***
К всеобщему счастью, полет прошел благополучно. Правда, полноценно им с Джаредом отдохнуть так и не дали: они обосновались в доме на Голливудских холмах (куда через несколько дней возвращался Шеннон на смену Виктору), проспались, путаясь во времени суток, — и вот уже заехала Эмма, с сумками, полными продуктов, и сообщением от Адама, что пора сделать очередную проверку состояния больного. Виктор улетал через два дня, и большую часть времени до его отъезда Джаред спал: Адам выписал седативные и обезболивающие, вызывавшие сильную сонливость. Мальчик тоже не покидал кровать без острой необходимости, даже когда бодрствовал: за краткое время в больнице уже привык следить за спящим, наблюдать, всегда быть настороже. Постоянное внутреннее напряжение утомляло, но это становилось вовсе неважно, когда Джаред открывал мутные и растерянные голубые глаза, и его сразу встречал счастливый от новой встречи взгляд. Проворные пальчики кололись о легкую небритость на подбородке и щеках сони, и Лето наконец улыбался на очередное пожелание доброго утра, дня, вечера… Потом крепко стискивал блондина за талию и притягивал хоть на несколько сантиметров, но ближе: неподвижный взгляд из-под ресниц и тяжелое дыхание в шею подтверждали, что на желании мужчины ни травма, ни препараты особо не сказывались. Когда Лето спал, Виктор принимался рефлексировать — отвлекало от напряжения. Думал, как их отношения так быстро так далеко зашли. Мальчик действительно верил в них, а еще всеми фибрами души — в то, что угроза здоровью мужчины миновала. Поэтому и переключался на мысли о будущем, признавая, что хочет чего-то большего, а не просто свиданий время от времени. Только вот предлагать съехаться швед пока опасался: все равно задела брошенная Джаредом во время последней ссоры «счастливая содержанка». Во всех намеренно сказанных обидных словах так или иначе прячется правда. Виктор лишь надеялся, что в их случае правды не очень много. Но внутри все словно сморщивалось, как бумага в костре, от мысли, что скоро снова придется расстаться: он вернется в Париж, и пока его будет мучить ненормальный модельер, у Марсов уже возобновится тур. Несмотря на наличие прекрасного родительского дома в Швеции, Виктор сейчас ощущал себя неприкаянной бродяжкой. Бродяжкой, которая вне себя от радости побежит за хозяином, стоит ему только пальцем поманить. Но Лето не манил: может, гадал Виктор, эта «гастрольная» жизнь, позволявшая лишь пересекаться то тут, то там, мужчину вполне устраивала. Мальчик одергивал себя, напоминая, сколько их отношения длятся, думая, что с учетом всех разнообразных знаков внимания от Лето, ему грех жаловаться. И тем не менее… Страшно не хватало своего угла, который был бы в обиталище его мужчины. Ужасно банальных мелочей. Кружки, зубной щетки и возможности вернуться в место, которое знало бы их обоих. При этом Виктор не хотел навязываться и претендовать на жилье Лето — он был бы рад даже снять что-то совместное. Однако мучился догадками, как мужчина отнесется к идее, потому сразу после травмы и комы совершенно точно не собирался поднимать этот вопрос. Не собирался. Но при постоянных нервах неопределенность загоняла в угол: требовалось хотя бы туманное представление об их общих планах — хотя бы тень надежды. Накануне дня отъезда Джаред в очередной раз проснулся уже вечером: сначала не нашел мальчика рядом, и Виктор, тихонько собирающий вещи и посматривающий на мужчину, увидел, как тот растерянно нахмурился. Лежа на боку, провел костяшками кисти по пустой соседней подушке, и у наблюдавшего дыхание перехватило от беззащитного жеста. В несколько шагов, почти бегом, вернулся в кровать, а Лето так же быстро закрыл глаза, пряча что-то под веками: медленно выдохнул и притянул любовника к себе — на этот раз очень аккуратно, не рывком. — Уже завтра? — Ммм… — Виктор зарылся лицом в расстегнутую на груди рубашку, чувствуя лбом, как размерено бьется чужое сердце. Как бы монотонно не проходили эти дни, каждый из них считал время и знал, когда произойдет расставание. — Когда в следующий раз увидимся… — мальчик не удержал голос от дрожи. — Возвращайся в Америку, как закончишь работу. Или уже есть наметки по следующей? «Возвращайся…» — Виктор не смог не пропитаться этим. И пускай Лето вряд ли вкладывал в слово столько смысла, сколько хотел почувствовать мальчик. Обмануться двойным смыслом — будто он зовет его не просто так, а к себе. — И буду с вами гастролировать? Все вместе в одном автобусе? — смешок вышел грустным. — Виктор, тур все равно закончится. Так… Что? — прозвучало странно неуверенно для Лето, и мальчик наконец улыбнулся. Дважды спросил про его планы. Значит, не все равно. — Наметок нет, но я слышал, Микеле готовит новый проект в Эл-Эе. — Идеально, — голос мужчины стал ниже, подтверждая, что новость его явно порадовала. — Если меня возьмут, конечно, я без понятия… — Возьмут, — утвердительнее некуда, и с легким кивком прямо по светлой макушке. Это заставило шведа вынырнуть из своего уютного логова на груди и заглянуть в полуприкрытые голубые глаза. — Только не говори, что собираешься меня пропихивать, — фыркнул от двусмысленности фразы. Вдруг понял, что не обиделся бы, если бы Лето и это за него решил — хотя лучше, конечно, самому. Мужчина лишь подтвердил: — Тебя и так возьмут. Но если от меня потребуется поговорить с Микеле, чтобы удержать тебя тут — да, я сто процентов так и сделаю, — заявил спокойно и безапелляционно. А Виктор снова цеплялся за слова и сейчас любил ушами изо всех сил: выброс эндорфинов разогнал кровь, и он расплылся в улыбке, сразу получив снисходительную, но теплую улыбку в ответ. — Ну что еще? Лето умел разговаривать с ним как с маленькой глупой дурочкой, но при этом обидно не становилось: может, от внезапного поцелуя в скулу или пальцев, которые нетерпеливо перебирали волнистые локоны. — Тебе правда нужно меня удержать? — Виктор, — Джаред неожиданно посерьезнел, — мне кажется, я понял кое-что про тебя. Про наши отношения, то есть. Вот так сюрприз… Таких разговоров Виктор не ожидал: значит, пока он сам думал обо всем, Лето это тоже волновало? Только вот в каком ключе?.. В горле пересохло, захотелось снова спрятаться на груди, но мужчина держал за подбородок крепко, наконец смотря широко открытыми глазами, словно был на сто процентов бодр и не находился последние дни в сонном царстве. — Скажи, тебе тема* со мной еще нравится? Не надоело? Швед искренне надеялся, что взгляд не выдал усилившегося удивления. Однако важность своего ответа понял сразу. В голове пронеслись воспоминания об их последнем весьма экстремальном разе накануне несчастного случая. — Не надоело. А что? — Мне кажется, одна из причин, по которой у меня давно не было никого постоянного, именно в этом. — Лето проговорил задумчиво, будто больше для себя. — Была либо тема, либо ваниль, а вместе даже потенциально ни с кем из них не получилось бы. — А я… Подхожу, выходит? — Мне кажется, и правда редкое совпадение. Мне нравится с тобой и то, и другое. Поэтому я хотел предложить кое-что, — аккуратность в интонациях навела застывшего мальчика на мысль, что предложение специфическое. — Помнишь, я говорил, что лайфстайл обычно не практикую? Ресницы блондина затрепетали, пряча взгляд, а грудь будто свело от понимания. Джаред его прекрасно чувствовал, потому быстро добавил: — Я не хочу этого постоянно, мальчик. Но мне кажется, время от времени мы могли бы практиковать такие… Дни. Двадцать четыре тематических часа, типа того. Что думаешь? Из перехваченной спазмом груди удалось выдавить сдавленный шепот: — При нашем укладе жизни эти двадцать четыре часа — иногда единственное, что у нас есть. Виктор не хотел это говорить: получилось само. Лето вдруг отпустил подбородок, но теперь прижал к себе сильнее, успокаивающе гладя по голове. «Ну как тебе отказать?» Не смог бы и вовсе не собирался — уже давно понял, что ради его расположенности пойдет чуть ли на все, наступив себе на горло, чувство самосохранения и собственного достоинства, с одной только надеждой на адекватность мужчины. А еще сейчас чувствовал, что Джаред вряд ли будет этой преданностью пользоваться — только вот оставит ли при себе в роли обычного партнера? Быстро ему станет скучно? До щипания в закрытых глазах захотелось, чтобы он сейчас подтвердил, что любит. И что его любовь хотя бы на сколько-то процентов не связана с умением мальчика хорошо и правильно давать. От горьких мыслей, готовых погрузить в значительно более глубокие переживания, пока удалось избавиться. Было очевидно, что сегодня — без разговоров о сантиментах: только бытовые планы, как первоначально Виктор и хотел. Только таких поворотов не ожидал. — Совсем не хочешь? — Нет, давай попробуем. Конечно. — столько твердости, словно и не его голос вовсе. — Давай, хотя бы попробуем, — продолжая мягко уговаривать, — поэтому я подумал вот о чем, — мальчик наделся, что его желание сжаться не очень заметно. О чем же, блин, он еще подумал… — Мы могли бы обосноваться в моей квартире тут. А вот теперь крупно вздрогнул и забыл о новой фобии смотреть ему в глаза. Лето тут же погладил по щеке, глядя настороженно. Стало очевидно, что же голубые озера напротив и морщинка между бровей транслировали: для мужчины его ответ важен. Пускай скупой до признаний и со своими пристрастиями. Пускай сам небось не понимает, где кончается его похоть и начинаются чувства. Но Виктор ему важен. И сейчас даже не хотелось думать о том, как же это иронично: как Джаред перевернул с ног на голову тему про «съехаться», которая так тревожила мальчика. Улыбнуться удалось почти искренне — почти забив на новые камни на сердце, на слишком непонятный пока лайфстайл. Запоздало, но искренне. — Можно я пока тупо поулыбаюсь? Если это предложение съехаться, то я в шоке. Обещаю время от времени быть лучшим рабом на свете. — Все так и будет, малыш, — Лето, кажется, улыбнулся с облегчением. Беседа закончилась и перетекла в долгий поцелуй — такой настоящий, что отчаянно захотелось продолжения. Но, как для самых больших извращенцев, почти первая рекомендация по восстановлению после травмы, которую дал Адам, звучала однозначно: никакого секса минимум в ближайшие пару недель. Виктор готов был подождать: новый виток в отношениях, уже знакомая квартира, но в новом статусе… И развитие их тематической связи. И пускай этот пресловутый лайфстайл казался мальчику более серьезным погружением, чем он планировал вначале. Наверное, это порождение их общей похоти. И любви.***
Париж встречал мерзким холодным дождем: ноябрь тут и в солнечной Калифорнии, откуда улетел Виктор, отличался разительно. Несмотря на это, только успев заселиться и бросив вещи, напялив свободную непромокаемую ветровку поверх худи, мальчик отправился бесцельно бродить по улицам. Хотя, нет: цель все-таки была. Зайдя в съемную квартиру, сразу почувствовал, как на черепную коробку давят внешние четыре стены. А мозг был и без того перегружен, перенапряжен, и его требовалось срочно проветрить — новыми запахами, чужим воздухом и мелкой моросью прочистить от размышлений, которые крутились, пока он летел. Видимо, из-за неторопливых последних дней, которые он почти полностью провел в кровати с мужчиной, спать не хотелось, и Виктор бодрствовал весь длиннющий перелет. Предварительно он наоткрывал страничек в браузере телефона с целью побольше узнать о практике, в которую Джаред планировал его погрузить. Сайт-форум, на котором мальчик уже несколько раз искал информацию по теме, был одним из крупнейших англоязычных ресурсов о БДСМе. Поскольку его контент так или иначе имел сексуальную направленность, да еще и был посвящен фетишам и кинкам, он объединял кучу «веселых» людей. Виктор не считал себя лицемером, когда брезгливо поджимал нос, читая описания в анкетах и смотря кривые-косые фотки некрасивых тел, которые пытались сделать себя хоть сколько симпатичнее, втискиваясь в латекс — но наоборот, будто специально подчеркивали все это безобразие. И дело было далеко не только в визуальной составляющей персонажей с никами типа «ГАСПАЖА!!!», «Мастер твоей вагины» и «Анальная шлюшка»: в чате на главной странице они писали свои предложения и мысли, от многих из которых, невольно представив, немедленно хотелось блевануть. Вот уж, талант так талант: вложить в короткое предложение столько «смысла». Хотя некоторые сообщения были просто нелепыми и ржачными. Мальчик пытался думать об этом с другой стороны: для традиционного общества он тоже, можно сказать, девиация. И он, и его обожаемый мужик. Но дело далеко не в пристрастиях: сложно было объяснить, но Виктор был совершенно уверен, что они с Джаредом никогда не встанут в ряд с этими дешевыми извращугами. И справедливости ради, если отвлечься от первого гадкого впечатления, на форуме можно было встретить достаточно и вполне культурных, интересных, в хорошем смысле увлеченных людей (даже с хорошими фотографиями), которые тоже наверняка страдали от этого общего «зашквара». Накануне вылета швед наскоро выбрал онлайн-дневники нескольких сабов, которых хотя бы частично можно было причислить к категории адекватных. Сел читать в самолете, стараясь абстрагироваться от вырви глаз дизайна сайта и просто поискать полезную информацию. Как он понял, тех, кто практиковали и лайфстайл, и обычные отношения с одним человеком, фактически не было: все, на кого он натыкался, были сугубо в тематической связи. Сложно было сказать, насколько это упрощало или, наоборот, усложняло их роман с Джаредом. Но мысль об уникальности происходящего неизменно вызывала улыбку: все-таки удалось для этого высокомерного бога стать особенным. Сидя у иллюминатора, Виктор иногда отвлекался от чтения, закрывал глаза и проваливался в свою романтичную ваниль. Потом неясным беспокойством снова всплывало слово «лайфстайл», и он возвращался к открытым страничкам. Сабы писали разное. Что-то смахивало просто на крайне патриархальную семью с мужем-деспотом, где нужно было оперативно реагировать на все «дай-подай» и не отсвечивать, быть тенью без собственных желаний. Но такой стиль казался слишком скучным для Джареда: Виктор не сомневался, что окажется вовлечен во что бы то ни было гораздо больше. А вот когда рассказывали о дисциплине, это звучало уже более правдоподобно. Девушка (предположительно, потому что на сайте в женском роде о себе много кто писал) с ником «Утенок» делилась подробностями своей жизни с мастером, описывая, к примеру, сессии, нацеленные на тренировку выносливости. Все проходило в специально оборудованной подвальной комнате (ну конечно, хмыкал Виктор, у всех БДСМщиков такая, видимо, есть): мастер приказывал ей держать в вытянутых руках довольно тяжелый камень, насколько она могла долго, и от ее стараний зависело количество ударов плетью, которое она потом получала — не в качестве наказания, а просто как прямое следствие успешно или не очень успешно выполненного задания. Затем она, например, должна была несколько часов максимально неподвижно и прямо стоять на коленях на бетонном полу. Виктор дочитывал очередной рассказик и остервенело тер глаза. По голове гуляло вялое «бля…» Окей, если Лето прется именно от такого, мальчик сможет это пережить: в конце концов, тренировки по карате и изнурительные подготовки к показам его многому научили. Но были и более «интересные» практики — великое множество. Вылизывание ботинок (какое счастье, что Джаред не носил шпилек, которые потом вполне могли оказаться у саба в заднице), пола, унитаза и всего прочего, до чего додумается мастер; игра в собачку, когда нужно было правдоподобно изображать животное, питающееся из миски на полу и гадящее в углу; многочисленные вариации того, как промыть кишечник: например, когда лежишь привязанным к специальному столу, а в тебя постепенно из капельницы вливался пощипывающий изнутри раствор. И это еще не говоря про кучу садо-мазохистских и сексуальных практик. И не то чтобы Лето не мог практиковать с ним то же самое на обычных сессиях: просто очевидно, что на двадцать четыре часа мужчина вполне способен выдумать целую программу — длиннющий, мать его, фильм ужасом, с содроганием думал Виктор. Любитель разнообразия с прекрасной фантазией, Джаред точно пройдется по всем его болевым — в моральном и в физическом смысле — точкам, явно не беря в расчет брезгливость и неопытность мальчика в таких «погружениях». Вернее, как раз беря их в расчет. И используя против него. И подчинит, и поглумится, и оттрахает грязно. Идеальный хозяин, за которого большинство сабов с этого сайта друг друга бы перегрызли. Он гулял — и все предлагал себе смириться. Тут же себя одергивал: отвратительное слово. Не с чем ему смиряться. Во-первых, он начитался всякого в интернете, и совершенно не факт, что это будет похоже на их сессии. Во-вторых, нужно не забывать, что у них будет помимо БДСМа. К тому же Лето — не какой-то посторонний мерзкий мужик: он его не покупает, не насилует, не шантажирует… Он его, по идее, любит. А значит все будет хорошо, так или иначе. Виктор натянул на лицо улыбку и, простояв какое-то время на узком неизвестном ему мостике через Сену, двинулся в сторону съемной квартиры.***
Странная монотонность следующей недели настораживала, каждый день — все больше. Дико плодовитый модельер успел к основной коллекции, совсем недавно представленной на Неделе моды, дособрать кучу дополнительных образов. Обычно так не делалось, но ему, очевидно, закон был не писан. Показов не планировалось, но было решено сделать масштабную фото- и видеосъемку; для демонстрации «допника» взяли всего несколько моделей. Работы было много, но, к удивлению мальчика, никаких адовых корсетов ему не предлагали. Вообще все по сравнению с тем корсетом казалось цветочками: он перестал выглядеть совсем уж анорексиком, но намеков насчет похудеть не получал. Почти все шмотки садились идеально и страшных неудобств не вызывали. Нужно было просто пережить большой объем работы по двенадцать часов и разъезды по разным локациям Парижа и пригорода — всего-то. Работа Виктора не пугала. И бросать он ее не собирался, что бы там Джаред не думал. По факту доказывать никому ничего было не нужно, но после того разговора швед все равно как-то по инерции, подсознательно это делал. Спокойно и терпеливо выкладывался. Без особого энтузиазма, но полностью. Свободного времени не оставалось, но оно ему было и не нужно: только бы поспать и силы восстановить перед следующим монотонным днем. Свободное время всегда чревато ненужными мыслями, которые легким ветерком проникнут в голову, да и останутся там чугуном до следующего адского загруза. Этого мальчику не хотелось. И ведь прекрасно понимал, что ожидание лайфстайла, скорее всего, хуже того, что будет на самом деле — поэтому насколько мог, старался не накручиваться. То мог, то не мог: после муторных неприятных снов, от которых оставались лишь ощущения, Виктор иногда просыпался вымотанным, почти больным. Зато удавалось избежать кошмаров про падение и кому, и он себе напоминал, что его нынешние противоречия даже рядом не стоят с тем, что могло бы ждать, если бы Джаред не очнулся. От этого сразу появлялся тонус, и он улыбался всему на свете, включая плохую погоду, шесть утра на будильнике и отсутствие завтрака. Какие, блин, мелочи, включая этот долбанный лайфстайл. А еще утром неизменно обнаруживались новые сообщения от Джареда: иногда там даже были розовые, а то и красные сердечки, и Виктор вообще начинал лыбиться как безумный. Вскоре Марсы отыграли первый после перерыва концерт: собрали в Техасе стадион. Виктор дико нервничал перед концертом, стараясь не навязываться занятому и бодрому, судя по голосу, Лето. Который уже несколько раз повторил мальчику, что Адам провел дофига исследований и подтвердил его полную дееспособность, если не биться ни обо что головой. На следующий после концерта день отдохнувший и все такой же дееспособный Джаред позвонил Виктору первым: бегло рассказав про шоу, перешел к более волнующей теме. — Когда ты обратно, мальчик? — у Виктора была краткая передышка в гримерке, но вот спокойно подышать этот низкий голос ему вряд ли позволит, — ты же понял, что мне теперь все можно, если осторожно? — смешок, и блондин наблюдает, как моментально пошла мурашками кожа рук, поднимая волоски. Полностью подняться тому, что в штанах, не давали плотные узкие брюки. — Все можно… Я уж и забыл, когда у нас последний раз это было, — за внезапно нахлынувшим возбуждением Виктор сейчас ничего не видел. Ни своих страхов, ни сомнений. Валиться бы перед ним на колени хоть собачкой, хоть рабом, хоть неодушевленным предметом. Пусть только делает с ним что-нибудь. — Я тебе все напомню, — Виктор не сомневался, — так когда? — Завтра отснимем еще один какой-то секретный проект, про который все молчат, и я выдвигаюсь, — он проговорил сладко, как только мог, зная, что несмотря на очевидную приторность, Лето сейчас тоже нехило торкнет. Ответочка. — Буду весь твой. Можем и в вашем гастрольном автобусе, и в трейлерном парке, хоть где… — Ммм… В самом дешевом мотеле, как тебе? — голос Джареда хрипел и вибрировал. Было очевидно, что в ближайшие дни предвкушение их в покое не оставит. — Всегда мечтал. Заметано. — Я тебя сожру, малыш. — Значит, такова моя судьба, хозяин, — мальчик с силой сжал ладонью горло: ошейник с бриллиантовой “V” по центру вдавился, грозясь оставить след. Этого и добивался.***
— Норберг готов? — модельер Коль имел дурацкую, нарушающую чужие границы привычку без стука врываться в гримерку и, найдя жертву, начать что-нибудь ей высказывать или орать, если уже был выбешен, — какого хрена вы так копаетесь, будто я вас попросил ему фонтанж** сделать?! Стилист, щуплый англичанин, обычно жаловался, что чаще других получает по башке от Коля, потому что иностранец, но тут Виктор был с ним не согласен: модельер так же измывался и над согражданами. — Уже заканчиваем, месье Коль, — еле различимым шепотом проговорил парень, опшикивая фиксирующим спреем идеально выпрямленные волосы блондина. Блондина, впрочем, напрягал больше не ор, к которому он давно привык, а то, что коллеги, которые вместе с ним принимали участие в странном фотосете, все куда-то подевались: будто их специально отправляли переодеваться в другие гримерки, чтобы они не пересекались с еще не отфотканными. С другой стороны, Виктор считал, что его буддистскому спокойствию ничто не угрожает — уж точно не Коль. Ну что он сделает? Пускай и фоткает сам, тет-а-тет. Мальчик решил, что если вдруг все-таки пристанет — за эти пару недель взглядов на себе словил немало, — он просто четко и ясно, без заминок и блеяния, скажет, чем модельеру это грозит. Как минимум, публичным скандалом, который Виктор разыграет с максимальным ущербом для него и минимальным — для себя. Этой четкости он отчасти был обязан Джареду: несмотря на скачкообразные отношения, Лето умудрялся подпитывать его внутреннюю уверенность, и теперь она выросла в очень мощное дерево. Дуб, который не расшатать — уж точно не таким, как Коль. Модельер вышел, хлопнув дверью, а Виктор наконец смог полностью оценить свой образ в ростовом зеркале. По правде сказать, это было самое странное, в чем он когда-либо фоткался за всю свою модельную карьеру: возможно, потому, что даже эксцентричные образы стремились быть высокой модой. А сейчас на нем было нечто, похожее на наволочку-переростка, одетое на манер пончо, с прорезями для рук. Наволочка была серо-грязных оттенков: белая ткань, которую то тут, то там, особенно — по низу, покрасили баллончиком. Но круче всего были дырки, обнаруживающиеся повсюду, мелкие, но заметные, словно в «пончо» расстреляли десятерых. Наряд едва доходил до середины бедра; в остальном же мальчик был абсолютно голым и босым. Зато с идеально прямыми светлыми волосами, делавшими его, такого голубоглазого и с замазанным тональником загаром, прямо высшим вампиром. Успевшим после заточения в гробу уже нажраться крови и похорошеть, но так и не избавившимся от нелепой наволочки. Виктор усмехнулся уголками губ и побрел сдаваться Колю. Отгоняя мысль, что это последний рывок и все, возвращается к Джареду: суеверно вспомнив, что перед последним показом у него такая мысль тоже была. «Секретность» фотосета заключалась в том, что им заранее не сказали, о чем он вообще, для какого издания, какова суть… Коль туманно объяснил это тем, что иначе не удастся получить от моделей нужных эмоций. Виктора, который на прошлом «эмоциональном» фотосете с Микеле даже плакал по заказу, объяснение позабавило. Напряжение, вернее, предчувствие чего-то нехорошего зародилось, когда мальчик вошел в зал и увидел странную конструкцию, служившую декорациями для съемки: это был куб без верха и передней стенки, темно-асфальтового цвета, а на боковых стенках выпирали внутрь разной формы и размеров пирамиды. Типа черные сосульки, торчащие вбок — мальчик недоумевающе пытался сравнить эту абстракцию хоть с чем-то. В зале был только этот странный шипастый куб, стойки со светом, табурет и Коль, проверявший фотоаппарат и непривычно тихо ругающийся под нос на французском. Было понятно, почему он даже внешностью, не говоря про манеры и влияние в модельном бизнесе, на многих наводил ужас: высокий горбоносый мужик, не сказать, что крупной комплекции, но подкаченный и жилистый. С растрепанными темными волосами, вечной щетиной, которая почему-то местами росла седой, и плешью на макушке. Вообще не красавиц, крайне специфический и с неприятным масляным взглядом. Когда он подолгу глядел на мальчика, тот будто начинал чувствовать запах шкварчащего на сковородке масла. Гарь. — Проходи и садись в центр куба, — бросил модельер, вырывая шведа из размышлений, так и не отрываясь от драгоценной зеркалки. Виктор молча повиновался и утроился на холодящем ноги и зад полу: место было, но нормально развернуться среди «колючек» все равно особо не удавалось; концы пирамид смертельной опасности не представляли, но тем не менее были острыми. Швед продолжал недоумевать, и это, конечно, отражалось на лице. Он вопросительно и недоверчиво посмотрел на модельера. Хотел было уже спросить, что это за дичь, как раздался щелчок затвора. Затем еще и еще. Растерянности во взгляде явно прибавилось; понадобилось примерно полминуты, чтобы взять выражение лица под контроль и нейтрально спросить: — Что мы делаем? — Это будет очень короткая съемка, Виктор, — вдруг сказал Коль буднично, будто не он только что зло матерился на фотоаппарат, — я сейчас кое-что сделаю, и тебе это вряд ли понравится. Резкий шаг в сторону — и грубые, похожие на армейские ботинки уже ближе к Виктору. Пугающий мужик оказался от куба в паре метров, не больше, застыл и сконцентрировал на мальчике неподвижный взгляд. Тот смотрел снизу вверх — с пола по-другому не получалось — и почти чуял запах гари. Чуял, как начинают чадить «колючки», и на него тоже скоро перекинется. Несколько щелчков снова — и как он умудрялся так быстро фоткать? Совсем не примерялся. Будто стрелял. А мальчик вздрагивал от неожиданных звуков в полной тишине. Не давая опомниться, не давая дополнительных комментариев, модельер сократил расстояние между ними до минимума. В голове шведа пронеслось неверящее «да не может быть», но дальше мысли не пошли — не успели. — Подержи, — сует зеркалку в руки блондину, и они автоматически берут технику. Еще секунда, чтобы, насколько возможно, размахнуться среди «колючек». И звонкий шлепок. Единственное, что понимает сейчас Виктор, кроме боли, которая почему-то обжигающая на его щеке, — это отсутствие фотоаппарата на коленках. И снова щелчки, целая вереница. — Грязная маленькая продажная шалава, — выплевывает слово за словом, с четко отмеренными паузами. И даже в глаза не смотрит — только через объектив, продолжая щелкать. Ловить обнаженную, затравленную обиду на лице мальчика, у которого ладонь к поверженной щеке будто приклеилась. И это длится вечность. — Отлично, — вдруг выпрямляется и разворачивается, отходя к окну, как ни в чем не бывало просматривая отснятый материал, — спасибо за работу, Виктор, — говорит теперь так расслабленно, будто мальчик ему текст в «Ворде» отформатировал, не более и не менее чем. А на Виктора ожидаемо накатывает; внезапно приходит мысль, что таким яростным он не был с детства, когда норовил влезть в любую драку по мельчайшему поводу. Встает с пола, но не спешит выходить из куба. — Что за нахрен? — о нет, вы не станете говорить таким тоном с начальником. Разве что он посадит вас на пол и начнет лупить по лицу, оскорбляя. Иначе в самый раз, и это только начало. — Ах да… — Коль рассеянно бредет обратно, — наверное, нужно объяснить тебе концепцию. «Уж будь добр, сукин сын». — Одно очень уважаемое французское издание предложило мне сделать проект, посвященный визуализации домашнего насилия. Полностью благотворительный проект, я за него и цента не получу, — он изогнул кустистые брови, явно не очень согласный с таким раскладом. — Кадры должны быть живыми, понимаешь? Если бы я вам все рассказал, получилось бы ненатурально, — ухмыльнулся, будто рассказывал забавный момент из жизни, — у моделей обычно с настоящими эмоциями туго, сплошная пустота на лице… — вытащил из кармана тряпочку и начал заботливо протирать объектив, словно и позабыв, что не один в комнате, — впрочем, что внутри, то и снаружи. Отражение интеллекта… «Ох, я покажу тебе эмоции — не переборщить бы…» — мальчик резво шагнул из куба, предварительно лягнув одну из колючек, сбив и смяв ее, как пакет из-под молока. Разнес бы все — но основной раздражитель перед ним. Встал вплотную к модельеру, все равно оказываясь выше: уровень «настоящих эмоций» в глазах и побелевших губах мальчика был достаточным, чтобы мужчина инстинктивно опустился на табурет — наверное, и сам не понял, как так капитулировал. Попытался снова включить фотоаппарат, но получил шлепок по кисти — аж обомлел. Так определенно не ведут себя с начальством. — Каждую долбанную фотку, которую вы отдадите на публикацию, вы согласуете со мной, — прошипел мальчик, теперь горбясь над мужчиной. — Само собой, — модельера блондин сейчас явно завораживал, — я все отправлю агентству на согласование… — Не агентству, а напрямую мне, — Виктор даже пальцем себя в грудь ткнул, — и я уже решу, хочу я это публиковать или нет. — Вы работаете по контракту, Виктор… — ему резонно попытались возразить, но не договорили. — Вы знаете, что такое «харассмент»***, месье Коль? — мальчик знал, что улыбается сейчас маниакально, и даже знал, у кого перенял улыбку, — попробуйте не прислать мне фотки — я вас засужу. Благо, у меня достаточный опыт в исках, — о, это тоже чья-то любимая фраза. Его любимого гуру. — Норберг, вы не понимаете, для чего этот проект? Какие у меня цели? — попытался было «праведно» возмутиться модельер. — Идите куда подальше с вашими целями, — отчеканил мальчик, — было бы вам нужно — прекрасно нашли бы способ объяснить и сделать это добровольно для нас. Задумка проекта благая, и это единственная причина, почему я сейчас же не пойду трубить всем, что вы бьете и оскорбляете моделей. Развернувшись на пятках, мальчик бодро направился к выходу из зала. Затормозил перед дверью. — Можете считать меня тупым и безэмоциональным, зато мой ор услышат на всех континентах, даже пингвины и северные мишки. В случае чего, — он недобро хмыкнул: мелькнувший в глазах мужчины страх при слове «харассмент» подтверждал, что тот прилежно покажет ему фотки. Видимо, было в мальчишке что-то, что смогло напугать даже влиятельного. Все еще кипя, чувствуя след от пощечины, юный «воитель» сейчас отчаянно жалел, что нет под рукой какого-нибудь топорика, которые были в почете у его предков. Он бы с удовольствием подправил этот высокомерный нос, пустил бы ублюдку кровь. В Валгалле бы точно простили.***
— Эй… — донеслось из трубки, едва слышное из-за шума турбин. — Эй, — вторил мальчик, смотря в иллюминатор, — ну все, я сел. Взлетаем через пятнадцать минут, если по расписанию. — Супер. Ты все понял насчет ключей? Консьерж должен их отдать, и конверт с билетом. А то на шоу опоздаешь — это был единственный нормальный рейс. — Понял, — расцвел улыбкой, — Джаред, ей-богу, это было не обязательно… Я мог бы вещи и в гостинице оставить. — Не неси бред, Виктор, — категоричный, как обычно, — зачем гостинца, если есть квартира? Вот в Солт-Лейк Сити у меня нет квартиры, поэтому будет самый дешевый мотель, как обещал, — оба почти синхронно фыркнули. — Я у тебя давно не был… Непривычно просто. Нет, он, конечно, был счастлив до небес, но не ожидал, что Лето все так оперативно организует, да еще и снова вверит мальчику квартиру, без личного присутствия. — Привыкай, — Виктор почти видел, как мужчина покровительственно кивнул с легкой улыбкой, — кстати, для тебя будет задание. К службе готов? — Так точно, хозяин, — блондин откинулся на подголовник, запоздало подумав, что нужно говорить тише — его соседка, степенная женщина лет пятидесяти пяти, кинула на него очень странный взгляд. Да пофигу. — Микеле послал нам парные халаты… Он хотел послать два мужских, но я попросил один заменить на женский, коротенький. Догадываешься, для кого он? — Извращенец, — соседка возмутилась еще сильнее. — Я не закончил. Будешь дома — напяль его на свое сладкое тело и отфоткай. Фотоотчет жду. — Фетишист, — хмыкнул и неосознанно провел пальцем по ошейнику: таможенники в аэропорту его почему-то минут десять подозрительно разглядывали, передавая из рук в руки. Потом пальцы коснулись щеки, которая накануне пострадала от чужой ладони, за секунды наполняя мозг свежими воспоминаниями. Эмоциями и мыслями, которые мальчик пережевывал после. И к чему же он в результате пришел? Как ни странно, непростительное отношение Коля кое-чем помогло. Оно навело Виктора на вполне себе философский вопрос: а в чем же разница между такими вот уродами и Джаредом? Может, он сам — тоже просто жертва бытовухи, готовая прятать голову в песок и во что бы то ни стало оправдывать агрессора? Лето лупил его по лицу и до. И уж точно не планировал останавливаться, особенно с учетом их планов по глубокому погружению в лайфстайл. Но интуиция не поддавалась: стояла на своем и продолжала твердить, что, как бы банально не звучало, Джаред — это другое. Он — не весь остальной мир. Он сейчас Виктора, а Виктор — его, и то, что происходит между ними — нечто совершенно особенное, как редкое неизученное природное явление. Солнечного затмения тоже раньше не понимали. И этого особенного между ними мальчик бояться не хотел. Просто чувствовал, что мог довериться и позволить Лето покопаться в себе, своих слабостях и страхах. А еще продолжал свято верить, что мужчина некогда не ударил бы его вне темы. Нет — и все тут. От снова накрывшего спокойствия Виктор улыбнулся сильнее. Откаты в нервозность и сомнения еще будут, но только не сейчас. — Обожаю выполнять команды. Любые твои команды, хозяин, — проговорил так чувственно, что даже сам вздрогнул. Звучало как магия. В трубке послышался долгий выдох, а потом голос по ту сторону непривычно тепло произнес: — А я просто обожаю тебя, мальчик. Хорошего полета.