имею свободу общения и перемещения. Я могу… ну… — Сложно сказать. Такое ощущение, что я уже наглею, хотя вроде ничего такого. — Гулять. Как все. Я видела в окно как дети гуляют. И Мадлен явно ходит на прогулки. Я бы так с ней хотела. — Выжидающе смотрю на женщину, а сердце стучит так быстро и громко, что кажется сейчас выпрыгнет из груди. — Там и на качелях катаются и с друг другом играют. А еще песочница есть. — Мечтательно рассуждаю, вспоминая двор. — Только на прогулки вроде можно только с разрешения врача, поэтому может я могу…? — Нет. — Говорит Томпсон и внутри все обрывается в один миг. — Почему? — На глазах скапливаются новые слезы и такое ощущение, что я не могу их контролировать. — Я же послушная с вами была. Я не буду больше никогда хамить или как-то дерзить медсестрам и санитарам. Честно! — Кладу руки на ее стол и смотрю прямо в глаза, хоть это ужасно сложно. Только бы она не улыбнулась сейчас, а то зная меня, я дернусь от этого. — Я что угодно сделаю для вас. Ну почему нет? Я же не сбегу. Я буду тихой и послушной. — Эстер, тихо. — Замолкаю и только чувствую, как по щекам текут слезы. — Во первых, я все же не твой врач, а только временная замена. А твой врач против того, что бы ты выходила на прогулки. — От этого становится еще хуже и я всхлипываю, опуская взгляд на стол. — Во вторых, я так же считаю, что сейчас, когда ты получила свободу перемещения по больнице, это достаточно серьезное событие для тебя и твоей психики. Нельзя еще тебе на улицу. Рано. — Громко всхлипываю и закрываю лицо руками, убирая их со стола. Наклоняюсь и опускаю голову на колени, просто начиная плакать. Даже не хочу думать о том, что сейчас может сделать Томпсон. Пусть хоть укол успокоительного делает. Мне просто плохо и все равно. — Ну, почему? — Сама не понимаю половину из того, что говорю, так как рыданиями заглушаю речь. — Почему им можно, а мне нет? Так нечестно. Я просто хочу выйти отсюда. Выйти отсюда и никогда не возвращаться. — Почти не могу говорить из-за слез и тут же чувствую, как меня обнимают. — Не надо. — От ее объятий мне всегда только хуже становится. — Ну, почему? — Тише, Эстер, тише. — Слышу ее шепот над своим ухом и поднимаю, мокрые от слез, глаза на Томпсон. — Тише. Давай успокоимся. Тебе не нужна сейчас истерика. Зачем себя доводишь? — Она тут же целует меня в лоб и я смущаюсь, отворачиваясь. — Все могло быть еще хуже, не правда ли? Ты могла и дальше находиться запертой в четырех стенах и ходить только с сопровождением санитаров, так? — Киваю и снова поворачиваю голову в ее сторону. — Так чего плачешь тогда, если все равно получила свободу? Эстер, нельзя зацикливаться за одном. Помни о своих возможностях, а не о запретах. — Понимаю, что она в чем-то права и только всхлипываю, пытаясь успокоится. — Вот так, тише. — Она берет меня за руку и начинает поглаживать костяшки пальцев. — Доктор Томпсон… — Наверное, она снова откажет, но попытаться стоит. Все-таки, мне уже нечего терять. — Мадлен сказала, что ее каждый день заплетает санитар. Я, к сожалению, не запомнила его имя, но это не важно. — Встряхиваю головой и поднимаю взгляд на Томпсон, смотря за ее реакцией. — У меня есть к вам вопрос, точнее просьба. — Выдыхаю и стараюсь собраться с мыслями. — Он каждый день ее расчесывает и заплетает. А я постоянно с распущенными и расчесывают меня редко. А я бы так хотела что бы меня расчесали и заплели. — Поджимаю губы и смотрю, как она улыбается. Опять эта холодная улыбка. Интересно, она ее специально выучивала что бы пугать или это ее искренняя и настоящая? — И что ты хочешь от меня? — Как-то не нравится мне этот вопрос. По-моему, все и так понятно. — М? Эстер хочет что бы ее заплели? — Киваю и сглатываю, когда ее рука ложиться мне на грудь, а вторая на голову. — Я могу это сделать, но ты же понимаешь, что тебе тоже придется сделать мне одолжение? — Смотрю на нее и нехотя киваю. — Вы меня заплетете? — Спрашиваю с надеждой в голосе и улыбаюсь от ее кивка. — Сами? — Наверное, я это спросила слишком недоуменно, так как Томпсон подняла брось и с какой-то усмешкой посмотрела на меня. — А ты думаешь я заплетать не умею или не справлюсь с твоими непослушными волосами? Такими же, как и ты. — Хмурюсь, но киваю, как бы в подтверждение всех ее слов. — А сначала я или вы? — Надеюсь, что она, так как я очень хочу себе наконец-то расчесанные волосы. — Если что, я хочу две косички. — Она улыбается и тут же выдвигает стул из-за стола, ставя его рядом со мной и тут же садится на него. — Раздевайся. — Смотрю на Томпсон и пытаюсь понять серьезно она или нет. Я вроде заплести попросила, а не иметь. — Эстер? — Она водит перед моим лицом рукой и тут же хлопает по колену, от чего я вздрагиваю. — Раздевайся. Встаю со стула и нехотя, начинаю расстёгивать на себе рубашку от пижамы, понимая, что это мой единственный выход и возможность добиться того, чего я так хочу. Кладу рубашку на стул и тут же ловлю взгляд Томпсон на моей груди. Особого дискомфорта и скованности я уже почему-то не чувствую, может быть из-за вчерашних вечерних событий. Снимаю штаны и кладу туда же, куда и рубашку. Смотрю на своего врача и жду дальнейших указаний. — Эстер, а нижнее белье ты принципиально не надевала для меня? — Поджимаю губы и мотаю головой, тут же каря себя за то, что утром поленилась и не поискала трусы по кровати, что бы надеть их на себя. — Иди теперь сюда. — Она хлопает по своим коленям и я подхожу ближе, чуть подрагивая от прохлады в ее кабинете. Все-таки голой тут было не особо комфортно находиться. — Не дрожи, не дрожи. — Каким-то успокаивающим тоном произносит она и я почему-то киваю. — Садись, Эстер, лицом ко мне. Нервно выдыхаю и стараясь не думать ни о чем и выкинуть неловкость и стыд из моей головы, сажусь к ней на край коленей, думая, как повернуться лицом. Тут же, будто видя в моем взгляде и действиях сомнения, Томпсон помогает мне, хватая одну ногу и перекидывая через ее ноги, а потом приподнимает за талию и усаживает поудобнее на ее бедра. — Расслабься. — Шепчет она мне на ухо и по телу пробегают мурашки. Ее руки начинают бродить по моему телу, специально задевая чувствительные точки, из-за чего я постоянно вздрагиваю. Одной рукой она мнет мне грудь, а вторая рука начинает медленно спускаться к промежности. Чувствую ее пальцы и Томпсон гладит меня там, заставляя прогнуться в спине. Издаю стон и тут же чувствую, как в меня входят ее пальцы. Вздрагиваю и ощущаю явный дискомфорт, поэтому сжимаюсь, хватая руками ее за плечи, как бы обнимая, но с намёком на то, что мне неприятно. — Ты такая узкая. — Комментирует Томпсон и двигает пальцами внутри меня. — Мне нравится, как ты сжимаешь мои пальцы. — Вздыхаю и пытаюсь расслабиться, но это получается с трудом. И почему вчера мне было приятно когда она имела меня, а сегодня так больно? — Хватит. — Пытаюсь слезть с нее, но она не дает, рукой обнимая меня за талию и прижимая к себе. — Мне больно. — Утыкаюсь лицом ей в плечо и только дышу, чувствуя, как ее пальцы ритмично двигаются во мне. Со временем стало легче, я даже стала постанывать, чувствуя, что мне начинает нравится. Двигаю бедрами навстречу ее пальцам, сама задавая темп, который для меня более комфортен и сжимаю ее плечи. Перевожу взгляд на ее грудь и поднимаю глаза на лицо, как бы спрашивая взглядом разрешение. — Можно? — Киваю на грудь и тут же вздрагиваю и издаю стон от движения ее пальцев внутри меня. Томпсон кивает и я аккуратно накрываю своей ладонью одну ее грудь, не проникая под рубашку и халат. — Пожалуйста. — Не знаю почему я это сказала, но мне что-то было нужно сказать, так как молчать было нереально. Сильнее сжимаю грудь женщины и тут же меня накрывает волной удовольствия. Мурчу и пытаюсь делать это тише, но как на зло, выходит прямо Томпсон на ухо. Вздрагиваю и опускаю голову ей на плечо, пытаясь отойти от оргазма. — Умница. — Говорит Томпсон и я только улыбаюсь, ожидая то, чего так хотела все это время. — Ладно, садись на стул, сейчас расческу достану. — Киваю и тут же вскакиваю с ее колен, быстро метнувшись на соседний стул и поежившись от прохлады его поверхности. Вижу, как Томпсон тоже встает и поправляя на себе халат и всю одежду, подходит к столу и выдвигает один из ящиков. Она достает какую-то маленькую, упакованную в прозрачный пакет, белую расческу. Видимо одноразовую. — Что ты там хочешь? Две косички? — Быстро и часто киваю, а она только выбирает какие-то две маленькие резиночки и идет ко мне, обходя сзади. — Возможно, будет больно когда я буду тебя расчесывать, но ничего не поделаешь. — Киваю и морально подготавливаю себя к боли, успокаивая результатом. Пока она расчесывала меня, я даже пару раз вскрикивала из-за боли, но в остальном старалась терпеть, что бы не мешать Томпсон. Она делила мои волосы на пряди и поэтапно расчесывала, потом собирая их в одно целое. Не знаю, сколько это все заняло времени, но сидеть я и вправду устала, даже спина заболела. — Наконец-то все расчесано. — Слышу ее облегченный голос и провожу рукой по волосам, чувствуя, какие они стали мягкие. — Теперь сиди ровно и не мешай. — Киваю и тут же чувствую, как она проводит расческой посередине головы, разделяя волосы на две равные части. Заплетала она меня достаточно умело и быстро. Больно не было, только иногда неприятные ощущения все же давали о себе знать, когда своими ногтями Томпсон задевала какой-нибудь, выбившийся из всей пряди, волосок. Я иногда болтала ногами от нечего делать, рассматривала ее стол и кабинет, потом рассматривала свое тело на наличие шрамов от шокера. И все-таки, сидеть обнаженной было такое себе удовольствие, но, по-моему, Томпсон все устраивало. — Готово, Эстер. — Наконец-то я услышала от нее эти заветные слова и тут же вскочила со стула, проведя руками по голове. — Неплохо получилось. Тебе идет. — Улыбаюсь и тут же появляется желание обнять ее. — Хочешь посмотреть? — Глаза загораются и я киваю, а Томпсон подходит к столу и вытаскивает оттуда зеркало и не выпуская его из рук, подносит к моему лицу. Я впервые за долгое время видела себя в зеркале. Не скажу, что я прямо забыла как я выгляжу, все-таки это сделать трудно, но я даже обрадовалась такому отражению. В целом, я выглядела достаточно неплохо. Особенно теперь, с этими косами, которые и вправду мне шли. — Мне очень нравится! — Взвизгиваю и тут же подлетаю к Томпсон и обнимаю, с силой прижимаясь и зарываясь лицом в ее халат. — Спасибо вам большое. — Чувствую ее руку на своей голове и как она поглаживает меня, но аккуратно, видимо с нежеланием испортить прическу. — Можешь идти. — Отлипаю от нее и вижу, как она кивает на выход, а сама убирает зеркало обратно в ящик стола. — Поешь обязательно. — Дает она напоследок указания и я вздохнув, киваю. — Покажешь Мадлен свою прическу. Вы же вроде как подружились. — Только улыбаюсь и снова киваю, двигаясь к выходу из кабинета. Не жалею о том, что попросила ее об этом одолжении. Все-таки, иногда не молчать, а прямо говорить о своих желаниях бывает полезно. И сейчас был как раз этот случай. Целую неделю я старалась слушаться Томпсон и весь медперсонал во всем. Не пререкалась и даже не вступала ни в какие конфликты. С Мадлен, с каждым днем мы, казалось, сближались все больше. Ходили вместе даже в туалет. Иногда смеялись, играли, рассказывали друг другу что-нибудь интересное и не очень, бродили по коридорам больницы, рисовали и играли в куклы в игровой. Мадлен каждый день приходила ко мне в палату рано утром и будила, тряся за плечо. А если я не просыпалась, то садилась рядом и просто ждала, скучая и смотря в потолок. Однажды, она вообще пришла как всегда в палату и забравшись ко мне на кровать, легла рядом и уснула. Когда я проснулась, то даже сначала испугалась, когда увидела этого ребенка у себя под боком, но потом, признав в нем свою подругу, только усмехнулась и продолжила спать, обняв ее. Она всегда звала меня с собой на прогулки, но я отказывалась, отнекиваясь нежеланием выходить на улицу, но после очередного такого раза ее уговоров, я не выдержала и рассказала то, что меня попросту на них не пускают. После этого, Мадлен сама пошла к своему врачу и сказала, что не хочет гулять больше, так как на улице слишком шумно и скучно без подруги и проводила все время со мной, за исключением процедур, сеансов и коллективных терапий. Да, возможно, с ней иногда было сложно общаться из-за ее частых подергиваний и странном отношении к вопросам, которые она как бы не хотела слышать, но потихоньку я стала привыкать к этому и стараться делать так, что бы не обидеть ее и не задеть, так как смотреть за тем, как она яростно раздирает бинты на своих руках от нервов, было просто невыносимо. Я даже как-то попыталась удержать ее руки и не дать чесаться, но тогда она заплакала и отвернулась от меня, поэтому больше я так не делала. С Томпсон проблем почти не возникало, если бы не ее постоянное желание иметь меня именно в зад. Я уже ненавижу этот ее стол, на который она постоянно укладывала меня грудью и проникала пальцами, медленно растягивая. Но мне нравилось когда она иногда спонтанно шлепала меня по заднице и тут же гладила по, обожжённой ударом, ягодице. Нравилось лизать и покусывать ее шею. Иногда я еще пыталась выйти с ней на разговор о прогулках, но это все ничем хорошим не заканчивалось и она либо просто игнорировала меня, либо говорила, что еще хоть слово о улице и мне не миновать ЭШТ. И в целом, наверное, я даже начала привыкать и мириться со своим пребыванием здесь и просто надеяться, что меня скоро выпишут. — Эстер Коллинс. — Слышу голос санитара и мы с Мадлен отрываемся от досок, на которых красовались нарисованные домики и человечки. — Пойдем. Тебя хочет видеть твой психиатр. — Киваю и отдаю Мадлен мой мелок, который она должна будет передать санитару. — Я подожду тебя здесь, хорошо? — Спрашивает меня Мадлен и я только киваю, направляясь на выход из игровой комнаты. С сопровождением санитара я зашла в лифт и мы поехали на седьмой этаж. Вздыхаю и пытаюсь понять что от меня хочет Томпсон сегодня. Вчера у нас ничего не было, кроме того, что она меня облапала и поговорила о моем самочувствие, значит сегодня, возможно, отыграется. Внутри все сжалось от нежелания секса в зад, а лифт издал звук остановки и открылся на нужном этаже. Мы вышли и санитар сопроводил меня до уже знакомой двери и постучав, впустил внутрь. — Здравствуйте, доктор Томпсон. — Проговариваю и подхожу к ней, видя, как женщина что-то пишет в блокноте за столом. — Привет, Эстер, как твое самочувствие? — Начинает она вполне обычно и стандартно. — Сегодня утром ты приняла новые таблетки. Какие ощущения? — Пожимаю плечами и пытаюсь вспомнить как мне было после них. — Сначала мне стало как-то не по себе, потом у меня как будто выключили половину эмоций, а сейчас вроде все, как и всегда. — Она кивает на все мои слова и продолжает что-то писать. — Вы меня звали за тем, что бы опросить? — Интересуюсь и разглядываю стул, стоящий напротив нее и думаю сесть или нет. — А ты хотела бы что-то еще? — Она улыбается и я опускаю глаза, стараясь не увидеть эту улыбку, что бы лишний раз не вздрагивать. — Да нет, просто спросила. — Пожимаю плечами и все-таки решаю не садиться. Вижу, как Томпсон вынимает из кармана телефон и как будто кому-то что-то пишет, а отправив сообщение, тут же выключает и кладет обратно в карман. — Ну как ты, скучаешь по доктору Стоун? — Неожиданный вопрос. Я даже к нему как-то не была готова, поэтому только растерянно хлопаю глазами и смотрю то на Томпсон, то на обстановку в ее кабинете. — Даже не знаю. — Пожимаю плечами и вздыхаю. — Наверное, не очень. — А я скучала по тебе, Эстер. — Вздрагиваю, когда чувствую на своих плечах чьи-то руки и знакомый до боли голос. Резко оборачиваюсь и застываю при виде Стоун, как-то хитро ухмыляющуюся и все еще держа руки на моих плечах. Когда она зашла в кабинет и как я этого не услышала? Или она тут была еще до этого? Но тогда почему я ее не увидела, как вошла? — Может хотя бы обнимешь меня? — Неуверенно киваю и тут же прижимаюсь к ней, вздрагивая от того, когда рука женщины опускается на мою талию. — Да, вижу, что от меня ты совсем отвыкла за это время. Но ничего, это поправимо. Надеюсь, что Нэнси не слишком часто тебя имела. — Поворачиваю голову на Томпсон, а она только улыбается, глядя на нас и закрывает блокнот, в котором до этого вела записи. — А вы теперь меня возьмёте назад? — Спрашиваю, хотя сама понимаю, что все так и будет. — Разумеется. — Кивает мой врач и я отстраняюсь от нее, многозначительно хмыкнув. — А ты не рада этому, как я погляжу. — Тут же натягиваю улыбку и мотаю головой в знак того, что она ошибается и я очень рада ее возвращению. — Вы хорошо отдохнули? — В голову больше ничего не пришло что у нее спросить и я вижу, что ее прямо удивил этот вопрос, но тут же она снова становится спокойной. — Достаточно, что бы с новыми силами вернуться к своим любимым пациентам. — Последнее, как мне показалось, было сказано с ноткой сарказма, но я постаралась не придавать этому большое значение. — Думаю, что уже завтра возьму тебя к себе на ночь. Я так соскучилась по тебе, милая. — Вздрагиваю, когда женщина снова обхватывает меня за талию и придвигает к себе, впиваясь в губы. Закрываю глаза и молча терплю ее язык у себя во рту. — А целоваться ты так и не научилась. — Констатирует она и начинает гладить по спине. — Но ничего, это тоже поправимо. — Доктор Стоун, доктор Томпсон. — Просто не знаю у кого из них спрашивать разрешение. — Можно я пойду уже? — Стараюсь выбраться из объятий Стоун и придвинуться к выходу из кабинета. — Куда ты собралась? — Останавливает меня голос моего врача и я с непониманием смотрю на нее. — Эстер, без санитаров ни шагу по коридору и, вообще, за пределами твоей палаты и моего кабинета. — От ее слов внутри будто что-то разбилось на мелкие осколки. Что-то хрупкое, что-то такое, что было собрано и склеено, а теперь опять разбито. — И не надо на меня так смотреть. Я вернулась, а значит и прежние порядки, что были у тебя со мной, вернулись тоже. — Ее голос эхом остается у меня в ушах и я просто не могу поверить в то, что сейчас слышу. Неужели меня снова запрут? Снова никакой свободы? Такое ощущение, что она просто оборвала мне жизнь в один миг. В одну секунду и всего одной фразой.