За кадром

Я закрываю дверь просторной спальни и сразу направляюсь к окну, задергивая плотные тяжелые шторы. – Ты снова это делаешь, – ворчит мой работодатель, снимая пиджак и откидывая его на кровать. – Это для Вашей же пользы. – Но мне нравится, когда в окно светит луна. Разве я не могу наблюдать за гребаными звездами в собственном доме? Я ничего не отвечаю и лишь направляюсь в ванную. Сегодня Малик не в духе, потому что на съемках ему пришлось, по его словам, «чертову сотню дублей целоваться с второсортной актрисулькой». Сейчас лучше вообще стараться избегать с ним беседы, чтобы не стать козлом отпущения. Я слишком хорошо его знаю, чтобы поддаваться на провокации. А то, что за окнами могут следить папарацци, обсуждается каждый вечер. Все как по расписанию: он возвращается домой, ужинает, идет в спальню, я задергиваю шторы, и он возмущается. Ничего не меняется уже два года, с момента прихода его сильной популярности, но ему не надоедает. Я кручу краны до тех пор, пока сильные потоки хлещущей воды не перекрывают речь брюнета. За целый день это может быть единственный раз, когда мы разговариваем. Все просто потому, что весь день забит съемками, фотосессиями и всевозможными интервью. Только когда двери этой спальни закрываются, он будто вспоминает о том, что я целый день был возле него. Я привык не отвечать. Именно поэтому Малик может говорить мне все, что у него на уме – я лишь слушаю, а не пытаюсь залезть к нему в душу, как эти стервятники. Я добавляю в воду несколько капель нероли и, немного подумав, лаванды. Я знаю, что он ненавидит этот запах, но после такой ванны у него не останется сил возмущаться. Если сейчас он не расслабится, завтра всем будет худо. Я – человек, который знает его, как свои пять пальцев. Когда я возвращаюсь в комнату, Зейн уже избавился от одежды и проходит мимо меня, закрывая за собой дверь. Наши отношения представляют собой нечто совершенно странное. В газетах я – его тайный любовник, друг или кто-нибудь еще, кем выставит изощренная фантазия репортеров. В жизни же я всего лишь человек, без которого он не может обойтись. Но Малик чересчур горд, чтобы это признать. Он просто привык, что я всегда рядом, никогда ничего не спрашиваю, понимаю его без слов и вообще никак не интересуюсь его личной жизнью. Может, именно поэтому я знаю больше, чем все? Почему, когда тебе наплевать, люди стремятся выложить тебе все, что у них на душе? Я – человек, которому уже не наплевать. За все время, что я на него работаю, я наблюдал за тем, как он поднимался и падал. И ни одна собака, которая наживается на несчастьях других, стремясь найти очередную сенсацию, не знает, как тяжело он переживает каждое это падение. Имея репутацию весьма холодного парня, к которому просто так не подступиться, он очень раним. И лишь я и несколько «забытых», как называет Зейн своих бывших, знают такого его. Может, именно поэтому мне так запал в душу этот брюнет с глазами цвета рутбира? Я качаю головой, обводя взглядом комнату. Письменный стол представляет собой не что иное, как настоящую свалку. Здесь и шаткая стопка еще непрочитанных сценариев, и несколько книг, и разнообразные рукописи, и даже кружка недопитого кофе. Я мысленно ругаю себя, потому что уборка в его комнате – моя обязанность. Имея достаточное количество прислуги, Малик только мне позволяет заходить в свою комнату. Луи – личный повар Зейна и по совместительству мой лучший друг – часто высказывается по этому поводу. Он считает Зейна большим ребенком, который только играет во взрослого, а меня – его нянькой (при этом он никогда не учитывал то, что я далеко не старше Зейна). Если это и игра, то я беспрекословно принимаю ее правила. По крайней мере, тогда Малик будет под моим присмотром. Я – человек, который заменяет ему всех, в ком он может нуждаться. Я собираю одежду, разбросанную по комнате, и аккуратно складываю ее. Когда я возвращаюсь к кровати, на шоколадном покрывале белеет карточка. На белоснежной бумаге черным шрифтом напечатано имя того, кто сегодня целый день крутился возле моего работодателя. «Гарри Эдвард Стайлс». Новый напарник Зейна по фильму. Я прислушиваюсь к грохоту потоков горячей воды, который сегодня отсутствует. Видимо, Зейн настолько устал, что даже эти звуки его раздражают. Замерев всего на секунду, я подхожу к кровати. Несколько мгновений, и вот я уже держу карточку над зажигалкой Зейна, пока та не вспыхивает. Жду, пока огонь не обжигает пальцы, и кидаю горящую карточку в пепельницу, которую только сегодня утром я освободил от окурков. Я наблюдаю за пламенем до тех пор, пока оно полностью не поглощает бумагу и не съедает номер телефона Гарри Эдварда Стайлса. Да, я – человек, которому совершенно наплевать на его личную жизнь. Дверь ванной распахивается, впуская в комнату пар и смесь из разных запахов. Я чувствую ароматические масла, любимый гель для душа Зейна и шампунь из той же серии. Я всегда заказываю ему их. Зейн не привык изменять своим привычкам. Именно поэтому он по привычке появляется лишь в полотенце, которое оборачивает вокруг бедер. Я незаметно накрываю пепельницу одним из сценариев и встречаюсь взглядом с Маликом. – Ты что-то жег? – Просто избавился от ненужного мусора, – безразлично пожимаю плечами я и киваю на письменный стол. – Завтра у меня много работы. Зейн несколько секунд, прищурившись, смотрит на меня, а потом направляется к гардеробной, бросая на ходу: – Завтра ты мне будешь нужен. Конечно, я всегда тебе нужен, думаю я. Но оставляю свои мысли при себе, вместо этого отвечая: – Разве Вы завтра не на съемках? Малик не отвечает, поскольку через несколько минут появляется уже в спальных штанах. – Нет, завтра они снимают сцены, где мой персонаж, к счастью, не участвует. Вообще, после того, что мне пришлось вытерпеть сегодня, они должны дать, как минимум, неделю отдыха, – недовольно фыркает брюнет и забирается на кровать. – Хорошо, тогда мне придется найти время вечером, чтобы прибрать все здесь, – полностью игнорирую я его жалобу, возвращаясь к прежней теме разговора. – Я не могу обещать, что вечером ты будешь свободен, – я непонимающе смотрю на своего работодателя. – Тогда я могу попросить, чтобы Шарлотта… – Нет, – резко обрывает меня Малик, садясь на кровати. Я хмурюсь. Неужели он лучше будет спать в бардаке, чем запустит кого-то в свою обитель? – Хорошо, – как можно спокойнее отвечаю я, не показывая свое недовольство. – Я могу идти? Зейн какое-то время смотрит на меня, что-то обдумывая. Даже я – человек, который отлично изучил его, – не могу сказать, что у него в голове. – Да, Лиам, – выделяет он мое имя, делая голос ниже. Я уверяю себя, что он просто слишком устал и его тон только кажется соблазнительным. – Ты можешь идти. – Доброй ночи, Мистер Малик, – негромко говорю я и тушу свет, выходя за дверь его комнаты и уже не слыша ответ брюнета, если он вообще был. *** – Эй, Ли, ты уже уложил своего малыша? – весело улыбается Луи, когда я захожу на кухню. Парень уже почти домыл посуду после ужина. – Когда-нибудь Мистер Малик услышит, как ты о нем отзываешься, и тебе хорошенечко влетит, – качает головой Шарлотта. – Не думаю. Только я так охренительно готовлю его любимую лингвини, – отвечает шатен женщине и громко хохочет. – Поверь, если он захочет, он сможет найти такого же хорошего повара, – усмехаюсь я, возвращая друга на землю. – Не жди, что избавишься от меня, Nanny, – улыбается Луи и треплет меня за щеки. Я смеюсь, пытаясь оторвать от себя друга. – Идите спать, мальчики. Тут осталось совсем немного убрать, – добродушно улыбается Шарлотта, и мы благодарно целуем ее в обе щеки. – Идите уже, хулиганы,- хохочет женщина. – Завтра у Малика съемки, он сможет освободить тебя ненадолго? У меня грандиозные планы, Ли! – Томлинсон закидывает руку мне на плечо, когда мы уже идем по коридору. – Придется тебе все перенести, потому что у Зейна уже есть на меня какие-то планы, а съемки только послезавтра. – Что на этот раз? – недовольно хмурится Луи. – Он когда-нибудь перестанет эксплуатировать тебя, Ли? Я даже не помню, когда у тебя был выходной. – Это моя работа, мне за это платят, Лу. Мне даже не нужно беспокоиться насчет жилья. Думаю, я не так уж устаю, чтобы жаловаться. – Он сведет тебя в могилу, Лиам, я серьезно, – неодобрительно качает головой друг и хлопает меня по спине. Я лишь пожимаю плечами, и мы расходимся по своим комнатам.