Наши страхи

      Грязные тёмные обои настырно слазили со стен. Когда-то они были лазурными, но время беспощадно. Раньше дом, что сейчас вовсе не дом, стоял оттенками голубого, лазурного. Мать обожала этот оттенок. Сейчас же дом поражён серыми тонами. Грязь, пыль, даже плесень серая. Выработалась свободная минутка, и Соня решил потратить её на уборку. Пусть она была ему противна и неинтересна, но ничего не поделать. Если не он, то кто? Если и вовсе насовсем забросить дом, то он сменит свои серо-грязные оттенки на чёрные, ещё более грязные.       В вечерний вечер за окном шумел дождь, оставляя за собой лужи и земляную слякоть. Но ни одной колышущейся веточки, ни одной трепещущей пожелтевшей травиночки. Ветер где-то позабылся, позабылся и Соня. Он не вспоминал свою мать. Обычно каждый раз перед сном юноша закутывается в одеяло, свернувшись в клубочек, вспоминал мать. Раньше она каждую ночь читала свою любимую книгу «Приключения к центру Земли». Читала своему единственному сыну. Она больше не могла прочесть ни строчки, даже не могла произнести тихонько, с нежностью: «Я тебя люблю», не могла сладко поцеловать сына в лоб. Не могла. И это печалило, а порой загоняло в депрессию. Вторую ночь Соня думал не о ней, а о скромном рыженьком юноше. Эдвард. Теперь он испытывал к нему жалость и какое-то неведомое взаимное понимание. Откуда оно взялось? Когда в разуме отчётливо всплывали черты Эдварда, Соню передергивало и слегка трясло. Внутренности словно сжимались и разжимались. Лёгкий румянец и стыдливая дрожь. Ему было совестно и стыдно за то, что он просто бросил того. Соня крайне надеялся, что избиение со стороны отца поможет успокоить совесть и вызвать большую жалость к себе, чем к кому-то. Но нет. Отец не появлялся уже третий день. Где он? Юноша не знал. Лишь стоит насильно вспомнить отца, как дрожь и с ней волнение давили со всех сторон. «Почему я волнуюсь за него» Ответа найти не удалось. После небольшой уборки, Соня так рассчитывал, что во время её сможет избавится от навязчивым мыслей. Но нет.       Дом почти сиял. За время пребывания в нём юноша успел вымыть полы, протереть пыль, пожарить давно замороженные овощи, выстирать бельё и помыть посуду. Но всё же не смог отмахнутся от чувства вины, от совести, от жалости.       Плюхнувшись на кровать, Соня разлёгся звездой и густо выдохнул. За время выполнения дел он пришёл к выводу, что нужно поговорить с Эдвардом. Увы. Ему нужна была гораздо большая поддержка, чем Соне. Намного большая.       — Завтра в школу! — проговорил про себя, погружаясь в сновидения.       Тем временем мужчина с накинутым капюшоном от куртки и с длинным чёрным шарфом обошёл дом. Он дождался, когда погаснет последний источник света, и единственная на сей момент комната озарится темнотой. А именно комната на втором этаже, напротив старого дерева. Наконец-то свет погас, а в кромешной тьме отражалась осень.       И мужчина облегченно выдохнул. Но затем властно поднял взгляд. Для пущей убедительности и осторожности он вновь обошёл дом. Ничего. Вернувшись к старому дереву, он снова попятился на то самое окно. На этот раз властно улыбаясь, сузив карие глаза до такого предела, что со стороны не отличишь: обычный человек это или сумасшедший, сбежавший из лечебницы. Жёлто-оранжевая листва ломалась под подошвой мужских кроссовок, издавая свой уникальный звук. Посередине двух окон стояла железная коричневая дверь. К двери прикреплен клочок бумаги с угрожающей надписью: ВРЕМЯ ПРИШЛО. Издалека могло показаться, что два слова были написаны кровью, но это всего лишь красная краска. Окинув взглядом дом в последний раз, мужчина поспешил уйти с места преступления.       Соня, пребывая в грусти и волнении, найдя эту записку, и вовсе чуть ли не впал в отчаянье. И что теперь? Его убьют? В страхе за собственную жизнь он пропустил первый урок. Но, собравшись с мыслями, с чувствами и со страхом, он всё же решил посетить школу.       Второй урок тоже пришлось пропустить.       Стоило только пересечь порог школы, как Соню поймал классный руководитель и отвёл к директору. Сорок минут. Сорок минут! Соня выслушивал негативное мнение в свой адрес. Директор, как и классный руководитель, как и почти все учителя, был взволнован прошлым прогулом юноши и опозданием на первый урок.       «Подумаешь, один раз пропустил день в школе», — подумал Соня. — «И пропустил первый урок. Не я первый, не я последний».       Закипающая обстановка в кабинете директора нарастала. После возмущений директор сделал выговор и попросил больше так не поступать. Но когда Соня уже собирался выйти из кабинета и последовать на третий урок, директор его остановил.       — Соня у тебя всё в порядке? — мягким тоном произнёс он.       Юноша лишь кивнул.       — Ладно, ладно. Ты редко когда пропускаешь уроки. В последний раз это было, когда твоя мать… Неважно. Ещё раз попрошу не злоупотреблять прогулами и не расслабляться. У тебя ещё экзамены на носу. Нужно готовиться. Ну ладно, иди, иди, — махнул директор.       Соня вышел за дверь. Уставши расслабив плечи, он направился на третий урок, который прошёл гладко. Вот только сосредоточиться на истории не получалось. Эдвард так и не появился, и это тревожило. Очень. В школьную столовую идти не хотелось. Там Алиса, Лайк, Эмма и. Дин. Даже громкое урчание в животе и боль не могли заставить его посетить школьную столовую. Время шло, и школьный день подходил к концу. А Эдвард так и не появился. Глупо надеяться, что вот сейчас школьный изгой появится в дверях кабинета. Тихо усядется на своё место и приступит к получению знаний. Но Соня надеется. До последнего. На перемене перед последним уроком он решил пойти школьную библиотеку. Вот только зачем?       Слегка склонившись, когда дверь в библиотеку с противным скрипом открылась и с таким же скрипом закрылась. Стиснув зубы, осторожно ступая к первым книжным стеллажам от двери, Соня остро ощутил, что пусть они с Эдвардом дежурили в библиотеке, но очень плохо. Пыль засела в углах. Соня тогда так торопился. Пройдясь взглядом по ровно составленным книгам, он нашёл ту самую любимую. Был соблазн взять и открыть её, погрузиться с головой, вспомнить былое и перешагнуть порог реальности и вымысла. Но он ему не поддался, а вместо этого отшвырнул книгу, как нечто ужасное. Соня вздрогнул, когда при падении книга открылась. Какая-то неведомая ностальгия прошлась по юноше. Также внезапно, как она появилась, также внезапно она ушла, когда книга приземлилась на пол, закрытой. Она словно сделала сальто и вернулась в свое первоначальное положение. Неуклюже задвинув книгу под книжный стеллаж, да так, что не каждый сыщик найдёт её.       Проходя вглубь библиотеки, Соня проходился кончиками пальцев по ровно составленным книгам, словно старался одним лишь мгновенным движением узнать, что за книги, про что они. Он небрежно поджал губы и расширил глаза до округления, когда за одним столом мелькнули рыжие волосы. Немного находясь в негодовании, но после ноги сами помчались навстречу этим рыжим волосам.       На столе стояла большая стопка книг. Спиной к Соне сидел кто-то. Стул был с длиной спинкой, поэтому понять, во что был одет этот кто-то, не имелось представления. Последняя надежда рухнула, оставляя за собой осколки. Вот она есть и вот её нет. Но только больно и обидно от чего-то.       Девочка повернулась лицом к Соне. Её веснушки напоминали грязные лужи после сильного дождя. Зелёные глаза то и дело блестели любопытством и непониманием. За спиной висели две небольшие тонкие косички. Она выразительно кивнула и произнесла:       — Ты что-то хотел?       Сначала Соня отрицательно покачал головой, но затем закивал. Это была Ринальдика — его одноклассница. Она всегда ходила одна, бледная, как вампир. Некоторые её даже побаиваются. Кто-то издевался над ней. Но она шла на золотую медаль, и ей завидовали.       Когда девушка печально опустила взгляд, Соню ужаснулся. Он вдруг вспомнил, как два года над ней серьёзно надругались. Школа так и шепталась, передавая из уст в уста сплетни, не совсем правдивые. Перед каникулами на Ринальдику напали. У неё когда-то были чудесные длинные волосы, которым могла позавидовать каждая. И завидовали. Однажды её поймали по пути домой сверстницы, избили её, отрезали ей, пожалуй, единственное, что давало девушке красоту — её волосы. После надругались их друзья.       Школа кипела. Ринальдика сама пошла в полицию. Только толку от этого не было. Те девушки оказались не из простых семей. Также как и их друзья. Дело замяли. Но школьные слухи — нет. Своим поступком Ринальдика только опозорила себя.       Соню вдруг посетила мысль. Другого шанса могло не представиться.       — Я кое-кого искал. Я какое-то время не ходил в школу — всего один день. Я хотел спросить, а ты не видела Эдварда? — пробормотал он.       Девушка пожала плечами и произнесла:       — Нет, его не было.       Раздался шаркающий звук за спиной у одноклассников. Двое быстро перевели взгляд с друг друга на источник шума. Эта была библиотекарша. Пожилая женщина неспешно прошла мимо подростков. Когда и вовсе удалилась из поля зрения.       Соня осторожно перевёл взор на одноклассницу. От чего-то ему стало жаль девушку. После такого стыда на её месте он бы давно свёл счеты с жизнью, но она держалась и довольно хорошо. И это удивляло и восхищало. Не каждый способен пережить изнасилование и вести себя, словно ничего и не было. Но так ли это?       — Как ты себя чувствуешь? — почесав затылок, он нервно заметался глазами.       — Поздно спрашиваешь. Но я рада, что ты спросил. Отлично! Свыклось! — грубо заключила она. — А что тебе нужно от Эдварда?       — Хочу извиниться. Я совершил ошибку…       — Моя бывшая подруга тоже. Вот улыбалась мне, любезничала со мной, переживала за меня, а потом выяснилось, что она притворялась. В глубине души она мне завидовала, ненавидела меня. Запомни мой совет! Все люди, которые улыбаются, любезничают с незнакомцами, словно они лучшие друзья, они самые подлые, жадные и коварные! Ты бы смог улыбаться в глаза тому человеку, кого так люто ненавидишь? Стой, не отвечай, и так всё ясно. Я бы не смогла. Она, она могла! Могла! И ещё называла себя моей лучшей подругой,— она выдержала паузу. — Знаешь, я сделала вывод. Подростки от одиннадцати до двадцати лет ранимы. Они хотят быть как все, не понимая, что каждый имеет своё особенное отличие. Они складываются группами, а других не замечают. Всё это только ради того, чтобы выжить, не быть одиноким. Ты понимаешь? — Соня осторожно кивнул. — Лучше быть одному с самого начала. Так лучше, чем быть кем-то брошенным. Школа — это жизненный этап. Он приходит и уходит. Когда он уйдёт, после о нём и вспоминать не захочется. А тебе, может и захочется. Я сужу по себе.       — Да, — тихо произнёс юноша, прежде чем успел прозвенеть звонок.       Последний урок прошёл без каких-либо происшествий. После школы расстроенный и задумчивый Соня поплёлся домой. Так вышло, что на подработку нужно прийти на два–три часа позже. Начальник сообщил, что кафе не будет работать некоторое время в связи с поломкой кофейного аппарата. Нужно ждать. Какое-то время нужно где-то находиться. Вот только где? Идти домой нет желания. Ждать на улице? Так время идёт дольше. Куда не пойди — никто не ждёт.       Ветерок трепетал ещё не упавшие с ветвей пожелтевшие листья. Куда не глянь — кругом растут деревья. В городишке Туманная Гавань деревья высажены вдоль проезжих дорог. Даже в центре города. Вместо многоэтажных зданий стояли двухэтажные домики. Редко попадались пятиэтажные дома. Город довольно стар и мал, не любим на новые постройки. Иногда это удручало. Ведь порой так сильно хочется чего-то нового. Пожалуй в этом году нечто новое всё же случится. Осенний фестиваль. Все жители города ждут его с нетерпением. Кроме Сони. Он же старался не вспоминать об фестивале, он считает, что это просто пустые обещания. А даже если и нет, то кто будет рад с ним пойти? Кому он действительно нужен?       Смотря себе под ноги, пиная вперёд небольшой камушек, он уловил жутко противную, но привычную вонь. Она уже не казалось юноше столь противной. Свыклось. Ещё пару месяцев пребывания около источника этой вони, и она станет вовсе не заметной. Человеку свойственно не ощущать собственного запаха. Но другие вполне могут воспринимать его. Когда Соня поднял взор, то содрогнулся. Немного попятившись назад, судорожно застыл в недоумении. Перед ним стоял Мики. Старик весьма задорно улыбнулся и произнёс:       — Ну, привет!       «Так внезапно. Он следил за мной? Чего он так на меня смотрит?»       — Ты тогда так внезапно ушёл, даже ничего не сказал. А ведь мы с Мири переживали. Почему не разбудил?       — Не хотел вас тревожить, — мрачно произнес юноша.       Старик попятился на него, но затем быстро улыбнулся и спросил:       — Опять проблемы?       От этого вопроса непосильный груз, что лёг на хрупкие плечи, пал. Стало легче, и навязчивые мысли покинули разум а, возможно, и душу.       Соня кивнул. Не нужно слов: всё и так ясно. Ясно, как на ладони.       Когда пожилой мужчина вновь открыл рот, но ничего не сказал, жгучая алкогольная вонь ударила прямо в лицо юноши. Уж что, но алкоголь переносить он просто не мог. Пусть волна некого непонимания и отвращения прошлась, но виду не подал. Кажись старик всё же заметил отвращение со стороны юноши к себе. Это его не капельки не расстроило, он лишь улыбнулся и предложил:       — Если не хочешь идти домой, можешь ещё раз переночевать у нас.       «У нас?» — мысленно спросил Соня. Глубокие, казалось бы, спрятанные воспоминания вылезли наружу.       — К чему такая забота? — спросил Соня. Он не понимал, как можно оказывать доброту почти незнакомому человеку.             Может, он маньяк или сумасшедший. Сам он старался избегать незнакомых личностей. Страх внушал ему, что доверия не видать. Только один раз этот страх дал слабину, а любопытство оказалось сильнее. Тогда, когда к нему в первые подошёл Мики.       Пожилой мужчина выдохнул:       — Если ты меня боишься, я… Меня не будет дома до вечера. А моя жена.. ей так одиноко. Она больна, не может ходить. За ней нужно следить. Понимаешь? Она так часто бывает одна. А когда я привёл тебя в наш дом, она… она словно расцвела. Для неё словно вновь появился смысл жизни. Понравился ты ей…       — Вот как, — Соня задумчиво опустил взгляд. Он смотрел на свои старые изношенные чёрно-белые кеды.       «Нужно раздобыть где-то денег на зимние кроссовки», — думал он. — «А то как прошлой зимой. Прохожу в этих кедах с толстыми носками всю зиму».       Внимание юноши переключилось на почти такие же старые мужские ботинки, довольно грязные и слегка порванные. Юноша приподнял одну бровь, слегка сморщив нос. Живот скрутило, и он словно начал пощипывать изнутри. Ему вдруг стало страшно. Страшно за свою дальнейшую жизнь. Что, если он станет таким же, как Мики. Нет, Стоун не осуждал старика и не имел ничего против него. Но он боялся стать никому не нужным, жить как уличный таракан, собирая объедки и таща их в свою лачугу. Не о такой жизни он мечтает. Не о такой.       — Ну что, решил? — спросил Мики, отступая на три шага назад.       — Почему бы и нет, — тихо произнёс Соня, слегка потупив взгляд.       Идти особо некуда. А как же дом? Дом, что вовсе не дом.       Они шли, как в прошлый раз, в тишине. Лишь умоляющий скрип пожелтевших листьев под ногами хоть как-то мог напомнить о слухе, о других звуках, кроме человеческой речи. Листья ещё не успели убрать с дороги. И от чего-то эти желтоватые грязные листья под ногами напоминали Соне Эдварда. Такие же, никем не замеченные, грязные, оставшиеся одни. Они прошли уже большую часть пути. В этот раз Соня не боялся, но знал, куда они идут. Не так страшно, как находиться в неведении.       Когда они и вовсе добрались до места назначения, юношу бросило в дрожь. Он словно ощущал нечто ужасное. Когда скрипнул замок, прошлись мурашки по спине. Дверь скрипом открылась. И вновь за ней царила темнота. Соня, словно заворожённый, подался этой тьме и поступил к ней. Из дома веяло прохладой, а пахло неизбежной старостью.       В этот раз темнота не казалась столь зловещей.       Душа Сони в пятки ушла когда кто-то или что-то схватило его за ступню. И дверь со скрипом захлопнулась. Попытавшись отпрыгнуть подальше от двери, в самый неподходящий момент, его кто-то или что-то потянуло за ступню — с лёгким страхом и адреналином Соня упал, зацепив за собой стопку кастрюль. Не совсем яркий свет от свечи мог осветить почти всю комнату. Мики смотрел на испуганное выражение лица юноши, покачивая головой.       — М-да.       Только при свете Стоун смог разглядеть: около него валялись кастрюли, а ступни были запутаны шарфом.       — Простите.       Покачиваясь из стороны в сторону, Мики протянул руку помощи Соне, а тот неохотно уцепился за нее.       В кухне ничего не изменилось так же, как и в одной единственной комнатке. Сквозь толстое махровое одеяло звучал чей-то храп. Это была Мири. Половицы поскрипывали от каждого шага. Чем сильнее использовалось старание быть бесшумным, тем сильнее и зловеще поскрипывали половицы под ногами.       Кровать скрипнула под лёгким весом юноши и Мири на мгновение притихла. Соня было уже испугался того, что мог потревожить сон старушки. Но нет. Та, сделав небольшую паузу, вновь начала храпеть, да ещё пуще прежнего. Мики тихонько подошёл к юноше. Он даже не старался быть бесшумным, слегка наклонился, подавшись вперёд и произнёс:       — Я пойду сдам бутылки. Тут не далеко. Присмотри за Мири, — произнес Мики и отошёл.       Мужчина подошёл к окну и распахнул занавески. Затем сдул свечу и поставил её на стол. Потом вытащил из кармана спички и положил их около свечи. Развернулся и поспешил удалиться, не дожидаясь ответа.       Дверь скрипнула и с грохотом захлопнулась. Должно быть, у старушки очень глубокий сон, раз она не смогла проснутся даже после громкого хлопка и жуткого скрипа.       «И зачем я сюда пришёл?» — спрашивал он сам себя, так и не нашёл ответ. Ему также было непонятно, зачем он остался в домике вместе с Мири.       Под громкий храп старушки не было возможности сосредоточиться на глубоких мыслях. Спустя время пришла скука. Находиться в старом домике — нагнетало. Около кровати Соня заметил большую тумбочку. Два отдельных шкафа разделяли полки, на которых стояли книжки. Вроде бы её раньше здесь не было. Или была?       На полках стаяло очень много книг, почти все были довольно старыми. Многие книги были не знакомы Соне. И авторы тоже. Все они были довольно толстыми, разложены были по цветам, начиная с коричневого, затем книги с красными обложками, после с синими и с зелёными. На красной стопке книг лежала одна новая книга. По бокам она была серой, а центр болотного цвета. На боковой стороне большими буквами было написано «Стивен Кинг». Мелкими же было написано название «Зелёная миля». Книга завоевала юношу и тот с любопытством взял её. На обложке был изображен электрический стул на фоне тумана. Старая история. Но книга выглядела как новенькая. Открыв её на случайно выбранной странице, юноша поднёс её ближе к лицу и начал принюхиваться. Этот запах. Что может быть ещё лучше для любителя книг? Как не этот запах. На первый взгляд могло показаться, что это обычный запах типографии, но нет. Если только в начале тропы чтения. В конце книга приобретала свой уникальный аромат. Например книга «Путешествие к центру Земли» для Сони пахла землёй, редким горным воздухом, ноткой опасности, необъятным синим океаном, что таил в себе чудеса, и самое главное старостью. А стоит закрыть глаза, как вообще сами вырисовывались картинки, превращая из, казалось бы, обычных строчек в незабываемые миры.       Страницы книги были чисто белыми. Наверное её недавно купили. Листая страницы назад до тех пор, пока перед глазами не появился первый абзац. Соня невольно погрузился в чтение. И даже на заметил, как закончилась первая глава, затем вторая и третья. Читал он внимательно и крайне осторожно, стараясь не пропустить любой детали. Он так погрузился в чтение, что храп Мири уже не проникал в слух. Он просто не замечал его. Полностью сосредоточился на книге. Вот только…       — Кто там?       Этот вопрос заставил выйти из колыбели наслаждения. Книжного наслаждения. Повернув голову на кровать, юноша застыл в оцепенение. Стало вдруг так боязно. Старушка ведь не знает, что Соню привёл в дом Мики. Его нет. Что только подумает Мири?       — П-простите, я…       — Как ты, сюда, попал? — спросила Мири, слегка приподнявшись с кровати.       — Я? — спросил Соня. — я… Мики попросил пересмотреть за вами он… я не хотел вас будить, — скромно произнёс он.       — Вот как. Что ты там делаешь?       Соня посмотрел на открытую книгу. Он быстро и неосторожно захлопнул её и убрал на место.       — Мне просто стало скучно, — притупив взгляд, он подумал, не прозвучало ли это как-то странно. — Я ничего такого не делал. Я просто решил почитать.       Мири высунула ладонь из-под одеяла и постучала ею о кровать. Соня присел около неё. Она мило улыбнулась. Морщины на её лице расползлись, словно проворные гусеницы.       — Понятно. Понятно, — произнесла она. Из лежачего положения перешла в сидячее.       Тяжёлые кончики пальцев не давали покоя юноше. Он потеребил ими, но это не помогло, тогда поднял их к лицу. Соня заметил, что ладони его собрали большой слой пыли. Должно быть, книга была в пыли. Или же прикасаясь к деревянному полу, собрал на ладонь грязь и пыль. Кто знает. Ведь Соня этого даже не заметил. А вот Мири, заметив на ладонях юноши слой пыли, попятилась на пол, затем на тумбочку. Она явно была в шоке, прочем она ожидала этого. Мири и сама забыла, когда в последний раз прибиралась у себя дома. Пожалуй, когда они с Мики только переехали в него. После её самочувствие ухудшилось и она всё реже и реже поднималась с кровати.       — Боже мой. Я ведь. Я планировала убраться на прошлой неделе, но забыла, — она слегка покраснела. — нужно убраться, — она попыталась встать, но Соня её остановил.       — Лежите, лежите, — произнёс он. По его венам разом, в сердце прошлась некая нотка жалости. Он не мог винить старушку в том, что из-за своего состояния она не способна прибраться. Уж слишком была высока жалость.       — А кто тогда убираться будет? — спросила Мири.       Не долго думая, Соня ответил:       — Я.       Пусть он и не любил уборку. Но жалость давила. И он решил сделать благое дело. Помочь старушке. Я помогу вам!       — Что ты. Неудобно же. Ты гость.       — Позвольте отплатить добром за добро.       Мири не стала возражать. Она кивнула и указала Соне, с чего ему лучше начать.       Через какое-то время уборка, наконец, подошла к концу. Соня чуть было не валился с ног. Он присел на край кровати и тихонько произнёс:       — Знаете, я пойду. Мне ещё на работу надо.       Он было уже собрался встать и уйти, как почувствовал на кончиках пальцев что-то такое приятное и мягкое. Это точно не пыль. Соня обернулся и увидел, что их с Мири пальцы соприкоснулись. Её морщинистые руки аккуратно потянулись к юноше. Она словно хотела его обнять, прижать к себе и больше не отпускать. Словно не чужой человек сейчас стоит перед ней, а свой, родной, роднее некуда.       Мири опустила руки. А Соня вновь присел на кровать.       — Я видела, как ты читал. Ты любишь читать? — спросила она, и Соня кивнул. — Мой сын тоже любил читать, а ещё писать. — Мири слегка наклонилась вперёд. Достала из-под подушки какой-то толстый, даже очень, бордовый блокнот. — Мой сын любил писать. Это его рукопись. Возьми. Я хочу подарить её тебе. Можешь делать с ней, что хочешь, можешь опубликовать её в интернете, под своим именем, можешь отложить её куда-нибудь и про неё забыть. Вот только не выбрасывай её. Эта часть его души, — она протянула блокнот Соне.       — Я не могу её взять.       Мири насильно вручила блокнот юноше и произнесла.       — Бери! Бери! Нам с Мики не долго осталась. Я не хочу… я не хочу, чтобы он пропал вместе с нами! — Мири выпучила глаза, словно она увидела призрака.       — Но… Ладно, я возьму, но я потом верну, — он вновь поднялся с кровати, кивнул старушке, уже собираясь уйти.       — Стой! Ещё кое-что. Возьми ту книгу, которую ты читал!