Такой Париж

Ты был так рад. Твои глаза искрились смехом, ты был игрив, много шутил и постоянно теребил меня, стараясь расшевелить. Наверное, что-то чувствовал, но гнал эти мысли прочь, ведь мы в Париже! Я изо всех сил старался быть с тобой на одной волне, отвечать, но… Эта поездка была твоей мечтой. И я сделал всё, от меня зависящее, чтобы эта мечта исполнилась – старался заработать, выбирал и бронировал нам квартиру, занимался визами и билетами… Мы с тобой были вместе довольно давно – год. Нам было хорошо вместе. Удобно. Мы подходили друг другу, легко уступали в чём-то… Даже почти не ссорились. Это с моим-то вредным характером! И однажды я понял – всё так просто именно потому, что, по большому счёту, мне пофиг. Да и с твоей стороны я не замечал каких-то глубоких чувств и сильных эмоций. Даже наш секс – да, он был хорош… Сладкий и вкусный, как пирожное. Съел – приятно, и тут же забыл. Он затрагивал только тело, давая желанную разрядку. Но с каждым днём мне всё больше не хватало в нём чего-то. А чего именно, я и сам не смог бы сформулировать. Сначала я старался отвлечься от этих раздумий. Ведь мы планировали поездку, и я хотел побывать в Париже не меньше, чем ты. В конце концов, для нас обоих это были первые серьёзные отношения. Первое путешествие за границу. Много всего «впервые». Я считал, что такие сомнения – это нормально, ведь мы учимся! Учимся быть парой. Но в скором времени понял – нет. Я просто тебя не люблю. В самом начале был влюблён, очарован, да просто-напросто искал человеческого тепла, а ты им щедро делился. И постепенно все эти чувства с моей стороны превратились в ровную дружескую привязанность. Как хорошего человека, друга, в конце концов, терять тебя я не хотел, хотя и осознавал всю эгоистичность своих мыслей. Но жить и дальше вместе, сохраняя видимость безоблачного счастья, обещать тебе верность – уже не мог. Чувствовал, что обманываю. Я действительно больше не любил тебя. И именно здесь и сейчас, в Париже, городе нашей мечты, меня догнали все эти тяжёлые размышления. Я злился на них: почему бы им не подождать до возвращения домой, дав мне насладиться долгожданным отпуском и общением с тобой? Пытался отвлечься и проникнуться беззаботной и радостной атмосферой, но поначалу ничего поделать с собой не мог. А Париж словно читал мои мысли и вторил мне хмурым небом и мелким дождём… Наш первый день в этом городе, мы – на Марсовом поле, неподалёку от Эйфелевой башни, и ты настолько восхищён происходящим, что не замечаешь непогоды: – Кир, смотри! Я даже не верю, что мы здесь! Давай сфоткаемся, ну давай! Только вместе, ведь башня же! Ты буквально светишься от восторга и в толпе гомонящих туристов незамедлительно кого-то находишь и просишь сфотографировать нас «чтобы вместе!» Обнимаешь и целуешь меня, ведь в Париже смело это можно делать и нам. В конце концов и я поддался обаянию этого города. Нагулявшись вокруг башни, мы решили поехать на Елисейские поля. Нам хотелось успеть увидеть если не всё, то многое, ведь мы столько читали, мечтали и планировали! Париж очаровал нас. И чем больше мы его узнавали, тем сильнее становилось это чувство. Мы вставали утром, выходили на улицу, и просто шли, чтобы позавтракать за столиком, стоящим прямо на тротуаре. А потом – гулять! Мы проходили десятки километров, стараясь исходить как можно больше этих улочек и не упустить ничего. Даже торопясь увидеть всё, что хотели, мы просто расслабленно дышали Парижем – валяясь на травке в парке солнечным днём, неторопливо наслаждаясь кофе в случайном кафе, взирая на Нотр-Дам или сидя у фонтана Стравинского и с восторгом глядя на движение фигур… Умиротворение – это именно то, что мы испытывали тогда. Даже мои неугомонные мрачные мысли пока оставили меня в покое. Я иногда замечал на себе задумчивые взгляды Макса, но он тоже молчал. А ведь он умный и чуткий, наверняка понимал, что со мной что-то происходит. Видимо, мы оба чувствовали, что не настал ещё тот самый момент, когда мы откровенно поговорим... А возможно, мы этого момента боялись. С квартирой нам очень повезло, мы сняли её у одного безумного французского художника. Во всяком случае, таким Мишель мне показался вначале. Подумать только, старинный дом 1760 года! Да никакой, даже самый распрекрасный, отель не дал бы нам таких впечатлений, в этом мы с Максом были абсолютно убеждены. Поднявшись по винтовой лестнице до самого чердака, мы и попадали в жилище художника. Наши стеклянные окна были частью крыши. Открывая их, мы вылезали посидеть на эту крышу и видели перед собой Лувр. Вся квартира была заставлена мольбертами, гипсовыми бюстами, картинами разной степени законченности, десятками светильников, большинство которых никогда не выключались. Каждый уголок этого невероятного жилища таил в себе сотни каких-то интересных вещиц. По квартире мы передвигались очень аккуратно, опасаясь что-то нарушить, и всё равно постоянно задевали и роняли предметы. На всех поверхностях почему-то были расставлены красивые подсвечники. По вечерам мы зажигали свечи, ставили пластинки с французской музыкой из коллекции хозяина, открывали бутылочку французского вина и наслаждались... Мишель первые пару дней присматривался к нам. Он совершенно спокойно относился к нашему любопытству и легко разрешил брать свои пластинки и проигрыватель, хотя эти вещи были явно им любимы. Наш скудный французский был примерно на том же уровне, что и английский у него самого, но нам это никак не мешало понять друг друга. В очередной вечер Мишель как-то абсолютно естественно присоединился к нашим вечерним посиделкам за бутылкой вина. Он принёс сыр и свежий багет, внеся, таким образом, свою лепту в наш скромный ужин. В основном Мишель молчал, да и мы с Максом, устав за день, хотели просто расслабиться и отдохнуть. Постепенно я заметил, что Мишель внимательно нас рассматривает. Он, конечно же, старался делать это осторожно, но пытливые, даже напряжённые взгляды, которые он бросал на нас, трудно было не заметить. Постепенно мы допили вторую бутылку вина и решили ложиться спать. Макс ушёл в ванную, а я внезапно почувствовал, как сидевший рядом Мишель легко провёл рукой по моему бедру. Списав это ощущение на игру своего воображения, распоясавшегося из-за вина, я стал убирать остатки нашей трапезы. Но буквально сразу же Мишель поймал меня за руку, вынуждая повернуться к себе. Он вглядывался своими синими глазами мне в лицо, словно стараясь таким образом что-то сказать. Только вот произнести хоть слово вслух он почему-то не решался. Я же именно в эту минуту вдруг осознал, что Мишель очень привлекателен. За этой нестриженой шевелюрой и небрежной одеждой прячется очень красивый мужчина… Вот этот момент и выбрал Макс, чтобы выйти из ванной. Он увидел, что Мишель держит меня за руку, что мы стоим очень близко, да и атмосфера как-то напряжена. – Кирилл! Что… – он внезапно запнулся. Его голос звенел. – Он тебе что-то сказал? Мишель же, отпустив мою руку и пробормотав: «Pardonnez-moi», резко поднялся и ушёл к себе. Максим, проводив его взглядом, снова спросил: – Кир, что это было? – Не знаю, Макс! Он ничего не говорил, просто взял меня за руку и тут пришёл ты! – раздражённо ответил я. – Понятно…Значит, я помешал... – голос Максима был полон обиды. – Не выдумывай! Чему ты мог помешать? Я и сам не понял смысла всего этого… Я говорил, стараясь успокоить Макса, но растерянно при этом осознавал, что на самом деле очень хотел бы узнать, почему Мишель так повёл себя, почему так смотрел…И раздражение в моём голосе было искренним, а Макс и вправду тогда показался лишним. Ошеломлённый своей реакцией на произошедшее, я, как мог, постарался загладить свою вину. Мы легли в постель, но моя попытка приласкать Макса была решительно отвергнута. Он напряжённо о чём-то думал, отвернувшись от меня. Я же, лёжа на спине и вглядываясь в ночное небо, тоже пытался осознать, как быть дальше. Утро не принесло ничего нового. Мишеля уже не было дома, а мы…Мы совершали привычные действия – собрались, вышли на улицу и направились к полюбившемуся нам кафе. И всё это практически не разговаривая друг с другом. Сели за столик, заказали завтрак, и между нами вновь повисло тяжёлое молчание. Внезапно решившись, одновременно вдруг заговорили: – Макс! Нам нужно… – Кир, так больше… Растерявшись, оба тут же замолчали. Но я был настроен решительно: – Максим, нам нужно поговорить. Ты прости меня…Я сейчас чувствую себя виноватым, хотя ничего и не сделал, но… Макс внимательно смотрел на меня, ожидая продолжения, но нас прервал официант, который принёс заказ. Эти несколько минут передышки помогли мне собраться и продолжить уже более уверенно: – Знаешь, я вдруг понял, что отношусь к тебе совсем не так, как нужно. Я очень дорожу тобой, но… – Что «но», Кир? И что значит – «не так, как нужно»? А как нужно? Я не понимаю! Я видел, что у Макса дрожат пальцы. Он схватился за чашку с кофе, стараясь взять себя в руки, но тут же поставил её обратно и закрыл ладонями лицо. – А я ведь чувствовал. Ты стал каким-то равнодушным…отстранённым, что ли… Я думал – ну, устал, ведь постоянно в цейтноте, работа и всё такое…Думал – вот поедем, Париж, романтика…Дурак! Сам себя обманывал, надо было… – Нет! Макс, нет, – я накрыл своей ладонью его холодные пальцы. Он всегда сильно мёрз, когда нервничал. – Никакой ты не дурак. Ты замечательный. Умный, красивый и…В общем, дело только во мне. Я понял, что не люблю тебя. – При этих словах Макс вскинулся, и я, пытаясь его успокоить, поспешил продолжить. – Вернее, люблю, но только как друга. Близкого и родного человека! Прости. Прости меня. – Кирилл, мне тяжело сейчас. Я слышу и понимаю всё, что ты говоришь, но сам при этом словно в тумане... Хочу побыть один. Мне нужно подумать. Пожалуйста, уйди. Успев за совместно прожитый год неплохо узнать Макса, я был к такому готов. Он не любил громких выяснений, ему всегда нужно было время, чтобы наедине с собой поразмышлять и принять какое-то решение. В трудные моменты он поступал именно так. Конечно же, прогулка в этот день не принесла мне никакого удовольствия. Я бесцельно бродил по улицам, полностью поглощённый своими мыслями и едва ли видел, что происходит вокруг. А вокруг был чудесный солнечный день, который мы с Максом планировали провести на Монмартре. Не судьба… Через несколько часов я решил вернуться домой. Макс молчал, меня это сильно нервировало. Нам нужно было договорить, но прежде всего я хотел убедиться, что с ним всё в порядке. Возвратившись в наше временное пристанище, я обнаружил там только Мишеля. Он обрадовался мне, но стал расспрашивать о Максе, ведь до сих пор мы не расставались, уходили и приходили всегда вдвоём. Я, как мог, постарался объяснить ему, что и сам ищу друга и не знаю, где он. Мишель обеспокоенно смотрел на меня, опять вглядываясь в моё лицо, как и вчера вечером. Но на этот раз он не стал молчать, а взволнованно заговорил. В этой дикой мешанине английских и французских слов мне удалось разобрать довольно многое: он понял – мы с Максом не любим друг друга (интересно, каким образом он это понял?!). И ещё – что я несчастлив (ну ты посмотри, умник какой!). И что я ему очень нравлюсь (вот только тебя мне сейчас не хватало…). Всё это он говорил очень эмоционально, вышагивая по скромным квадратным метрам своей гостиной и размахивая руками. Попутно он уронил и расколотил один из гипсовых бюстов, своротил мольберт и пару подсвечников. Сказать, что я обалдел – это ничего не сказать. Я смотрел на этого расхристанного чудака, на его взволнованное лицо, на эти красивые «говорящие» руки и понимал, что на самом деле он мне очень нравится. Нравится его горячность, нравится его голос, нравится, как он произносит слова и двигается. В Максе не было и десятой доли этого темперамента. Макс! Я словно очнулся, вспомнив, что нужно разыскать его, позвонить, забрать оттуда, где он сейчас. В этот момент открылась входная дверь, и я с облегчением понял, что не придётся никого искать. Максим вошёл, оглядел нас обоих и решительно произнёс: – Кирилл, я хочу, чтобы мы с тобой серьёзно поговорили. Лучше прямо сейчас. Пойдём? Глядя на него в эту минуту, я уже понимал, что возврата к прошлому не будет. Он принял какое-то серьёзное решение. А при всей своей мягкости и сговорчивости, если дело касалось каких-то важных, по его мнению, вещей, Максим мог быть непрошибаемым. – Да, конечно, Макс. Пойдём. Оглянувшись на Мишеля и махнув ему на прощание рукой, я вышел следом за Максом. Мы направились на набережную Сены. Какое-то время просто шли и молчали. Мне казалось, что Макс набирается решимости для этого непростого для нас обоих разговора, поэтому не торопил его. Наконец, он заговорил: – Когда мы с тобой встретились, а потом стали жить вместе, я был счастлив. Я так восхищался тобой! Такой взрослый, самостоятельный, красивый… Работаешь и к чему-то стремишься. Уверенный в себе и смелый. Сам себе не верил, что мне так повезло! Ведь я-то ничего из себя не представлял! – видя, что я хочу возразить, Макс прикрыл мне рот ладонью. – Помолчи! Пожалуйста, не перебивай. Мне и так трудно. Я кивнул. Опустил голову и стал слушать. – Да, я же просто студент, ни кола, ни двора, да и внешность обычная…А тут ты, такой офигенный. Конечно же, я влюбился. В рот тебе смотрел, каждое слово ловил, возразить боялся…А потом привык. Привык так вести себя. Привык к спокойной и размеренной жизни. Вот сегодня я размышлял – а действительно ли всё у нас так хорошо, как я думал? И понял, что многое меня уже не устраивает. Но я по привычке молчал. Я по-прежнему очень привязан к тебе, ты же и вправду классный. Но ты не мой. К сожалению…Сейчас я это ясно понимаю, Кир. Я поднял взгляд и увидел в его глазах слёзы. Хотел обнять, но он не позволил: – Не нужно. А то я совсем расклеюсь. Мне просто ужасно грустно. А тебе разве нет? – Очень. Мне было хорошо с тобой. Всё-таки, я считаю, что мы встретились не зря, и в нужное время. Мы были нужны друг другу. Просто наша история закончилась. – Наверное…Как странно у нас всё вышло – романтическая поездка в Париж оказалась каким-то рубежом, точкой… – Ну…пусть это и точка, но мы просто переворачиваем этот лист. И на следующей, чистой, странице продолжим писать историю. Только теперь у каждого будет своя страница и своя история. Макс рассмеялся: – А всё-таки ты позёр и неисправимый романтик! Даже такой драматичный момент расставания ты пытаешься приукрасить и серьёзный разговор подводишь к эффектному финалу! – Ну а как надо? – я поневоле тоже заулыбался, немного смутившись. – Набить друг другу морду и жёстко потрахаться напоследок? Тоже вариант, но мой мне нравится больше! – Ну вот, а я так рассчитывал на второе! – Макс заржал, глядя на моё изумлённое лицо. – Что, не ожидал? Ну, да, иногда хотелось… – А почему молчал?! – Говорю же, боялся разочаровать. Подстраивался. Ну что теперь-то говорить! – Макс внезапно застеснялся и поторопился сменить тему. – Есть один в универе у нас, постоянно пытается подкатить ко мне. Ничо так чувачок, но я же семейный! Был… Отшивал его. Думаю, надо присмотреться. Я аж оторопел. Вот же нахал! Только что слёзы проливал, и тут же строит планы по завоеванию какого-то «чувачка». Макс, видя моё возмущённое лицо и прекрасно понимая причины этого возмущения, не дал мне заговорить: – Кир, успокойся, пожалуйста. Я вовсе не собираюсь немедленно пускаться во все тяжкие. Просто стараюсь немного взбодриться. Послушай, а можно мне поменять обратный билет на завтра? – Как? Почему ты хочешь уехать? У нас еще четыре дня, мы не везде успели побывать и… – Нет, Кирилл. Ты же сам понимаешь, что наслаждаться Парижем теперь нам будет трудно. Я поеду домой, перевезу спокойно вещи, а ты вернёшься, когда и планировал. Подумай, ведь нам обоим так будет спокойней. – Наверное, ты прав. Просто я чувствую себя виноватым, ты же так хотел в Париж! А из-за меня всё получилось вот так… – Как уж получилось. И Париж всё-таки у нас, у меня, был! Несколько прекрасных, хоть и коротких дней. А у тебя путешествие ещё и не закончилось. И я даже знаю, с кем ты проведёшь эти дни! Он красивый. И интересный. Не упусти такую возможность. С изумлением я смотрел на Максима. А ведь он не во всём прав – из нас двоих смелый – он. Смелый и великодушный. На следующий день я отвёз Макса в аэропорт. Мы простились с грустью, но тепло и почти без сожаления. Мишель оказался невероятным. Он с энтузиазмом принялся показывать мне «свой» Париж, стараясь отвлечь от грустных мыслей. При этом был ненавязчив и деликатен, позволяя себе постоянный тактильный контакт со мной, но ни на чём большем не настаивая. И секс у нас случился лишь в следующий мой приезд. Он был ошеломляющим. Я, наконец, понял смысл выражения «раствориться в любимом». Да-да, мы теперь вместе с этим взбалмошным и сумасбродным парнем. Мы живём на две страны. Постоянные расставания и встречи держат нас в тонусе, не позволяя утонуть в рутине будней. Оказывается, именно это и было мне необходимо, кто бы мог подумать… А Макс со своим Славиком, кажется, тоже нашли друг в друге то самое. Они снимают вместе квартиру, учатся, работают. Нормальная студенческая жизнь. Ссорятся, и тогда мне приходится выслушивать длинные эмоциональные монологи Макса, заканчивающиеся всегда примерно одинаково: «Извини, что-то я разговорился. Славка скоро придёт, и…». Мирятся, и тогда я их не слышу и не вижу по нескольку недель. Вот такой он, этот Париж.