alone

      Настроение Феликса сразу пропадает, будто его и не было. Что такое настроение? В этом доме он был счастлив только в детстве. Так, о чем речь? Сколько всего он пережил внутри этих стен. Первое наказание, мама, читающая сказки на ночь, первое домашнее задание, вечеринки, светские приемы родителей, первое разочарование.       Хенджин плелся следом за младшим, не пытаясь сейчас с ним о чем-то говорить. По сцене, произошедшей за столом, было понятно, что что-то пошло не так.       Так же, все пришли к выводу, что удобней всего парням будет в комнате Феликса, тот не стал возражать, а Хвану так-то было все равно, он здесь в качестве гостя, так что не ему выбирать. Когда застолье все же кончилось, старший действительно отошел ненадолго, чтобы позвонить брату и предупредить о том, что задержится. Ведь это Чонин, тот самый человек, который может прийти к тебе домой в любой момент, даже не предупредив об этом.       Так как комната была Феликса, то было решено, что ребята дойдут сами, без помощи слуг.       Когда заветная дверь наконец находится, и они за ней скрываются, младший сразу же валится на кровать и вид у него какой-то поникший.       — Это провал, если Лия все же приедет, то все поймет, — он устало трет лицо ладонями, будто пытается спрятаться от всего происходящего, — они поймут, что мы врем.       — Почему ты в этом так уверен, — Хенджин говорит спокойно и тихо, чтобы случайно не спугнуть Феликса.       — Потому что она моя сестра, мы вместе выросли, я знаю ее как никто другой, — когда наконец младший обращает свой взгляд на Хенджина, у того будто ком в горле застревает, настолько печальным был чужой взгляд, — она меня ненавидит.       Хван не отдает себе отчета в действиях, лишь садится рядом и заключает младшего в объятия, пытаясь хоть как-то утешить. Он аккуратно прижимает его к себе, кладя руку на спину, аккуратно водя по ней, в конечном итоге переходя на шею, чуть задевая кончики чужих волос. Так же, как и до этого, тихо, почти шепотом, говорит Феликсу, что у них все получится и ему не о чем переживать.       Они еще пару минут сидят в этом же положении, но от случайной позы затекают ноги, так что объятия приходится разорвать. Когда младший немного успокаивается, то говорит, что скорее всего они проведут еще пару дней, что не особо радует. Чтобы скоротать время, Феликс рассказывает где и что в этом доме находится, и Хвана очень радует, что у них есть библиотека, вот что, а читать он любил так же сильно, как и танцевать. Когда эти темы заканчиваются, ребята продолжают сидеть в той же позе, смотря друг на друга и думая, чем бы им заняться теперь.       Пока Хенджин вспоминал все, что видел тут, и хотел бы рассмотреть поближе, то заметил, что младший снова грустит.       — Просто понимаешь, если они узнают, что наши отношения лишь фикция, то они посчитают, что я вру. Не о том, что ты мой парень, а об ориентации, — Хван даже не пытается влезть, он хочет услышать все, до конца, — отсюда следует только одно, если я не гей, значит меня можно женить на ком-нибудь. Новый союз, новые связи, еще большее расширение нашего бизнеса. Но…я не хочу этого, понимаешь? Я хочу быть с человеком, которого выберу я, а не которого выберут мне…       — Значит мы убедим их, что у нас все серьезно, — Хенджин все еще пытается мыслить позитивно.       — Как, Джинни, как? — и Феликс смотрит на него так….будто Хван сейчас его единственная надежда. А у Хенджина нет ответа, в голове пусто, от половины его решений зависит судьба другого человека.       Пока Феликс смотрит на свою единственную надежду в лице Хван Хенджина, сам Хван, казалось бы, выпал из реальности. В то время, как в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь дыханием юношей, в голове Хенджина решались десятки самых сложных уравнений и ответ был только один, вот только непонятно каким он был, положительным, или же отрицательным.       — Пожалуйста, просто доверься мне, хорошо? — а младший лишь кивает.       Феликс сидит в ожидании грандиозного плана, который подействует на сто процентов и спасет его от всех этих проблем, вот сейчас Хенджин придумает какую-нибудь правдоподобную историю о том, что кому-то из их друзей требуется срочная помощь, что у Хенджина какая-то болезнь, а он такой неуклюжий, переволновался и забыл лекарства дома, что к Хенджину приехала бабушка буквально на пару дней, и им необходимо уехать, ведь Хенджин так хотел познакомить Феликса со своей семьей, все сводится к Хенджину…       Пока Хван пытается озвучить свои мысли, Феликс вновь задумывается, почему старший вызвался ему помочь. И дело было даже не именно в том, что изначально Ликс думал, что Хван натурал до мозга костей, нет… Просто, ну это же Хенджин…он душа компании, один из самых популярных парней своего курса, тот, кого любят все, но сам он — недоступен.       Хватка на руках немного усиливается, из-за чего Феликсу приходится отвлечься от своих размышлений и вновь посмотреть на Хвана.       Как только Феликс поднимает взгляд, его внимание сразу же привлекает небольшая прядка волос, выбившаяся из небольшого хвостика, так что он без раздумий тянется вперед, чтобы заправить ее за ухо. Когда волосы оказываются там, где не будут приносить их обладателю дискомфорт, Феликс собирается отстраниться, но его тут же притягивают обратно.       Хенджин аккуратно накрывает чужие губы, слегка сминая их. Сейчас он не думал ни о чем, только о том, что как и предполагал, губы Феликса были очень мягкими. Так же неожиданно, как и начал, Хван отстраняется, но лишь немного, он все еще чувствовал чужое дыхание на своих губах. И только сейчас, смотря на потерянного парня перед собой, Хван понял, что же он сделал. Нет, он не жалеет, что поцеловал Феликса, нет, ни в коем случае, но…он влез в чужое личное пространство, без разрешения.       Хенджин ожидал чего угодно, вопросов, удара, разочарования или даже истерики. Больше всего он боялся испортить отношения с Феликсом, с тем, с кем так упорно пытался подружиться и в итоге добился своего.       — Зачем? — это было единственным, что спросил Феликс. Он не отсел, не ударил, даже не повысил голос, лишь опустил взгляд.       — Я не-не-не знаю, прости, пожалуйста, прости меня, — Хенджин начал тараторить, а его взгляд так и бегал по чужому лицу, пытаясь найти хоть какую-то эмоцию, — пожалуйста Феликс, я не хотел как-то тебя задеть или обидеть, — в его глазах читалась паника, аккуратно подхватывая подбородок, приподнимает его, чтобы тот наконец посмотрел на него, вот только длинные ресницы начинают подрагивать, а на уголках глаз поблескивает влага, — ну же, солнце, почему ты плачешь, ответь мне…       — Тебе не нужно это знать, не забивай себе голову всякой ерундой, — вот только Хван не считает это ерундой, но не говорит ничего против, лишь бережно ладонь на чужую щеку укладывает, большим пальцем стирая слезу, так неожиданно сорвавшуюся с полуприкрытых век.       — Могу ли я…       — Зачем, Хенджин? Не нужно этого делать.       — Я не знаю, правда не знаю, просто пожалуйста, доверься мне.       И Феликс доверяется, когда на его губы вновь опускаются чужие, вот только движения стали уверенней, а ситуация более неопределенной.       Кротко целуя, Хван отстраняется, но тут же припадает обратно, и дышать становится будто бы легче, а бабочки в животе все сильнее хотят вырваться наружу, потому что Феликс ему отвечает. Сначала слабо и неуверенно, будто прощупывает почву, перед тем, как смело ступить на неизведанную территорию. И с каждым разом, с каждым новым движением их губ, младший все больше и больше расслабляется.       Хенджин начинает улыбаться в поцелуй, когда чувствует чужую ладонь поверх своей.       Хван не успевает отстраниться, когда дверь в комнату открывается и Сана, буквально повторяя ситуацию с Чонином, так же быстро, как появилась, выбегает из комнаты, по пути бросив Феликсу что-то о том, что они с отцом будут допоздна в кабинете.       Парни смотрят друг на друга, пытаясь до конца понять, что только что произошло и начинают немного смеяться. Феликс с того, что ни разу не видел свою маму такой, а Хенджин смотря на младшего. Впрочем, у всего свои плюсы, их увидели в более интимной обстановке, нежели невинное держание за ручки, или же трогательные совместные истории, так что теперь, задача становится немного легче.       Старший с улыбкой прижимает все еще посмеивающегося Феликса ближе к себе, слегка прикасается губами к чужому виску, и укладывает голову на свое плечо.       — Ликси, покажешь мне вашу беседку? , — и чувствуется легкий кивок.       Вот только Хенджин не видит, что от былого смеха не осталось и следа, лишь печальная улыбка. Ведь еще с самого первого прикосновения Феликс ощутил на чужих губах вкус отцовского вина.