Look Me In The Eye & Tell Me You Won't Go

Доктор Пак неспешно расхаживает по комнате, каблуки ее кожаных туфель звонко цокают по деревянному полу. Она идет медленно: рассматривает различные названия книг, обращает внимание на каждую декоративную рамку, каждый цветок в стеклянной бутылке, каждую тарелку, оставленную в раковине, каждую брошюру, висящую на магните в форме фрукта на холодильнике, прежде чем возвращается назад, и ее взгляд, наконец, останавливается на Чимине, неподвижно стоящем рядом с Намджуном, который уже успел прийти в себя и пригладить свои волосы, чтобы придать им приличный вид. Когда она наконец говорит, ее голос холоден и спокоен. — Что ж, Чимин. Похоже, у тебя появился интерес к чтению книг. Но, по крайней мере, в твоей квартире чисто. Хочешь, мы купим квартиру побольше? Где-нибудь, где все твои книги смогут нормально разместиться, а не… — она жестом обвела всю комнату, — чтобы все они были набиты вот так? Это та стажировка, из-за которой, как ты говорил, ты остался в Сеуле? Неужели мой сын стал библиотекарем? Чимин отвечает формально, его тон лишен всякой игривости, которую Намджун привык ожидать. Ложь так легко слетает с языка Чимина, что Намджун задается вопросом, сколько раз он репетировал этот момент, сколько раз ему приходилось рассказывать матери истории о жизни, которую он на самом деле не вел. — Да. Недавно я полюбил литературу и философию. Я работаю… ассистентом в отделе по сохранению культурного искусства и наследия рядом с Национальной библиотекой. Его мама слегка качает головой. — Что ж. У всех есть свои увлечения, я полагаю. Хорошо, что ты не стал врачом, раз это то, чем ты увлекаешься теперь. Чимин кивает. — Да, я согласен. Намджун поднимает бровь. — Доктор Пак, я доктор Ким Намджун, глава нейро… — Я знаю, кто вы, доктор Ким из рода докторов Кимов. Разве мы не встречались на конференции в Берлине около трех лет назад? Вы тогда заканчивали университет Джона Хопкинса, если мне не изменяет память. Ваш муж был одним из хирургов отделения скорой помощи, выбранных для поездки заграницу. Вы жаловались на него шесть раз за те два часа, что мы сидели вместе за столом. Доктор Пак улыбается, а затем подмигивает (на мгновение Намджун замечает сходство, понимает, откуда у Чимина это неотразимое обаяние), постукивая двумя пальцами по виску. — Фотографическая память. — Ах, да, — говорит Намджун, чувствуя, как его ладони начинают потеть. Его застает врасплох тон его голоса, когда он говорит, и он обнаруживает, что подражает тону Чимина: извиняющийся, формальный, отстраненный. Он слегка кланяется — чего не делал уже много лет — и только потом приступает к объяснениям. — Я в разводе с мужем. Чимин — очень особенный человек. Мы встречаемся последние несколько месяцев. Доктор Пак выпрямился. — То, чем занимается мой сын в свободное время, меня не касается, но я рада слышать, что он не помогает вам изменять. Может быть, нам всем стоит поужинать? Чимин не так уж много зарабатывает, работая помощником библиотекаря. Так что, возможно, мы разделим счет между собой. Она открывает дверь тонкой рукой. Намджун смотрит на ее красиво ухоженные ногти, думая о том, как это невероятно, что кто-то настолько безупречный породил такого откровенного, живого и милого человека, как Чимин. — Ну что, пойдем? Чимин уже берет пальто с вешалки и выходит за дверь, Намджун идет за ним по пятам. *** Она остановилась в отеле «Парк Хаятт», недалеко от больницы. Они сидят в ресторане отеля, в помещении играет современный джаз. Вокруг пахнет парфюмом и ароматическими маслами. Намджун переминается на своем месте. Он настаивал, чтобы они с Чимином взяли его машину и поехали с мамой, но она не согласилась. Она усадила их в свой «Мерседес» с шофером, заявив, что с их стороны глупо не воспользоваться поездкой, которую она организовала. После она их довезет обратно — и это, признался себе Намджун, именно то, чего он пытался избежать. Чимин стал чем-то средним между консьержем и бизнесменом: спина прямая, улыбка вежливая, но отстраненная, голос ровный, говорит только тогда, когда к нему обращаются. Доктор Пак в основном адресовала свои высказывания Намджуну, отчего у него уже давно вспотели ладони и началась мигрень. Он чувствует боль в области лобной доли (головная боль от стресса, обезвоживания, голода — он мысленно перечисляет список) и делает глубокий вдох, пытаясь сдержать ее. Когда приходит официант, он наливает каждому по бокалу белого вина. Это немного помогает. — Доктор Пак, — говорит официант, кивая. — Шеф передал вам бесплатные закуски. Хотите, чтобы их подали прямо сейчас? — Да, пожалуйста, — говорит доктор Пак, улыбаясь официанту. — Кроме того, у нас будет салат «Уолдорф»* и три ваших лучших стейка — пожалуйста, принесите бутылку красного вина. Мы не хотим пить неподходящее вино. Официант кивает. — Мне принести то вино, что вы пьете обычно? Она кивает, довольная. — Да, спасибо. Пока официант уходит, Намджун пытается собраться с мыслями. Он смотрит на Чимина, который сидит, положив салфетку на колени. Намджун может представить, что тот чувствует под спокойной, собранной внешностью: нервозность, разочарование, страх, что его мать узнает правду о стажировке. Может, он сможет помочь, думает Намджун. Может быть, он сможет что-то сказать. Он тянется к руке Чимина под столом. Чимин сжимает его руку, но не смотрит ему в глаза. Его ладони липкие. — Итак, доктор Пак. Что привело вас в город? — спрашивает Намджун, стараясь держаться спокойно и уверенно. Прямо как в операционной, думает он. Определить, что не так, разработать план и уверенно его выполнить. — Хорошо, что вы спросили, доктор Ким. Я приехала в город на конференцию. Вы знаете, что Южная Корея в последнее время инвестирует больше технологий в здравоохранение, и они выпустили пару хирургических машин, которые помогают не только в таких вещах, как неврологические процедуры, но и травмы для солдат на границе? Поэтому я здесь, чтобы помочь продемонстрировать метод Пака на съезде, а также показать машине, как выполнять этот метод, поскольку у нее якобы есть встроенные способности к обучению. Намджун кивает, делает глоток вина. — Интересно. Не боитесь ли вы, что подобная технология сделает хирургов вроде нас устаревшими? На периферии Намджун видит, как расширяются глаза Чимина, как он слегка качает головой. Приносят стейк, официант наливает им бокалы красного вина. Доктор Пак задумчиво смотрит на него, когда отвечает. — Это ужасно грустный взгляд на вещи, доктор Ким. Я думаю, вам нужно пересмотреть причины, по которым вы стали врачом. Была ли это просто слава? Ради азарта погони? Или для того, чтобы помогать людям, которые в этом нуждаются? Не навредить? Облегчить боль? Намджун чувствует, что краснеет. Чимин сжимает его руку так сильно, что становится больно. Когда Намджун говорит, ему кажется, что он похож на маленького мальчика, разговаривающего с учителем. — Я… я сделал это, потому что мне нравится наука и я хотел помочь людям. Доктор Пак кивает. — Что ж, мне стало легче. Я бы не хотела, чтобы мой сын встречался с нарциссом. Особенно если речь идет о медицинском работнике. Как человек довольно известный и порицаемый за свою методику, я знаю, как легко это может быть. Вот почему Чимин не хотел быть врачом. Мы по своей природе самовлюбленные. Чимин улыбается. — Я ценю твою прямоту, мама. Но на самом деле Намджун — хороший парень. Совсем не самовлюбленный. Я думаю, что вопрос, который он задал, был уместен. Мы… вы зарабатываете на жизнь медицинской практикой. Он просто спросил, как это повлияет на вашу карьеру, но, возможно, не так выразился. Доктор Пак переключает внимание на свою еду, аккуратно разрезая стейк. — Ну, если ты так говоришь, Чимин. Я тебе доверяю. Некоторое время они едят в тишине, лишь стук столовых приборов о посуду дополняет негромкий джаз, играющий на заднем плане. И тут Намджун решает попробовать еще раз. Чимин делает глубокий вдох, а затем глоток вина. — Где будет проходить ваша конференция, доктор Пак? Это очень интересно. Возможно, я и сам захочу поехать. — О. Я удивлена, что вы спросили, доктор Ким. Разве вы не работаете в медицинском центре Самсунг? Намджун моргает раз, два, давая себе возможность осмыслить сказанное. Рука Чимина перешла в режим смертельной хватки, ногти впиваются в ладони Намджуна. — Да, да. Наверное, вылетело у меня из головы. — Тогда до встречи, доктор Ким. *** — Как Намдзюнь мог не знать о съезде? Разве он не глава… нет, прости, я имею в виду не один из главных лечащих врачей? — в недоумении спрашивает Юнги, когда несколько дней спустя они идут через столовую, берут кофе в ближайшем автомате, прежде чем вернуться к лифтам. Сегодня у них напряженный день — у Юнги несколько операций подряд, он ассистирует Хосоку на одной и подстраховывает Сондже на другой; Чимин был вынужден работать в усиленном режиме, как только администрация больницы узнала, что он сын доктора Пак. Чимин выпивает свой макиато одним махом, чувствует, как горячий кофе согревает его горло, грудь. — Черт. Я не знаю. Может, он занят. Он иногда бывает немного рассеянным. Они, блядь, назначили меня на вступительное слово, а потом на вводную речь. Как я должен это делать, если мама думает, что я работаю в «Культурном наследии», которое я сам придумал? Юнги похлопал его по спине. — Ну. Во-первых, вот что ты получишь за ложь, скользкий ты змей. Во-вторых, неужели было бы так плохо просто сообщить ей об этом? Чимин вздыхает, когда открывается лифт. Они заходят внутрь, и Юнги нажимает кнопки восьмого и пятнадцатого этажей. -Ты не знаешь мою маму. Она вежливая, даже добрая, если только ты не врач. В противном случае, она будет критиковать всё, что ты делаешь, даже, как ты потеешь. Ты бы видел, как она разговаривала с Намджуном. Он трясся в своих шикарных кожаных мокасинах. Если она узнает, то точно откажется от помощи в оплате квартиры, и, видит бог, мы не так уж много зарабатываем на наше пособие, но она скажет, что в свое время подрабатывала. Она добилась своего, так что я тоже должен. Юнги делает глоток из своей чашки с кофе. — У нас нет дополнительной комнаты, но, думаю, ты можешь спать на нашем диване. Чимин лукаво усмехается. — Ты предлагаешь, потому что на грани того, чтобы переехать к горячему доктору Чону? Понравился ли ему подарок на день рождения? Юнги краснеет, делает глоток кофе. — Как он может не понравиться? Я очень убедительный доктор. — Ты мог бы просто соврать мне… Юнги щелкает Чимина по уху. — Эй, больно. И хорошо. Спасибо за предложение. Я подумаю. Юнги пожимает плечами. — Или, знаешь, ты можешь поступить разумно и просто пойти жить к своему парню, который живет в огромной квартире один со своими пятьюдесятью миллионами книг. — Я не могу жить с ним! — восклицает Чимин, когда лифт открывается на административный этаж, и в него входит Сокджин. Они направляются к задней стенке лифта, и в нем воцаряется тишина. Сокджин смотрит на них, поднимает бровь. — Уже надоел мой бывший муж, Чимин? — Он нажимает на кнопку этажа ортопедии. — Ну, с ним трудновато жить, особенно если ты любишь свой фарфор, но будь с ним немного терпеливее. Если вы купите резиновые перчатки, это уменьшит количество посуды, которую он разобьет, потому что у них есть пупырышки, которые увеличивают сцепление, даже если на тарелках есть мыло. Чимин усмехается. — Я буду иметь это в виду, доктор Ким. Сокджин слегка поворачивается, чтобы подмигнуть ему. — Волнуешься, когда представляешь свою маму на съезде? Я встречался с ней пару лет назад в Гонконге. Она была весьма впечатляющей. Я уважаю женщин, которые не боятся говорить то, что думают. Хотя было немного обидно, когда она назвала мои швы медицинским эквивалентом курицы, пытающейся сшить свою клетку из проволоки, я должен сказать, что это было оригинальное оскорбление, она просто нечто. Клянусь богом, если бы мне никто не сказал, я бы никогда не подумал, что вы родственники. Чимин бросает на Юнги взгляд, как бы говоря, Я же тебе говорил. Чимин вздыхает. — Я тоже, доктор Ким. Я тоже. *** Пациентка — женщина, 19 лет, с диагнозом синдром удлиненного интервала QT — LQT1*, врожденный дефект в гетеромерном канале, вызывающий бешеное сердцебиение — после обморока на уроке математики и невозможности возобновить нормальную физическую активность после прихода в сознание. Сегодняшняя процедура довольно сложная и деликатная: во-первых, им пришлось прижечь некоторые нервы вокруг сердца, используя метод Пака, в местах, где они вызывали нарушения кровотока, а во-вторых, они должны были установить кардиостимулятор, чтобы убедиться, что аритмия не начнется снова. Хосок кивает, когда Юнги заканчивает последний из назначенных ему нервов. — Хорошо, очень хорошая работа, Юнги. Похоже, ты хорошо учился у Чиминни. Кстати, я хочу, чтобы вы оба присутствовали на съезде на следующей неделе. Вам нужно учиться у нее. Она невероятная женщина. Теперь, Сондже, последние два — твои. Сондже кивает, берет у Юнги прижигающий зонд и начинает работать, медленнее, чем Юнги, но так же точно. Когда он заканчивает, они поочередно накладывают швы, укладывая слой за слоем дерму на место. Хосок кивает одной из медсестер, которая вносит поднос с оборудованием для кардиостимулятора. — Отлично. Хорошо. Теперь, не могли бы вы двое немного рассказать мне о кардиостимуляторе, который мы сегодня используем? Хосок берет на себя ответственность, откладывает каутеризационную машину и переходит к выполнению небольшого разреза на вентральной поверхности плеча пациента, через который он проводит маленький катетер в разрез, чтобы прикрепить генератор импульсов к правому желудочку сердца. — Это Medtronic Micro, — говорит Юнги, не отрывая взгляда от рук Хосока. — Самый маленький кардиостимулятор в мире. Это также первый в мире транскатетерный кардиостимулятор, одобренный FDA*, который устраняет большинство рисков, связанных, в частности, с этим видом операций: инфекции и аллергию от традиционных проводов. — Очень хорошо, доктор Мин. Доктор Юк, какие еще преимущества? — Это косметически незаметно, — говорит Сондже, передавая Хосоку одну из пар щипцов меньшего размера для лучшего контроля. — Так что пациентам не нужно беспокоиться об их внешнем виде или общественном мнении. Кстати, это также полезно для окружающей среды, так как для производства требуется меньше ресурсов. Хосок кивает, когда заканчивает работу, крошечные стежки плотно затягивают рану, а медсестры приходят перевязывать швы. — Последнее необязательно, но важно, тем не менее. Очень хорошо. Поздравляю с сегодняшней операцией. Если вы еще не догадались, причина, по которой я пригласил свою лучшую медсестру, в том, что в больнице проходит конференция, посвященная открытию очень важного достижения в области медицинских технологий. Я бы хотел, чтобы вы оба присутствовали на ней и помогли мне. Наш почетный гость — доктор Пак, и мы бы очень хотели показать ей, что кардиологи этой больницы также ценят технику и совершенство. На следующей неделе мы проведем небольшую демонстрацию и отчитаемся обо всем, что мы здесь сегодня сделали. Юнги хмурится, пока они идут к операционной. — То есть… вживую? Типа, прямо здесь, перед всеми? Сондже шевелит бровями. — Захватывающе. Интересно, будет ли среди зрителей много одиноких врачей? Хосок усмехается. — Уверен, что будет, Сондже. Не нервничай, детка… эээ, Юнги, эээ доктор Мин. Я имею в виду. Все будет хорошо. Я буду рядом, чтобы направлять тебя. Сондже издает прерывистый вздох, снимает перчатки, бросает их в корзину и начинает мыть руки, вытирая их о штанины. — Спасибо, доктор Чон. И да, от вас двоих меня тошнит. Юнги чувствует, как его лицо становится красным, и когда он поднимает глаза на Хосока, тот подмигивает ему. Юнги закатывает глаза, снимает перчатки и включает воду. Хосок усмехается и шепчет: — Хочешь, я приду к тебе вечером? Юнги продолжает мыть руки, натирая их мылом. — Это даже не обсуждается. *** В отделении скорой помощи царит хаос — Сокджин втянут в суматоху, от волнения его кровь быстро и горячо течет по венам. Один из грузовиков с оргстеклом для больницы соскользнул с соседней въездной рампы, когда его тормоза поджарились из-за перегрузки. Водитель грузовика и трое грузчиков оказались в странной ситуации: на грани жизни и смерти, зажатые между стеклами. Кровавый тройничок, думает Сокджин. — Мистер Ли, мистер Кан, мистер Сон — я доктор Ким. Я позабочусь о вас, пожалуйста, не паникуйте, не двигайтесь… Мистер Ли корчится, кричит от боли. Мистер Кан на грани потери сознания: он почти полностью обездвиженный, за исключением небольшого кивка, который ему удается сделать. Мистер Сон — единственный, в ком меньше всего стекла, он все еще в здравом уме. — Давайте, доктор. Делайте все, что нужно. Только уберите это гребаное стекло из моего брюха, пожалуйста… — Я займусь этим, господин Сон. Парамедик смотрит на Сокджина. — Извините, мы не смогли ничем помочь. Пытались остановить кровотечение. Давление у всех троих низкое. Я не могу сказать вам многого по поводу всего остального. Мы отдали предпочтение скорости. Сокджин отрывисто кивает. — Все в порядке. Мы займемся этим. Просто оставьте документы на станции скорой помощи. Скажи им, чтобы проверили аллергию, группу крови. Если они принимают роды для больницы, то, вероятно, у них будет информация в досье. Где, черт возьми, мои ординаторы и интерны? Солар и другие ординаторы уже заняты предыдущей аварией — столкновения мотоциклов, которое вызвало цепную реакцию аварий на шоссе — и поэтому, когда голос Сокджина доносится из отсека в холл, то Чонгук и Тэхён бегут к нему трусцой, облачённые в халаты. Они не могут использовать каталку из-за характера травмы, поэтому они связали три каталки вместе, и пациенты расположились на странной конфигурации колес и металла, словно на каком-то парадном шествии. Чонгук и Тэхён держатся за оргстекло, они не дают пациентам истечь кровью и работают над их перемещением из отсека в само отделение скорой помощи. Сокджин старается не думать о странном жаре, скопившемся в его теле в самый неподходящий момент, старается не думать о том, кажется ли ему, что его сердце сейчас вырвется из груди из-за высокого давления или из-за того, что Чонгук изо всех сил держит оргстекло, мышцы напряжены, лицо серьезное, или потому что Тэхён уже на шаг впереди него кричит медсестре-травматологу о том, какое оборудование им понадобится для извлечения, с какими хирургами нужно связаться и привести их в состояние готовности, какие операционные нужно забронировать — все, что он говорит, правильно. — Очень хорошо. Хорошо, теперь давайте поработаем над их стабилизацией. Чонгук, ты возьмешь господина Ли слева, Тэхён, господин Сон справа. Я возьму господина Кана в центре… — он быстро оглядывает пациентов. — Мы должны сосредоточиться на уменьшении потери крови. Мы можем использовать стекло в наших интересах здесь, используя его для создания давления с помощью марлевых подушечек. Хорошо, когда я скажу «три», начинайте набивать. Раз, два, три… Они работают быстро, проталкивая марлю туда, куда могут, осторожно, чтобы не пошевелить и не сместить оргстекло. Хирурги, которых они вызвали — доктор И и его команда из ортопедии, вооруженные тяжелым оборудованием, чтобы вырезать стекло — прибывают, врываясь как раз вовремя, когда им удается закрепить последнюю марлевую повязку, чтобы пациенты не истекли кровью. Медсестры начинают перекладывать пациентов, пакеты с декстрозой придают форме каталки еще более странный вид. Затем ставят капельницу с антибиотиком, которую заказал Тэхён: пациенты сразу же начинают оживать, приходить в себя. Кровотечение, хотя и не останавливается, начинает замедляться. Команда ортопедов работает быстро, распиливая стекло, где только можно, и, наконец, делая его достаточно маленьким для транспортировки. — Скобы, Сокджин, — говорит доктор И, когда они начинают готовиться к транспортировке. Сокджин собирается кивнуть, но Чонгук и Тэхён уже наготове с пистолетами, интуитивно нащупывая места, где марля грозит выпасть. К тому времени, как пациентов увозят в операционную, их сердца уже колотятся в груди. — Хорошая работа, — говорит Сокджин. — Очень, очень хорошая работа. Чонгук поднимает брови, закидывает руку на плечи Тэхёна, а затем свободной рукой обхватывает запястье Сокджина. — Ну, знаешь. Мы чертовски хорошо работаем вместе, я бы сказал. Тэхён подмигивает. Сокджин краснеет. — Знаешь, как говорят: найди себе мужчину, который может делать и то, и другое, или который может сделать вас обоих. Их отвлекает внезапный шум, доносящийся из отсека скорой помощи: грохот, похожий на грохот реанимационной тележки, а затем шаги по асфальту. — О боже… — говорит кто-то. — О боже, о боже, вы не можете туда войти! Пожалуйста, идите обычным путем… Сокджин, Тэхён и Чонгук смотрят друг на друга. Сокджин поворачивается к медсестре и просит ее вызвать охрану. Они трусцой возвращаются к отсеку скорой помощи. Тэхён и Чонгук обмениваются обеспокоенными взглядами, когда Сокджин берет на себя командование. Еще одна травма? Родственник предыдущих пациентов, который, возможно, становится чересчур агрессивным? Хуже… пациент, которого не заметили? На полпути по туннелю Сокджин замирает на месте. Тэхён и Чонгук прищуриваются, а потом видят, на кого он смотрит. Мужчина высокий, одетый с ног до головы в элегантный черный костюм, его белое пальто развевается на ветру. Он улыбается своими пухлыми губами. — Вот и ты, — говорит он, увидев Сокджина. — Я мог бы прийти и в больницу, но знаю, что ты прибегаешь всякий раз, когда здесь случается авария. Сокджин застывает на месте. Чонгук трогает его за плечо и легонько сжимает. — Ты в порядке? Тэхён хмурится, уже прикидывая на глаз: волосы, лицо, манера держаться, то, как он разговаривает с Сокджином, то, как Сокджин вдруг перестал быть Эльзой и стал одной из снежных статуй в ее замке. Это может быть только один человек. — Почему ты не рад меня видеть? Я слышал, что ты подписал документы о разводе. Я воспринял это как хороший знак. Сокджин собирается открыть рот, чтобы что-то сказать, но его губы дрожат, а глаза наполнены паникой. Прежде чем кто-либо успевает остановить его, Тэхён проходит мимо Сокджина и улыбается ему. — Доктор Ли «Кен» Джэхван? Мужчина улыбается еще шире. — Значит, он рассказывал обо мне… — Просто хотел убедиться, — и тут Тэхён бьет его прямо в челюсть.