Домой

— Ты б хоть цветов ей купил, — вздохнула Зоря. — Неужто и так у вас не принято? — Я собирался послать букет пару дней назад, с курьером, — не сводя глаз с дороги, объяснился Билл. — Но теперь, наверное, слишком поздно. — Да почему же? — изумилась Зоря. — Ромашек нарвем, лентой моей подвяжем! Я видела, растут тут неподалеку. Красивые… Мы мимо еще проезжали. Билл улыбнулся и помотал головой. — Ну и что, что с клумбы! — продолжила Зоря. — Какой толк на клумбе от них? К зиме все равно завянут… Больше он не отвечал ей, и Зоря умолкла, приникла к окну. В Америке она бывала и раньше, во время Турнира, но даже тогда не чувствовала себя настолько потерянно. Тогда с ней были Пино и Кадимахид. А сейчас — Билл. Он и Зоря приехали сюда, чтобы встретиться с его матерью: он — в первый раз за пятнадцать лет, Зоря — просто, в первый. Ей было тревожно. За ночь она не сомкнула глаз, даже поплакала, представляя скорое это знакомство. Она боялась не понравиться. Почему-то мать Билла представлялась ей властной холодной женщиной с прозрачными глазами. Билл остановил машину. Он долго сидел на месте, не решался выйти, кусал губы и смотрел вперед. — Страшно? — спросила Зоря. — Едва, — ответил Билл. Она потянулась к нему и пальцами расчесала его волосы. Когда она делала это, Билл смотрел на нее и улыбался. — Ладно. Я готов. Они вышли из машины. Билл усмехнулся, оглядев двор: — Помню, когда был мальчишкой, папа учил меня кидать мяч, а мама всё злилась, что мы не идем обедать. С тех пор столько воды утекло, а здесь всё осталось, как прежде… — Он ненадолго смолк и продолжил живее, злей. — Мне так стыдно, Зоря! Уходя с Хао, я оставил ей записку, черт подери, записку! «Я начинаю новую жизнь, прощай». — Она твоя мама, — ответила Зоря, — и все поймет. — Не знаю, — он закрыл глаза, чуть улыбаясь, — а ты бы поняла? Я вернусь к ней не тем Большим Парнем в красивой футбольной форме. И даже не тем покалеченным неудачником с костылями. На моих плечах столько вины… — Ты что, со мной спорить будешь? — рассердилась Зоря. — Сколько раз говорила: перестань себя есть! — Верно, — прошептал Билл. — Должно быть, ты права… Он позвонил в дверь. Сердце у Зори тревожно затрепетало… На улицу вышла маленькая белокурая женщина в фартуке. — Извините, — сказала она, — но мне не нужна библи… — Она оцепенела, близоруко сощурилась. — Билл? — Здравствуй, — негромко ответил он, — мама. Женщина ахнула, шагнула вперед и поднесла к нему руки. Погладила его по плечам и заплакала. Билл обнял ее. Он говорил едва слышно, и Зоре даже подумалось, что он сам сейчас старается не показать слёз. Вдруг она ощутила себя посторонней. До этой встречи она понимала, что нужна Биллу, что должна быть с ним в этот важный трепещущий момент, но теперь ей казалось, что здесь происходит что-то чересчур личное. — Я объясню тебе, — говорил Билл, — правда, я могу объяснить… — Не надо мне ничего объяснять, — ответила женщина с мягкой, ласковой строгостью, — я не монстр и все понимаю. Билл отстранился, оглянулся к Зоре и кивнул. Зоря вздрогнула. — Это моя невеста, — объявил он. — Здравствуйте, — робко сказала Зоря. Посмотрев ей в лицо, белокурая женщина улыбнулась, и от уголков ее светлых глаз лучиками разбежались морщинки. — До чего же ты хорошенькая, — прошептала она и притянула Зорю к своей груди. — Мам… — смутился Билл. Но отчего-то Зоре казалось, что он улыбается.