Look Me In The Eye & Tell Me You Won't Go

Обычно, Пак Чимин мог бы быть более хитрым, но не в данной ситуации, обстоятельства были немного иными. С самого начала он знал, что Мин Юнги будет его самым главным конкурентом. Не потому что, остальные члены их группы были хуже, так он точно не думает, а потому что у Юнги были четкие цели и планы. Как и у Чимина, у Юнги была цель, и он точно так же, как и Пак, знал, чего хочет. А еще, как оказалось, Мин тоже спал с одним из руководителей ординатуры. Чимин сидит на диване, сдерживая смех, пока Юнги и Хосок пытаются собраться с мыслями. Если бы 24 часа назад, ему сказали, что он будет сидеть здесь и выслушивать один из очень больших секретов, имея свой собственный, еще на столько свежий, что он мог чувствовать захлестывающие его эмоции каждый раз, когда закрывал глаза — то он бы назвал этого шутника сумасшедшим. — В общем, дело в том, что… Я не знал… и Юнги тоже не знал, когда мы… — … да, это совершенно разные вещи, но всё же… —… вы были бы рады, если бы я никому не рассказывал бы? — заканчивает за них Чимин, отламывая кусочек пиццы из коробки. — Да, — вздыхая, говорит Юнги. — Хорошо, ваш секрет — мой секрет, — он кусает пиццу. — А теперь, где вообще Чонгук и Тэхён? Пожалуйста, не говорите мне, что они сами вытворяют подобные вещи где-нибудь в доме. Юнги пожимает плечами, печатая Тэхёну смс, что они могут приходить сейчас. — Даже если и так, то ты будешь осуждать их? Типа, только глянь на этих двоих. — Туше, — смеется Чимин. — Это самый неловкий разговор, который у меня был, — говорит Хосок, смотря на Чимина. — Хотите пива или вина? У меня есть в машине. — Вино? Как романтично, — Юнги приподнимает бровь. — Ты думал, что один такой фанатик винограда и всего, что с его использованием делается? — усмехается Хосок. — Я не хочу этого знать, — Чимин кривится и закрывает руками уши. — Я за пиво. Юнги тянется за куском пиццы, пока Хосок встает, чтобы выйти к своей машине. — Положи продукты в холодильник, а потом прихвати на нас всех пива. — Ладно, детка, — Хосок подмигивает. Чимин и Юнги переглядываются. — Детка? — спрашивает Чимин, когда Хосок отходит достаточно далеко, чтобы не иметь возможности услышать вопрос. — Заткнись и ешь свою пиццу, — Юнги пожимает плечами. *** Всё покатилось к чертям примерно в час дня, когда Чимина попросили принять участие в операции по эндоваскулярному лечению аневризмы. Он прочел все отчеты, был готов к любой роли, которую ему могли бы дать. Всё что угодно, от держания лампы до реальной работы со скальпелем. Он выучил все наизусть. К чему он не был готов, так это к тому, что операцией будет руководить не только горяченький доктор Чон (как называл его Тэхён), но еще и доктор Ким Намджун, глава хирургии и нейродиагностики и сам дьявол во плоти. Чимин возненавидел его с момента их первой встречи: высокий, с серьезными глазами и в фирменной фиолетовой шапочке. Чимин уже мог определить, каким человеком был доктор Ким, лишь наблюдая, как тот протягивает руки медсестрам, чтобы те одели на них перчатки. Чимин знает все, о таком типе людей. Все в работе, огромное эго. Он знает, потому что уже встречал подобных раньше. Он видит такого же человека каждый раз, когда приезжает в Нью-Йорк, где живет почти вся его семья. Его мать, доктор Пак была именно такой. — Не нервничай, — сказал тогда доктор Чон, когда они надели маски. — Я не нервничаю, — ответил Чимин, следуя за ним в операционную. Пациентом была женщина 35ти лет. Она упала в обморок прямо за рабочим столом, и оказалось, что у нее аневризма клапана, которая также нарушила кровообращение в стволе головного мозга. У них было всего около сорока минут, чтобы очистить сосуд и убрать тромб, иначе ее мозг умрет. — Доктор Ким Намджун, доктор Пак Чимин, — представил их друг другу Хосок, пока они ждали, когда анестезиолог закончит. — Не испорть все, интерн, — сказал тогда Ким Намджун. — Повежливее, Намджун, — улыбаясь добавил Хосок, занимая свое место у груди пациента. Чимин поморщился, а потом одернул себя. Сохраняй хладнокровие. Будь спокойным, блять. Но Намджун все равно увидел, как он дернулся. — Я не пытаюсь напугать тебя. Я просто говорю, что надеюсь, что ты не из тех интернов, у которых трясутся руки, когда они на взводе. — Я… —… ты сын доктора Пак? Я знаю. Но генетика не всегда залог таланта. — Я просто хотел сказать, что не пугаюсь так легко, — Чимин смотрел прямо в глаза Намджуна, когда анестезиолог, сказал, что можно начинать. — Хорошо, скальпель. Чимин уже держал скальпель наготове. *** Если бы все прошло хорошо, то он бы, скорее всего, вышел бы из операционной и пошел своей дорогой домой, никогда больше не встречаясь с доктором Кимом снова. Может он бы так и остался просто каким-то интерном. Но в процессе операции начались сложности. Доктору Чону пришлось делать массаж сердца, а Чимину зажимать сосуд. Но давление все равно продолжало падать, а сердце не начало биться снова. Возможно, Хосок звал его, Чимин не помнил. Он знал, что при операциях всегда есть риски. Они были серьезны и почтительны, пока Намджун не произнес: — Время смерти 02:32. Доктор Пак, вы можете убрать зажим. Чимин чувствовал, как что-то в нем ломается. Давление, то снисхождение, с которым обращался к нему Намджун, чувство потери. — И это всё? — спросил он, с лязгом опуская щипцы на металлический поднос. — Доктор Пак, пожалуйста успокойтесь. — Чимин… — начал Хосок, кладя руку на его плечо. — Нет, доктор Чон. Может доктор Ким продолжит строить из себя все того же крутого парня. Ведь всю операцию он только и говорил о своем превосходстве, а сейчас просто оставит ее так? Просто отпустит ее? — Намджун, — произнес Хосок. — Намджун, пожалуйста отойди от… Намджун отложил зонд, сбивая светильник. — Да что ты вообще понимаешь? Мы уже истратили 45 минут, Пак. Она все равно превратилась бы в овощ, даже если бы нам удалось реанимировать ее. Существуют периоды, когда наибольшим уважением будет отпустить ситуацию. Ведь мы знаем, что ничего не можем сделать, чтобы изменить её. Чимин чувствовал, как сильно бьется сердце. — Тогда убирайся. — Что? — Убирайся, потому что я собираюсь зашить ее, как порядочный человек. Он взял хирургическую нить, иглу и приступил к работе с особой аккуратностью. — Давай, доктор Ким, — голос доктора Чона был больше похож на шепот. — Думаю, мы должны предоставить доктору Паку немного пространства. — При всем уважении, доктор Чон, — сказал Чимин, делая очередной стежок. — Зовите меня Чимин. Доктор Пак — это моя мать. *** — Тебе лучше? — спрашивает Хосок, когда возвращается с пивом в руках. — Не хочу говорить об этом, — отвечает Чимин. — Что случилось? — спрашивает Юнги, вздрагивая, когда слышит, как Чонгук и Тэхён спорят о том, кто займет большую комнату. На мне сейчас больше одежды, чем на тебе! Но я более чувствителен к аллергии и инфекции! Чимин вздыхает, делая большой глоток пива. — Ничего. Я лишь чувствую себя слишком эмоциональным по поводу смерти моего пациента. — Это и должно быть сложно. Только это и держит нас на ногах, — Юнги пожимает плечами. — Именно такие моменты и заставляют нас быть более уверенными в себе, заставляют нас стараться лучше и не проебывать, — кивает Хосок. — Даже самый маленький шанс смерти заставляет нас сплачиваться друг с другом. Знаешь, доктор Ким не хотел быть грубым. — Стой. Мы сейчас о Ким Намджуне? Главе нейродиагностики и хирургии, который выпустился из университета Джона Хопкинса с самыми лучшими результатами, но все равно вернулся домой в Корею для практики, потому что считает, что лучше всего будет стать хорошим врачом в своей родной стране? Чимин закатывает глаза. — Да, именно о нем. *** Может быть всё было бы в порядке, и Чимин бы остыл, если бы не видел Ким Намджуна снова в тот день. Но после того, как он закончил зашивать пациента, убедившись, что сделал свою работу хорошо, прежде чем сообщить в морг, он вышел прогуляться. И кто же еще мог дожидаться его, кроме Ким Намджуна. Он стоял, прислонившись к стене коридора, все еще одетый в хирургический халат, но теперь в белый. Он снял свои маску, перчатки и шапочку. Как только Чимин обратил на него внимание, то почему-то начал испытывать возрастающую ярость. Он снял свою собственную маску и шапочку, убирая их в карман. — Что еще? Тебе правда необходимо надоедать мне? Разве было недостаточно? — Могу я поговорить с тобой в моем кабинете? — голос Намджуна был мягок и спокоен. — Нет. Говори мне всё, что хочешь сказать, сейчас. Когда я поступлю в нейрохирургическое отделение, то ты сможешь издеваться над моей задницей, но сейчас мой руководитель все еще Чон Хосок, и я больше не собираюсь выслушивать унижения. — Может тогда на лестничной клетке? — Ладно, — раздраженно выдохнул Чимин. На лестничной клетке было сыро, она довольно маленькая для двоих людей. Чимин почувствовал легкий приступ клаустрофобии. Он кинул взгляд на Намджуна. Он высок, его кожа приятного медового оттенка, а на щеках иногда появляются ямочки. Именно они и застали Чимина врасплох, так же, как и то, что сказал Намджун. — Мне правда жаль. Я был немного выбит из колеи … Я лишь хочу воспитать достойных интернов на сколько это возможно. Хирургия не для слабонервных, и я не верю в эти бредни, что кто-то может сразу родиться сильным. Так что я пытаюсь дать эту силу моим интернам, ставя их в трудное положение. Чимину потребовалась минута, чтобы обдумать ответ. — Я не очень люблю, когда меня нарочно пытаются пугать. И ненавижу, когда люди вспоминают мою мать. Ты не знаешь какого это — расти в ее тени. Но я не собираюсь извиняться за свои поступки. Чимин выругался про себя, потому что его голос дрогнул. Он почувствовал еще больше ненависти к себе, когда понял, что на глаза наворачиваются слезы. — Ты даже не зашил ее. — Мне жаль, — повторил Намджун. — Мне так жаль, Чимин. Я и не собирался просить у тебя извинений. Я уважаю тебя за это. Я все еще убежден, что иногда просто нет никакого шанса что-либо изменить, но я уважаю тебя за то, что ты сплотил нас, даже перед натиском смерти. Как сказал бы Дилан Томас, я уважаю тебя за то, что ты «восстаёшь против умирающего света». — Хорошо, — Чимин кивнул, все еще плача. А потом он заметил еще кое-что. Намджун тоже плакал. — Она была девушкой моего друга. Было… было так тяжело. Просто верь мне, мне было так же тяжело… Чимин не раздумывая стер его слезы рукавом своего халата, а потом обнял. — Я верю тебе. Он снова посмотрел на Намджуна. Будто мир перевернулся с ног на голову. Он видел его в новом свете. Его глаза были так красивы, они сияли даже при тусклом освещении от надписи «выход». Он был высоким, боже, таким высоким. — Ты можешь отказаться, — сказал Чимин то, чего никогда не сказал бы, мысли он в тот момент здраво. — Не думаю, что хочу, — ответил Намджун, обхватывая ладонью его подбородок. — Хорошо, — Чимин приподнялся на носочках, затягивая Намджуна в долгий, мягкий поцелуй. Поцелуй был соленым на вкус, скорее всего из-за слез. Возможно, это все закончилось бы здесь. Возможно, их поцелуй так и остался бы лишь поцелуем, но Чимин приоткрыл рот, и Намджун скользнул в его рот языком. Возможно, если бы Ким был слишком настойчив или груб, то Чимин бы оттолкнул его. Оттолкнул бы и сказал, что это было ошибкой. Но Намджун не был, он действовал очень нежно и неуверенно, так что вместо этого Чимин подпрыгнул, обвивая ногами талию мужчины, а руками обнимая за шею. Намджун прижал его к стене, тяжело дыша и пытаясь спустить с него штаны. — Блять… блять не здесь, — произнес Чимин. Намджун отстранился, опуская его на пол. — У меня… нет ничего с собой на такой случай… — Чимин смотрел на свои ноги, краснея. — Слушай, обычно я не делаю ничего подобного, — Намджун сделал глубокий вдох. — Я это понял. — Эм, — Намджун запустил руку в свои волосы, его щеки и шею покрывал румянец. — Как на счет, встретиться в ординаторской через полчаса? Я мог бы… достать нам… все необходимое. *** Чимин ждал его добрые полчаса, держа пейджер поблизости и надеясь, что не поступит никакого экстренного вызова. Он почистил зубы и умылся. Что ты вообще творишь, Пак Чимин? Это же, блять, первый день, что за хуйню ты творишь… Но у него больше не было времени на раздумья, потому что Намджун вошел в комнату, держа в руках бумажный пакет, и закрыл за собой дверь. Следующее, что сделал Чимин — было то, что он подошел к Намджуну, притягивая его к себе. — На чем мы остановились? Чимин не знал, что произошло, но в следующее мгновение они уже лежали полностью обнаженные на нижней кровати, а Чимин седлал бедра мужчины. Чимин помнил, как разорвал упаковку с презервативом зубами, а его руки были скользкими от смазки, которую он использовал ранее. Пак улыбнулся, когда увидел, как Намджун задыхался, откинув голову назад, пока он насаживался на него. — Чимин, — произнес мужчина, одной рукой скользя по члену младшего, а второй поглаживая того по пояснице, стараясь облегчить боль от растяжения. Чимин начал двигать бедрами, и ординаторская наполнилась звуками их удовольствия. Он знал, что должен быть тише, но не мог ничего с собой поделать, когда Намджун подмахивал бедрами в такт с его движениями и трогал его так. Не мог, когда чувствовал, как Ким становился тверже внутри него. Они взяли быстрый, глубокий темп. Чимин ни с кем до этого не чувствовал себя так. Он кричал от удовольствия, изливаясь на живот Намджуна, а потом почувствовал, как чужая сперма наполняет презерватив, и как нежно Ким произнес его имя. Чимин. Чимин, иди ко мне. Дальше произошло то, чего Чимин не ожидал. Они лежали на кровати и обнимались. Любой мог бы застукать их сейчас полностью голыми в разводах от их же семени. Он положил голову на грудь Намджуна и слушал его сердцебиение. Они медленно целовались, пока оба не успокоились полностью. *** А сейчас он сидит с Юнги в гостиной, обнаруживая, что еще один интерн в такой же ситуации, как и он. — Доктор Чон, так мило с вашей стороны, что вы помогли нам с переездом, — говорит Чонгук, улыбаясь. — Не думаю, что все большие шишки стали бы делать такое для интернов. Чимин и Юнги переглядываются. Юнги краснеет, делая глоток пива. Тэхён прерывает затянувшуюся тишину. — Конечно же все хорошие доктора делают это. А доктор Чон, к тому же глава кардиохирургического отделения. Медицина с сердцем! Чонгук смеется и бьет себя кулаком в грудь. — С СЕРДЦЕМ! Чимин отпивает еще пива. Ах да, сердце. Глупое, упрямое сердце.