— truce.

— солнце зайдёт, и мы попытаемся снова, — шепчет юра дрожащему от мороза паше. личадеев кивает, криво улыбается, наверное, нервно. он почти истерит, трясётся, но не произносит ни слова. только зубы постукивают от холода да сердце ещё стучит. он не знает, что его остановило в самый последний момент, когда оставался всего-то один шаг. он почему-то позвонил ему. долго отказывался от этой затеи, рыдал, молил самого себя не набирать заученные наизусть цифры, но гудок-гудок-гудок. сонный тревожный голос. обещание быть на месте через десять минут. просьба не сбрасывать трубку. — ты умрешь, но сейчас твоя жизнь свободна, — музыченко вскидывает голову к светлеющему небу и видит пробивающиеся через тучи лучи солнца. — ты не единственный друг у себя, — говорит юра паше, переплетая их пальцы. он кладёт руку на макушку личадеева, прижимает его к себе и не отпускает. вообще. боже, как же юра боится. его сердце бешено колотится, а в голове ни одной мудрой мысли. — оставайся живым, оставайся живым для меня, — почти неслышно шепчет юра, утыкаясь носом в длинные волосы парня. оба ищут спокойствия. ночь такая страшная. чудовища не пришли, хотя паша прождал их целую ночь. а сейчас горизонт розовеет. личадеев прикрывает глаза, а юра не может себе позволить сомкнуть веки. сердце все ещё бьется. и кажется, это их перемирие. музыченко знает, что паша снова будет напуган ночью, но оба помнят, что солнце взойдёт вновь.