- Вычурно, - заключает Уильям, выходя из-за ширмы в спальне и показываясь сыну. Мужчина педантично расправляет черный галстук и смотрит на сына с вопросительным, недовольным выражением лица. А у Майкла кажется мир только что из под ног ушел. Отец выглядел так хорошо, будто спустился к нему с небес, и парень невольно задумывается, не умер ли он случаем от переизбытка чувств.

У Уильяма всегда была его маленькая девочка - любимая дочь. Он одаривал ее подарками, кормил мороженым, мастерил удивительные игрушки, чтоб все дети вокруг завидовали ей и сомневались в своих отцах. Он был самым лучшим папочкой для своей малышки - был её опорой, щитом и любимым мужчиной. Целовал её каштановые волосы, когда она плакала, читал по ночам сказки, чтоб она могла заснуть без слёз на васильковых глазах. Он был горд быть отцом Мишель. А потом Мишель заявила, что она Майкл.

- Побочные эффекты? - Майкл украдкой потирает шею под водолазкой, саднящую от укусов. - Нет, ничего подобного.

Может всё началось с той самой рубашки на широких плечах, которая сидела ну слишком хорошо на худом теле, может с серых глаз с глубокими зрачками, словно у кошки, может с мёртвого и пронзительного взгляда, излучающего безразличие. Майкл не хотел разбираться в этих тяжелых, сложных и неправильных чувствах к собственному родителю. Точно не сейчас. Не когда трогает себя, представляя его. Это так аморально, неправильно. Так маняще.

«Я плоть и кровь Тайлера Дердена - сына божьего» - последняя мысль, завершающая цикл жизни.