Свадьба Сеньора Маркина

      С той поездки прошла уже неделя, а отношения между Берлином и Найроби так и не сдвинулись с мертвой точки. Главной причиной этого был Аксель, который постоянно следил за парой и, если считал, что Андрес находится слишком близко к его матери, обязательно оказывался рядом, утаскивая Агату куда-то в другую сторону. В итоге, у Берлина и Найроби не было и шанса остаться наедине или хоть как-то обсудить все произошедшее между ними. Остальные, как ни странно, и вовсе забыли обо всем произошедшем. Не было ни шуток Денвера, ни язвительных комментариев Мартина, который и вовсе ходил как в воду опущенный. Все оставалось на своих местах и Найроби начинало казаться, что тот поцелуй ей просто приснился. Но когда она раз за разом ловила на себе взгляд Берлина, когда видела легкую улыбку на его губах, то она снова вспоминала его руки на своей талии, вспоминала то невинное прикосновение к своим губам и ей так хотелось снова провалиться в тот сон, где он будет рядом.       Найроби до сих пор не могла определиться в своих чувствах к Берлину. С одной стороны, она никогда не рассматривала его как мужчину. Ее привлекал Профессор, ей определенно нравился Хельсинки, она считала Денвера и Рио горячими мужчинами, но Берлин? Найроби искренне не понимала, как у такого человека, как Берлин, могло быть пять жен. Но за два года ее отношение к нему потерпело изменения. Когда Агата увидела живого Андреса, когда обнимала его при встрече, ощущая стук его сердца, она поняла, как скучала. Скучала по его высокомерной ухмылке, по его элегантным нарядам, язвительным комментариям. А сейчас этот мужчина открывался ей с новых сторон. Дети любили его, даже Аксель иногда забывал про их небольшую вражду, втягивая Берлина в очередную игру, после которой мужчина вымотано заваливался на ближайшее кресло, иногда даже засыпая в ужасно неудобной позе. Он знал много историй, всегда мог привлечь к себе внимание и, кажется, после ограбления стал более человечным и приземленным. Но Найроби все равно не была уверена в том, правда ли ей нравится Берлин или это лишь временное притяжение?       Зато Берлин был уверен в своих чувствах к Найроби. Он ощущал летящие между ними искры еще во время ограбления. Она привлекала его своей независимостью, силой, уверенностью и способностью противостоять ему без излишнего бешенства, как это было у Токио. А сейчас она была еще прекрасней. Отдохнувшая, спокойная, но не растерявшая прежнего азарта. У Андреса не было никаких сомнений по поводу отношений между ними.       Другое дело Мартин…       Нужно быть либо слепым, либо дураком, чтобы не заметить, что чувства мужчины никуда не делись. Они не виделись больше года, но ничего не изменилось. Он все так же задерживал на Андресе свой взгляд, касался его чаще и дольше положенного. И после того поцелуя на острове, Мартина будто с креста сняли. Он был похож на свою же тень, и Андреса убивало то, что он ничего не мог сделать, чтобы все остались счастливы. На одной чаше весов сердца Андреса, на другой - Мартина. Берлин хотел бы почувствовать к Палермо то, что тот чувствует к нему, но он не мог. Он любил его, но на каком-то другом уровне. Андрес воспринимал Мартина как часть себя, и это не в какое сравнение не шло с тем, что он чувствовал к девушкам. Берлин не мог отказаться от желания и внимания со стороны женской половины, так же как и не мог оставить Мартина. Все эти размышления приводили Андреса в тупик. Лабиринт под именем «Мартин Беротте» не имел в себе выхода - значит, придется сделать выход самому. Причем делать это аккуратно, чтобы не сломать хрупкие стены.       Андрес сидел за столом на террасе и дорисовывал одну из картин при свете лампы. Время близилось к полуночи, но сон так и не шел, а за кистями Фонойоса мог сидеть сутками. Неожиданно, ночную тишину разрезал чей-то громкий смех, и Андресу пришлось встать и подойди к перилам, что бы увидеть стоящего на улице нарушителя спокойствия. Вернее - нарушителей. Четыре прекрасные дамы, видимо уже изрядно выпившие, пробирались к морю, которое было совсем рядом с их домом. Неожиданно одна из них, в которой Андрес признал Токио, начала раздеваться. Берлин не мог упустить момента опустить комментарий по этому поводу.       - Какой прекрасный подарок, - сказал он достаточно громко и девушки повернулись в его сторону, - Только вот Рождество через две недели, а день рождения у меня в июне.       - Андрес, - махала ему рукой Ракель, - Спускайся к нам, у нас тут девичник!       - А я вам в качестве стриптизера нужен? Спешу предупредить, мои услуги не бесплатны.       - Боже упаси, Берлин! – засмеялась Токио, - За твой стриптиз ты должен сам людям платить, что бы они посмотрели!       - Ну, до тебя мне все-таки далеко, - произнес Берлин, указывая рукой на ее лежащую в ногах маечку, - Продолжение будет?       - Мы играем в «Правду или Действие»! – объяснила Найроби, - Так что спускайся, повеселимся!       - Чувствую, у нас разные определения слова «Повеселимся» - сказал Андрес, но все же оттолкнулся от перил, - ждите, сейчас спущусь.       Берлин исчез где-то в доме, и Токио поспешила выполнять свое задание. Она быстро скинула с себя всю оставшуюся одежду и побежала к воде. Токио нырнула в холодную воду и, вынырнув, громко прокричала:       - У Рио огромный член!       - Готов поспорить, не такой уж и огромный, - вставил идущий к ним со стороны дома Берлин, смотря на девушку с некой властью. Моника поспешила подать Токио одежду, и та подбежала к Найроби, хватая ее за руку.       - Мое тебе задание: поцелуй его, - сказала тихо Токио, прикрываясь майкой.       - Я не выбирала действие, - противостояла Найроби, но тут поспешили Ракель и Моника.       - Зато мы выбрали это для тебя, - произнесла первая.       - Считай это подарком, - подмигнула вторая.       - И быстрее, он уже рядом, - Токио указала в сторону подходящего мужчины и подтолкнула подругу в спину, - Не забудь добавить страсти!       Найроби выдохнула и быстрым шагом пошла в сторону Андреса. Тот шел, засунув руки в карманы коротких светлых джинс, а его рубашка развевалась на ветру. Сейчас он выглядел моложе своих лет, хоть Агата не знала его точный возраст. Легкий ветер волновал его отросшие, слегка кудрявые волосы, а на губах играла задорная мальчишеская улыбка.       Найроби подлетела к Берлину и, обняв его за шею, поцеловала мужчину в губы. Андрес, казалось, застыл на секунду от неожиданности, но вскоре пришел в себя и, схватив девушку за талию, углубил поцелуй. Он прижимал Агату к себе так сильно, как только мог, а она тянула его за волосы, гладила его лицо. Они забыли обо всем вокруг, будто никого и ничего не осталось, только они – двое влюбленных. И невозможно отпустить друг друга: стоит отдалиться хотя бы на сантиметр, как сказка исчезнет, уйдет сон и останется только реальность.       - Эй, эй! – звали их девушки, - Обратите внимание, здесь не только вы!       Андрес слегка отдалился от губ Агаты, коснулся ее носа своим и ослабил хватку, позволяя девушке освободиться от его объятий.       - Все бы ничего, но у вас тут уже зрители появились, - Ракель указала куда-то рукой и пара развернулась в сторону дома. В одном из окон они увидели силуэт мальчика, который поняв, что его заметили, скрылся в доме, задернув шторы.       - Думаю, мне надо с ним поговорить, - сказал Андрес, и хотел было пойти в дом, как его остановили руки Найроби.       - Не надо, я сама.       - Я поговорю с ним, как мужчина с мужчиной, - заметив взволнованный взгляд девушки, Берлин добавил, - Не беспокойся, все будет хорошо. А ты пока побудь с остальными. Продолжайте свой девичник и не скучайте!       Андрес удалился в сторону дома, по пути поправляя свою прическу и расправляя рубашку на теле. Поднявшись на третий этаж, Берлин безошибочно определил комнату мальчика и постучал в дверь.       - Вегас, это Берлин, - осторожно начал мужчина, - Нам надо поговорить.       - Я не открою, - отрезал мальчик.       - Аксель, - Андрес вздохнул и сел на пол, опершись спиной на дверь, - Ладно, так даже лучше. Слушай, ты должен меня выслушать.       На лестничном проеме показался Палермо, который, увидев Берлина, остановился на месте и смотрел на него. Андрес повернул голову и их взгляды встретились.       - Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, - продолжил Андрес свою речь, - Когда я был ребенком, мои родители не были женаты и я часто жил с матерью. Она, естественно, устраивала свою личную жизнь, поэтому к ней часто приходили ее ухажеры. Я не хотел этого, постоянно переводил внимание на себя и пытался отгородить мать ото всех. И сейчас ты поступаешь так же. В этом нет ничего плохого, наоборот, это достойно уважения, ведь ты защищаешь ее.       Андрес снова пробежался взглядом по Мартину, считывая каждую эмоцию на его лице. Когда Андрес продолжил, он уже сам не понимал, к кому обращается.       - Ты оберегаешь то, что по праву твое. Наверняка, ты боишься, что лишишься той любви, которую получаешь сейчас, но это не так. Пожалуй, единственное, что я понял в своей жизни, так это то, что любовь бывает разной. Любовь матери к своему ребенку, любовь между мужчиной и женщиной, между старыми друзьями. Ты даже не представляешь, как много чувств есть в каждом из нас. Возможно, ты боишься расставания, которое уже было несколько лет назад? Так вот, я уверяю тебя, этого не будет. Я обещаю тебе, что все останется как сейчас. Просто мы похожи, ты и я. Я смотрю на тебя и вижу себя. Ты так же цепляешься за прошлое, не хочешь перемен, но так нельзя жить. Я понял это, значит, поймешь и ты. Пойми, нужно уметь отпускать людей, отпускать прошлое, идти дальше и не оглядываться назад. Если ты научишься этому, то будешь намного счастливее, чем сейчас. Я понимаю, сейчас ты думаешь, что должен делиться самым дорогим в жизни, но это не так. Когда-нибудь, ты найдешь кого-то, кого ты полюбишь всей душой, и кто сможет тебе ответить тем же, и именно он снова станет для тебя всем, он станет для тебя новым миром. Нужно просто принять жизнь и подождать. Понимаешь?       - Да, - одновременно тихо выдохнули Аксель и Мартин. Андрес лишь кивнул, переводя взгляд на соседнюю стену. Мартин развернулся и снова ушел вниз, когда Аксель заговорил.       - Пообещай, что не обидишь ее, - требовал мальчик, - Пообещай, что уйдешь, если она попросит.       - Обещаю, - серьезно ответил Андрес, после чего добавил, - Я бы никогда не поступил иначе. А если бы и поступил, то тут полный дом людей, которые мне за это голову снимут, включая тебя.       Андрес поднялся с пола и собрался уходить, но напоследок добавил:       - Ты очень хороший человек, Вегас. Твоей матери повезло, что у нее такой сын.       Берлин ушел, оставив мальчика раздумывать об услышанном. Выйдя на улицу, Берлин увидел спящих на песке девушек и не сдержал улыбки. Ему ничего не оставалось, кроме как разнести спящих дам по комнатам, передавая их мужьям. Он зашел в последнюю комнату, держа на руках Найроби. Уложив ее на кровать, он невольно улыбнулся от сходства Агаты и ее сына. Уже собравшись уходить, он услышал тихое:       - Останься.       - Останусь, - пообещал Берлин, - Мне нужно кое-куда сходить, но потом я вернусь.       Он спустился в гостиную, где и ожидал увидеть Мартина.       - Я все понял, - ответил Беротте, будто ждал Андреса, - Не волнуйся, я привыкну. Привык к Татьяне, привыкну и к Найроби.       - Не нужно привыкать, - казалось, будто Берлин молил его, - Отпусти меня, прошу. Ради меня. Ради себя. Ради нас.       Мартин кивнул и Андрес вышел из гостиной, возвращаясь к Найроби. Он лег на край ее кровати, нежно обнял за талию и уткнулся носом в ее волосы. Сейчас он чувствовал умиротворенность и спокойствие. Он был готов вечность вдыхать это прекрасный запах апельсина. Он был готов просто быть рядом…