Бриллиантовые дороги

      Броню Ли всё-таки оставил Арлин, невзирая на все протесты девчонки. А вот дробовик взял с собой. Не потому, что так уж опасался случайных встреч — едва ли Пойнт-Лукаут мог его ещё чем-то удивить. Просто нужно было разобраться с теми дикими гулями. Они не могли уйти далеко от хижины, и их нельзя было оставлять на потом. «Потом» в случае послушника Хейла, урезавшего суточную дозу ментатов, было понятием весьма расплывчатым.       Ли украдкой дотронулся до упаковки с «Детоксином», лежащей во внутреннем кармане пиджака. Инструкцию он помнил наизусть — как и список побочных эффектов, который, вне всякого сомнения, впечатлял, но не радовал. Галлюцинации, остановка дыхания, острые нарушения мозгового кровообращения… нет, с гулями надо было разделаться прямо сейчас. Ради Арлин.       На первого гуля он наткнулся довольно скоро. Скрюченное тело, уже тронутое окоченением, распласталось на залитых чёрной кровью стеблях осоки.       Подойдя поближе, Ли не поверил своим глазам. Кто-то перерезал гулю глотку — аккуратным, чётким, и в то же время удивительно сильным движением, едва не отделившим голову от тела. Ли с трудом мог представить человека, способного на такое. И ещё труднее оказалось представить его мотивы. Драться с дикими гулями в ближнем бою — хорошая такая, уверенная заявка на самоубийство. Для этого должна быть действительно веская причина.       — Безумие какое-то, — проворчал Ли. И поморщился. Не нравилось ему это слово. Особенно теперь.       Остальных гулей долго искать не пришлось. Все трое нашли последний приют на крохотном островке к северу от хижины. Их убили точно так же — бесшумно и, судя по всему, молниеносно.       Ли покачал головой. Это было красиво. Нет, не сами гули, конечно. Чёрт с ними, с гулями. Просто в аккуратной завершённости ножевых ударов было нечто завораживающее — как в произведении искусства. Или в зашифрованном послании — и чем дольше Ли смотрел на безупречные линии резаных ран, тем сильнее ему казалось, что он понимает этот шифр…       Ли растерянно выпрямился и вытер пот со лба. Не прошло и восьми часов без ментатов, а он уже начал заглядываться на дохлых гулей и беседовать с призраками. Восхитительно.       И всё-таки.       Он же мог просто столкнуть тела в воду, и никто бы их не отыскал, отстранённо подумал Ли. Но он оставил их здесь — там, где их легко найти. Не ради хвастовства, нет, конечно — опытному хирургу вовсе незачем доказывать своё превосходство практиканту, едва переступившему порог операционной. И не ради угрозы: едва ли профессионалы такого уровня тратят время на предупреждения. Они либо убивают сразу, либо оставляют в живых.       Нет, это было приветствие. Кто-то поздоровался с ним и Арлин — вот так. Дал о себе знать.       Выстрелы разбудили бы Арлин, вдруг понял Ли. Вот почему он убил их тихо.       Он постарался вспомнить лицо ночного гостя. И не смог. Память сохранила только его собственную злость, испуганный взгляд Арлин и ощущение уверенной тяжести дробовика в руках. Остальное стёрлось.       — Если ты ещё здесь, храни её и дальше, — сказал он негромко, оглядевшись по сторонам. — Пока меня не будет.       Несмотря на то, что утро выдалось ясным и, кажется, тёплым, у Ли от холода зуб на зуб не попадал. От одежды не было никакого толку: мало того, что она абсолютно не грела — так ещё и прикосновение ткани к коже было раздражающе грубым, словно Ли угораздило завернуться в лист мелкозернистой наждачки. Картину дополняла тупая боль в мышцах и суставах — то едва заметная, то ослепительная и беспощадная, как свет бестеневой лампы.       Но в целом ломка (а Ли, несомненно, сейчас имел дело именно с ней) оказалась не таким уж страшным злом. На самом деле в ней даже было одно неоспоримое преимущество: она неплохо отвлекала от мыслей о прошлом и будущем. Лечить душу ощущениями — кажется, так советовал кто-то из писателей старого мира? Что ж, это работало. До поры до времени.       А потом Ли наткнулся на обгорелый тетрадный листок, совершенно неуместный здесь, посреди трясины. Размокший и беззащитный, он лежал на обочине дороги — как будто духи мэрилендских топей доставили послушнику Хейлу повестку с того света.       Чем ближе Ли подходил к месту взрыва, тем чаще ему попадались на глаза неопровержимые доказательства его вины. Лоскуток яркой ткани, зацепившийся за ветку осины. Кусок черепицы в зарослях осоки — рядом с обгоревшей деревяшкой, в которой с трудом угадывались очертания самодельной игрушечной машинки. И пепел. Пепел был повсюду. Скрипел на зубах, забивался в складки одежды, заставлял глаза слезиться… Остывший горький пепел — единственная награда, которую Ли заслужил. И он даже не собирался обжаловать этот приговор. Виновен. Виновен по всем статьям. Он должен был остановить придурка Джерри, должен был предотвратить эту бессмысленную бойню — и не смог.       Счётчика Гейгера у него с собой, конечно же, не было. Но Ли и так понимал, что подбираться вплотную к развалинам собора без защитного костюма или хотя бы щедрой порции «Рад-икс» — достаточно надёжный способ самоубийства. К ознобу добавилась ещё и тошнота — верный признак того, что прогулку по долине смертной тени пора заканчивать.       А вот интересно, вяло подумал Ли, как отреагировало бы Братство, превратись кто-нибудь из солдат в разумного гуля? Наверняка ведь за двести лет были прецеденты. Пустошь — жестокая хозяйка, а «Антирадин» — не панацея. И получить критическую дозу радиации в ходе выполнения боевой задачи — не такой уж невероятный поворот событий. Что бы тогда ожидало этого бедолагу? Эвтаназия? Изгнание? Револьвер с одним патроном?       Увлечённый этими раздумьями, Ли не сразу заметил Харриса. Впрочем, и минитмен не обратил на него ни малейшего внимания. Он сидел на бревне, привалившись спиной к обгорелому сосновому стволу, и бездумно таращился в ясное осеннее небо. Неподалёку на склоне холма валялся свежий пакет из-под «Антирадина» — что ж, разумно. Хотя минитмены, вроде бы, вполне лояльно относятся к гулям…       — Доброе утро, — негромко произнёс Ли. Вероятно, он выбрал не самое уместное приветствие — но, чёрт возьми, до сегодняшнего дня ему не предоставлялся случай овладеть тонкостями кладбищенского этикета.       Минитмен медленно поднял взгляд — и на хмуром лице, перепачканном копотью, застыло выражение беспредельного ужаса. На миг Ли растерялся — а потом понял, что Харрис смотрит не на послушника Хейла, а на пустое место рядом с ним. На то место, где сейчас должна была находиться Арлин.       — Она жива, — поспешил заверить его Ли. — Жива, здорова и в безопасном месте. С ней всё в порядке.       — Слава богу, — выдохнул Харрис. — А… остальные? Те, из Дрейдена?       Ли не ответил.       — Ясно, — Харрис угрюмо уставился себе под ноги. — Ну что ж, Хейл, я обещал — а я свои обещания выполняю. Будем считать, их всех забрала топь. Ни слова о них больше.       — Не всех. Сьюзан…       — Ни слова, — повторил Харрис с нажимом. — Не хочу я знать, что ты с ними сделал. Правда. Ты мне лучше вот что объясни: зачем они Арлин из Дрейдена увели? И куда?       Пожалуй, Ли сумел бы сочинить достаточно складную историю, чтобы обдурить простака-минитмена. Даже сейчас, после двенадцати часов без ментатов. Но, чёрт возьми, на кого он ещё мог рассчитывать, как не на этого олуха? Поверят ли его россказням люди проктора Квинлана — ещё вопрос. А у Харриса, по крайней мере, не было проблем с доверием.       — Да уж. И за что только вас, железячников, не любят? Ума не приложу, — проворчал Харрис, когда Ли закончил рассказ. — Ладно, так и что ты с ними делать будешь? С Полсоном и его шайкой?       — Я? Ничего, — криво усмехнулся Ли. — Послезавтра тут появится отряд из Цитадели. Решать будут они.       — Ай да радость, — буркнул минитмен. — Ещё больше мордоворотов в силовухе… Ну что ж, надеюсь, этот лживый сучонок Полсон по полной огребёт.       — Думаю, так и будет.       — И всё вернётся на круги своя, — задумчиво проговорил констебль. — Как будто бы тебя здесь никогда и не было.       Ли неопределённо пожал плечами.       — Всё — да не всё, правда? — Харрис разжал ладонь — и отрешённо уставился на бархатную коробочку, уже успевшую обтрепаться по краям.       Что ж, этого тоже следовало ожидать.       — Слушай, насчёт Арлин… — начал Ли, не сводя взгляда с биты Харриса. Бита лежала на траве — на первый взгляд, достаточно далеко, но Ли прекрасно понимал, что её владельцу хватит и доли секунды, чтобы до неё дотянуться.       — Да всё я понял, — минитмен мрачно усмехнулся. — Я что, по-твоему, слепой? Или тупой? Я же понимаю, что ты вчера её не для меня спасал, а для себя. И что нужен ей старина Харрис, как прошлогодний снег. Ты это хотел сказать, да?       — В общих чертах — да, — кивнул Ли.       — А ручонки-то дрожат, — зло усмехнулся Харрис. — Да не бойся ты. Вот что она в тебе нашла, а, Хейл? Рожу смазливую? Так рожа — дело такое, недолговечное. Один хороший удар битой — и тебя в борделях по двойному тарифу будут обслуживать. Если вообще на порог пустят.       Ли молчал.       — А вот я бы Арлин на руках носил, — Харрис покачал головой. — В лепёшку бы расшибся, лишь бы она счастлива была и ни в чём не нуждалась. А ей это всё, видно, и даром не надо. Я ж ей думал предложение сделать, честь по чести… — он сжал кулак — и коробочка хрустнула в ладони. — Как увидел её на Причале в тот день — так и пропал. Сам не знаю, что на меня накатило. Просто понял, что она такая одна. Ходил вокруг да около, как мальчишка, заговорить с ней лишний раз не решался. А надо было, видно, как ты. Идём со мной — и вся недолга…       Харрис тяжело вздохнул.       — Ты ведь даже не понимаешь, как тебе повезло, — с тихой тоской произнёс он. — Ты вон её бросил чуть свет и помчался трупы ворошить. И так всегда будет, разве нет? Сначала — Братство, а уж потом, вторым номером — она. Ладно, Хейл, это тебе не в укор. Такой уж ты есть. Может, так оно и надо, не знаю… Ну что молчишь? — с неожиданной злостью спросил минитмен. — Язык проглотил?       — Харрис, я не собираюсь извиняться или оправдываться, — негромко произнёс Ли. — Если ты ждёшь этого — то нет, этого не будет.       — Да кто б сомневался, — хмыкнул он. — Ладно. Закрыли тему.       — Закрыли, — согласился Ли. — Ты был на месте взрыва?       — Не был, — буркнул минитмен. — И тебе не советую. Какого дьявола там делать?       — Я ищу выживших.       — Ну, ищи, — Харрис покачал головой. — Удачи. Ты что, совсем больной? Не видел, как рвануло? Кто такое мог пережить, вот скажи? Там сейчас воронка почти как кратер в Кембридже. Я до поворота дороги дошёл, ближе уже не рискнул. А, кстати, я вот чего нашёл, — он вытащил из-за пазухи обгорелую книгу и швырнул к ногам Ли.       — Сэлинджер? — озадаченно произнёс Ли, глядя на перемазанную копотью обложку. Похоже, второй том из собрания сочинений в кабинете Джерри наконец-то отыскался. В донельзя странном месте.       — Решил, тебе интересно будет, — проворчал Харрис. — Там внутри штамп, вроде как собственность Братства Стали, и всё такое…       Ли рассеянно кивнул. Подобрал книгу с земли, скользнул взглядом по экслибрису — библиотека Цитадели, всё верно… Перевернул страницу — и в который раз удостоверился: ничто не исчезает бесследно. С аккуратно обрезанной фотографии, приклеенной поверх иллюстрации, на него смотрела улыбающаяся Бернадетт Рид.       — Да уж, Хейл, такие дела, — невпопад вздохнул Харрис. — У меня одна надежда была, что Полсон в дождь не полезет со взрывчаткой возиться. Кто ж знал, что у него «Толстяк» есть и куча минизарядов? Ну, а пока я досюда добрёл, ваши все, ясное дело, смылись.       — И что ты планируешь делать? — тихо спросил Ли.       — Что положено, — огрызнулся минитмен. — Молчать я не стану, если ты об этом. И не проси. Люди должны знать, что Братство вытворяет.       Ну, начинается.       — Братство здесь ни при чём, — нахмурился Ли. — Всё, что здесь произошло — результат действий отдельно взятого идиота-коменданта и моей недальновидности. И даже не сомневайся — что с меня, что с Полсона в Братстве спросят по полной.       — С тебя-то за что? — Харрис поморщился. — Ты ж вообще никто. Мелкая сошка, то ли ремонтник, то ли посыльный… Или Полсон и в этом набрехал?       — Нет, тут он абсолютно прав, — вздохнул Ли. — Но это не снимает с меня ответственности. Просто поверь: в том, что случилось в соборе, виновато не Братство. У всех виновных есть имена, и ты их знаешь. И эти виновные получат по заслугам.       — А мне вот что интересно, — усмехнулся Харрис. — Если бы я вдруг с катушек съехал и закидал Железную Горку ядерными минизарядами, ты бы с таким же усердием стал утверждать, что минитмены хорошие, а виноват один Харрис? Хотя ты-то, может, и стал бы… — констебль шумно вздохнул. — Ладно, Хейл. Потом разберёмся, на свежую голову. А сейчас пора мне. Синтия там, небось, уже с ног сбилась, меня ищет…       Он поднялся с бревна и, подхватив биту, побрёл в сторону дороги.       — Буду на Причале, — бросил он через плечо. — В любом случае, загляни ко мне перед отъездом, ладно?       Ли кивнул.       Что ж, теперь можно было возвращаться. Для очистки совести осмотреть окрестности собора (хотя Харрис, скорее всего, прав: ну кто мог пережить обстрел из «Толстяка»?) — и возвращаться к Арлин.       Но книга — чёртова книга с фотографией Бернадетт Рид — не давала ему покоя. Как камешек в ботинке. О ней невозможно было не думать — даже теперь, когда у Ли, откровенно говоря, хватало других поводов для размышлений.       С каждым часом — да что там, с каждой минутой — ему становилось всё хуже. Тело и разум, похоже, наконец-то осознали, что ментатов больше не будет, и объявили забастовку. Простейшие умозаключения давались Ли с трудом: на принятие решения о том, что глубокую лужу на дороге надо бы обойти, а выпавший из рук дробовик — подобрать, уходило какое-то запредельное, невероятное количество времени и сил. Сконцентрироваться на чём-то было просто невозможно: реальность дробилась на бесконечное множество фракталов, в равной степени прекрасных и бессмысленных. Наверное, сейчас Ли сумел бы, подобно поэтам-романтикам, прозреть вечность в капельке росы — если бы мог себе позволить остановиться хоть на миг. Он почти бежал — но это не спасало от холода, беспощадного обжигающего холода, который выкручивал суставы, вгрызался в кости и не оставлял ни малейших иллюзий по поводу могущества человеческой воли. Ли понимал: попадись ему навстречу кто-нибудь — кто угодно — в достаточно тёплой куртке, и… чёрт возьми, он без малейших колебаний забрал бы эту куртку себе, даже если для этого её пришлось бы снять с мертвеца. Топь хранит свои тайны, так ведь?       Книга, чёртова книга, напомнил себе Ли, впившись пальцами в обложку с такой силой, что ногти побелели. Надо на ней сосредоточиться. Он ведь её уже видел раньше. Видел, но не заметил — так всегда и бывает; просто нужно вспомнить, нужно…       Ментаты. Ему нужны были ментаты. Прямо сейчас. И к чёрту всё, все обещания и благие намерения, лишь бы хоть на минуту прогнать этот грёбаный туман из головы и понять наконец, почему эта книга так важна.       Но ментаты остались в хижине, в той самой хижине, где ждала его Арлин — и Ли уже не знал, какой из этих поводов вернуться был для него более весомым. В кармане пиджака перекатывалась припасённая на чёрный день россыпь драже баффаута — но баффаут тут ничем не мог помочь.       В отчаянии Ли вывернул карманы наизнанку — ну а вдруг? Таблетки — ненужные, неправильные таблетки, — радостно запрыгали по траве. На землю гулко шлёпнулся небольшой свёрток, замотанный в окровавленную ткань. И стример формата 1,97 на 1,3 дюйма. Послушник Хейл до сих пор мог без запинки перечислить спецификации принятых в довоенной Америке носителей информации — и при этом в упор не помнил, откуда у него взялся этот конкретный голодиск и что на нём записано.       Ли взвыл от отчаяния. Память не работала. Отключилась, как обесточенный сервер. А ведь с этой книгой, с похождениями Холдена, мать его, Колфилда, было связано что-то очень важное.       — Вспоминай, сукин сын, — пробормотал Ли, стуча зубами. — А ну вспоминай.       Книги. Да, книги. Книг в его жизни было предостаточно. Стопка журналов на тумбочке у больничной койки. Стройные ряды томов на полках гостиной Авдия Блэкхолла («Не смей играть с тем, чего не понимаешь, животное» — ох, мистер Блэкхолл, высечь бы в граните ваши слова…) Стойка выдачи книг в библиотеке Цитадели — и усталый голос скриптора Йерлинг: господи, Ли, криминалистическая экспертиза? Это-то тебе зачем? Ящик с затрёпанными книжонками на прилавке мадам Панады. Кривой стеллаж, привалившийся к ржавой стенке трейлера Кенни…       Ли зажмурился. Да, вот она, эта самая книга — вторая справа на верхней полке. И вот те самые слова, которые нужно вспомнить.       «Один добрый человек мне помогал продержаться, пока я совсем мелкий был. Научил читать, охотиться и заботиться обо всяких неприспособленных к самостоятельной жизни особях»… — грустный голос Кенни гаснет в отдалении, уступая место другому воспоминанию — более давнему и прочному.       — «Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались», — проговорил Ли. — «Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи»… Это оно, да, Кенни? Этому она тебя научила? Бернадетт?       Кенни, само собой, не ответил. Ли впился пальцами в виски. Нет, было же что-то ещё. Что-то конкретное.       «Ну, я и сбежал. Жил один в пещере, в шахте Херцога — тут неподалёку»…       — Шахта Херцога, — повторил Ли.       Карту Пойнт-Лукаута он помнил. Пока ещё помнил. И шахта Херцога действительно располагалась неподалёку. Совсем близко от собора «Арк и Дав». Так близко, что, пожалуй, даже больные дети успели бы туда перебраться.       — Ли, — прозвучал в его голове негромкий голос Арлин — и то, что эти слова были сказаны вчера, ничуть не отменяло их спасительной силы. — Они ведь могли спастись. Могли спрятаться где-нибудь…       — Могли, — кивнул он. — Могли, Лин. Сейчас проверю.       Впоследствии Ли даже под страхом смертной казни не смог бы объяснить, каким образом ему удалось добраться до входа в шахту Херцога, не сверзившись с узкой тропинки и не раскроив себе череп о прибрежные скалы. То ли сказался накопительный эффект баффаута, то ли боги Пойнт-Лукаута наконец-то сжалились над заплутавшим пилигримом — но так или иначе, через пару часов Ли не без труда приоткрыл массивную деревянную дверь, испещрённую ржавыми потёками, и ввалился в тёмный тоннель.       Шахта выглядела окончательно и бесповоротно заброшенной. С потолка ледяными ручейками сочились грунтовые воды. Прогнившие деревянные опоры, призванные фиксировать свод шахты, выглядели откровенно ненадёжными — и Ли даже сейчас понимал, что лучше бы держаться от них подальше. Как и от этого проклятого места в целом, о чём свидетельствовали выбеленные человеческие черепа, которые кто-то с бесконечной заботливостью разложил полукругом у входа.       Была ведь какая-то легенда, связанная с этой шахтой, отстранённо подумал Ли. Про шахтёров-забастовщиков, которых спятивший владелец подземного царства — тот самый Херцог — запер в одном из штреков и взорвал, после чего и сам повесился, осознав, что это не самая удачная кадровая политика… Что ж, вполне в духе Пойнт-Лукаута. Кто же рассказывал эту байку? Арлин? Или, может, Мирт? Или капитан «Герцогини Гамбит»? Последняя версия казалась Ли наименее вероятной: она подразумевала существование какого-то иного мира, лежащего за пределами Пойнт-Лукаута, нормального, постижимого мира, подчиняющегося законам логики… ну смешно же.       По поверхности воды расплывался дрожащий круг отражённого света. Ли поднял взгляд — и увидел фонарь, закреплённый на вбитом в стену крюке. Самый обычный шахтёрский фонарь; едва ли он смог бы проработать двадцать лет без подзарядки аккумулятора — и в сердце Ли затеплилась слабая надежда.       Прижимая книгу к груди, он двинулся вглубь тоннеля. Идти приходилось почти наугад: взять фонарь с собой Ли не догадался, да и едва ли он смог бы удержать его в судорожно трясущихся руках.       Под ногами хлюпала застоявшаяся вода, где-то в глубине тоннеля завывал ветер — и его отголоски до ужаса напоминали чьи-то жалобные стоны. Ли слабо представлял себе, как можно жить в таком месте — и не повредиться рассудком. С другой стороны, человек — живучая тварь, ко всему привыкает…       Он споткнулся об останки очередного бедолаги-шахтёра — и, чтобы удержаться на ногах, вцепился в кузов накренившейся вагонетки. Идея была с червоточиной: вагонетка с неожиданной лёгкостью стронулась с места — и окончательно завалилась набок, едва не размозжив Ли ногу. Недовольный металлический скрежет прокатился по тоннелю, эхом отдаваясь от мрачных сводов шахты, и неожиданно превратился в хлюпающий звук чьих-то торопливых шагов. Ли растерянно обернулся — и в глаза ему ударил беспощадный режущий свет фонаря.       — Ты что тут делаешь? — ошеломлённо спросил Кенни. Настоящий живой Кенни, вовсе не похожий ни на призрака, ни на человека, выбравшегося из эпицентра атомного взрыва.       — Т-ты кое-что потерял, — пробормотал Ли. Он хотел протянуть книгу Кенни, но не смог её удержать — и многострадальный томик Сэлинджера шлёпнулся в мутную воду, обдав лицо и руки Ли каскадом ледяных ржавых брызг.       — Да уж, — покачал головой Кенни, подобрав книгу. — Что-то ты совсем расклеился. Разве Мо тебя не предупреждал, что нельзя…       — Кто-то ещё выжил? — перебил его Ли с нетерпеливым отчаянием. — Кенни, п-пожалуйста. Мне нужно знать. Мирт, Саймон… хоть кто-нибудь?       — Да все, — Кенни пожал плечами. — Знаешь, когда кто-то предупреждает меня о том, что мой дом собираются сравнять с землёй… лучше уж оказаться слишком доверчивым, чем слишком мёртвым, верно? Мы ушли из собора. Все до единого. И детей увели, само собой. И если бы твои дружки-железячники удосужились отправить кого-то на разведку, они бы убедились, что в соборе ни души. Но, видно, очень уж им не терпелось пострелять из «Толстяка».       — Покажи мне их, — взмолился Ли. — Детей. Я должен их увидеть. Должен знать, что ты говоришь п-правду.       — Они не здесь, — Кенни поморщился. — Что им в этой дыре делать? Я отвёл их на Причал.       — Зачем?       — Знаешь, посмотрел я на всё это безобразие и решил: хватит нам прятаться, — Кенни со вздохом поставил фонарь на бок вагонетки. — Ну хорошо, уйдём мы из собора, обживёмся здесь, в шахте — а что потом? Про нас выдумают очередную страшилку, и опять всё с нуля начинать? В общем, поговорил я с Мо, с Дикой Розой… и принял решение. Может, и глупое. Не знаю. Время покажет.       Ли слушал его, затаив дыхание.       — В общем, вчера на рассвете мы притопали на Причал, — Кенни мрачно усмехнулся. — Ну и зрелище, наверное, было. Два наших брамина на последнем издыхании повозки со скарбом волокут, дети хнычут от усталости. Они ж и так у меня не красавцы, а ещё и грязные все, как черти — погодка-то выдалась наидерьмовейшая. Старики наши следом плетутся, бухтят и ноют ещё пуще детей. Один Мирт радуется: ну наконец-то злюка Кенни разрешит ему на колесе обозрения прокатиться. А я иду и об одном только думаю: в нас сразу стрелять начнут или мы хоть «здрасьте» сказать успеем?       Он перевёл дух.       — Но знаешь, нормально нас там приняли. Без восторга, конечно, но… никто прямо так уж возмущаться не стал. Там ведь к кому ни присмотрись — у каждого есть такая родня, о которой неловко вспоминать, — усмехнулся Кенни. — Ну разве что ту минитменшу рыжую аж перекосило, как она нас увидела. Глаза вытаращила, спрашивает — «Почему вы здесь?». Ну и что тут ответишь, а? Зато Панада для нас даже дом подыскала, представляешь? Там у какого-то трактира владелец недавно не то помер, не то съехал, и здание пустое стоит. Не собор, конечно, но жить можно. Ну значит, и будем жить, — он улыбнулся. — Панада говорит, может, со временем удастся пристроить этих детей, работу им какую-нибудь дать попроще. Улицы подметать, на причале грузчикам помогать — это-то они сумеют. Эй, ты что, отключился?       — Нет, — прошептал Ли. — Я слушаю.       — И что мне с тобой делать, а? — Кенни поморщился. — Пристрелить, чтобы не мучился? Ладно, чёрт с тобой, отведу тебя на Причал. Там Мо что-нибудь придумает. Да и Саймон хотел с тобой повидаться.       — Саймон? — Ли поднял на него растерянный взгляд. — Он в порядке?       — А тебе не всё равно? — холодно спросил Кенни. — Да, в порядке. Мо вывел его из этого транса, и Саймон мне всё рассказал.       — Он ещё что-нибудь вспомнил? — с жадностью спросил Ли.       — Да, — Кенни тяжело кивнул. — Ты был прав, он действительно жил в Дрейдене. Правда, совсем недолго — меньше суток. Шерманы благополучно добрались до посёлка, въехали в одну из квартир, распаковали вещи, поужинали. А ночью за ними пришли. Саймона отвели на Святое Болото — ему там хотели сделать какую-то операцию на мозге…       — Только Саймона? — Ли нахмурился. — А его родители?       — А их убили сразу. Ещё в Дрейдене. И знаешь, Ли, кто это сделал?       — Кейны?       — Ни хрена, — процедил Кенни сквозь зубы. — Какие-то бабы. Дряхлая старуха, которой на том свете уже прогулы ставят, и две девицы-подростка. Саймон говорит, они будто бы вообще не понимали, что творят. Глаза стеклянные, как у лунатиков…       — Что за девочки? — вскинулся Ли. — Он запомнил, как они выглядели? Может быть, имена услышал?       — А смысл? — зло отозвался Кенни. — Ли, да они там, в Дрейдене, все такие! Все до единого! Саймон говорит, когда его тащили к воротам, на улицах было полно людей. Почти весь посёлок. Канун Рождества, всё-таки. Кто-то под омелой целуется, кто-то танцует, кто-то пунш распивает… И все они просто не видели Саймона, понимаешь? Смотрели на него в упор — и не видели. Только расступались в стороны.       — А Саймон сможет это рассказать ещё раз? — осторожно спросил Ли.       — Думаю, сможет, — Кенни поморщился. — Но я очень-очень надеюсь, что ты всё-таки оставишь его в покое. Держи, — он вытащил из кармана ветровки вчетверо сложенный тетрадный листок и протянул Ли. — Это, вроде как, его показания. Я записал, а Саймон в конце подпись поставил. Специально придумал для такого случая.       — Спасибо, — пробормотал Ли. — Вам обоим.       — Спасибо? — Кенни сухо усмехнулся. — Ты его чуть не угробил! А он, дурень мелкий, и не понял ничего. Даже поблагодарить тебя хотел — за то, что ты помог ему всё вспомнить. Хотя хрен его знает, за что тут благодарить. По мне, так от вас, железячников, одно горе.       — И от Бернадетт — тоже? — тихо спросил Ли.       Кенни ошеломлённо уставился на него.       — Ах, ну да. Фотография, которую я у тебя спёр, — кивнул он. — Не удержался, извини. У меня ведь на память о ней ничего и не осталось. Только книжка эта.       — Расскажи мне о ней, — попросил Ли. — О Бернадетт.       — А что тут расскажешь? — Кенни вздохнул. — Если бы не она, я бы не выжил. Может, болотники из шахты меня бы и не сожрали, но это всё равно была бы не настоящая жизнь, а так… — он махнул рукой. — Мы же как познакомились? Бернадетт в одиночку полезла исследовать шахту, о которой ходит дурная слава. Взрослые мужики с Причала боялись призрака старикашки Херцога — а она нет. Прошла все мои ловушки, пробралась в моё логово… Я её чуть не застрелил с перепугу, — Кенни горько улыбнулся. — А она смотрит на меня, улыбается и просит прощения за то, что сломала мою бейсбольную пушку. И спрашивает, чем она может мне помочь, чтобы возместить ущерб, — он покачал головой. — Я сдуру и брякнул: хочу, мол, шоколад попробовать. Ни разу в жизни не пробовал, а мама утверждала, что это просто помереть не встать как вкусно. И через пару дней Бернадетт притащила мне сразу три плитки. И книжку про Робинзона Крузо. Шоколад мне совсем не понравился, так что мы его вдвоём съели, а вот книжка — другое дело. Жаль, я читать почти не умел. Бернадетт предложила меня научить, а я и согласился.       Кенни помолчал.       — Она была чудесной. Ей всё было интересно, понимаешь? Этот край, наши традиции. И я, — он улыбнулся. — Нет, конечно, не в романтическом смысле. Я ж её младше был лет на десять. Просто она заботилась обо мне, как о младшем братишке. Она мне не раз предлагала в Дрейден перебраться, но мне не хотелось. Я как-то с детства усвоил, что от взрослых добра ждать нечего. А Бернадетт — она вроде бы взрослая, а вроде бы и не совсем. Легко мне с ней было. Зимой мы нечасто виделись — но я знал, что она есть где-то там, и мне было теплее. А весной и летом она прибегала ко мне каждую неделю. Иногда даже с ночёвкой оставалась. У её отца проблем в посёлке было невпроворот, и уж он-то знал, что Бернадетт способна о себе позаботиться.       И почти три года всё было хорошо, лучше некуда. А потом она умерла, — Кенни отвернулся. — Чёрт, Ли, это было так несправедливо. Мы с ней бродили по скалам — просто гуляли, как сотню раз до этого — и она сорвалась в расщелину. Ударилась головой. И вроде сначала всё в порядке было, а потом она начала, знаешь, заговариваться. Слова путала, меня не узнавала… Я дико испугался. Довёл её до Дрейдена так быстро, как только мог. Тамошний врач сказал мне, что я большой молодец, раз помог ей добраться домой, и что теперь она обязательно поправится… Ну что, я всегда знал, что взрослым верить нельзя. Я в Дрейден заходить не стал. Просто сидел у ворот — тогда они их ещё не закрывали — и ждал. Смотрел, как люди по улицам бродят, как свет в окнах загорается… всё думал, за каким же из этих окон она. А потом, когда совсем стемнело, этот врач вышел ко мне и сказал, что её больше нет. Трагическая случайность, так он выразился. Но я не поверил. Несколько дней бродил вокруг посёлка, всё ждал, что она выйдет ко мне и скажет, что всё в порядке… Я и теперь, наверное, жду, — он вздохнул. — Когда дела совсем плохи, — вот как теперь, — оставляю мальков на попечение Мо, а сам возвращаюсь сюда. Даже не знаю, зачем. Просто тут накатывает иногда… кажется, будто она вот-вот выбежит из-за поворота с новой книжкой в руках, по имени меня назовёт… — он выпрямился. — Ладно, идём, наркоша. Я ведь теперь за тебя, вроде как, в ответе. Одного тебя тут бросить — это все равно что в шахту столкнуть.       Ли помотал головой.       — Ну что тебе ещё надо? — нахмурился Кенни. — Ты хотел на детей посмотреть — вот и посмотришь.       — Я обещал… — проговорил он через силу. — Я должен быть в другом месте. Должен вернуться…       — Да кому ты нужен? — разозлился Кенни. — Так, быстро на выход. В последний раз предлагаю.       — У меня есть «Детоксин», — Ли закрыл глаза. — Не пропаду.       — Ну так, значит, самое время его принять, — отрезал Кенни. Подхватил фонарь и, не оглядываясь, торопливо пошёл в сторону выхода.       Ли и сам прекрасно понимал, что Кенни прав: время пришло. Он просто не мог позволить себе вернуться к Арлин в столь плачевном состоянии. Нельзя, чтобы она видела его таким — трясущейся, невменяемой, бесконечно жалкой пародией на человека. Нельзя, и всё.       Но ведь она уже видела, с отчаянием подумал Ли. Видела всё это — и даже немного больше. И не испугалась. Наверное, Арлин обладала поистине безграничным терпением — потому что сам Ли не мог придумать ни единого довода в своё оправдание. А значит, ему предстояло создать этот довод. Прямо сейчас.       — Ну здравствуй, «Детоксин», — проговорил Ли, перекатывая в пальцах тонкую, почти невесомую жестяную коробочку. Корпорация «Мед-Тек», две таблетки по 500 мг. Перед употреблением проконсультируйтесь со специалистом. Очень смешно — если учесть тот печальный факт, что ведущим специалистом по аддикции на много миль окрест был мистер Лионель Хейл собственной персоной. Ну что ж, мистер Хейл был согласен пойти на риск. Даже если «Детоксина» не хватит, чтобы перебить хребет зависимости — хоть какую-то пользу этот препарат должен принести, правда ведь? И вообще, главное — начать.       Ли поддел ногтем крышку коробочки, опасаясь — или надеясь? — что таблеток внутри не окажется. Но нет, они были на месте. Скучные белые таблетки, с равной долей вероятности способные привести отчаявшегося наркомана к свободе и к смерти. Ли, не задумываясь, выпил обе. Играть — так по-крупному.       Препарат начал действовать минут через двадцать — к этому времени Ли едва успел доползти до выхода из шахты. А ещё успел понять, что ни хорошо, ни легко не будет. «Детоксин» вовсе не был спасительным лучом света, в мгновение ока уносящим истерзанную наркоманскую душу из ада. Ещё чего. Просто в аду сменилась власть, вот и всё.       Зрение расфокусировалось до предела: Ли с трудом мог рассмотреть пальцы на вытянутой руке, а уж сосчитать их и вовсе было задачей на миллион. Ко всем удовольствиям ломки добавился ещё и навязчивый монотонный гул в ушах — как после контузии. Так что бренное тело послушника Хейла по-прежнему находилось в весьма сложных и запутанных отношениях с окружающим миром. Но вот разум прояснился. По крайней мере, измучившее Ли навязчивое желание убить случайного прохожего, вспороть ему живот и засунуть руки в кишки, чтобы хоть немного согреться, наконец-то исчезло. И на том спасибо.       «Детоксин» вернул ему способность не только чувствовать, но и мыслить. Раньше Ли и представить себе не мог, насколько это щедрый подарок. Щедрый — и своевременный: не то чтобы рассказ Кенни многое изменил в представлениях Ли Хейла о Пойнт-Лукауте, но информации к размышлению он, безусловно, добавил.       Итак, все дрейденцы — носители чипа. Все до единого. За исключением, может быть, младенцев… Хотя нет, оборвал себя Ли. Младенцы тоже в деле. По крайней мере, тот мальчик, которого они с Арлин повстречали на игровой площадке в день прибытия, мог похвастаться на редкость могущественным ангелом-хранителем.       Значит, абсолютно все жители посёлка подчиняются командам своего бога. Тогда почему же они так просто позволили послушнику Хейлу уйти? Как они могли отпустить человека, который столько знает о Дрейдене?       Что ж, тут у нас два варианта, подумал Ли. Либо протокол защиты системы активируется только при наличии непосредственной, прямой угрозы — вроде пистолета, приставленного к виску одного из носителей чипа, — либо экзокортекс вовсе не позиционирует послушника Хейла в качестве угрозы. Но почему тогда Джонни-бармен пытался расправиться с ним ещё на том этапе расследования, когда Ли понятия не имел ни о каких нейроимплантах?       А Джонни действовал по собственной инициативе, с горечью понял Ли. Этот олух действительно поверил, что заезжий маньяк-железячник ни за что ни про что распотрошил беднягу Реджи, и решил отомстить за приятеля и защитить доверчивую бедняжку Арлин. Голоса в голове тут ни при чём.       Хорошо, но почему экзокортекс не предупредил Джонни об опасности? Не надоумил вооружиться чем-то посолиднее помпового дробовика, не подсказал, что затея в принципе оставляет желать лучшего?       Ну, а это классическая проблема, сформулированная ещё Эпикуром, — тотчас же ответил себе Ли. Если бог допускает, чтобы в мире творилось зло — он либо не всемогущ, либо не всеведущ, либо не добр. А в отношении бога Пойнт-Лукаута справедливы были все три пункта. Может быть, у изгнанников из посёлка экзокортекс работает иначе, чем у остальных — не в полную силу. А может, всё ещё проще, и бедняга Джонни просто забрёл слишком далеко от базовой станции.       Ли нервно усмехнулся, вспомнив груду трупов в подвале. Он с самого начала не мог понять: какого чёрта кто-то складывал мертвецов в месте, которое так легко обнаружить? Нет, конечно, избавляться от тел с помощью кремационной печи — хорошая идея. Но лишь в том случае, если эта печь исправна.       — А откуда ему было знать, что она сломалась? — пробормотал Ли. Действительно, откуда? Подвал достаточно глубокий, с надёжными прочными перекрытиями. Эффект экранирования ещё никто не отменял, так что уровень сигнала там, скорее всего, нулевой. А значит, всё, что было доступно взору бога Пойнт-Лукаута — это дрейденцы, спускающиеся в подвал с трупами, от которых надо избавиться, и те же дрейденцы, выходящие наружу уже без трупов. Достаточно данных, чтобы решить, что всё прошло как надо. Ну, а с лоботомитов какой спрос? Они выполняли ту часть программы, которую были в состоянии выполнить. Доставляли трупы в место назначения, наталкивались на непреодолимое препятствие, приступив ко второму этапу плана, — и уходили с чувством выполненного долга.       И всё-таки главный вопрос по-прежнему оставался нерешённым. Тот, который не давал Ли покоя с самого начала.       Зачем всё это? Все эти смерти, выбраковки, операции, подтасовки данных? Версия с отсроченным покушением казалась Ли всё менее вероятной. Для реализации этого плана достаточно было пяти-шести человек. Но полсотни марионеток — это нецелесообразно. Почти так же нецелесообразно, как подсаживаться на ментаты в надежде впечатлить симпатичную девчонку, — но не будем об этом. Нет, правда, зачем было впихивать чип в голову каждому жителю посёлка? Отточить технологию до блеска? Опять же — зачем? Какой смысл в солдатах, которые превращаются в дезориентированных беспомощных котят, стоит им отойти на несколько миль от базовой станции?       — Достаточно, — процедил Ли сквозь зубы. И так понятно, что все эти вопросы так и останутся без ответа, пока Братство не отыщет логово болотного бога и не узнает, что там внутри. И эта работа явно не по плечу сотруднику ремонтного отдела и девчонке-наёмнице. Пусть подчинённые Квинлана занимаются охотой на богов и сверхлюдей — а Ли Хейл, как бы безумно это ни прозвучало, свою задачу выполнил. У него есть чип. Есть голодиск. И даже если выяснится, что запись повреждена, то есть Арлин. Арлин и её показания. И показания Саймона. И тетрадь Плика. Пожалуй, не так уж плохо для разнорабочего. Да и ситуацию с племенем дикарей удалось разрешить вполне приемлемым образом (конечно, это произошло без участия послушника Хейла, но всё же…) Дети живы — это главное. Ну, а разрушение постройки, пусть даже обладающей культурно-исторической ценностью — сущая мелочь в сравнении с геноцидом. Конечно, недовольные в любом случае найдутся, но Бигсли без труда заткнёт им рот. Возместит ущерб пострадавшей общине. Или придумает уважительную причину, по которой здание собора подлежало сносу. Или просто спустит дело на тормозах — едва ли Кенни станет подавать ноту протеста…       Ли невольно улыбнулся.       И Арлин. Тут, конечно, и загадывать страшно — но раз она до сих пор не сбежала от обдолбанного шатена, может, у этого самого шатена всё-таки остаётся призрачный шанс?       Всё не так уж плохо, верно?       Тогда почему же Ли не оставляло чудовищное чувство, что он упустил из вида что-то крайне важное? Будто он абсолютно верно решил задачу — вот только ошибся при записи условий, а значит, ни решение, ни ответ гроша ломаного не стоят? Чёрт возьми, на том злополучном экзамене на звание скриптора Ли тоже до последнего был уверен, что сделал всё правильно. И чем всё в итоге обернулось? Но тогда на карту была поставлена только самооценка послушника Хейла, а сейчас речь шла о человеческих жизнях.       Надо было всё же не спорить с призраками и заглянуть в комнату шестьсот шестнадцать на Святом Болоте, невесело подумал Ли, осматриваясь по сторонам. Ничего интересного. Затянутое облаками небо; потемневшие, иссечённые ветром стебли рогоза; скользкие деревянные мостки, переброшенные через непролазную хлябь… Отличная иллюстрация к слову «безысходность». Но что-то же всё-таки привлекло его внимание?       Ли оглянулся — и увидел труп костогрыза в зарослях панги.       Если тех гулей, на которых Ли наткнулся поутру, убили с безукоризненной аккуратностью, то этому представителю болотного народца повезло куда меньше. Его истыкали ножом, как отбивную. Искромсали, по-другому не скажешь.       Неужели Кенни? — растерялся Ли. Что ж, Кенни вполне мог пройти по этой тропинке на пару часов раньше — почему бы и нет? И у него, кажется, был при себе нож. Да, точно был. Правда, сложно было представить себе сдержанного вежливого Кенни в роли мясника, да и с мотивом здесь что-то не складывалось…       Нет, к чёрту. К чёрту всё это. Вообще, какая разница, кто его убил? Тоже ещё, преступление века. Кто бы ни разделался с этим костогрызом, он оказал послушнику Хейлу большую услугу: уж для него-то эта встреча могла обернуться весьма неприятными последствиями.       И всё-таки до чего же ты везучий сукин сын, а, мистер Хейл? — подумал Ли. Раз за разом находится тот, кто выполняет за тебя грязную работу. Таинственный незнакомец из Джермантауна. Тот, кто расправился с гулями. Теперь вот — убийца костогрыза… И после всего этого ты считаешь, что тебе недосыпали удачи? Да Пустошь от тебя без ума, раз она с таким завидным постоянством отправляет кого-то к тебе на выручку!       Да, и ещё тот случай в Бостоне, некстати — или, наоборот, очень даже кстати, — вспомнилось Ли. Послушник Хейл в очередной раз заступил на ночную вахту в гордом одиночестве, пока его напарник в компании очаровательной юной особы исследовал окрестности Кингспортского маяка. И, как на грех, именно той ночью несколько одичавших рейдеров проникли на территорию базы в надежде хоть чем-нибудь поживиться. Но, видимо, отношения между членами шайки были не самыми гармоничными: поутру одного из воришек с перерезанным горлом и выколотыми глазами обнаружили на пустыре за генераторной. Скриптор Осридж, поразмыслив, даже рапорт о происшествии не стал составлять: имущество базы цело, никто не пострадал, а рейдеру туда и дорога. Тело быстренько сбросили в озеро Куаннапоуитт. Ли даже посмотреть на мертвеца не успел: он ведь так и продрых всю ночь в кабине списанного винтокрыла, пропустив всё веселье. И сослуживцы — такие же раздолбаи — сочувственно хлопали по плечу сонного послушника Хейла и искренне поздравляли его с тем, что воры не успели пробраться в ангар, а то мало ли что могло случиться?       — Нет, — пробормотал Ли, ожесточённо отгоняя от себя воспоминания. Это неважно. И никогда не было важно. Иначе почему он вспомнил об этом впервые за несколько лет?       На шее костогрыза поблёскивал медальон, подозрительно напоминающий жетон солдата Братства. Галлюцинации, строго напомнил себе Ли. Детоксин вызывает галлюцинации. Никакого жетона нет. Просто подсознание пустилось во все тяжкие, но вовсе не обязательно плясать под его дудку…       И всё-таки он наклонился и приподнял жетон, пытаясь сфокусировать зрение на расплывчатых очертаниях букв и цифр.       HL-147PR? Проктор Хейл? Что за бессмыслица?       Он испуганно отпрянул от трупа — и, не сумев удержать равновесия, шлёпнулся в грязь. Где-то в отдалении раздался хриплый птичий крик, похожий на едкий хохот — словно сама Пустошь смеялась, подталкивая Ли локтём под бок: ну что, Хейл? Ты оценил шутку?       — Хватит! — заорал Ли.       И всё закончилось.       Он стоял в центре палатки и держал в руках аптечку. Именно саму аптечку — всё её содержимое, вытряхнутое самым бесцеремонным образом, валялось на полу. На внутренней стороне крышки контейнера темнели аккуратно выведенные буквы: личная собственность рыцаря-капитана Мортимера Планкетта, Восточное Братство Стали. Ну что ж, теперь Ли знал, как звали медика отряда «Цестус». Потрясающе полезная информация. Вот бы обменять её на осознание того, что послушник Хейл позабыл в палаточном лагере и как он вообще здесь оказался… Впрочем, ответ на второй вопрос отыскался достаточно быстро: ботинки Ли покрывал плотный слой болотной грязи вперемешку с сосновыми иголками, а в открытое окно палатки издевательски скалилась перезрелая луна, похожая на гнилую пангу. Значит, он шёл сюда пешком — и шёл долго.       — Арлин, — растерянно пробормотал Ли. Аптечка выпала из его рук и шмякнулась на землю. Какого дьявола он сюда притащился? Он ведь обещал Арлин вернуться до наступления темноты. Она сейчас ждёт его там, в хижине на болоте. Или уже не ждёт…       Детоксин. Грёбаный детоксин. Всё-таки не стоило его принимать.       Ладно, лихорадочно подумал Ли. Отсюда до «Приюта усталого путника» не так уж далеко. До рассвета он точно успеет туда добраться. А пока…       Он в отчаянии огляделся по сторонам в тщетной надежде обнаружить хоть малейшее доказательство осмысленности собственных действий. В любом безумии есть логика — просто надо её постичь. Что-то ведь заставило его изменить маршрут и примчаться сюда?       Голодиск, осенило Ли при взгляде на включённый терминал. Наверное, послушник Хейл всё-таки захотел удостовериться, что голодиск содержит действительно полезную информацию, а не запись допроса двухсотлетней давности. И, возможно, заодно откопать рюкзак с тетрадью Плика, пока его не обнаружил какой-нибудь прыткий носитель импланта.       Что ж, по крайней мере, у его действий была цель. Это уже неплохо. Хотя, чёрт возьми, оправдываться перед самим собой за проделки собственного подсознания — удел отчаявшихся.       Впрочем, поразмышлять о превратностях судьбы Ли так и не удалось: снаружи палатки послышались чьи-то торопливые неосторожные шаги. А послушник Хейл сейчас, как ни крути, был не в том состоянии, чтобы принимать гостей.       Дробовик, вспомнил Ли. У тебя же есть дробовик, идиот. Знать бы ещё, куда он запропастился — потому что в палатке никакого дробовика не было. Нет, возможно, в решении заявиться в Дрейден с голыми руками тоже была некая внутренняя логика, но сейчас Ли в упор её не видел.       Дверь распахнулась — и в палатку ввалился в дымину пьяный Джерри Полсон с бутылкой самогона в руке.       — Ты, — выдохнул он, не без труда сфокусировав на Ли взгляд покрасневших глаз. — Снова ты. Так я и думал. Что, посмеяться надо мной пришёл, да?       Ли тяжело вздохнул. Так странно было повстречать кого-то ещё более невменяемого, чем он сам.       — Нет, Джерри, — ответил он. — Ты же знаешь, у меня скверное чувство юмора.       — Сволочь ты, — Джерри шмыгнул носом. — Зачем ты всё испортил? Что мы все тебе сделали?       Ли понимал, что лучшего случая унести ноги ему уже не представится. Надо уходить сейчас, пока Джерри настроен жаловаться на жизнь, а не драться. Оттолкнуть его в сторону (нет, аккуратно отодвинуть, чтобы не разбудить экзокортекс), выскочить из палатки — и рвануть прочь, положившись на милость болотных богов…       Но всё же что-то не давало Ли сдвинуться с места. Ощущение незавершённости. Они с Джерри ещё не договорили.       — И что же конкретно я испортил? — спросил он.       — Всё! — отрезал Джерри. Залпом опрокинул в себя остатки самогона — и закашлялся.       Ли терпеливо ждал, скрестив руки на груди.       — Там не было ни одного чёртова дикаря, представляешь? — пробормотал Джерри, вытерев выступившие слёзы. — Вообще ни одного! Какая-то мразь обо всём их предупредила, и они удрали на Причал. Ну что, Ли, теперь ты доволен?       — На самом деле — да, — спокойно кивнул Ли. — Ты даже не представляешь, как тебе повезло.       — Повезло? — взвился Джерри. — Да ты выставил меня дураком… перед всеми! Вообще перед всеми!       — По мне, так лучше быть дураком, чем военным преступником. И я ведь тебя предупреждал, разве нет? Говорил, что в соборе живут больные дети, а не злобные культисты, что не стоит туда лезть…       — Говорил, — неохотно кивнул Джерри.       — Тогда объясни, почему ты передумал? — Ли покачал головой. — Ты ведь вроде бы согласился не пороть горячку и подождать с нападением, пока я не вернусь. Что изменилось, пока меня не было?       — Записки, — Джерри отвёл взгляд.       — Подробнее, — потребовал Ли.       — Ну вот, — Джерри вытащил из кармана смятый листок и с отвращением швырнул его на стол. — Полюбуйся.       Ли жадно впился взглядом в ровные строчки, отпечатанные на машинке:       «Мистер Полсон, время на исходе. Подтвердилась информация о том, что дикари готовят нападение на Дрейден. Не сомневаюсь, что Ваш посёлок хорошо укреплён, но этих выродков нельзя недооценивать. Их много, и они опасны. Надеюсь, вы проявите благоразумие и предотвратите бойню…»       — Впечатляет, — ухмыльнулся Ли. — И откуда это у тебя?       — Какой-то оборвыш с Причала оставлял конверты у ворот, — Джерри вытер пот со лба. — Вообще их было три, но те два письма я выбросил. Там было написано, что ты заодно с дикарями, потому и тянешь время. Что у тебя есть какой-то план, как провести их в Дрейден…       — И ты поверил? — Ли покачал головой.       — Да! — со злостью выкрикнул Джерри. — И я поверил! Потому что знал, что ты чёртов псих и тебе доверять нельзя! А слова этого козла звучали, ну… разумно. Он ведь не только советы давал, он ещё и с оружием помог.       — Так, — тяжело произнёс Ли.       — Указал координаты склада неподалёку от Причала Пилигрима. Я отправил ребят проверить, что там — так, на всякий случай. А там целый арсенал, — он шумно вздохнул. — Пять «Толстяков» и ящик минизарядов.       — Тебя в детстве не учили не принимать подарки от незнакомцев?       — А что мне оставалось делать? — тихо спросил Джерри. — У тебя крыша окончательно поехала, Тёрнер мёртв, со дня на день приедут люди госпиталь открывать, — и что я им скажу? Что две недели сидел сложа руки, пока убийцы паладина разгуливали на свободе? Вот я и справлялся, как мог.       — Открытие госпиталя перенесли, — Ли поморщился. — Хоть теперь свяжись с Цитаделью, а? Послезавтра приедет следственная группа, и…       — Какая ещё следственная группа?! — с неожиданной яростью перебил его Джерри. — Квинлановские упыри, что ли? Так я их не вызывал. Откуда им тут взяться?       — Конечно, — Ли почувствовал, что его терпение подходит к концу. — Джерри, нельзя быть настолько тупым. Их вызвал я. Проктор Квинлан…       — Тот самый Квинлан, с которым ты якобы говорил? — едко переспросил Джерри.       — «Якобы»? — холодно переспросил Ли. — Я связался с ним по рации паладина Рида.       — Эта рация сломана, Ли! — рявкнул Джерри. — И была сломана. С самого начала.       — Чушь, — гневно отрезал Ли и, отпихнув плечом Джерри, выскочил из палатки. Сейчас он докажет этому пьяному безумному идиоту, что рация работает. Ткнёт его мордой в абсолютно исправное устройство — и докажет.       Вдогонку ему нёсся визгливый хохот Джерри.       Вне себя от ярости Ли ворвался в палатку Рида — и замер на пороге, как громом поражённый.       На гнилой, поросшей мхом столешнице действительно располагалась радиостанция — но все компоненты были в таком состоянии, что на них не позарился бы и сборщик металлолома. Колонка, в незапамятные времена разрубленная ударом топора, висела на передавленном кабеле; металлическую решётку динамика усеивали пышные соцветия плесени. От микрофона на столе осталась только изъеденная коррозией подставка — сам он, оплетённый паутиной, валялся в дальнем углу палатки рядом с раскуроченной приборной панелью насквозь проржавевшего трансивера.       — Не может быть, — проговорил Ли — и вдруг его осенила спасительная мысль. — Ты ведь её заменил? Заменил, да?       — Нет, дружище, — отозвался подошедший Джерри. — Нет, она и была такой. Да ты сам подумай: где бы я нашёл такую рухлядь?       — Нет! — заорал Ли. — Ты что меня, за идиота держишь? Нет, сукин сын, это ты её заменил!       — Ладно, ладно, заменил, — торопливо пробормотал Джерри, испуганно пятясь ко входу в палатку. — Твоя взяла. Я её заменил, да. Точно. Так всё и было. Только успокойся, ладно?       Детоксин вызывает галлюцинации, напомнил себе Ли, невероятным усилием воли взяв себя в руки. Всё, что он сейчас видит — неправда. С рацией всё хорошо. Она работает. И работала. Конечно, работала — иначе как бы он мог связаться с проктором Квинланом? А Джерри — Джерри просто чёртов клоун. Нажрался и несёт ахинею…       И всё-таки в глубине души Ли понимал, что именно сейчас он впервые видит всё как есть. Без иллюзий. Бал закончился, чары рассеялись и сияющие доспехи героя, которые послушник Хейл выклянчил у мироздания, превратились в груду размалёванных картонок.       Он ведь так хотел проявить себя. Доказать всем на свете, начиная от тупицы Джерри Полсона и заканчивая старейшиной Мэксоном, что результаты экзаменов были ошибкой и неудачник из ремонтного отдела способен в одиночку справиться с задачей, которая не под силу и десятку опытных следователей. Всё, что ему было нужно — это разрешение на взлёт. Право действовать на своё усмотрение. И время, совсем немного времени. Что сказал бы настоящий проктор Квинлан непутёвому послушнику? То же, что и все остальные: возвращайтесь в Цитадель, Лионель. По прибытии не забудьте сдать табельное оружие и отчёт о командировке. А остальное — не вашего ума дело.       Но ему так хотелось дотянуться до неба…       — Чёрт, так ты что, правда во всё это верил? — Джерри уставился на него с брезгливым сочувствием. — Вот дерьмо. А я-то думал, ты просто хотел меня припугнуть, вот и брякнул первое, что на ум взбрело. Я ведь сначала даже поверил тебе. Испугался, что ты и вправду откопал где-то рацию и наговорил всякого начальству из Цитадели. А потом вспомнил, что в тех палатках давно уже всё сгнило к чёртовой матери.       Ли машинально подобрал микрофон, смахнул с него паутину и положил на край стола, почти ничего не слыша сквозь звон в ушах. Только голос проктора Квинлана, спокойный и уверенный.       Мне неловко говорить об этом, но сейчас вся надежда на вас, Лионель.       — Нет, я связался с Цитаделью. По-настоящему, — Джерри нервно усмехнулся. — Помнишь, ты удрал из «Горлицы», чтобы раскурить трубку мира с дикарями? Я уже тогда подумал, что с тобой что-то не то. Вернулся в Дрейден, попросил дежурную из Цитадели соединить меня с Квинланом, чтобы выяснить, что ты ему наплёл. Она прочитала мне лекцию про соблюдение субординации, но соединила. Квинлан вообще не понял сперва, какого дьявола мне от него надо посреди ночи — и очень удивился, когда я про тебя спросил. Он про тебя слыхом не слыхивал, Ли! И я — ну да, каюсь, разозлился и решил не говорить ему про тех мертвяков из «Горлицы». Решил, раз уж он ничего не знает, то и незачем ему знать. Всё равно Нью-Дрейден тут ни при чём. И вообще я до сих пор не пойму, почему ты так из-за этих трупов переполошился.       Вы проделали серьёзную работу, Хейл. Я впечатлён. Просто вам нужно продержаться ещё немного, чтобы довести дело до конца.       — А насчёт Тёрнера Квинлан со мной согласился. Сказал, что смерть одного человека — не повод отменять намеченные планы, если, конечно, я успею за оставшееся время сам во всём разобраться и наказать убийц паладина. Я пообещал, что успею. Так что завтра госпиталь откроется.       Я сделаю всё, что в моих силах, проктор Квинлан. Я вас не подведу.       — Нельзя, — через силу проговорил Ли. — Джерри, ты даже не представляешь себе, что тут происходит. Нельзя, чтобы они сюда попали.       — Они уже в пути, дурень, — снисходительно бросил Джерри. — Паром, небось, уже в акватории Мэриленда. Как я их остановлю?       — Как угодно! — в отчаянии выкрикнул Ли. — Им нельзя приезжать в посёлок! Ни в коем случае!       — Да почему нельзя-то? — обеспокоенно спросил Джерри. Похоже, и его наконец-то проняло.       — Потому что… — Ли с ужасом понял, что не знает, что сказать. Он был уверен лишь в одном, зато эта уверенность была абсолютной: если в Дрейдене откроется госпиталь, дело закончится катастрофой.       — Опять наркоманские бредни? — нахмурился Джерри.       — Потому что тогда вас станет слишком много, — выпалил Ли. — А программа экзокортекса этого не допускает. В Дрейдене всегда проживало не более пятидесяти человек, а от всех остальных вы избавлялись. Изгоняли за пределы посёлка или просто без затей пускали в расход.       — Экзо — что? — жалобно спросил Джерри.       — Вот, посмотри, — Ли вытащил из кармана окровавленный свёрток. В голове промелькнула на удивление трезвая мысль: наверное, демонстрировать носителю чипа свою осведомлённость о местных нравах не так уж и безопасно? Но Ли уже было всё равно. Джерри убьёт его — и пусть, и ладно. Лучше быть мёртвым, чем безумным.       Дрожащими пальцами он отогнул край тряпки — и с ужасом уставился на мелкие, еле заметные осколки, мерцающие в гуще кровавых ошмётков. Ли-чёртов тупица-Хейл так и не научился соразмерять силу захвата, и стальные перчатки силовой брони просто стёрли чип в порошок. Восстановить имплант было невозможно.       Ли медленно опустился на землю, сжимая в ладони осколки чипа. Кончено. Всё кончено.       — Боже, это ещё что за мерзость? — с отвращением покачал головой Джерри, глядя на него сверху вниз. — Да ты и вправду псих, Хейл. Больной на всю голову. И как только Баррингтон тебе оружие доверил, ума не приложу. Ты же убил того мужика на Причале, едва только на берег сошёл. И на болотах, думаю, неплохо порезвился…       — Я не убивал, — проговорил Ли. — Никого я не убивал.       — Нет, Ли, — Джерри присел рядом. — Убивал. Слушай, ну я же видел твоё личное дело, когда в Цитадели работал. Как по-твоему, почему тебя в рыцари не взяли? Тебя мозгоправ завернул. Одного тебя, со всего потока. Может, из-за той истории в Джорджтауне, уж не знаю…       Джорджтаун.       У этого слова есть вкус и запах — металлический, пряный и солоноватый. Есть цвет — грязно-белый, тревожный. Цвет, присвоенный линии метро на схеме в вестибюле станции «Фогги Боттом», цвет отсыревшей штукатурки, размалёванной безграмотными граффити, цвет грозовых туч, словно бы слетевшихся на запах крови…       А крови здесь много. Действительно много. Её брызги повсюду: на кирпичных стенах, на растрескавшемся асфальте, на рукаве светлой куртки Валери…       — Всё в порядке, малыш. Их больше нет. Всё хорошо, — он отбрасывает в сторону нож, протягивает руку Валери — и наталкивается на испуганный взгляд, полный отвращения.       — Отойди от меня, — шепчет она, отползая к стене. — Отойди от меня, ты…       Она боится. Боится его. Потому что больше здесь, в этом богом забытом закоулке, бояться некого. Остальные мертвы. Убиты со всей возможной тщательностью.       — …что-то там про склонность к патологической жестокости, — равнодушно-насмешливый голос Джерри вгрызался ему в голову, как лезвие пилы. — Думаешь, почему Валери от тебя сбежала? Она видела, как ты убиваешь. И ей это не понравилось. До того не понравилось, что она собрала пожитки и удрала в Мохаве, ни с кем не попрощавшись…       Ли не сводил взгляда с обломков рации. Теперь он их ясно видел. И не только их. Видел нож в своих руках. Видел тех, кого предпочёл вычеркнуть из памяти: вожака рейдеров из Джорджтауна (Марсель, он сказал, что его зовут Марсель и что он вырежет это имя на лбу девчонки, потому что ему нравится подписывать трофеи; больше он ничего сказать не успел), безымянного воришку, перебравшегося через забор военной базы, незадачливого кузена Флика… Их лица были почти неотличимы друг от друга. Все одинаковы, когда приходит Таинственный Незнакомец.       — Слушай, Хейл, так может, и записки эти — твоих рук дело? — поморщился Джерри.       — И откуда бы я, по-твоему, взял ящик снарядов для «Толстяка»? — из последних сил спросил Ли.       — Спёр бы у минитменов, — равнодушно отозвался Джерри. — Ты же всю неделю ошивался на Причале, с Харрисом этим дружбу свёл. И ты знал, точно знал, на что я клюну. Решил меня подставить, чтобы отомстить, да? Ты ведь для этого сюда и приехал?       — За что? — спросил Ли еле слышно. — За что мне тебе мстить?       — За тот грёбаный экзамен, — Джерри нервно усмехнулся. — Да не знал я, что так получится! Честное слово! Думал, ты-то в любом случае наверх пробьёшься, даже если завалишь все экзамены на свете. У тебя же тётка — проктор ордена Щита, она тебя пристроит… А для меня это был единственный шанс чего-то в жизни добиться.       — Джерри, ты о чём? — Ли медленно поднял взгляд.       — Ну, я тогда немного нахимичил с результатами, — буркнул Джерри. — Экзамен-то письменный, участников много. Просто поменял местами пару строчек в сводной таблице, и всё. Знаешь, такой жест отчаяния, не более того. Я почти уверен был, что меня поймают, им ведь достаточно было просто работу перепроверить, и… Ли, что ты на меня так смотришь? Это ведь давно было. Я думал, ты знаешь…       Ли открыл глаза — и понял, что стоит на подъездной дорожке особняка Блэкхолла. Что ж, неудивительно — ведь именно здесь всё и началось. Наверное, Ли Хейл, в очередной раз заблудившийся в непролазной чаще запретных воспоминаний, примчался сюда в желании всё переиграть, исправить ошибки… Но, строго говоря, ошибка здесь с самого начала была только одна. Он сам.       Ли медленно опустил взгляд, уже зная, что увидит. Да, так и есть. Ладони и манжеты его рубашки были покрыты коркой подсохшей крови. Похоже, стремление облегчить душу сыграло с комендантом Нью-Дрейдена злую шутку. Джерри Полсон, безусловно, был мерзавцем и негодяем, но смерти он — столь же безусловно — не заслуживал.       Ли глубоко вздохнул. Что ж, по крайней мере, одного преступника послушнику Хейлу всё-таки удалось поймать с поличным. И роскошь привести приговор в исполнение, очевидно, тоже принадлежала ему.       Мрачное поместье Блэкхолла изменилось до неузнаваемости. Окна дома источали приветливый свет, дверь была гостеприимно распахнута — и Ли готов был поклясться, что слышит негромкие отголоски знакомой мелодии. Рой Браун, «Мясник Пит»? Ну отлично же.       — С возвращением, мистер Хейл, — улыбнулся Авдий Блэкхолл, поднимаясь из кресла-коляски навстречу гостю — Долго же вы шли. Всё уже готово.       Детоксин вызывает галлюцинации, вспомнил Ли. Да и ладно. Пусть будут галлюцинации. Истиной он уже обожрался.       Ли кивнул. И переступил порог особняка.       Прихожая была залита тёплым электрическим светом, из гостиной доносился звон хрусталя и чей-то смех. Наверное, таким этот особняк был до войны — сияющим кораблём, плывущим сквозь бесприютную темень мэрилендской ночи.       На вешалке в прихожей почти не осталось свободных мест. Сердце Ли на секунду сбилось с ритма при виде поношенной лётной куртки, которую он столько раз видел на семейных фотографиях. Куртка, облезлый браунинг с гравировкой на рукояти, нелепые имена и недобрая слава — то немногое, что оставил своим детям в наследство Джо Хейл.       Ли снял пиджак, повесил его поверх куртки: вряд ли отец обидится. С досадой уставился на перепачканные кровью руки. Нет, с такими руками в приличном обществе делать нечего. Даже если это общество существует лишь в твоей голове.       — Я скоро приду, — пообещал он. И направился к лестнице, ведущей на второй этаж.       Он и не знал, что в такой момент будет способен вспомнить об отце. А чего он ещё о себе не знал? Что ещё было отредактировано грёбаным Супер-Эго? Все его представления о себе были ложью. И Ли не хотел больше врать. Не хотел играть в прятки с собственным разумом — расколотым на части и не подлежащим восстановлению, как тот злополучный чип.       А чего хотел? Смыть кровь с ладоней, пожалуй; довольно мерзкое ощущение. И спасти то, что ещё можно спасти. Кажется, когда-то это называлось честью.       Время вышло. Этим утром на Причал Пилигрима высадится делегация из Цитадели — врачи, раненые, обслуживающий персонал… может, даже кто-то из командования. Им нельзя появляться в Дрейдене; в этом Ли по-прежнему был уверен. Но что он сможет им доказать — без доказательств? Ведь всё, что у него осталось — это раздавленный нейроимплант, голодиск с неизвестным содержимым и следы от инъекций на сгибе локтя. И все жители Причала Пилигрима будут наблюдать, как спятивший послушник Хейл в окровавленной одежде мечется по пристани и, подобно безумному пророку, заклинает всех держаться подальше от проклятого посёлка? Нет. Довольно позора. Satis, как сказал бы проктор Квинлан.       Ли приоткрыл дверь ванной. Блэкхолл не соврал — здесь всё было готово к прибытию гостя. В лучших традициях мэрилендского гостеприимства.       Ванна до краёв была заполнена тёплой водой, пахнущей болотными травами — к потолку несмело тянулись тонкие струйки пара. На полочке перед запотевшим зеркалом лежала упаковка ментатов и шприц с «Мед-икс». А на бортике ванны поверх аккуратно сложенного полотенца расположился знакомый Ли ритуальный нож из подвала особняка. Ничего лишнего — и абсолютно всё, что нужно.       Ли откупорил упаковку ментатов. Поморщился, ощутив на языке знакомый вкус надвигающейся ясности. Ещё утром он обещал себе, что никогда больше не притронется к наркотикам — но этим утром он был, чёрт возьми, совсем другим человеком. Тем, кого можно было оставить в живых.       Где-то внизу хлопнула дверь. На секунду сквозь уютный интерьер ванной комнаты проступили очертания другой реальности, куда менее идиллической. По зеркалу пробежала ветвистая трещина, в разбитое окно ворвался порыв злого и холодного осеннего ветра, а свет лампы сменился лунным сиянием. Но это ничего не меняло. Какой бы ни была эта комната на самом деле — нож был настоящим.       Ли закатал рукава рубашки. Зачем-то разулся. Кажется, мистер Хейл, кто-то просто тянет время, устало подумал он. Как тогда, в подвале. Но только на этот раз спасать его было некому. Арлин далеко. И слава богу, что далеко. Что она не запомнит его таким.       Дверь в ванную содрогнулась под яростным ударом ноги.       — Ли, открой! — возмущённый голос Арлин прокатился по коридору. — А ну открой, сукин сын! Я знаю, что ты там!       На мгновение Ли утратил дар речи. Вот к этому он точно не был готов. Конечно, появление Арлин могло оказаться очередной уловкой подсознания — и всё-таки следовало признать: эта галлюцинация, в отличие от предыдущих, была настроена весьма решительно.       Опомнившись, Ли схватил нож — и в очередной раз убедился, что любовь способна разрушить самый выверенный и стройный замысел. Даже если это любовь к чистоте рук. Гладкая рукоять предательски выскользнула из мокрой ладони, нож с глухим лязгом стукнулся о край ванны и, прежде чем Ли успел его подхватить, упокоился в недрах корзины с несвежим бельём.       — Вот знала же, что нельзя тебя отпускать! — очередной удар едва не сорвал дверь с петель. — Открой, кому говорят!       — Уходи отсюда! — крикнул Ли в ответ, безуспешно пытаясь нашарить нож на дне корзины. — Уходи, Лин, прошу тебя!       — Ах, ты просишь? — взревела Арлин. — Ты мне что обещал? Вернуться! А вместо этого — удрал в грёбаный Дрейден! И опять обдолбался!       Ли понимал: у него остались считанные секунды. Стоит ему увидеть Арлин, посмотреть ей в глаза — и он уже не сможет заставить себя довести дело до конца. Не сможет уберечь её от встречи с Таинственным Незнакомцем.       Ради неё. Ради Арлин. Эта мысль придала ему сил.       Пальцы Ли наконец-то сомкнулись на рукояти ножа — и в эту же секунду дверь слетела с петель и с оглушительным грохотом рухнула на пол. Ли торопливо вскинул руку, целясь в сонную артерию. Но лезвие успело лишь слегка оцарапать кожу: Арлин, злая, как десять тысяч дьяволов, перехватила его запястье и с силой рванула на себя. Боль была ослепительной, но Ли всё-таки удалось удержать нож в руке.       — Хера с два, — прошипела Арлин, пытаясь выдавить нож из его пальцев.       Ли попытался перехватить клинок свободной рукой — и опять не преуспел: Арлин опередила его на долю секунды, ладонью оттолкнув лезвие ножа. Режущая кромка полоснула её по пальцам; девчонка глухо вскрикнула — но руку не отдёрнула.       — Да что же ты делаешь? — в отчаянии выкрикнул Ли, чувствуя, как тёплая кровь Арлин стекает по его пальцам. — Перестань!       — Нет, что ты делаешь?! — заорала она в ответ. Вывернула ему кисть — в лучезапястном суставе что-то звонко хрустнуло — выбила нож из разжавшихся пальцев и ловким ударом ноги задвинула его под ванну. — Придурок!       — Тебя это не касается! — Ли попытался высвободить руку из захвата — но сделать это, никак не навредив Арлин, было не так-то просто. В отчаянии он рванулся в сторону, поскользнулся на залитом водой полу — и с размаху впечатался плечом в зеркало. Осколки стекла радостно брызнули во все стороны — лишь один, достаточно крупный, остался торчать из рамы.       — Только попробуй! — рявкнула Арлин, схватив Ли за воротник рубашки. — Только попробуй, ты…       Ветхие нитки не выдержали, и воротник с треском оторвался, оставшись в руках девчонки. Впрочем, насладиться свободой Ли не успел: пальцы Арлин тут же сомкнулись вокруг тонкой цепочки, удерживающей жетоны — и явно не рассчитанной на столь интенсивную эксплуатацию. Цепочка лопнула, жетоны, подпрыгивая и звеня, закружились на краю умывальника, а Ли, окончательно утратив равновесие, рухнул в заполненную ледяной водой ванну, невольно увлекая за собой обезумевшую от ярости девчонку.       Холодовой шок, вспомнилось Ли. Резкое снижение температуры при погружении в холодную воду представляет собой один из самых сильных раздражителей, с которыми может столкнуться тело человека. Что ж, это и вправду было… отрезвляюще.       Арлин успела подставить ладонь, чтобы смягчить удар, но Ли всё равно успел с размаху приложиться подбородком о латунный кран — добротный, как и всё в доме Блэкхолла. На секунду в глазах у Ли потемнело — а потом он с головой ушёл под воду. Ненадолго, впрочем: не успел Ли порадоваться тому, что проблема решилась сама собой, как рука Арлин вцепилась ему в волосы и бесцеремонно дёрнула наверх, навстречу воздуху, жизни… и позору, что уж там.       Сквозь звон в ушах Ли слышал, как Арлин костерит его на все лады — ну что ж, у девчонки были на то все основания. Ванна определённо была тесновата для манёвров ближнего боя, однако Арлин каким-то чудом исхитрилась заломить ему руку за спину. Вторая рука Ли оказалась тесно прижата к бортику ванны, и освободить её, не вывихнув плечо, не представлялось возможным.       — Отпусти! — заорал Ли.       — Отпущу, когда передумаешь вены резать, — огрызнулась Арлин, тяжело дыша.       — А иначе — что? — осведомился он, слизывая кровь с разбитых губ. — Утопишь меня?       — Вот зараза, — проворчала Арлин и ослабила захват. — Надо будет — утоплю.       Кашляя и отплёвываясь, они выползли из ванны — и растянулись на полу. Насквозь промокшие, выбившиеся из сил — ни дать ни взять жертвы кораблекрушения. Тусклый свет луны освещал следы побоища: осколки зеркала, погнутый кран, дверь, сорванную с петель…       — И что это такое было, а, Ли? — глухо спросила Арлин. — Может, объяснишь?       — Я хотел защитить тебя, балда, — с трудом проговорил Ли. — Я же не просто так… Я боюсь причинить тебе вред, понимаешь?       — Тогда какого хера ты пытаешься себя убить? — Арлин приподнялась на локте и сердито уставилась на Ли. — Что ты ещё выдумал?       — Я убиваю людей! — в отчаянии выдохнул он. — И ни хрена не отдаю себе в этом отчёт. И ментаты здесь ни при чём, это уже давно… — он закашлялся.       — И кого же ты убил? — зло спросила Арлин. — Реджи? Тех рейдеров, что пристали к твоей девчонке в Джорджтауне? Господи, ужас-то какой.       — Не только. Ещё Джерри, — пробормотал он, теряясь под её пристальным взглядом.       — Джерри? — фыркнула Арлин. — Пару часов назад твой Джерри преспокойно дрых в палатке Рида. Пьяный в дымину, с разбитой мордой, но живёхонек.       — Не может быть, — пробормотал Ли.       — Ты что, помнишь, как его убивал?       — Н-нет, но ведь…       — Конечно, не помнишь, — скривилась Арлин. — Потому что ты этого не делал. Ты ему только рыло начистил. Ну, между нами говоря, не ты один. Я тоже немножко добавила. Так, самую малость. За «Горлицу» и вообще за всё хорошее. Но он совершенно точно был жив, когда я уходила.       Ли молча уставился в потолок.       — Ну, кого ещё ты оплакиваешь? — Арлин тяжело вздохнула. — Тех замечательных людей со Святого Болота?       — Ты и это помнишь? — обречённо спросил он.       — Конечно, помню, — она кивнула. — Впечатляющее было зрелище. И что? Ли, я же говорила: я не очень-то хороший человек. Когда кто-то убивает людей, которые собрались, чтобы раскроить мне череп — я, чёрт возьми, радуюсь. Независимо от способа, которым их отправили к праотцам. Ну да, тебе нравится убивать. Такая уж у тебя защитная реакция. Такой уж ты есть.       — Но я не хочу быть таким, — он осторожно отвёл волосы от её лица. — Не хочу, Лин. Ты была права, я чёртов наркоман, который не соображает, что творит. Я уже просто не знаю, что правда, а что нет. Может, и тебя на самом деле…       — Ох, нет, Ли, — она покачала головой. — Я есть. Не всегда, правда, понимаю, зачем — но я есть. На самом деле. И это, — она дотронулась до пореза на его шее, — это тоже есть. А со всем остальным мы разберёмся потом.       — Потом? — он грустно усмехнулся. — Время вышло, Лин.       — Значит, разберёмся при первой возможности, — спокойно отозвалась она.       — А что тут разбираться? Я всех подвёл, — Ли стиснул зубы. — Всех. Братство, людей из собора… тебя. И это хуже всего. Я сам не знаю…       Он опёрся на правую руку — и поперхнулся криком: запястье отозвалось жгучей болью.       — Перелом? — Арлин досадливо прикусила губу. — Ох, я же старалась… понежнее. Но ты же, дурак чёртов, по-хорошему не понимаешь.       — Да нет, вроде, — отозвался Ли, осторожно ощупывая онемевшую кисть. — Обычный вывих. Полулунной кости, кажется, так…       — Полулунной? — задумчиво переспросила Арлин. — Этой, что ли?       И, прежде чем Ли успел её остановить, обхватила его предплечье левой рукой, а правой рванула кисть на себя, с силой нажав на выступающий участок. Кость сухо щёлкнула и заняла своё место.       — Так-то лучше, — усмехнулась Арлин, пока Ли хватал ртом воздух. — Полулунная, значит? Буду знать. А что до остального… Ли, я ведь не малышка-скрипторша, которую тошнит от вида крови. Я тебя не боюсь.       — А возможно, стоило бы, — выдохнул он. — Серьёзно, Лин, ты даже не представляешь…       — Нет, — она усмехнулась. — Нет, Ли. Представляю.       Она подхватила с пола нож, вложила рукоять в ладонь Ли и, прежде, чем он успел опомниться, подвела лезвие к своей шее.       — Хорошо. Ты чудовище, — проговорила она. — Но ты моё чудовище. А это меняет дело. Да. И ты мне не навредишь, Ли. Ты просто не сможешь.       Ли завороженно, в гипнотическом оцепенении смотрел на каплю крови, — её крови, — медленно наливающуюся на острие ножа.       — Что, нравится? — спокойно спросила Арлин.       Их взгляды встретились.       — Да, — глухо ответил он — и резко отвёл её руку в сторону. Многострадальный нож в очередной раз со звоном упал на пол, но отслеживать его перемещения Ли уже не собирался. Не сейчас.       — И мне тоже, — медленно произнесла Арлин, глядя ему в глаза. — Тоже нравится. Что-нибудь мы с этим придумаем…       Договорить она не успела: Ли притянул её к себе.       Они целовались — так яростно и исступлённо, как будто это был второй раунд драки. Только теперь правила игры изменились: они с Арлин были заодно. Сражались против темноты, обступившей их со всех сторон. Ли ощущал привкус собственной крови во рту — но Арлин это, похоже, вполне устраивало. И его устраивало. Более чем.       Пальцы его левой руки вплелись Арлин в волосы — от правой сейчас, увы, было мало толку. И это невероятно злило Ли, потому что он хотел быть везде и сразу. Хотел присвоить её всю, без остатка.       Он чувствовал, как Арлин нетерпеливо расстёгивает его рубашку — её собственная давно уже держалась на честном слове, чем Ли и воспользовался. Его ладонь скользнула вдоль шеи Арлин и пробралась под ворот рубашки.       — Ли… — её губы дрогнули.       Отведя в сторону мокрую ткань, он накрыл её грудь и начал ласкать её. Арлин негромко застонала — и этот стон отозвался в каждой клетке тела Ли, как идеально подобранный пароль от его самообладания. А Арлин, неподражаемая целеустремлённая Арлин, тем временем занялась очередной — предпоследней — пуговицей его рубашки — и вдруг, вздрогнув, резко отдёрнула пальцы. Она же порезалась, вспомнил Ли. Порезалась, когда…       — В доме, наверное, есть бинты, — растерянно пробормотал он. — Если хочешь, я поищу…       Арлин, сражаясь с пряжкой его ремня, коротко и недвусмысленно объяснила, куда мистеру Хейлу надлежит засунуть бинты вместе с благими намерениями — и у Ли, чёрт возьми, не нашлось возражений.       На мгновение они оторвались друг от друга, чтобы избавиться от остатков одежды — мокрой, тяжёлой и абсолютно ненужной; тишину нарушало лишь их прерывистое дыхание и яростный шелест мокрой ткани.       А потом одежда закончилась, и они замерли в шаге друг от друга — разгорячённые, абсолютно голые, по щиколотку в воде. Это было, пожалуй, довольно неловко — и Ли чувствовал, что должен что-то сказать, что-то особенное… но какие тут, к чёрту, могли быть слова?       Арлин стояла перед ним в рассеянном сиянии лунного света. Ли отчётливо видел румянец на её щеках. Видел все её шрамы — старые и новые, болезненно яркие и поблекшие, едва заметные. Видел следы, которые оставил Пойнт-Лукаут на нежной коже: кровоподтёки, ссадины, царапины; видел незаконченную татуировку на бедре — роза и револьвер — перечёркнутую извилистым рубцом…       — Боже, Лин, — проговорил Ли растерянно. — Ты такая красивая.       — Перестань, — нервно усмехнулась она, опустив глаза. — Просто ты слишком долго бродил по болотам.       Но она видела — не могла не видеть — что он говорит чистую правду. Ли чувствовал на себе её взгляд, смущённый и в то же время любопытный. На мгновение он попытался представить себе, каким Арлин его видит — и тут же понял, что её сейчас мучает тот же самый вопрос. А ответ на него от начала времён был только один.       Они одновременно шагнули навстречу друг другу. Ли обнял Арлин — так бережно и осторожно, как только мог. Прижался к ней всем телом, ощущая прохладу обнажённой кожи. Медленно провёл подушечкой пальца вдоль припухшего шрама на виске, заправил за ухо прядь волос.       — Всё хорошо, Лин, — прошептал он ей на ухо. — Я тоже боюсь.       — Я не боюсь, — её ладонь легла ему на плечо. — Только давай не здесь. Не хочу вот так…       Он кивнул.       Они перебрались в спальню. Или не в спальню — по крайней мере, кровать в этой комнате была, а остальное не имело значения.       На секунду задержавшись на пороге, Ли захлопнул дверь, чтобы отсечь всё ненужное. Призраки и воспоминания, острые предметы и вопросы без ответа — всё это могло подождать там, снаружи. Весь хаос этого мира. А они с Арлин остались вдвоём, по эту сторону надёжной и прочной двери.       Арлин прижалась к нему, обвила руками за шею. Её глаза тревожно сверкали в темноте. Ли чувствовал, как она дрожит — от холода, от испуга, от нетерпения… от всего сразу.       — Только не убегай, — прошептала она, обхватив его лицо ладонями. — Не смей от меня убегать.       Они рухнули в накрахмаленную прохладу простыней. Больше всего на свете Ли хотелось сделать всё быстро. Довести дело до конца, да, и в этом смысле тоже… Но он чувствовал, что Арлин нужно время, ещё немного времени — и не торопил события.       Её руки беспокойно блуждали по его телу с восхитительным исследовательским азартом.       — Извини, — прошептала Арлин, на мгновение оторвавшись от его губ. — Не знаю, как надо. То есть знаю, но… Можно?       У Ли перехватило дыхание, когда она нерешительно дотронулась до него.       — Конечно, можно, — прошептал он, накрыв её ладонь своей.       — Так, да? — её пальцы двинулись вверх — и Ли не сумел издать в ответ ничего, кроме приглушённого стона. Наверное, он и впрямь слишком долго блуждал по болотам — всю свою чёртову жизнь. Потому что эти неумелые осторожные прикосновения сводили его с ума, ни больше ни меньше. И Ли не собирался оставаться в долгу. Ещё чего. Его рука скользнула вниз, к её бёдрам.       — О боже мой, Ли, — пробормотала Арлин — почти испуганно. Он видел, как расширились её зрачки, чувствовал, как она раскрывается перед ним, отзываясь на каждое его прикосновение — и понимал, что и он сам долго не протянет.       — Ли, — выдохнула она.       — Да?       — Ещё. Ещё, чтоб тебя…       И он повиновался — пока она, коротко вскрикнув, не отпрянула назад и не уставилась на него широко раскрытыми глазами. Растрёпанная, раскрасневшаяся — Ли в жизни не видел ничего красивее.       — Так, иди ко мне, — распорядилась она, облизнув пересохшие губы. — Сейчас.       — Лин, не надо. Не хочу сделать тебе больно.       — А я хочу, — её пальцы впились в плечо Ли. — Пожалуйста.       И он сдался. Он не умел ей отказывать.       Сначала Ли старался быть осторожным, двигаться медленно — хотя сдерживаться было почти невыносимо. Он изо всех сил старался думать о чём-то постороннем, чтобы продержаться подольше. Но потом Арлин подхватила его ритм — и в мире не осталось ничего, вообще ничего, кроме неё. Её сияющих глаз, её прерывистого дыхания, её драгоценного имени. Ар-лин. Два слога, два такта, вдох и выдох, разбег и прыжок — и Ли в полубеспамятстве повторял это имя, и шептал ей на ухо какую-то ласковую чушь, и двигался навстречу ей быстрее и быстрее, глубже и глубже…       Всё произошло быстро и легко — легче, чем Ли ожидал. Он почувствовал, как Арлин вздрогнула, как её ногти впились ему в спину — и замер.       — Как ты, малыш? — спросил он еле слышно.       — Хорошо, — её губы дрогнули. — Правда, хорошо. Совсем не больно.       Он знал, что это не так — и знал, что она ни за что ему в этом не признается.       — Ли, ну что же ты… — прошептала она, не открывая глаз. — Или это уже всё?       — Нет, — он поцеловал её в уголок рта. — Но уже скоро.       Это и вправду не заняло много времени. Самообладание окончательно покинуло Ли, когда Арлин начала постанывать в такт его движениям. Прильнув к её губам, он выпил этот стон — и понял, что балансирует на грани.       — Лин, я… Мне пора, — выпалил он, пытаясь отстраниться.       Вместо того чтобы проявить благоразумие, она обхватила его ногами — и прижалась к нему ещё теснее.       — Нет, — прошептала она, глядя ему в глаза. — Поздно. Ты весь мой, Лионель.       Она зачем-то назвала его этим именем, этим ненавистным глупым именем, которое он прятал от всех, как только мог — и парадоксальным образом именно это и стало последней каплей.       — Твой, — прошептал он. И умер. По крайней мере, ему так показалось. Удовольствие было таким острым, что на пару мгновений мир перестал существовать.       Он открыл глаза — и увидел улыбку на её губах. Улыбку победительницы, которая получила всё, чего хотела.       — Я тебя люблю, — выдохнул он, всё ещё чувствуя угасающие отголоски удовольствия. — Лин, хорошая моя, я так…       — Тише, тише, — она уткнулась лицом в ложбинку у его плеча. — Не всё же сразу. Ты мне ещё руку и сердце предложи, как честный человек.       — Если ты согласишься… — растерялся Ли. Он не видел её лица — и не мог понять, говорит она всерьёз или шутит.       — Ох, даже и не знаю, — отозвалась Арлин задумчиво. — Где тут замуж выходить, в этой глухомани? Был один-единственный собор — и тот взорвали… Нет, Ли, не надо таких радикальных решений. Ничего не надо. Просто останься со мной. Не уходи. Пожалуйста.       Он поцеловал её в мокрый от пота висок. И ничего не сказал.       Обнявшись, они лежали под пыльным одеялом, которое Ли отыскал в недрах платяного шкафа. Арлин задремала почти сразу — Ли неизменно восхищала её поразительная способность засыпать и просыпаться по щелчку пальцев. А вот ему самому не спалось.       За окном негромко шелестел листвой старый клён, а завтра неумолимо превращалось в сегодня. Сколько часов оставалось до прибытия парома? Восемь? Десять? А сколько — до того момента, как все пассажиры этого парома будут мертвы? И Ли предстояло либо смириться с неизбежностью зла, либо в одиночку отыскать пункт управления, чтобы заставить бога Пойнт-Лукаута замолчать навсегда. Прекрасный замысел — знать бы ещё, откуда начинать поиски… Ли понимал: на то, чтобы осмотреть все гроты вдоль береговой линии, уйдут недели. А у него оставалось меньше суток. И просить о помощи было некого — едва ли хоть кто-нибудь из знакомых ему обитателей Пойнт-Лукаута мог участвовать в событиях двадцатилетней давности. Кроме Кенни — но тот, похоже, и так рассказал всё, что знал…       …А ещё по улицам Причала Пилигрима разгуливал таинственный незнакомец, которого не мешало бы познакомить с другим Таинственным Незнакомцем. Анонимный друг Джерри, чья щедрость едва не стоила дикарям жизни, а Братству Стали — репутации. И едва ли стоило надеяться на то, что после стольких усилий он возьмёт и откажется от своих планов. Допустим, афера с собором провалилась — но человек, у которого есть доступ к тяжёлому вооружению, способен навредить Братству и менее изящным способом…       Арлин вздрогнула во сне. Ли обнял её за талию, крепко прижимая к себе. Уткнулся лицом в изгиб её шеи. Вдохнул запах её волос, такой нежный и бесконечно родной — и закрыл глаза, мечтая навсегда впечатать в себя это состояние абсолютного покоя и носить его с собой, как оберег. В горе и в радости, да…       Ли грустно усмехнулся. Он понимал, что Арлин пошутила насчёт замужества — но его самого эта мысль ничуть не пугала. Он всегда полагал, что люди преувеличивают ценность свободы. Или просто вкладывают в это слово какой-то искажённый, неправильный смысл. Променять то, что связало его и Арлин, на сомнительную возможность нагуляться и пожить для себя? Ничего глупее Ли и представить себе не мог. Если бы только он мог предложить Арлин хоть что-нибудь кроме сомнительного удовольствия носить его фамилию…       — Фамилию, — повторил он. И замер, глядя в потолок широко раскрытыми глазами. А потом торопливо выбрался из-под одеяла.       — Ты куда? — тревожно пробормотала Арлин, приподнявшись на локте.       — Отойду на пару минут, — он дотронулся губами до её лба. — Спи.       Голографические жетоны по-прежнему лежали на краю раковины. Ли дотронулся до них — теми же самыми пальцами, которые до сих пор хранили тепло тела Арлин; отчего-то сейчас это казалось предательством по отношению к ней. Две его святыни, которым никогда не ужиться вместе.       Жетоны тускло и невыразительно поблёскивали в лунном сиянии. Ли мог просто оставить их здесь. И мог остаться сам. Встретить рассвет вместе с Арлин — их первый настоящий рассвет. Снова заняться любовью — или просто лежать голыми под одним одеялом, привыкая друг к другу, и болтать обо всякой ерунде, пока лучи утреннего солнца скользят по старым обоям, перебираются с подоконника на изголовье кровати, крадутся по подушке, вплетаясь в волосы Арлин… Так и выглядит счастье, ведь правда?       А потом они вдвоём сядут на паром и уедут… куда-нибудь. Куда угодно. Почти куда угодно. Столичную Пустошь и Содружество по понятным причинам придётся вычеркнуть из списка. Мохаве и Луизиану — тоже, наверное. Ничего. В довоенной Америке было полсотни штатов, не считая аннексированной Канады — где-нибудь они с Арлин смогут найти приют. А Братство… А что Братство? Не он первый, не он последний. Едва ли кто-то станет преследовать дезертира-послушника — много чести для столь мелкой сошки. Может, о нём и вовсе никто не вспомнит. И уж точно — никто не заплачет. Ли Хейл, говорите? Был такой, да сгинул на болотах…       Ли горько усмехнулся, глядя в осколок зеркала. И подобрал с пола размокшую упаковку ментатов. Что у него всегда получалось из рук вон плохо, так это прощаться.       Арлин сидела на краю кровати, свесив ноги на пол.       — Тебя долго не было, — укоризненно проговорила она. — Я уже не знала, что и думать.       — Всё в порядке, Лин, — он улыбнулся. — Просто проверял, что нам с тобой может предложить гардеробная мистера Блэкхолла.       — И что же?       — Великое множество вязаных безрукавок, — он поцеловал её в кончик носа. — Завтра мы будем неотразимы.       — Ох, Ли, — проворчала она, забираясь обратно под одеяло. — Вот бы знать, о чём ты думаешь. На самом деле.       Он думал о любви. И о смерти. И о том, как тяжело быть последним в строю и исправлять чужие ошибки двадцатилетней давности — не по велению сердца, а просто потому, что больше некому.       — О том, что я тебя не заслуживаю, — сказал Ли. И это тоже было правдой.       Он рассеянно гладил Арлин по волосам, глядя на тёмно-алый росчерк шрама, опоясавшего её висок — квинтэссенцию того, что чёртов железячник Ли Хейл смог ей оставить на память о себе. Свежий след от ножа на её пальцах, едва затянувшийся рубец на животе — что ещё? Он совершал ошибки, одну за другой — а расплачивалась за них она, так уж у них повелось с самого начала.       И Ли не мог допустить, чтобы это повторилось ещё раз. Потому что заявиться в логово бога Пойнт-Лукаута — куда более надёжный способ самоубийства, чем ржавый кинжал. А он знал, прекрасно знал, что Арлин отправится вместе с ним — не задавая вопросов, не требуя ничего взамен и не принимая возражений.       — Прости, малыш, — прошептал он, вытаскивая из складок одеяла шприц с морфином. — Так надо.       Веки Арлин дрогнули, но дыхание оставалось спокойным и размеренным. Ли осторожно поднёс иглу к её запястью. Задержал дыхание, когда кончик иглы вошёл под кожу. Арлин негромко всхлипнула и сквозь сон пробормотала его имя.       Полной дозы «Мед-икс» хватает на семь-восемь часов, отстранённо подумал Ли. Значит, Арлин проспит до самого утра — тихо и спокойно, потому что все призраки уйдут вместе с ним, и никто и ничто не потревожит её покой. А когда она откроет глаза и поймёт, что осталась одна — всё уже закончится. Так или иначе.       Ещё пару минут он сидел рядом с Арлин, удерживая её ладонь в своей руке. Ни о чём не думал — просто смотрел, как она дышит, как улыбается во сне, как разглаживается беспокойная морщинка на её переносице.       Потом он поцеловал её руку. Холодные пальцы бессильно скользнули по его щеке в последней попытке удержать.       — Прости, — повторил Ли. И, не оглядываясь, вышел из комнаты.