«Remember»

1029 год — Расскажи мне о своих детях? - произносит Минсок, нежась в любимых объятиях на белоснежных простынях. Ким виделся с Габриэлем очень редко. Пару раз в месяц. Для истинных это было сродни вечности. Но Габриэль всегда был осторожен и в постоянном напряжении. Минсок не понимал, почему его истинный такой взвинченный. Но старший молчал, и Ким не лез с расспросами. Это была их первая встреча за последние пару месяцев. На этот раз Минсоку пришлось ждать дольше. Габриэль всегда приходил неожиданно и сразу же впивался в любимые губы, притягивая к своему телу мужчину. А Мин терял голову от нахлынувших чувств. Вот и сейчас они оба едва перевели дух, потому что встреча оказалась жаркой, яркой, выматывающей и взрывной. — Что ты хочешь знать? - в голосе Эля слышится улыбка. — Как поживает Лиса? Анна? - Минсок перебирает аккуратные длинные пальцы бессмертного, чувствуя их бархатистость и нежность. — Лиса не изменилась, правда... Теперь она меня зовет отцом. Одной из особенностей истинных бессмертных было не только чувствовать физически своих половин, но и улавливать любое колебание эмоций. Но только тогда, когда они находились рядом. И Минсок отчетливо уловил, как по телу Габриэля растеклось тепло. Создатель так хотел иметь именно семью, а не быть просто тем, кто обратил людей и создал свою ветку. И по этой причине, такое событие отзывалось приятной тоской в душе древнего, потому что свою настоящую семью он потерял. И он уже давно не помнил ни очертаний их лиц, ни улыбки. Не помнил, какого цвета были глаза у любимого человека. Он хранил в памяти лишь тупую боль потери. — А еще... У меня появился сын, - в голосе старшего проскочили нотки сомнения. — Ты не рад этому? - удивляется Минсок, тут же поднимаясь на локтях и разворачиваясь к нему всем корпусом. — Он слишком тяжело перенес обращение. И... - Бессмертный замолчал, погружаясь в свои спрятанные мысли. — Эль? - зовет его Ким, осторожно касаясь острого подбородка. — Он смышленый парень. Но он пустой. И я не знаю, смогу ли я воспитать его так, как всегда мечтал воспитать сына. Я вижу в его глазах такую беспроглядную тьму, что это пугает меня. Я еще никогда не встречал таких глаз, Мин, - выдыхает Габриэль. Минсок не знает, что ему ответить. Не знает, как поддержать, поэтому просто укладывается под бок и приобнимает. Любить этого бессмертного было и мучением, и даром, посланным свыше. Габриэль таил в себе так много тайн, так много знаний. Каждый раз, когда старший принимался рассказывать что-то новое, Ким испытывал крайне странное, но безумно сильное желание пробраться в голову к истинному, изучить извилистые тропинки его мозга, заглянуть в каждый уголок, в каждую петлю, выудить все знания всего мира. Минсок страшился своих желаний, потому что они, порой, перевешивали чашу с необъятной любовью к этому вампиру. Габриэль вызывал в Киме так много эмоций и желаний, что младший буквально чувствовал, как клетки его неживого тела дерутся друг с другом за право первенства. — Порой, он очень сильно напоминает мне меня. - продолжил тихо Габриэль. — Он тихий, вдумчивый и жадный до знаний. Он задает так много вопросов, что я иногда теряюсь, - улыбнулся древний. — Сколько ему? - Минсоку очень любопытно, когда его истинный обрел желанного сына. — 108 лет. — И ты всё это время ничего мне не рассказывал? - едва злится младший, но больше просто удивлен. — Я не был в нем уверен настолько, чтобы говорить тебе о его существовании. Но Лиса... Она обрела смысл существовать дальше только благодаря его появлению. Поэтому я смирился... Теперь я его обучаю. — Как его зовут? — Бэкхён. — Кореец? — Да, - звонко смеется Габриэль. — Теперь в моей ветке появился еще один кореец. Старший притягивает к себе истинного и нежно целует, поглаживая большим пальцем линию его скулы. Это было его любимым проявлением трепета и любви - оглаживать кончиками пальцев гладкую кожу безупречно идеального лица. Минсок зарывается пальцами в русые волнистые волосы и углубляет поцелуй. Руки Габриэля скользят по шее, острым ключицам и замирают где-то в районе лопаток, чуть сжимая оливковую кожу. Ким стонет в поцелуй, а древний улыбается в мягкие губы.

Минсок открывает глаза и тяжело вздыхает. Сны из прошлого - всё, что у него осталось от истинного, который исчез с лица земли в небытие. Ким спал на диване в гостиной. Бэкхён предоставил ему отдельную комнату, но старший не мог находиться ни в одной из комнат в поместье. Только здесь, рядом с зажженным камином ему было спокойно.       Казалось, губы Мина всё еще помнят влажные губы Габриэля, а тело изнывает от тоски по ласкам любимых пальцев истинного. — Доброе утро, - в гостиную входит Сехун. Ким бросает взгляд на парня и тепло улыбается. Младший выглядел слишком уютно и так невинно. Хотя, в невинности О Сехуна Минсок очень сомневался. Просто он был обычным человеком, за плечами которого было всего коротких двадцать семь лет. Именно это и делало его слишком юным мальчишкой, которого ждет либо вечность с Бэкхёном, либо приближающая старость в одиночестве. А в том, что Сехун состарится в одиночку, Мин был уверен. Потому что никто и никогда не сможет заменить истинного. — Где Бэкхён? - спрашивает О. — Без понятия, я сам только открыл глаза. — И часто он уходит вот так, молча? Минсок задумался над этим вопросом. На самом деле, нельзя было сказать, что Бён пропадал резко и без объяснений, но за ним бывали такие "грешки", совсем как у Габриэля. Хотя, древний всегда уходил и приходил молча. И ты никогда не знал, когда он исчезнет или появится. — Возможно, он на охоте. А может пытается разыскать кого-то, кто может знать его врага, - предположил Ким, поднимаясь с дивана и чуть потягиваясь. — Как ты пережил его смерть? - вдруг спрашивает Сехун. — Не пережил, - в секунду мрачнеет Минсок, всем своим видом давай понять, что не намерен говорить о Габриэле. — Перед моими глазами все время стоит картина, когда Бэк падает на колени и теряется в своем бессилии. Я не могу избавиться от этих воспоминаний. — Так проявляет себя истинность. Она воспроизводит самые эмоциональные мгновения, чтобы двое перестали противиться и приняли свою судьбу. — По сути, это все бред, - вдруг фыркает Сехун. — Почему? - Минсоку искренне любопытно, почему для младшего такие вещи кажутся чушью. — Потому что он мужчина. И я мужчина. И, знаешь, за все свои двадцать семь лет, я никогда не замечал за собой тягу к мужикам. — В жизни всё бывает впервые, - как-то слишком снисходительно улыбается Ким. — Я хочу сказать, - прочищает О горло и плюхается рядом со старшим на мягкую подушку, — что если бы не эта ваша истинность, я бы в его сторону даже не посмотрел. А так... Выходит, у меня даже выбора не было. Ким слышит, как Бэкхён замер у входа. Бессмертный точно слышал слова Сехуна, но Минсок не знал, как на них отреагирует Бён. Возможно, это неприятно, а может даже и немного больно. Потому что бессмертные о таких вещах не задумываются. Они просто остаются рядом со своим истинным до конца своей вечности, как волки, которые выбирают себе одну волчицу на всю жизнь. Вампирам всё равно, кого выбрало их сердце - мужчину или женщину, потому что это чувство буквально единственное, что может согреть холодную кровь изнутри. — Сехун... - пытается остановить его Ким. — Нет, я не договорил. Почему ваша истинность не выбирает подходящего человека? С которым будет действительно легко и просто? Почему она пускает свои стрелы в тех, кто совершенно этого не хочет? — Сехун... Замолчи, - чуть ли не шипит на младшего Минсок. — Ты никогда не задумывался над этим? У тебя была семья до того, как появился Габриэль? — У меня была жена и две дочери, - отвечает старший. — И каково тебе было, когда ты узнал, что ты являешься истинным вампира? Мужчины? - Сехун смотрел бездумно на потрескивающие поленья в камине, поджав под себя ноги. Он сейчас больше был похож на подростка, чем на взрослого мужчину. — Я был удивлен, - задумчиво отвечает бессмертный. — Но я никогда не думал о том, что у меня не было выбора. Потому что я чувствовал тепло в своей груди и четкое осознание, что я не один. Потому что моей семьи не стало, и та боль, что терзала меня после их потери, покинула мою душу, как только в ней поселился Габриэль. — Я не чувствую никакого тепла и радости. Лишь горечь неприятного осадка на своих костях от осознания того, что мне предстоит выбрать между моей жизнью и вечностью. Минсок очень надеялся, что все сказанное не заденет Бёна. Ким не имел понятия о чувствах Бэкхёна к этому парню, но знал наверняка, что они есть. И то, что Бэк сейчас просто стоял за дверью и всё это слушал, заставляло Минсока сожалеть об этом. — Что тебя держит в твоей смертности? - спрашивает Ким Сехуна. — Мое живое сердце, - сразу отвечает Хун. — Я нахожусь здесь уже неделю. И каждый день думаю и думаю о том, как же мне поступить. И я прекрасно осознаю, что отныне я никогда не забуду Бэкхёна, потому что эта связь уже пустила в меня свои корни. Но существовать вечность? Делить ее с другим вечным существом? Что в этом такого? Что особенного? — Как на счет того, что эта вечность пройдет бок о бок с тем, кого ты любишь? - лисьи глаза внимательно следят за каждой черточкой на лице О. — Но я его не люблю, - возражает Хун, переводя свои глаза на старшего. — Я без понятия, что вообще испытываю к нему. Но это уж точно не любовь. Это... Это просто безысходность. Мне не оставили выбора. Я гребанный истинный тысячелетнего вампира. И я ничего не могу с этим поделать. Минсок сжимает челюсть и пальцы в кулаки. Конечно, он мог понять парня. Мог понять его метания. Но что-то отеческое внутри буквально кричало о том, что Бэкхён слушает всё это с сжавшимся сердцем в груди. И ему очень неприятно это слышать. — Думаешь, он хотел этого? - стальные нотки в голосе старшего приводят Хуна в чувства, будто бы он разговаривал во сне всё это время. — Думаешь, ему хотелось обрести истинного? Он жил сотни лет один. Имея лишь отца и сестер с братом. Он был тем, кому не знакомы страх, отчаяние, злость и слабость. Он просто существовал. И его это устраивало, поверь. Но затем он встретил тебя, вкусил твою кровь и привычный уклад изменился. Поверь, если бы на тебя действовала кровь бессмертного, он бы стер воспоминания в твоей голове, каждую секунду, каждое мгновение о себе и о нашем мире. И ты бы и дальше жил обычным О Сехуном, смертным, который пытается выжить в этом проклятом всеми богами мире. О слушал старшего с нарастающей паникой в сердце. Глаза бессмертного метали молнии, голос с каждым словом становился всё жестче и жестче. И это начинало пугать. Словно еще одна лишняя минута, и он набросится на Сехуна и разорвет ему глотку. — Но Бэкхён никогда не думал о том, что у него не было выбора. Единственное, о чем он теперь думает - как спасти жизнь тебе и своей семье. — Что я такого сказал, что ты так злишься? - бросает О. — Ты не способен принять чужую точку зрения, отличную от твоей? Или я, по-твоему, глуп? Для тебя истинность - это спасение. Для меня же она не значит ничего. А что, если я хотел завести семью в будущем? Выбрать себе в жены прекрасную девушку, которая родила бы мне дочь? У тебя это всё было, Минсок. Да, ты потерял их. Но ты познал чувство отцовства. А я не познаю его никогда. И всё потому, что я гребанный истинный вампира! Сехун поднимается с дивана и скрывается в темном коридоре со множеством дверей. Минсок тяжело вздыхает, понимая, что парень прав. Бэкхён тоже покидает свое место, удаляясь от поместья как можно дальше. Ким слышал быстрые шаги, которые отдавались чем-то колючим в собственной душе. Зря он рассказал Бёну всё. Зря. Ким был уверен, что будь Габриэль жив, он бы был зол на него. Древний всегда знал точное время, когда нужно давать информацию. Минсок таким умением не обладал. Бэкхён останавливается у обрыва, на котором развеялся его отец, и присаживается на зеленую траву. Пальцы потянулись к кольцу на шее. — Ты поэтому ничего мне не рассказывал Отец? Потому что я не был готов? Или потому, что ты знал, я не создан для этого? Истинный? Для меня? Это же смешно, - подавлено усмехается Бён. — Что я могу дать другому человеку, когда во мне самом пусто? Я не уберег сестер, потерял брата. И всё потому, что был так сильно убит твоей потерей... Почему у меня такое чувство, будто бы ты знал, как разорвать эту связь? Не знаю, почему, но я уверен, что ты знал. Бэк ложится спиной на мягкий зеленый ковер и смотрит в небо. Солнце чуть обжигает кожу, но не может исполнить свой смертный приговор, потому что Бён пока еще не давал своего разрешения. Нужно сначала спасти Анну и Чонина, а потом уже и со своей жизнью разбираться. Одно Бэкхён решил точно - избегать Сехуна настолько, насколько это вообще возможно. Привязывать парня к себе еще больше он не хотел. О четко обозначил свою позицию и свое отношение. И бессмертный проклинал ту ночь, когда помешал младшему ограбить девчонку. Лучше бы он просто проигнорировал мольбы о помощи. — Занимаешься самокопанием? - Минсок присаживается рядом с лежащим Бёном. — Нет. Думаю о том, как спасти свою семью. Анабель уже почти полгода в логове врага. И что-то мне подсказывает, что долго она не протянет. Если ей не дают нормально питаться, она слабеет. И она уязвима. Про Чонина мне даже страшно думать... — Ты найдёшь их, Бэкхён. Живыми. — Прости, Мин. Но в данном случае я склонен прислушиваться к своим инстинктам. — Ты сдался? - казалось, голос старшего повысился на октаву от удивления. — Нет. Просто пытаюсь быть реалистом. Мы не продвинулись ни на йоту за эти месяцы. А Анна и Чонин всё еще у моего врага. — Я уверен, Бэкхён, скоро мы доберемся до правды. — Да... - как-то неуверенно ответил Бён, поднимаясь с земли. — На счет того, что сказал Сехун... — Забудь, это неважно, - бросил Бэк и оставил Кима одного.