Welcome to my life

— Почему ты меня ненавидишь? — Потому что ты плохой! Уходи, отстань от меня! — Но я — это ты. Я могу быть тобой, смотри. — Нет, нет, не надо, пожалуйста! — Я тебя уничтожу. — Я ненавижу тебя. — Тебе придётся смириться. У тебя нет выбора. Ты — это я. — Если мы увеличим дозировку, это может негативно сказаться на его состоянии, я не рекомендую... — Отдохни, Чуя. Бам-бам-бам! Чуя дёрнулся и открыл глаза. В первое мгновение не сообразив, где находится, он шокированно уставился на ровный белый потолок — тот подрагивал, чуть покачиваясь над головой и постепенно вставая на место. В висках шумело, как с тяжёлого похмелья, всё тело было налито свинцовой тяжестью. В голове всё ещё мелькали, как надоедливая мошкара, обрывки не то воспоминаний, не то дурных снов, не позволяя наверняка определить, где заканчивается реальность и начинаются игры его свихнувшегося подсознания. Чуя зажмурился, протёр глаза и осторожно сел. Поморщился от боли в мышцах — спальное место было не особо удобным, и шея затекла, а в спину между лопаток будто ввинтился кол. Чуя в упор не помнил, когда уснул — и как вообще умудрился уснуть после всего, что произошло. Да и, судя по ощущениям, спал он не больше пары секунд. Бам-бам-бам! Стоп, что? Чуя неверяще уставился на дверь. Значит, это ему не приснилось?! — Чуя, открывай! — крикнули ему с той стороны двери. — Очень смешно, — хриплым со сна голосом крикнул он в ответ. И лишь потом сообразил, чей именно это голос. Не может быть… Или, как раз, может? — Дазай? — Он вскочил со своей импровизированной кровати и метнулся к двери с такой скоростью, словно от этого зависела чья-нибудь жизнь. — Ты какого хрена здесь делаешь?! Уходи немедленно! — Не-а, — весело отозвался Дазай из-за двери. — Никуда я не уйду. Я останусь здесь и буду надоедать тебе, пока тебя не выпустят. Потом сам сможешь мне настучать по голове, если так хочется. Чуя беспомощно посмотрел в камеру, но на помощь ему никто не спешил. — Как ты узнал, где я? — Он прижался лбом к двери и подумал, что, возможно, не стоило так орать — стены были, конечно, очень толстыми, но Дазая он слышал на удивление хорошо, так что стоило предполагать, что и Дазай его тоже. — О, это очень интересная история! — отозвался тот, и Чуя буквально увидел, как он усмехается с выражением лица настоящего победителя. — И я тебе её, может быть, даже расскажу. Но сперва Чиби должен рассказать мне, как он тут справляется, ладно? Теперь голос Дазая доносился откуда-то снизу. — Ты сидишь на полу? — уточнил Чуя. — Ага, надоело стоять. Присоединяйся. Чуя закрыл глаза и тяжело привалился спиной к двери. Сердце почему-то колотилось, как сумасшедшее, практически выпрыгивая из груди, только он сам не до конца понимал, от чего: от волнения и тревоги за Дазая — или от восторга из-за того, что тот, наплевав на опасность и запрет, всё-таки пришёл к нему. И Чуя подозревал, что из-за второго — гораздо больше. Этот восторг был, вне всякого сомнения, недостойным и эгоистичным, противоречащим всем доводам разума и оперативно проснувшейся совести, но Чуя никак не мог успокоиться и избавиться от этого чувства — как и от малодушной радости, спровоцированной осознанием того, что Дазай между собственной безопасностью и возможностью побыть с ним рядом всё-таки выбрал второе. — Когда-нибудь я убью тебя, — пробормотал он и, не открывая глаз, сполз спиной по двери. Стукнулся о неё затылком, и Дазай, голос которого теперь звучал на одном уровне с ним, сообщил: — Я всё слышу, Чиби, звукоизоляция тут ни к чёрту. — Зачем ты пришёл? — Чуя повернул голову и прижался щекой к прохладному металлу. — А разве я мог не прийти? — вопросом на вопрос ответил Дазай — серьёзно и настолько, мать его просто, как будто это было чем-то настолько обыденным, настолько самим собой разумеющимся, что иначе и быть не могло. Чуя зажмурился — глаза опасно горели. Его буквально распирало от противоречивых чувств: он знал, что должен уговорить Дазая уйти, должен убедить его беречь себя от необдуманных поступков — а решение прийти сюда было наверняка именно таким: необдуманным, импульсивным, обусловленным эмоциями, а не разумом. И в то же время он хотел, чтобы Дазай остался. Порой Чуя на самом деле ненавидел своё чувство долга. Чуя глубоко вдохнул, борясь с приступом внезапной аритмии. И прошептал: — Спасибо. Он не был уверен, что Дазай его слышит, но это и не требовалось: он знал, что его благодарность Дазай чувствует, потому что невозможно не почувствовать то, что так искренне пытается передать тебе другой человек. Даже если вас разделяют тысячи стен. — Я шантажировал своего отца, — помолчав, внезапно сказал Дазай. Его голос звучал приглушённо, как будто он уткнулся носом в одежду. Чуя представил, как Дазай сидит в одиночестве посреди пустого бесконечного коридора, прижавшись спиной к холодной металлической двери и спрятав лицо в изгибе локтя, и у него защемило сердце. А потом до него дошёл смысл сказанных Дазаем слов. — Что?! — Чуя даже решил, что ослышался, потому что — шантажировал, серьёзно?! — Чем?! Дазай молчал довольно долго, а потом ответил: — Я пригрозил, что попытаюсь покончить с собой, если он меня к тебе не пустит,— и в его голосе не было даже намёка на шутку или привычный сарказм. Чуя открыл рот, потом закрыл, не зная, что сказать — потому что это было так чертовски глупо и безрассудно. Но вполне в стиле Дазая. — И он поверил? — спросил он наконец. — Ну, на его месте я бы поверил, — ответил Дазай — всё так же серьёзно, но уже гораздо тише — на самом деле, Чуя едва расслышал его через дверь. И почему-то тоже поверил. Сразу же вспомнилась реплика Ёсано насчёт Дазая, которую та обронила в больнице после происшествия на полигоне. Чуя застыл, испытывая смешанные чувства и не решаясь задать вопрос, на который, он уже был уверен, получит утвердительный ответ. Неужели Дазай на самом деле пытался покончить с собой?.. Но почему, когда, что послужило тому причиной? Нет, сейчас точно был неподходящий момент для таких вопросов. Чуя не знал, существуют ли для них подходящие моменты, но что-то ему подсказывало, что нет. О подобных вещах просто узнаешь — обычно тогда, когда меньше всего этого ждёшь. Но сейчас было кое-что другое, о чём Чуя хотел узнать. — Дазай, — позвал он — но сразу же исправился: — Осаму. Расскажи мне всё. Он не уточнил, что имеет в виду под «всем», но не сомневался, что его поняли. В конце концов, их прервали на середине важного разговора — вряд ли Дазай об этом забыл. И вряд ли по дороге сюда не догадывался о том, что этот разговор Чуя захочет продолжить. Для Чуи это было не менее важно, чем разговор о его истинной сути — и он догадывался, что две эти истории тесно связаны между собой. Дазай вздохнул — шумно, так, что Чуя услышал его через стену. И сказал: — Впервые я увидел тебя три года назад, когда нам было пятнадцать. Чуя медленно выдохнул, мучительно пытаясь справиться с внезапно нахлынувшими эмоциями — грустью, почему-то воодушевлением и странной, душащей, невыразимой тоской, которая приходит лишь тогда, когда понимаешь, что случившегося не вернуть и не пережить заново. — Я этого не помню, — сказал он, и собственный голос показался ему чужим. — Я знаю, — мягко ответил Дазай. — Зато я помню очень хорошо. Ты тогда был другой немного. Более взрывной, что ли. Волосы, — Дазай усмехнулся, и Чуя представил, как он шевелит пальцами в воздухе, пытаясь жестами показать то, о чём говорит, — короче. Более упёртый и самоуверенный. И постоянно говорил, что ещё растёшь, когда я тебя подкалывал насчёт роста. Мне очень нравилось тебя бесить. — Это не изменилось, знаешь, — фыркнул Чуя и закрыл глаза, решив не думать и не анализировать, а просто слушать его голос. — Да, пожалуй, — легко согласился Дазай. — Бесить тебя мне всегда нравилось. — Как мы познакомились? — спросил Чуя. — Тут правильнее вопрос «зачем?». — Дазай усмехнулся. — И, как всегда, есть предыстория. Отец сказал, что ты всё знаешь. О том, что, ну… — Да, — перебил его Чуя, чувствуя, как неприятно сжалось в груди. Он всё ещё не свыкся с мыслью, что всё, рассказанное Хидео — правда. — Хорошо, потому что это мне не хотелось бы тебе рассказывать. — Голос Дазая звучал всё так же мягко, даже успокаивающе, и Чуя был благодарен ему за попытку беречь его чувства. — Я не просто так попал в Отдел. Это была идея моего отца. Но не спеши его осуждать: у нас просто не было других вариантов, потому что ему нужен был надёжный человек, а он сам уже засветился везде, где только мог. На самом деле благодаря ему я узнал о своём даре задолго до того, как пришёл работать в Отдел. Отец учил меня управляться с ним, хотя мама была против. Она считала, что я должен расти как обычный ребёнок, и что нужно забыть про всю эту хрень с одарёнными. Она никогда этого не приветствовала. — Ты потому с ней не общаешься? — спросил Чуя. — Не всё сразу, ладно, Чиби? — попросил Дазай, и по его тону стало понятно, что ему так же непросто говорить об этом, как Чуе — слышать. — Ладно. Извини. — Чуя вздохнул. — Обещаю больше не перебивать. — Отец работал в полиции, — продолжил Дазай. — Но в токийском Департаменте у него остались друзья. И они снабжали его инфой, потому что, по факту, он никогда не отходил от этой темы. Так он узнал, что Департамент продолжает поиски Арахабаки и всего, что с ним связано. На тот момент уже было ясно, что там есть шпионы какой-то сторонней организации, а папа… — Чуя услышал смешок Дазая, — он, знаешь, как и ты: никогда не умел оставаться в стороне. Но то, что всем заправляет Верлен, мы поняли только сейчас. У него можно поучиться конспирации, конечно. Мне до него далеко. — Что это значит? — насторожился Чуя. — Когда до Департамента дошли слухи о разрушениях в Киото и Осаке в результате действия какой-то странной силы — а это, как ты понимаешь, был Арахабаки, — они решили направить туда своих людей для того, чтобы выяснить, в чём дело. Но почти все агенты после прибытия на место назначения пропали без вести при невыясненных обстоятельствах. Выжил и сумел добыть нужную информацию только один агент. И то лишь потому, что данные о нём были тщательно засекречены. К этому приложили руку друзья моего отца, который на тот момент уже ушёл из полиции, подстроив собственное исчезновение, и организовал ШТОРМ. — И кто был этим агентом? — спросил Чуя, уже зная ответ. Дазай помедлил и, вздохнув, ответил: — Я. Чуя перевёл дыхание. Кивнул, но, вспомнив, что Дазай его не видит, сказал: — Ну, это было ожидаемо, знаешь. — Да, иначе зачем мы вообще об этом говорим. — Дазай то ли хмыкнул, то ли ухмыльнулся. — И что. — Чуя покусал пересохшие губы. — Как мы встретились? — Мы вместе работали в Кобэ-гуми, Чуя, — ответил Дазай — и, честно говоря, это Чую уже не удивило. — Не очень долго, чуть больше трёх месяцев, но за это время мне удалось выяснить довольно много: что ты — именно тот, кто нам нужен; что вражеская организация действительно существует и называется она «Рой»; что Кобэ-гуми — это, скажем так, подразделение «Роя», одной из целей которого было сделать из тебя достойный сосуд для Арахабаки и обучить всему, что тебе могло пригодиться. Но они немного просчитались, экспериментируя с твоей силой, так что слухи об этом дошли до Токио, и даже Верлен не смог замести все следы. Думаю, ему было довольно сложно действовать одновременно из Департамента и из «Роя», а предусмотреть и просчитать всё просто невозможно. Особенно, — ещё один смешок, на этот раз с налётом превосходства, — когда за дело берутся такие, как мой отец. Или я. — Тебе было пятнадцать, — медленно произнёс Чуя. — И ты уже был двойным агентом? Как это вообще возможно? Как ты справился? — Не двойным, Чуя. Тройным. — Теперь Чуя точно слышал в голосе Дазая гордость за себя. — Потому что я одновременно работал как агент Департамента, вернее, Отдела по делам одарённых, участвовал в полевой работе Кобэ-гуми и сливал информацию отцу в ШТОРМ. Основная сложность состояла в том, чтобы случайно не сболтнуть Отделу лишнего и придерживаться легенды в Кобэ-гуми. Но по факту, думаю, с этим всем я справился. Всё до последнего слова я рассказывал только отцу. Мы с ним связывались по защищённым каналам связи, а вчера… — Дазай вздохнул так, будто нёс на своих плечах невыносимую тяжесть — хотя, по идее, так оно и было, — я увидел его впервые за шесть лет. — У меня просто слов нет. — Чуя растёр лицо ладонями, пытаясь уложить всё это в голове. — Господи, Дазай, как тебе удалось не спалиться? — А мне не удалось, — фыркнул Дазай. — Я таки спалился спустя три месяца после того, как познакомился с тобой и начал работать в Кобэ-гуми — к слову, безо всякого прикрытия. Самое обидное, что меня поймали на сущей ерунде: когда я пытался подслушать разговор босса Кобэ-гуми с каким-то типом, показавшимся мне подозрительным. Короче, драпал я оттуда так, что только пятки сверкали. Но перед этим я успел рассказать тебе всё, что знаю. Правда, — он вздохнул, — ты мне не поверил. — Почему? — Чуя не мог представить себе ситуации, в которой не поверил бы Дазаю. Это просто не укладывалось в голове. — Ну, может, потому, что мои слова звучали не очень правдоподобно, а тебе довольно долго и качественно промывали мозги? И тут прихожу такой я и вываливаю то, что тебя, оказывается, просто используют? Кстати, на тот момент часть данных, которые мне удалось украсть и передать отцу, была зашифрована, но даже по обрывочной инфе мы поняли, что ты — тот, кто нам нужен. И что Арахабаки уже, ну, внутри тебя. — И как вы это поняли? — спросил Чуя. Дазай помолчал, а потом мрачно сказал: — Я видел всё сам. Это был первый раз, когда я увидел Порчу, ну, я так назвал для себя то, когда Арахабаки вырывается наружу. — Порча? — спросил Чуя, удивлённый таким странным выбором. — Почему Порча? — Ну, не знаю. — Дазай, как представлял его себе сейчас Чуя, наверняка пожал плечами. — Ты себя не видел со стороны в такие моменты. Это не ты. Какая-то искажённая, испорченная версия тебя, которая с тобой не имеет ничего общего. Когда я впервые увидел тебя в модусе Арахабаки, мне сразу пришло в голову именно это слово. Иначе я это твоё состояние для себя уже и не называл. Он ещё немного помолчал и добавил: — Второй раз был на полигоне — и я совершенно не ожидал, что Арахабаки вырвется, правда. И не знал, что смогу его остановить, потому что он — это всё-таки не совсем природная способность, так что я понятия не имею, почему это сработало... Прости меня, Чуя, — вдруг сказал он с неожиданным отчаянием, от которого самому Чуе стало не по себе. — Мне так хотелось посмотреть на тебя, твоя способность — это нечто… потрясающее. Страшное, но потрясающее. Завораживающее даже. У меня так и не получилось на неё насмотреться, пока мы были вместе. Прости меня. Чуя сглотнул. — Ты ни в чём не виноват, — сказал он — и он действительно так думал. — Но постой… Ты говоришь, что Порча… — он невольно перенял придуманное Дазаем название, — ну, что ты уже видел её. Почему ты не попытался меня остановить тогда, в первый раз? — Мой дар — слишком уникальное и не похожее ни на что явление, поэтому мне нельзя было раскрывать его, когда я работал вместе с тобой в Кобэ-гуми, — ответил Дазай и это звучало как самое логичное из всего, что Чуя услышал за прошедшие сутки. — Там я был просто рядовым членом мафии. По факту, меня взяли за умение хорошо стрелять и планировать операции, ну и рекомендации от Мори, конечно, помогли. — Мори? — Чуя нахмурился, вспоминая. — Босс Портовой мафии? — Ага, — ответил Дазай и, судя по тону, он улыбался. — Я говорил, что он звал меня к себе работать? И всё ещё зовёт. — Он вздохнул. — Вот если совсем разочаруюсь в работе на государство, уйду в мафию. — Это так странно, — сказал Чуя, помолчав. — То, что ты рассказываешь мне о том, что происходило со мной, а я этого не помню. — Ты вспомнишь, Чуя, обязательно вспомнишь. Не знаю, что они с тобой сделали, но я обещаю тебе: мы вернём твои воспоминания, все до единого. Дазай сказал это с такой уверенностью, что Чуя внезапно понял: да, он действительно не успокоится. — Не уверен, что я хочу вспоминать всё, — пробормотал он, невольно перенесясь мыслями во вчерашний вечер. К фотографиям, которые вновь встали перед глазами, как настоящие. Чуя не был уверен, что сможет выдержать такие воспоминания. — Чуя, как у тебя с глазомером? — внезапно спросил Дазай. — Что? — переспросил Чуя, несколько обалдев от столь неожиданной смены темы. — Дай мне руку. Слева от меня, примерно тридцать сантиметров над полом и столько же от края дверного проёма. Чуя, чувствуя себя совершенно по-идиотски, сел к двери полубоком, примерился и положил ладонь на прохладный металл. — Дазай, — позвал он почему-то шёпотом. — Какого хрена мы делаем? — Если честно, тут так жутко, — отозвался Дазай. — Как в «Пункте назначения», смотрел? — Не все части. — Ну короче, я тут сижу, и мне кажется, что сейчас из-за угла что-нибудь вылезет и сожрёт меня. Очень страшно, но твоя рука мне помогает. Это буквально рука помощи, протянутая другом, но не в том смысле, в котором это выражение обычно употребляют, ну, короче, ты понял, а вообще, знаешь… Чуя, несмотря на общий напряг ситуации и собственное катастрофическое положение, улыбнулся и прижался виском и щекой к двери. Он слушал болтовню Дазая, который рассказывал что-то, постоянно перескакивая с темы на тему, и чувствовал, как его понемногу отпускает. Словно голос Дазая был тем единственным, что успокаивало его и давало надежду на то, что однажды всё будет хорошо. — Ну ладно, хватит, — внезапно громко сказал Дазай. — Чуя! Вставай! Чуя, который уже практически задремал, убаюканный звуками его голоса, удивлённо встрепенулся и, тряхнув головой, вскочил. А в следующее мгновение раздался негромкий высокий писк, подозрительно напоминающий звук, с которым здесь открываются двери, и… Да. Именно. Дверь открылась. Бесшумно втянулась в стену — и Чуя увидел Дазая. Дазая! Улыбающегося во весь рот, с растрёпанными волосами, в футболке и спортивном костюме, сжимающего в руках набитый чем-то рюкзак. Чуя охренел так, что несколько секунд мог только ошалело хлопать глазами и открывать-закрывать рот, как рыба, вытащенная из воды. — Я к тебе с вещами, Чиби. — Словно в подтверждение своих слов, Дазай поднял рюкзак и потряс им, не обращая ни малейшего внимания на его замешательство. — Я даже еду принёс. Ну, давай, скажи, что любишь меня. А то уйду. — У тебя был ключ?! — наконец, отмер Чуя. — Тогда какого хрена ты тут устроил?! О боже, однажды он точно убьет этого придурка. — Ну, мне захотелось тебя развлечь. — Дазай легко, как будто говорил о сущей фигне, пожал плечами, перешагнул порог и остановился напротив Чуи, не переставая совершенно по-идиотски улыбаться. — Мне показалось, это очень романтично, я в каком-то сериале такую сцену видел. — Он показушно наморщил лоб. — Только там оборотни были, кажется. Хорошо, что мы с тобой не оборотни, да? И прежде, чем Чуя успел сообразить, что он делает, и вытолкать взашей, приложил ключ к считывателю снаружи: изнутри открыть и закрыть бункер, по всей видимости, было нельзя. Проследил за тем, как дверь быстро встаёт в пазы, отделяя теперь уже их двоих от всего цивилизованного мира, и обернулся к Чуе. В его взгляде разгорались, смешиваясь друг с другом в крышесносный коктейль чистых эмоций, искренняя радость и не менее искренняя победа. Чуя не был уверен, что эта победа не выйдет им обоим боком, но… Но, твою мать, как же он чертовски соскучился! — Ты придурок, — выдохнул Чуя и, шагнув к Дазаю, буквально сгрёб его в объятие. Уткнулся лицом в его плечо и замер, чувствуя, как его накрывает смешанным с какой-то щемящей, неописуемой нежностью восторгом. Как будто они не видели вечность. И всю эту чёртову вечность ждали встречи друг с другом. Дазай обнял его в ответ, зарылся лицом в волосы на макушке и шепнул: — Привет, Чиби. Я скучал. — Привет, придурок, — пробормотал Чуя, умоляя самого себя сохранять самообладание. Ещё не хватало позорно разреветься от нервов, тревоги и облегчения. Он прислушался к себе — но не нашёл внутри даже намёка на раздражение или злость. Он действительно тревожился за Дазая — за то, как всё теперь будет, за то, сможет ли он сдержать Арахабаки, если тому вдруг приспичит прорваться сейчас, за то, сможет ли Дазай, если потребуется, остановить его, да много за что. И всё же… Чуя терпеть не мог, когда за него принимали решения. Но сейчас, стоя в объятиях Дазая посреди пустого ярко освещённого бункера, он был рад, что Дазай не побоялся решить всё сам за них двоих. Чуя откуда-то знал, что это решение далось ему нелегко. И это доказывало лишь то, насколько их отношения для Дазая важны. Не меньше, чем для него самого. А значит, за эти отношения стоило побороться. Чуя был готов бороться. И плевать, с кем — с богами или людьми.

***

— Так, посмотрим, что тут у нас. — Дазай с энтузиазмом рылся в рюкзаке, извлекая из него всё, что притащил с собой, и раскладывал на полу между ними. Чуя, скрестив ноги по-турецки и упершись локтем в колено, сидел напротив и даже не пытался прогнать с лица дурацкую улыбку. Ему, конечно, было немало тревожно, потому что Дазаю из-за него по-прежнему грозила опасность, но… Неужели нельзя хоть раз в жизни просто порадоваться тому, что единственный человек, которого ты хочешь видеть рядом с собой — здесь, рядом с тобой? Неужели он этого не заслужил? Они оба? Даже несмотря на всю неоднозначность своего положения и туманность будущего, Чуя не мог избавиться от дурацкой, но неистребимой надежды на то, что вместе они справятся. — Если честно, Чиби, — Дазай вытащил два внушительных размеров бенто, бутылку воды, одноразовые стаканчики и коробку печенья, — я с ног валюсь от голода. — Ты не ужинал? — Чуя, который только сейчас понял, насколько сильно оголодал, потянулся к бенто. Желудок при виде еды немедленно активизировался, выведя такую руладу, что Чуя смущённо откашлялся. Дазай понимающе улыбнулся и, разлив воду по стаканчикам, протянул ему один. Пить, как оказалось, тоже хотелось так, словно он три дня бродил по пустыне. Чуя залпом осушил воду, и Дазай налил ему ещё. — Неужели ты думал, что мне полезет кусок в горло, когда я знаю, что ты даже перекусить не успел? — укоризненно спросил он, распаковывая свой бенто. — Угу, лучше оба загнёмся от голода, — фыркнул Чуя, пытаясь не обращать внимания на то, как тепло стало в груди после слов Дазая. — Это было бы очень романтично, конечно, но я бы предпочёл умереть, побеждая мировое зло, желательно, вместе с тобой, — гордо сообщил Дазай. — Ну, как минимум — от рук плохих парней. — А я бы предпочёл вообще не умирать, — пробормотал Чуя и удивлённо присвистнул, оглядев свой ужин — или правильнее назвать это завтраком? Какое сейчас время суток вообще? — Я смотрю, будущих борцов со злом тут кормят на убой? Его слова имели под собой весомое основание в виде двойной порции риса, внушительного куска свежего лосося, овощного салата и нескольких соусов. — Ага. У папы пунктик насчёт этого, — фыркнул Дазай с набитым ртом. — Он, кстати, очень хорошо готовит, а вот мама не любит. Когда мы ещё жили все вместе, он её вообще к плите не подпускал и говорил, что слишком молод для смерти от пищевого отравления. — Это ты у него научился лепить треугольные онигири? — вскинув бровь, лукаво спросил Чуя, и Дазай, на мгновение замерев, тут же расплылся в широкой улыбке. — Ага, у него. Ты меня этими онигири чуть с ума не свёл тогда, честно, — весело заявил он. — Это кто ещё кого чуть с ума не свёл, — хмыкнул Чуя, невольно вспомнив тот день. Казалось, это было в какой-то другой жизни и даже не с ними, а с какими-то другими Дазаем и Чуей. Он поковырял палочками рыбное филе, раздумывая, спросить ли Дазая о матери или нет. С одной стороны, это было бестактно, с другой — он сам поднял эту тему. И, чего греха таить, Чуе было интересно. — Ну давай уже, спрашивай, — усмехнулся Дазай, когда молчание стало почти осязаемым. Чуя прожевал рис, глотнул воды и всё-таки решился. — Почему ты не общаешься с матерью? — осторожно спросил он. Дазай усмехнулся и поворошил палочками овощи. — Ты сильно удивишься, если я скажу, что это тоже лишь прикрытие? Как и мои «отношения», — он закатил глаза, — с Гин? Чуя обдумал его слова и покачал головой. Он совершенно не удивился. Зная Дазая, чего-то подобного следовало ожидать. — Мама и отец познакомились в Департаменте по делам одарённых, они оба там работали, — продолжил Дазай. — В одном отряде. — У неё тоже есть способность? — Чуя даже про еду забыл. — Нет, — покачал головой Дазай. — Она была стратегическим капитаном и планировала миссии, а отец руководил отрядом на месте. — Ага, — многозначительно протянул Чуя, и Дазай рассмеялся. — Ну не просто же так я всё это умею, — ухмыльнулся он. — Знаешь, на самом деле очень сложно, когда твои родители буквально могут просчитать каждое твоё действие на десять шагов вперёд. Но, — он гордо вздёрнул подбородок, — я справлялся. Мне даже удалось выкрутиться, когда я едва не спалил гараж вместе с машиной отца, и инсценировать короткое замыкание. А мне тогда было всего семь. — Он состроил виноватую морду и, повернувшись к камере, помахал в неё. — Пап, извини, это был я. Чуя, не выдержав, не очень вежливо заржал. Вот так и выясняется правда. Он теперь даже предположить боялся, сколько скелетов прячется в шкафах этой необычной семейки. — Прости, — отсмеявшись, сказал он Дазаю, который всё это время, терпеливо улыбаясь, ждал окончания приступа его веселья. — Но это правда смешно. — Да уж, — проворчал Дазай и, поковырявшись палочками в еде, сказал: — Перед тем, как уйти со всех радаров, отец устроил меня в Отдел. Мама это не одобряла, но мы понимали, что если ничего не начать делать сейчас, то рано или поздно придётся туго всем. Знаешь, — он задумчиво закусил губу, — родители никогда от меня ничего не скрывали и говорили всё, как есть. И я бы не сказал, что это очень легко. Он не произнёс главного, но Чуя его прекрасно понял и без слов. Я как будто никогда вовсе не был ребёнком. — Я знаю, — тихо сказал Чуя, внимательно наблюдая за ним, и в его словах заключалось гораздо больше, чем он мог бы сказать. Я знаю, как это чувствуется. Я знаю, как тебе было тяжело. Я знаю, потому что то же самое происходило и со мной. Дазай вздохнул и кивнул. Он вновь, как множество раз до этого, словно в один момент повзрослел на десяток лет — и стал ещё больше похожим на своего отца. — Я остался в Йокогаме, а мама уехала в Саппоро, — наконец сказал Дазай. — Там существует ещё одно засекреченное подразделение Департамента, о котором, я надеюсь, Верлену неизвестно. Нам нужны были свои люди везде, где только возможно. Но знаешь, — он озорно глянул на Чую из-под чёлки, — мне это даже нравилось. Я чувствовал себя очень взрослым, участвуя в тайных операциях Отдела. — Ты не боялся остаться один? — сглотнув, спросил Чуя. — Ну, я не был один. — Дазай пожал плечами. — В Йокогаме были Ода и Анго. И Хикару. — Он адресовал Чуе лукавый взгляд, и Чуя закатил глаза. — Потом я познакомился с остальными ребятами. Раз в две недели созванивался с мамой и связывался с отцом. Я не был один. Дазай сказал это как будто бы уверенно, но Чуя слишком хорошо знал это ощущение: когда ты, вроде бы, не один, но на самом деле невыразимо, катастрофически одинок. — Неужели тебе не было страшно? — Чуя отставил в сторону свой бенто и, потянувшись к Дазаю, взял его за руку. — Ну, из-за этого всего? — Кто тебе это сказал, Чиби? — мягко и печально улыбаясь, спросил Дазай, сжимая его пальцы в своих. — Мы должны были действовать, возможно, под самым носом у врага, и, честно… Поначалу мне было офигеть как страшно. Потом я втянулся и стало немного даже скучно, потому что ничего не происходило. Нет, я, конечно, участвовал в вылазках Отдела, мы постоянно кого-то ловили, мотались с Одой по командировкам, пули вот ловили, ну, ты видел. Но вот той самой грандиозной катастрофы никак не происходило, и я, честно говоря, в какой-то момент даже думал, что отец ошибся и затеял это всё зря. Но потом… — Дазай встретился с ним взглядом, и Чуя не смог бы передать словами, насколько ему одновременно грустно и радостно от чувств, которые читались в глубине тёмных глаз Дазая, красивее которых Чуя не видел в жизни. — Потом мы узнали о тебе. И, — Дазай тепло улыбнулся, — тогда я понял, что даже если мировой катастрофы не случится, я всю жизнь буду благодарен отцу за то, что он всё это затеял. Потому что, если бы не это, я бы не встретил тебя. Чуя понял, что сейчас покраснеет. Он мог быть сколь угодно опытнее Дазая во всём, что касалось секса и прочего, но в такие моменты чувствовал, как язык буквально прилипает к нёбу, и он ничего не способен сказать в ответ. Он неловко взъерошил волосы и поправил воротничок рубашки, который внезапно начал душить — на нём до сих пор была школьная форма и, честно говоря, всё, чего ему сейчас хотелось, кроме того, чтобы обнять Дазая — это помыться. — Я этого не помню, — наконец сказал он хрипло, — но я тебе поверю на слово. — Когда я увидел тебя в школе… — Дазай покачал головой. — Это был, если честно, шок. Но когда я понял, что ты меня не помнишь… Кстати. — Он, нахмурившись, адресовал Чуе озабоченный взгляд. — Почему ты вообще приехал именно в Йокогаму? Почему именно в мою школу? — Не знаю, — ответил Чуя. — Не понимаю, просто… Что-то меня потянуло именно сюда. Даже никаких сомнений не было, что мне нужно в Йокогаму. А насчёт школы… Тоже не знаю, Дазай, господи, о чём ты вообще. — Он закрыл глаза и шумно выдохнул. — Я полжизни не помню, как оказалось. Но возможно, это как-то связано с тем, что ты мне рассказывал о себе? Ну, всякое же бывает. — Он закусил губу и хитро посмотрел на Дазая, продолжая сжимать его пальцы в своих. — Может ты мне так понравился, что никакое промывание мозгов не помогло? — Это, конечно, было бы идеальным вариантом, — насмешливо отозвался Дазай, — но что-то мне подсказывает, что есть куда менее тривиальное и романтичное объяснение. Знаешь, после нашей встречи в школе мне понадобилось примерно полдня, чтобы привести мысли в порядок, а это просто офигеть как долго. И к тому же, — он фыркнул и картинно надулся, — ты мне не поверил, когда я рассказал о том, что с тобой планируют сделать в Кобэ-гуми. Я, ну не знаю, — он пожал плечами и беспомощно улыбнулся, — наверное, всё ещё был немного зол на тебя из-за этого. И мне потребовалось довольно много времени, чтобы понять, что ты не помнишь не только меня, но и ещё много чего. Через некоторое время после того, как я сбежал, Отдел попытался направить туда ещё одного нашего агента, но тот вернулся ни с чем и сообщил, что тебя нет. Мы просто не знали, что и думать, искали тебя повсюду, но ты как сквозь землю провалился. Я, конечно, успел кое-кого в Кобэ-гуми завербовать на всякий случай, но толку от моих контактов было мало — никто не знал, где ты. И, честно говоря, я понятия не имею, что ты предпринял для того, чтобы так спрятаться. — Он пристально изучил лицо Чуи.— Поделишься опытом, Чиби? А Чуя не знал, что ответить. Он как будто бы ничего такого не делал: просто был предельно осторожен, доверял себе и знал, что в случае опасности интуиция обязательно даст сигнал. Всё это время его как будто вела какая-то сила — вероятно, та же самая, которая в итоге привела его к Дазаю. Но это, конечно, звучало ещё более неправдоподобно, чем его первоначальная, «романтическая» версия. — Неужели ты действительно поверил, что меня прислали убить Мори? — спросил Чуя, чтобы хоть как-то развеять эту звенящую таинственную тишину, повисшую между ними. — Какое-то время я почти всерьёз рассматривал этот вариант, — признался Дазай после паузы. — Потому что информация об этом поступила именно от моих контактов, оставшихся в Кобэ-гуми. Но потом отмёл эту мысль — когда понял, что ты ничего не помнишь. Однако, этот вопрос так и остался нерешённым. И, честно говоря, меня всё ещё беспокоит этот таинственный одарённый. Вряд ли мой контакт ошибся. — Но он мог тебя намеренно дезинформировать, — заметил Чуя. — Мог, — не стал отрицать Дазай. — Но вот что не даёт мне покоя. — Он нахмурился сильнее. — Ориентировка на этого парня. Рыжий, худощавого телосложения, невысокого роста. Честно говоря, — он помедлил, но всё-таки закончил, — кроме тебя, под это описание подходит только Мичизо. Но он не одарённый. — Мичизо? — Чуя даже поперхнулся. — Да нет, это бред. Он никогда не участвовал ни в каких мафиозных делах. — Почему ты в этом так уверен? — мрачно спросил Дазай. — По мне тоже не скажешь, что я могу быть тройным агентом. А я могу. — Да, но… — Чуя запнулся и наконец вспомнил. — Дазай. — Он тяжело выдохнул. — Мичизо — одарённый! — Что? — Дазай непонимающе уставился на него. — В смысле… Почему ты мне раньше не сказал? — Я хотел, но я сам узнал об этом несколько дней назад. — Чуя мотнул головой и растёр лицо ладонями. — И он показал мне свой дар сам. Зачем он это сделал, если его прислали убить Мори? Зачем ему вообще убивать Мори? — Потому что Портовая мафия — одна из сильнейших дружественных нам организаций одарённых в стране, — жёстко сказал Дазай, поднимаясь. — И без Мори она просто развалится. Ты даже не представляешь, что он за человек. Он подошёл к камере и, задрав к ней голову, громко сказал: — Сообщение от Осаму Дазая для Хидео Дазая. Уровень приватности: пятый. Приоритет: красный. Код доступа: 20-40-84. Отец, слышишь меня? — Приём. — Голос Хидео спустя несколько секунд донёсся откуда-то из-под потолка.— Осаму, что стряслось? — Нужно проверить Тачихару Мичизо, срочно, — напряжённо сказал Дазай. — Он может быть тем самым одарённым, который должен убить Мори. — Понял, уже работаем, — отозвался Хидео. — У вас всё нормально? — Да, — сказал Дазай. — Только просьба: пусть выключат запись звука. Можно нам хотя бы поговорить без свидетелей? — Хорошо, я распоряжусь, — сказал Хидео после паузы. В его голосе явственно сквозило сомнение. — Но трансляцию выключить не проси. — Нет необходимости. — Дазай оглянулся на Чую и, ухмыльнувшись, добавил: — Мы не собираемся заниматься ничем, что смутило бы Габриэллу. — Избавь меня от подробностей, ладно? — с неудовольствием заявил Хидео. — Если что, я на связи. Раздался сухой щелчок, и Дазай вернулся к Чуе. Уселся напротив него и уставился в упор. Чуя смотрел на него в ответ. Есть резко расхотелось. — Если это действительно Мичизо… — начал было он, но Дазай взмахом руки остановил его. — Никогда не делай поспешных выводов, Чиби, — сказал он. — Если Мичизо — тот, кого мы в нём подозреваем, люди отца это выяснят. — В его взгляде промелькнуло нечто тёмное и опасное. — Они умеют добывать нужную информацию, можешь мне поверить. Это уже не наши проблемы. — Дазай. — Чуя тяжело сглотнул. — Он мой брат. Дазай нахмурился и облизал губы. — Я понимаю, Чуя, — осторожно сказал он. — Но и ты пойми: мы на военном положении. И если Мичизо опасен, его необходимо обезвредить. Никто не собирается его убивать, — поспешно добавил он, когда Чуя вскинулся и попытался возразить, — но выяснить всё — необходимая мера предосторожности. Мы не можем потерять единственного сильного союзника. — Портовую мафию? — угрюмо уточнил Чуя, и Дазай кивнул. Настроение окончательно испортилось. Чуя понимал, что Дазай прав, но это мало помогало в том, чтобы не испытывать чувства вины перед Кимико и Мичизо. С другой стороны, если Мичизо всё-таки предатель… Нет, Чуе даже думать об этом не хотелось. Они росли вместе, Чуя знал его как облупленного, и, несмотря на разногласия и споры, возникавшие между ними, они… Были в первую очередь братьями и любили друг друга. У Чуи и так почти никого не осталось, чтобы терять последних близких ему людей, почему всё так, чёрт возьми? — Хэй, Чиби. Я слышу твои мысли. Иди сюда. — Дазай, не вставая, перебрался к нему поближе и, притянув к себе, опёрся спиной о стену. Чуя со вздохом привалился к его груди и устроил голову на плече. Поёрзал, устраиваясь поудобнее, и Дазай, обхватив его руками, поцеловал в висок. — И что ты слышишь? — пробурчал Чуя, невольно расслабляясь в объятиях Дазая — немного неловких. Но всё равно приятных. Сейчас было даже похуй на камеру и то, что за ними наблюдала какая-то Габриэлла. — Ты боишься за Мичизо, — тихо сказал Дазай, касаясь губами его виска. — И я бы на твоём месте тоже боялся. Но отец не будет делать ничего сверх необходимого. И даже если он на самом деле… — он запнулся, — шпион, никто не собирается его убивать. Всегда есть возможность, — он помялся, — переманить на свою сторону. — Да уж, — горько усмехнулся Чуя. — Но со мной у тебя тогда не получилось. — Ты всегда был исключением из правил, Чуя, — ответил Дазай с улыбкой. — Я бы, наверное, даже удивился, если бы ты мне поверил на слово, учитывая то, какие у нас тогда были отношения. — И какие? — Чуя понял, что на самом деле хочет знать. Хочет, чтобы Дазай рассказал ему хоть что-нибудь. От того, что он сам ничего не помнит о тех днях, было тоскливо и грустно, но, возможно, однажды ему представится шанс всё вспомнить. Это Чуя хотел бы вспомнить. — Ну, как тебе сказать. — Дазай коротко рассмеялся. — Я бы не назвал нас друзьями. На самом деле, мы постоянно спорили, ругались и пытались друг друга перещеголять. Временами я даже забывал о том, что на задании. Ты был невероятно раздражающим засранцем, впрочем, как и я, наверное. А ещё… — Он помедлил, усмехнувшись, и Чуя, подняв голову, заинтересованно посмотрел на него. Дазай сидел, глядя в противоположную стену, и на его губах блуждала мечтательная улыбка, как будто он вспомнил что-то невероятно милое или забавное. — Я постоянно тебя провоцировал и называл своей собачкой, и тебя это бесило сильнее всего, — наконец сказал Дазай, и Чуя сразу вспомнил их дурацкое пари в боулинге, когда он думал, что всё, чего хочется Дазаю — это достать его. Но сейчас выходило, что… Погодите-ка… — Дазай! — изумлённо позвал Чуя, и тот, словно очнувшись, посмотрел на него. — Только не говори, что… — Когда я понял, что ты меня не помнишь, то сперва не знал, что делать, — сказал Дазай. В его голосе и взгляде сквозила боль, но вместе с тем — какая-то невыносимая нежность, от которой у Чуи по коже бегали тёплые щекочущие мурашки. — А потом решил попробовать, ну, не знаю… Помочь тебе вспомнить, что ли. Я не был уверен, что это сработает. И, как выяснилось, — он вздохнул и заправил Чуе за ухо прядь волос, — это не сработало. Ничего из того, что я делал. Чуя сглотнул и, глядя на Дазая широко открытыми от изумления глазами, хрипло спросил: — Пари? Дазай улыбнулся и кивнул: — И это тоже. В пятнадцать мы с тобой постоянно спорили. Но поскольку на деньги был не особо вариант, то это были разные дурацкие пари, обычно на желания. Или вот, на то, кто чьей послушной собачкой будет. — Он рассмеялся, звонко и печально. — Я подумал, что, если я затею что-то подобное и сейчас, ты, ну, не знаю, хоть что-нибудь вспомнишь из того времени. Потом понял, что не сработало, но остановиться уже не мог. — Он гордо вздёрнул подбородок. — Я могу быть очень целеустремлённым, если мне нужно. — Да, я уже понял, — ошеломлённо улыбаясь, проговорил Чуя. — И что ещё ты придумал? — Поскольку ты терпеть не мог, когда я звал тебя «Чиби», это первое, что пришло мне в голову, — ухмыльнулся Дазай. — Правда, я всё никак не мог придумать, в какой момент начать так тебя звать, чтобы это не выглядело слишком уж странно, но потом плюнул. Ты, как я и предполагал, списал всё на мой, хм… — он пошевелил пальцами в воздухе, будто подбирая нужное слово, — скажем так, на мою склонность к сарказму и язвительности. Это тебя тоже всегда бесило, но таков уж я. — Он обезоруживающе улыбнулся и, склонив голову к плечу, лукаво посмотрел на Чую: — Помнишь, на соревнованиях я сказал, что ты победишь, и тебя это удивило? — Не просто удивило — я охренел, серьёзно, — фыркнул Чуя. — Но ещё больше я охренел от того, как меня это вдохновило. — Он вернул Дазаю лукавый взгляд. — Возможно, твои усилия не были так уж бесполезны. — Возможно, — задумчиво сказал Дазай, откинувшись затылком на стену. — У нас в Кобэ-гуми была одна довольно сложная совместная миссия, и ты, я помню, сильно волновался. Ты любишь быть на высоте, это я понял сразу. — Он ещё более хитро посмотрел на Чую, и стало ясно, что Дазай имеет в виду не только их совместные миссии. — Ты тоже. — Чуя сжал его руку в своей. — Ага. Но всем нужна поддержка, и я сказал тебе, что у тебя всё получится. Тебя это и в тот раз удивило, и ты не сразу поверил в то, что я говорю искренне. А я… — Дазай вздохнул и неловко пожал плечами, — я уже тогда понял, что ты, ну... — он запнулся, отвёл взгляд, и Чуя, испытывая какой-то нелогичный восторг, заметил, что его скулы заалели, — что ты мне нравишься. На самом деле нравишься. Мне захотелось тебя поддержать. И знаешь, — Дазай вновь глянул на него, но теперь уже с гордостью, — тогда это тоже сработало. Мы с тобой за одну ночь уничтожили целую вражескую организацию, и с тех пор работали вместе. Недолго, правда — потому что через несколько месяцев меня раскрыли. Кстати, — он улыбнулся как-то по-особенному смущённо и закрыл лоб рукой, — на одной из миссий мне нужно было прикинуться копом, и ты тогда так на меня пялился, что в тот момент я понял: не только я один тут, по ходу, залипаю. Ну и… Чуя? Чуя не сразу смог ответить: потому что изо всех сил пытался найти на полу свою отвалившуюся челюсть — и получалось плохо. — Только не говори, что затеял всю эту хрень в школе… — начал было он, но Дазай тут же помотал головой и оборвал его: — Ну, конечно, нет! Просто оно очень кстати пришлось, хоть я даже сам не сразу это вспомнил. Вообще-то мне нужно было на какое-то время усыпить твою бдительность — чтобы ты хотя бы успел дойти до машины и ничего не натворить. — А просто сообщить мне о том, где встретиться, было нельзя? — недовольно проскрипел Чуя. — Я тебе уже говорил: наши телефоны прослушивались, — терпеливо напомнил Дазай. — И я не был уверен, что ты, скажем, станешь проверять электронную почту или что все прочие контакты и мессенджеры не отслеживаются. Стоило бы мне только тебе позвонить, и звонок бы отследили, а я и так едва ноги успел унести из больницы в тот вечер, когда мы с тобой последний раз говорили, помнишь? Не факт, что они взяли бы тебя, но мне как-то не очень хотелось опять оказаться в заднице, по крайней мере — в одиночку. — Он ухмыльнулся. — Теперь ты должен сказать, что я — эгоистичный мудак. — Ты эгоистичный мудак, — проворчал Чуя. — Но, тем не менее, это сработало: ты на несколько минут притих и позволил довести себя до машины. А для всех остальных наших это был сигнал к тому, что нужно срочно уносить ноги, и что все они в опасности. Вот скажи, Чуя, — Дазай строго посмотрел на него, — учитывая всю эту дерьмовую ситуацию, что бы ты сделал, если бы к тебе на перемене подкатил какой-нибудь незнакомый хрен и велел идти вместе с ним? Даже если бы он сказал, что от меня? — Никуда бы я не пошёл, — фыркнул Чуя. — А если бы меня попытались увести силой, и если бы не было другого выхода, ну, — он пожал плечами, — я бы применил способность. — Ну вот видишь, — победоносно заявил Дазай. — Значит, нужен был отвлекающий манёвр. Чуя вздохнул. Он до сих пор помнил это ощущение скорби и полнейшего отчаяния, когда услышал о «смерти» Дазая — но теперь хотя бы понимал, почему оно было таким сильным, практически сбивающим с ног. Определённо, в пятнадцать не только Дазай на него запал. — А знаешь, что было самым сложным? — внезапно спросил Дазай почти весело, перебирая его волосы. — Что? — Чуя посмотрел ему в лицо. — Привыкнуть, что меня зовут другим именем. Ну, в Кобэ-гуми я, естественно, работал под псевдонимом, и, несмотря на тренировки, никак не мог привыкнуть. — И как тебя звали? — заинтересованно спросил Чуя. Дазай скривился: — Дурацкое имя какое-то. Шуджи Цушима. Мне совсем не идёт. Чуя рассмеялся и кивнул. — Не идёт, — согласился он, вновь устраивая голову на его плече. — Мне нравится твоё настоящее имя. — А мне нравится, когда ты зовёшь меня по имени, — сказал Дазай почему-то тихо. — Правда, тоже непривычно, потому что все, кроме родителей, всегда звали меня Дазаем. Но мне нравится, как ты это говоришь. Чуя, прищурившись, посмотрел ему в глаза. Дазай смотрел на него в ответ, и в его взгляде явственно читалось ожидание. — Мне тоже нравится, — намеренно чуть понизив свой и без того хрипловатый голос, сказал Чуя, не отрывая взгляда от его лица. — И у меня в мыслях есть как минимум пара поводов, когда называть тебя по имени будет уместнее, чем по фамилии, Осаму. — Нашёл время, — тихо фыркнул Дазай, но его скулы вновь порозовели. Похоже, мысли о том, когда и при каких обстоятельствах Чуя ещё может назвать его по имени —и не единожды — у них сошлись. — Но это при условии, что мы выберемся из всего этого дерьма, — остудил его пыл Чуя. — Что-то мне подсказывает, что это не будет просто. — Это точно не будет просто, — задумчиво согласился Дазай. Они посидели ещё немного в тишине, и Чуя сам не заметил, как его понемногу сморил сон. Он чувствовал, как где-то совсем рядом с его щекой ровно бьётся чужое сердце, слышал чужое размеренное дыхание, и ему было непривычно… спокойно. Так, словно они находились не в запрятанном глубоко под землёй бункере, а дома — в их общем, одном на двоих доме, который, как подумалось Чуе на самой границе между явью и сном, ему очень хотелось бы иметь.