- Сон – едва слышно ответил тот – страшный до жути, прости если от дел отвлек… - не успел Федя договорить фразу, как Иван обнял его и прижал к себе, еще совсем недавно на такое он бы отреагировал страхом, начал бы вырываться, но сейчас этого тепла ему не хватало, сильно не хватало, жизнь как будто бы медленно начала покидать тело, но сейчас пусть все еще не так спокойно душе, но лучше ему стало, сильно лучше, ласку такую теперь его тело не отторгало, а хотело.

- Возьми меня, как тебе вздумается, как хочешь, чтобы я тебя меж губ своих взял или меж ног, так и сделай, я же только за этим нужен… – Федя откинулся на локти, раздвигая ноги и закрывая глаза.

- Убийца, проклят пусть будет твой Федор, сгинет пускай в муках адских. – зло зашила царица, звук глухого удар прервал ее страшные слова. Федька как от огня отпрянул, все во дворце знают, она на язык горяча, что со злобой скажет, то чаще всего сбывается. Его аж дрожь пробила, как осиновый листок на сильном ветре трястись начал.

- Доволен? Взял меня? И что с того? – в глазах стояли слезы, руки, которые так ныли, будто их канатом перевязали, ноги дрожат. - Доволен, Федора, завтра всех желающих с тобой позабавиться приведу, как говориться жди! – с этими словами Скуратов оделся и вышел.

- Маменька, мама, нет оставь, я еще хочу, жить хочу, матушка – в полном бреду, даже глаз не в силах разлепить постанывал Федор. Жутко было е богу до чертиков, второй день покойницу зовет, второй день мать, умершая тоже кстати из-за хвори не весь какой, снится бедному и суде по речам, с собой зазывает, с собой в мир иной. Еще одна бессонная ночь царю на пользу не пошла, взгляд чуть тупился, а думы мрачнее некуда.