История Годрика Гриффиндора.

- Кто ты такой, Гриффиндор? – холодно спросил Салазар, направив на Годрика свою палочку. Наступила тишина. Парни неотрывно смотрели друг другу в глаза – один не знал, что ему ответить, а второй со страхом ждал этого ответа. Казалось, словно напряжение повисло в воздухе. Девушки переглядывались, но им также интересно было услышать, что скажет Годрик. Что за сила таилась внутри него? Почему при всяком ее проявлении становилось так страшно? И это был необычный страх – это была словно предсмертная паника. Первой не выдержала Хельга: - Салазар, ты чего? Это же наш друг, Годрик Гриффиндор, - немного нервно улыбаясь, произнесла она. - Не будь дурой! – тихо прошипела Ровена, в то время как Слизерин продолжал молча ждать его ответа. Казалось, словно он даже забыл моргать. Ведь ответ друга сейчас руководил его следующим действием. - Но… но… как же… - на глазах растерявшейся девушки появились слезы. Сердце ее было не на месте от этой ужасной ситуации. Все это время, когда ребята готовы были перессориться, она всячески отводила их от этого. Но Пуффендуй совершенно не представляла, что могла сделать на этот раз. Она наивно верила, что рядом с Годриком им нечего бояться. Она, но не другие. - Все нормально, Хельга, - мягко сказал Годрик, все еще не отводя взгляда от глаз Слизерина. – Только не плачь, пожалуйста. Девушка посмотрела на парня со спасительной надеждой во взгляде. Сердце сразу успокоилось от его слов. - Сал, - Годрик поднял обе руки в знак примирения. – Опусти палочку. Я все расскажу. Только после этих слов Слизерин смог хоть немного выпустить пар. Он словно до этого момента даже не замечал, что угрожал другу палочкой, а после слов осторожно опустил ее и кивнул в сторону стола. Когда все четверо сели, все внимание снова было обращено на Гриффиндора. Парень вздохнул. Он несколько минут молчал, обдумывая с чего ему начать. - В общем, - он кашлянул в кулак от той неуверенности, что испытывал сейчас. – Причину того, почему я некоторое время жил здесь, вы знаете. Смерть родителей и все такое. Но я ни сколько не опечален этому, потому что они всегда меня ненавидели. Отец несколько раз пытался убить меня. Они считали, что в их сына вселился монстр. Но это не совсем так. Мной вовсе никто не овладел. Я таким родился. Эта непонятная… тьма внутри меня. В детстве я мог делать вещи, недоступные другим детям волшебников. Например, в два года отец ударил меня за то, что я нечаянно разбил семейную фотографию… и от злости я, не двигаясь с места, превратил в щепки весь дом. Потом мы переехали ближе к морю, в небольшую деревушку. Там был соседский мальчишка, который постоянно задирал меня. И однажды я сказал ему, что если он еще раз обидит меня, я расскажу все большому огненному льву, и тот придет за ним и разорвет на части. – Годрик опять надолго замолчал, словно с горечью вспоминая эти моменты. - И что было дальше, - заинтересованно спросила Ровена так, будто ей рассказывали сюжет новой книги. Годрик глянул ей в глаза и продолжил несколько подавлено: - По частям его и нашли. Гриффиндор опустил взгляд вниз, разглядывая узоры деревянной столешницы. Он знал, что выражает лицо каждого – неверие, страх и жалость. - Отец после этого начал обходить меня стороной. А мать даже боялась позвать к столу. Все время я рушил все прекрасное, и замечать это могли только родители. Как-то раз я услышал разговор двух магловский детей. Девочка дернула подругу за волосы, сказав при этом: «Снимай парик, я знаю, что ты лысая!». Я повернулся к матери и сказал ей тоже самое. Я действительно подумал, что все девчонки лысые. И от злости за то, что она засмеялась на мои слова, я… ее волосы слезали вместе с кожей. Она уехала в больницу. А отец на утро подсунул мне сок с зельем Смерти. Он много раз пытался, но каждый раз неудачно. В один день я вышел на улицу, оставив за спиной мертвых родителей. Тишина, наступившая после этих слов, была неописуемая. И уже поздно ночью, когда Годрик сидел на самой высокой башне, глядя в черное небо, с ним заговорил Салазар, подойдя со спины. - И когда ты собирался рассказать нам об этом? Гриффиндор тяжело вздохнул и обернулся к нему. - Я не хотел говорить об этом вообще. Когда… когда вы появились здесь, все изменилось. Я словно начал жить. Я стал забывать обо всем, что со мной творится. И… я очень дорожу вами. Потому что вы мои первые друзья. Особенно ты. Когда дементоры окружили нас, я больше боялся не за себя, а за тебя. Мысли о том, что они могут высосать твою душу, бились в голове, словно неугомонные пикси. Но, Сал… я могу это контролировать! - До поры до времени. Как ты не понимаешь, Годрик? Волк будет верен тебе, пока ты его кормишь. Но стоит тебе хоть раз забыть дать ему еды, как он перегрызет тебе глотку. Однажды тьме внутри тебя надоест быть вторым планом. - Я справлюсь, Салазар! Я смогу. Слизерин помотал головой. Как же он не поймет его? Не поймет, как они все за него беспокоятся. И он, в большем случае. А все потому, что сердце сильнее здравого смысла, а любовь сильнее правды. Вот только, где-то в глубине души понимая, что это неправильно, он знал, что никогда не сможет быть с Годриком, как с женщиной. Никогда не сможет обнять его и сказать, что он только его. От этого становилось ужасно противно и грустно. Почему стереотипы настолько управляют ими? Почему он сам так от них зависит? Хотелось сорваться. Безумно. - Годрик, - на выдохе произнес он и подошел, крепко прижимая друга к себе. Он уткнулся ему в шею, чувствуя невесомый аромат корицы. И это словно сломило его. Салазар прошелся носом по мягкой коже к самому уху, чтобы в следующий миг слабо прикусить мочку уха и услышать пылкое дыхание Годрика. Казалось, будто внутри него разгоралось пламя, что полыхало, словно грива льва на ветру. Руки Гриффиндора сжали рубашку на его спине. - Мне нравится… - осторожно признался парень, запрокидывая голову назад. Он дал волю губам юноши, но, когда они были на пороге первого поцелуя, Салазар ушел от этой встречи, просто уткнувшись носом в теплую щеку. - Сал, прошу, просто верь мне. Я смогу справится с этой силой. - Не могу, - Слизерин отошел на шаг назад и помотал головой. В его глазах проскользнуло сожаление. – Семя недоверия уже посеяно, Гриффиндор. Годрик промолчал. Так они и разошлись по своим комнатам, что находились практически в разных концах огромного замка. Зайдя в просторную гостиную, парень сел в мягкое кресло у камина, в котором сам по себе горел огонь. Подхваченные магией, щепки сами вылетали из поленницы и аккуратно укладывались на горящую золу. Большой книжный шкаф, стоящий в другом углу слабо скрипнул. Одна из книжек выдвинулась и чуть поерзала, стряхивая накопившуюся пыль. Ковер на полу тоже иногда приподнимался, выбивая из самого себя грязь. Комната прибывала в движении, но Годрика это совсем не беспокоило. Для магов это было порядком обыденности. Взяв с низкой пузатой тумбочки личный дневник в твердом переплете, он вздохнул и открыл первую страницу. Он еще ни разу в нем не сделал ни одной записи. Но, кажется, сегодня настал именно тот день, когда сделать несколько слов в заметке было необходимостью. Словно пару предложений могли в будущем вытянуть из него сегодняшнее воспоминание, если вдруг наступит такой момент, что он затеряется во тьме. Взяв из ящика новый пузырек чернил, он обмакнул в него перо и случайно посадил кляксу на первую страницу. Пятно сильно выделялось на белом листе, пока не впиталось и не исчезло вовсе, оставив снова непреклонно чистую страничку. На губах Годрика заиграла довольная улыбка. Вновь окунув перо в чернила, он сделал первую, может быть единственную, запись в дневнике:

2 ноября, 985.

Я вижу страх в глазах моих друзей. Мы вместе открыли школу магии в старом заброшенном замке. Открыли четыре факультета и дали им название под стать наших фамилий. Но я все больше становлюсь похожим на одержимого силой мага. Они не понимают, что мне самому тяжело. И всегда было. Они не верят в меня. Зря. Я справлюсь. Годрик долго еще вглядывался в каждое слово, словно мантру повторяя их про себя. Он был действительно уверен, что так и будет. Парень уже видел, как Ровена и Сал недовольно извиняться. Почему только они? Потому что, как ему казалось, Хельга всегда верит в него. Отложив дневник в сторону, он расслабился, чувствуя, как к ногам подступает жар от огня в камине. Как наяву он вспоминал горячее дыхание Слизерина, его тело совсем близко и такие манящие губы, которым никогда не суждено было встретиться с его. А в душе засели привычные фантазии и мечты.