***
Инженер задул свечу. Было темно: он не видел клавиш печатной машинке, поэтому нажимал на них по инерции, искренне надеясь, что текст выйдет более-менее красивым и грамотным. Дверь балкона была плотно прикрыта, но тем не менее оттуда поддувало осенним, октябрьским холодом; на улице шёл дождь, небо было поглощено туманом, от чего оно казалось не иссиня-чёрным, а цвета чая с молоком. Несмотря только на первые дни октября, на улице уже выпадал снег, правда, он тут же таял, оставляя мокрую от сырости траву и листья. Погода была уже ненастная, и было ясно, что тёплые, ясные деньки бабьего лета остались далеко в прошлом. «Может, хотя бы обогреватель у дивана поставить?» — поразмыслил Инженер, машинально печатая письмо для одного человека, чьё имя пока держится в тайне. Во всяком случае, Инженер писал красивое, развёрнутое и любовное письмо, из чего можно было сделать вывод — его слабенькое, трепещущее добротой и лаской сердце испытывало любовные чувства к какому-то человеку, он дорожил им и хотел заполучить его ладонь, обнять и неловко поцеловать в щёчку, а потом краснеть и смущённо бормотать: «Это первый раз мой, ты, это, если что, прости»... Конечно, это был бы всего лишь первый опыт Инженера, и тому хотелось это попробовать — но наступит ли подходящий момент? И если да, не упустит ли Инженер его? Этого он боялся. Он боялся и упустить романтичную секунду, и сделать что-то не так. Он всего боялся и на всё надеялся. Инженер подошёл к двери балкона, ещё плотнее, если это было возможно, закрыл её, повернул ручку вниз и смотрел на расплывающееся в темноте лицо, которое было видно лишь благодаря огням окон соседних домов. Вряд ли в обычной темноте можно было бы разглядеть свои силуэты и черты лица. Тем не менее ему было достаточно прохладно. Руки и ноги не то чтобы горели от холода, но кровь явно не спешила приливать к онемевшим пальцам, поэтому Инженер испуганно коснулся костяшками пальцев плеча — они и в правду неплохо подморозились. Оставив наедине пишущую машинку и листок бумаги с аккуратным, печатным почерком, Инженер подошёл к дивану и прилёг на него. Перевернув подушку на холодную сторону, Инженер коснулся её головой и закрыл глаза.
***
— Шершняга, блин, давай отхреначим на барабанах, блин, чтобы к тебе все малыхи прискакали, я те кричу, давай-давай, — Роза-Робот привычным жестом откинул волосы назад и отвернулся от рыжеволосого друга. - О, блин, вас приветствует группа «Багровый фантомас» нахрен, вот мы с Шершнем, блин, новый трек придумали, я те кричу, «Подкаблучник», ю ноу, — Роза-Робот обернулся, взглянув на опустившего голову Шершня, — вот ща в студию скачем, будем там хреначить-хреначить, все малыхи со всего района сбегутся, ю ноу, блин, — беловолосый парень показал «козу», Шершняга сзади что-то пробормотал, держа в руках барабанные палочки. Светило солнце. Уже было утро — достаточно раннее, чтобы в октябре солнце только вылезало из-за горизонта. Было невероятно холодно, но всем известные музыканты ходили в своих обыденных костюмах. Их кожа покрылась пупырышками, но они явно не показывали то, что им холодно, и продолжали общаться со своими фанатами, активно жестикулируя (в особенности, Роза-Робот, так как Яшка Шершанский уныло плёлся сзади за своим предводителем). На самом деле, они явно скакали не в студию, а в лес - студии таковой у них не было, а повторять опыт с обклеенными всякой ересью стенами и выходом в окно по-маленькому не хотелось им двоим, поэтому они решили уединиться в сумрачном лесу, где никого не будет, чтобы развивать своё творчество. Но лес был уже занят.
***
Откуда-то из-за толстого дуба выскочил всем известный человек в синей рубашке и чёрных брюках. На голове, не до конца прикрывая чёрные пряди коротких волос, была чёрная шапка. — Это программа «Сдохни или умри». Как выжить, если тебя покусала змея? Как выжить, если тебя сожрал австралийский паук? Всё это вы можете найти в нашей программе, — выкрикнул хриплым голосом любимый ведущий, дрожа веком прикрытого больного глаза. — А в этом выпуске я вам расскажу, как защититься от кровожадных... кровоспящих...кровь с... кровососущих насекомых без подручных средств и без антикомариных баллончиков. Ведущий закончил свою торжественную речь и ловко перепрыгнул через дерево, исчезнув в кадре. Камера метнулась в сторону, и было видно, как ведущий-выживатель пытается ногой сломать дубовую ветку. — Для начала нужно сделать мухоловку... мухобойку, комаринобойку из подручных лесных средств, — произнёс выживатель, пытаясь сломать палку. На последней фразе ветка хрустнула и разломалась на две палки. Ведущий едва не упал, но в последний момент восстановил равновесие и отбросил в сторону лишнюю палку. — И сейчас мы будем отбиваться от ужасных насекомых палкой, — прохрипел выживальщик, размахиваясь в воздухе руками, хотя ужасных насекомых и не было в помине, в такое-то холодное время.
***
Инженер уже давным-давно проснулся, и сейчас стоял у плиты и смотрел в окно на расцветающую осеннюю природу и первую за долгое время хорошую погоду. Под руками кипела вода в кастрюле, рядом лежала доска с вылепленными пельменями, на жилистых руках были остатки муки. Инженер отвернулся от окна и поправил тыльной стороной ладони очки. — Я тут пельмешки готовлю. Давно их не готовил, вообще давно не готовил, дай, думаю, особу свою порадую. Вообще, люблю пельмени, кстати, ну очень. Правда, они у меня не всегда вкусные получаются, — Инженер по-доброму улыбнулся, доверчиво глядя в «камеру». — Я тут, э-э-э... больше люблю пельмени из магазинов. Вкус у них тонкий, изящный, пряный такой, прямо один пакетик за раз съедаю. Один!.. Инженер поправил свои пельмени, убедился, что они не разлепятся и достаточно крепко стоят, а затем аккуратно высыпал в кипящую воду, наблюдая, как его пельмени уходят под воду. Инженер закрыл крышкой кастрюлю. — Мы с ней тут, договорились, видите ли, в десять утра встретиться, сейчас уже... — Инженер кинул взгляд на циферблат наручных часов, — без тридцати минут десять, вот, сейчас пельмени сделаются, я их на стол выложу, а тут придёт особа моя, мы с ней моих пельменей поедим. — Инженер опять мило улыбнулся своей доброй, наивной улыбкой, от которой растроганно дрожит сердце. Инженер сел на кухонную табуретку, и с лицом достоинства и превосходства глядел на кипящую воду в кастрюле. Некоторые пельмени уже всплыли на поверхность, однако большинство пельменей всё ещё были на дне. — Я ей такой праздник устрою... Я её вот как люблю. Ну о-о-очень сильно люблю, — Инженер почему-то сглотнул - растрогался, наверное? И было видно, что он реально её любит, что эти льстивые слова не просто слова, а правда. Он с улыбкой говорил о ней, его глаза блестели и искрились, когда Инженер думал об особе. Может быть, это выглядела как наивная влюблённость, но Инженер реально любил её всем сердцем и был сделать для неё всё, что она захочет. Совершенно искренне делал ей приятное, и радовался, как ребёнок, когда та улыбалась при виде его смущённого лица и подарка, с заботой и любовью сделанной лично ей. Инженер часто вёл себя по-наивному, но если его могли отвергнуть, в его сердце загорался кровожадный огонь, всепоглощающий искры доброты и светлого разума — он мог начать готовиться к так называемой «войне». Но и нередко злился, но чувствовал бессилие, слабость, понимание того, что он не сможет встать, не победит. Он был достаточно добрым человеком. Наивным и ранимым — это да, но в его груди пряталось доброе, ласковое сердце, которое по праву отплатит добром любому человеку, кто захочет принять в свой мир маленького Инженера. Многие хотели бы его прижать к груди, пожалеть, обнять этого хрупкого человека, но сколько бы его ни защищать, ни жалеть, ни восхвалять, когда-нибудь он докажет всем, что он сильнее всех. Когда-нибудь маленький человек отойдёт от чужих сердец, даже от сердца своей особы, и не сможет удержаться. Не сможет уже вернуться в свою повседневную, обычную и привычную жизнь в своей квартире серого, многоэтажного дома. И это будет началом конца.