Заново

      Командир не просто недоволен. Командир рвёт и мечет, уверена Кирс, сидящая в выделенной Эльткридом комнате, а потому заламывает свои руки и кусает щёки, не имея ни малейшего понятия о том, что она может сделать. И может ли вообще. Очередная глупая ситуация сейчас грозит выйти за пределы нелепости жизни Тистеллы и перерасти в скандал между Убежищем и Либералитасом. А ведь они прибыли сюда с целью договориться.       Тистелла почти напросилась в делегацию Гончих, сопровождающих командира в Либералитас. По крайней мере Бранденбург всем своим видом показывал, с каким нежеланием он соглашается на её присутствие. Кирс это даже почти не задело: взял ведь. А это шанс, очень редкий шанс, увидеть своими глазами как живёт город Нижнего мира, кто такие — эти люди, рождённые и выросшие здесь, презирающие Верхний мир, никогда не виденный ими.       Всё шло даже более гладко, чем думала Кирс. Командир, четыре Гончих, включая её саму, безоружные мало привлекали внимание. Горожане, конечно, посматривали косо, но по большей части вовсе не замечали несколько новых незнакомых лиц. Этому способствовала и одежда, специально выбранная — простая и обычная. Лёгкое серо-синее платье Кирс доходит до щиколоток, закрывает руки, прячет кинжал на её бедре и едва ли отличается от нарядов других девушек.       Эльткрид встретил их вместе с каким-то юнцом, высокомерно поглядывающим на Гончих и постоянно стаскивающим со стола сладости. Тистелла подумала, что это очень детское поведение, один раз фыркнула и перестала обращать на парня внимание. К тому же сам Эльткрид был настроен по отношению к нему более чем радушно. Не стоило затевать конфликт.       Но он всё равно затеял себя сам. Несколько Гончих стояли возле двери, занимая себя разглядыванием убранства, походящего на убранства домов дворян Верхнего мира. Кирс, командир, Эльткрид и тот парень сидели на диванах, за чаем обсуждая возможности сотрудничества. Точнее, обсуждали это только мужчины, да то и дело норовил вставить какое-нибудь слово Ульрик (кажется, так его имя). Кирс же чувствовала, как ослабла затяжка на бедре, потому, выждав достаточное время, чтобы не показаться невоспитанной, в конце концов попросила разрешения отлучиться в уборную. Бранденбург кивнул, одна из служанок направилась из комнаты, желая показать путь, а Эльткрид как нельзя вовремя увлёкся разговором. Кирс почти обошла диваны стороной, когда Эльткрид в особой запальчивости взмахнул рукой, ударив тыльной стороной ладони по её бедру. Вслед за этим послышалось его шипение и он повернул голову, чтобы пошутить.       — Уж не оружие для моего убийства вы там но.?       Эльткрид обрывается, а Кирс ярко вспыхивает, стоит кинжалу упасть в оглушающе громкой тишине. Конечно нет, думает Тистелла, я благодарна вам своей жизнью и, быть может, жизнью людей, которая может наладиться благодаря вашим договорённостям, но внезапно молчит, не в силах сказать что-либо. Она лишь наблюдает за тем, как бледнеет Эльткрид, хмурится и велит отвести её в комнату, специально для неё подготовленную. Кинжал остаётся на полу.       Кирс думает, что это почти открытое покушение на мэра города при свидетелях. Что предупреждение «фееричная дура» должно быть выведено на её лбу большими, жирными буквами.       — Это провал, — тихо шепчет она.       Не в силах усидеть на мягкой постели, она подскакивает и начинает метаться по комнате, как загнанный зверь. Время тянется для неё так медленно, словно она попадает в бесконечный сон с невозможностью проснуться. В конечном счёте она начинает считать свои шаги, и, когда счёт переваливает за пятую тысячу, в её дверь стучат.       — Леди Тистелла, можно?       Она открывает рот, но тут же прокашливается, чтобы вместо хрипа произнести чёткое.       — Да, входите.       Эльткрид входит с кем-то ещё. Она не знает этого человека, но он выглядит солидно, уверенно и его недоброжелательный взгляд не внушает ей ничего хорошего.       — Заксен… Кхм. Сэр Бранденбург объяснил нам ваше… поведение. Но для чистоты эксперимента мы с этим господином, — Эльткрид указывает рукой на незнакомца, — Должны узнать являются ли его слова правдой. Потому, милая Тистелла, будьте так любезны, скажите, почему на нашу встречу вы взяли это оружие? — Он подкидывает в руках её кинжал.       Тистелла опускает глаза. Мысли в её голове лихорадочно перебирают друг друга, топчат и дерутся. У неё нет времени на размышления.       — Я девушка, сэр Эльткрид, — выдаёт она и сжимает платье в кулаках.       — То есть? — Ей кажется, что его тон говорит, что она на правильном пути, потому её собственный голос становится увереннее.       — Сэр Эльткрид, вы не так давно сами спасли меня от… от одного преступника. От страха я не справилась даже с одним, сэр, а что если меня подкараулят несколько? — Кирс мотает головой и поднимает взгляд на незнакомого мужчину и мэра Либералитаса. — Я девушка. Даже несмотря на мою подготовку, я могу оказаться в опасности. Я взяла кинжал, чтобы защитить себя. Чтобы не бояться того, что на меня могут напасть. Я совершенно точно не собиралась нападать первой. Тем более на моего спасителя.       Незнакомый мужчина недоверчиво смотрит на Кирс, а после на Эльткрида, но тот лишь растягивает губы в улыбке, ещё разок подкидывает оружие и подходит к Тистелле.       — Ну вот, что и требовалось доказать. Это всего лишь напуганная девчонка. Держите, юная рыцарь, — он вкладывает в её руку кинжал и уходит. — Вот видишь, малыш, как я и говорил, в этот раз ты придумал лишнего.       — Твоя безопасность — это не лишнее, — тихо не соглашается «малыш», бросая ещё один недоверчивый взгляд напоследок.       Лишь на пару секунд Кирс замечает командира, который тут же уходит вместе с Эльткридом и «малышом». Кинжал она взяла с собой совершенно точно не из-за этой глупой причины, выдуманной ею на ходу. Отчего тогда лгать другим всё легче?       Неужели Бранденбург сказал что-то подобное, чтобы отвести от неё обвинения, безусловно ложные (конечно она не собирается убивать мэра), но оттого не менее серьёзные? Будет ли он вытрясывать из неё настоящую причину? Насколько суровое наказание её ждёт за столь глупый поступок?       Она выдыхает и садится на кровать, осматривая кинжал. Всё в порядке. Лезвие поблескивает так же остро, а гладкая ручка всё так же удобно ложится в руку. Она убирает его обратно в ножны, задумывается, а после задирает платье и цепляет обратно к бедру.       Ужинают они все вместе за большим столом. Как ожидал каждый из присутствующих, переговоры затягиваются. Одного дня будет мало, чтобы обсудить все детали, потому командир решает заночевать в доме Эльткрида. Оно и безопаснее, и удобнее. Пока хозяин дома развлекает своей болтовнёй весь стол, то и дело отпуская шутки в сторону Ульрика и тактично обходя тему сегодняшнего происшествия, Кирс не может проглотить даже маленького кусочка нежного мяса, стараясь улыбаться и вести себя естественно. Она радуется, что «малыш» не обращает на неё внимания, и снова думает. Думает, думает, думает. То и дело поглядывает на привычно собранного Бранденбурга, иногда отвечающего что-то Эльткриду и усмехающегося. Он чувствует себя уверенно, ест с аппетитом и пьёт вино бокалами. Кирс едва даётся один глоток. Сейчас ей как никогда глупым кажется её желание оказаться здесь: ей очень хочется оказаться в кабинете Заксена и чувствовать тепло его сухой руки.       Она вздрагивает, когда их взгляды на секунду пересекаются, и он изгибает бровь. Мир становится тишиной, а после обрушивается на неё полноценным шумом оживлённой беседы. Быть может, не совсем дружеской, но… имеет ли это сейчас значение? Самое главное — результат переговоров. Мама говорила, что если хочешь, чтобы вечер прошёл хорошо, в первую очередь сделай вид, что хорошо тебе. Кирс расправляет плечи, отодвигая тарелку с нежной крольчатиной.       — Я слышала, сэр Эльткрид мастерски готовит спагетти. Могу ли я попробовать? — Она спокойно улыбается, привлекая к себе внимание хозяина дома.       — Вы оставили мою прекрасную гостью без моего фирменного блюда? — наигранно возмущается Эльткрид, грозно взглянув на служанку. — Конечно, моя прелестная Тистелла, одну секунду.       И служанка послушно удаляется на кухню за новой порцией, пока одухотворённый Эльткрид заводит с Кирс разговор о Верхнем мире.       Расходятся по комнатам они за полночь. При чём по неостановимой инициативе Эльткрида провожают Кирс все, включая скучающего Бранденбурга и «малыша», который под конец вечера оказался не таким уж неприветливым и злым, как она думала вначале. Единственная невыпившая она благодарно улыбается, легко приседает в реверансе и скрывается за дверью, не обращая внимания на грохот упавшего тела, полное искреннего волнения восклицание «малыша» и ворчание Ульрика. Наверняка Эльткрид попытался сделать в ответ нечто похожее, но не справился и запутался в собственных ногах. О нём есть кому позаботиться.       Тистелла выдыхает, садится на мягкий стул возле зеркала и неторопливо расчёсывает волосы. Похоже, мама была права, этот процесс расслабляет и её. Она откладывает расчёску в сторону и с удовольствием потягивается, разминая уставшее тело, снимает с бедра кинжал и кладёт на тумбочку рядом с кроватью. В шкафу она обнаруживает одежду — как раз её размер, — без сомнений выбирает обычную сорочку, переодевается и забирается под одеяло. Кирс вспоминает, как проводила раньше время на таких вечерах в Верхнем мире, едва усмехается и совсем капельку сожалеет, что не пожелала командиру спокойной ночи. Совсем-совсем маленькую капельку.

***

      Утро встречает Тистеллу приветливо. Тело чувствует себя невероятно отдохнувшим, а вчерашняя трагедия кажется чем-то давно прошедшим. Кирс легко поднимается с постели, удивляясь раннему подъёму, находит в шкафу мягкое полотенце и отправляется в ванную, благо в каждой комнате гостей она своя.       Холодная вода пробуждает её совсем. Она снова надевает своё серо-синее платье, не желая примерять что-то ещё из чужого шкафа, пусть и специально подготовленного для неё, садится на уже заправленную кровать и оглядывает комнату. Вчера осмотреть её было просто выше её сил. Комната же выглядит слишком обычно и привычно для неё. Таких комнат много в Верхнем мире, Эльткрид, пусть и почти на ощупь, но правильно воссоздал интерьер дворян. Разве что её раздражают зелёные шторы, напоминающие о когда-то, как она думала, близком человеке. Она ловит себя на мысли, что вся обстановка Верхнего мира напоминает здесь о чём-то неприятном. Ей скорее хочется вернуться в штаб, где её кровать далеко не так мягка, как эта перина, но привычнее и роднее этой роскоши. Она почти называет это глупостью.       Когда Кирс берёт с тумбочки кинжал, дверь без стука отворяется. И стоит ей закрыться, она слышит недовольный голос командира.       — Надеюсь, ты представляешь, насколько глупой была твоя вчерашняя выходка.       Бранденбург подходит и встаёт напротив Кирс, которая кивает, не поднимая глаз. Его ботинки как всегда блестят, с усмешкой думает она.       — Сколько бы времени не прошло, ты всегда будешь устраивать мне неприятности, не так ли? — Он останавливает взгляд на её руках, держащих причину происшествия, не выдерживает и, удерживая двумя пальцами её подбородок, заставляет поднять голову и посмотреть на себя. — И зачем ты вообще потащила с собой оружие, если я приказал не брать с собой ни-че-го?       Кирс отводит взгляд и думает, что Заксен зол, но почему-то его пальцы не сжимаются на её шее до синяков. Произносить вслух — да даже в своей голове, — что настоящая причина — это страх за него, дико и совершенно точно неправильно и неверно. Перекатывая эту мысль на языке, она чувствует, как он смеётся над её глупостью. Потому она кусает изнутри щёки и молчит.       — Ты забыла, что нужно отвечать, когда я спрашиваю? — Он сдавливает её челюсть сильнее, она нервно выдыхает.       — Нет, сэр. Простите, сэр, больше такого… Я всё поняла и постараюсь больше не допускать подобных ошибок и слушаться вас.       Она верит в свои слова, но понимает, что ещё не раз сотворит что-нибудь глупое. Бранденбург тоже это понимает, потому цыкает и небрежно отпускает её, легко подхватывая с колен кинжал. Тистелла тут же оживляется и встаёт.       — Сэр, пожалуйста, не забирайте.!       — Молчать, — строго приказывает Бранденбург и отталкивает обратно на кровать.       Тистеллу захлёстывает паника, она цепенеет.       — Ты не поняла ничего. Снова. — Он прямо перед Кирс садится на пол на одно колено, ставит её правую ногу на своё бедро и непозволительно высоко задирает платье, едва не оголяя кромку нижнего белья. — Если ты делаешь что-то, делай это хорошо.       Он надевает ремешок с кинжалом на бедро и затягивает туже, чем это делала она. Кирс ахает, вспыхивает. Разве это не навредит её ноге? Заксен хмыкает, ещё раз проверяет крепление.       — Представь, что это тот же корсет. Это терпимо. Если слишком долго — плохо. Но иногда можно и потерпеть.       «Тогда, — думает она, — ты тоже корсет!». Заксен поднимает на неё свои глаза, самые драгоценные из всех, что она видела. И в них чуть заметен блеск. Она желает застыть в этом моменте: когда его рука всё ещё лежит на её бедре, а глаза смотрят прямо на неё. Ей так нравится, как он на неё смотрит.       За окном кричит птица. Кирс вздрагивает: она и забыла, что в Нижнем мире тоже есть птицы. По крайней мере в Либералитасе.       Бранденбург поправляет её платье, невозмутимо поднимается и достаёт сигарету, направляясь к выходу.       — Извините, сэр. — Он останавливается, но не оборачивается. Щёлкает закрывающаяся зажигалка. — Как… как вам вчерашний ужин?       Кирс слышит, как он хмыкает.       — Не так уж и плохо.       Бранденбург уходит. Тистелла остаётся одна и улыбается, не замечая этого. Наверное, мама была права во многом. В гораздо большем, чем думала маленькая полицейская.