И остаются только вечера

      В торжественном зале пражской Инквизиции собрались в полном составе оба московских Дозора. Найти зал, способный вместить такую прорву народу оказалось не просто, но событие, собравшее под одной крышей столько Иных стоило внимания каждого. По традиции Тёмные и Светлые расположились в двух разных половинах помещения, но разобщения никто не замечал. В этот день извечных врагов объединила общая трагедия. Подавленные и шокированные Иные с трудом сдерживали слёзы, а некоторые и вовсе, не смущаясь, рыдали в голос. Инквизиторы, представители пражского бюро, взирали на всё это с невероятно кислыми минами, что, впрочем, ничем не отличалось от обыкновенного их внешнего вида.       Гесер, умиротворённый и вдохновлённый, островок спокойствия в этом бедламе, стоял, сложив руки в замок с поднятой головой и выглядел как смиренный, но гордый великомученик. Завулона, который и без того был на нервах, его вид выводил из себя. Повод, по которому собралась вся эта толпа, казался ему до абсурдности нелепым. Поведение Гесера и дозорных не добавляло хорошего настроения, а взгляды, которые бросали на него сотрудники конкурирующей организации, могли бы сжечь его на месте, неси они хоть каплю магии. Это отдельно бесило по той простой причине, что именно он вообще-то изначально был против данного мероприятия. И всё же он тут. Гесер при поддержке Инквизиции сумел убедить его, что это судьбоносное решение по-настоящему изменит их жизни к лучшему. Они стояли друг напротив друга в разных концах зала. Завулона окружали очень тихо, практически неслышно всхлипывающие Шагрон, Николай и Анна Тихоновна. Гесер успокаивал своих подчинённых.       — Как же так, Борис Игнатьевич, — дрожащим от слёз голосом шепчет Антон, — не справились мы… не уберегли…       — Ничего, Антон, — Гесер мягко улыбается, лицо его светится изнутри самопожертвованием, — здесь нет ни чьей вины. Однажды нам пришлось бы пойти на крайние меры. Всегда есть тот, кому приходится взять на себя ответственность за изменение миропорядка. И я готов.       — Если бы мы могли что-то сделать, — даже Светлана выглядит расстроенной и обеспокоенной, — если бы кто-то мог заменить вас…       — Я не имею права перекладывать такую ношу на кого-то другого, — качает Гесер головой, — к тому же, кто кроме меня.       Городецкие удручённо кивают, вынужденные согласиться с доводами.       — Знайте, что мы всегда готовы сражаться за вас. Мы никогда не забудем, — Семён кладёт руку на плечо Гесера, тот кладёт свою руку на его в ответ, благодарно кивая.       — Борис И-игнатьевичь, — Юля, захлёбываясь всхлипом, бросается к Гесеру, обнимает его. Тот ласково гладит девочку по голове, шепча что-то утешающее.       — Думаю, что пора приступать к церемонии, — откашлявшись, скрипуче возвещает Кармадон.       Гесер делает глубокий вздох и твёрдо отстраняет от себя коллег. Смотрит в глаза Ольге. Та молча подходит, они встают плечом к плечу. Рядом с Завулоном у противоположной стены точно так же встаёт Лайк. Зал затихает, и наблюдает, затаив дыхание, за тем, как в гробовой тишине шествуют навстречу друг другу главы московских Дозоров.       — Не могу поверить, что я на это согласилась, — одними губами шепчет Ольга, страдальчески морщась.       — Это всего лишь формальность, родная, — увещевающе отвечает Гесер, — пять минут позора, и относительно вечный относительно покой как результат.       — Вечный покой, да, — бурчит Ольга, — звучит очень многообещающе.       Сказать что-то ещё Гесер не успевает, потому что они встречаются на середине зала со второй парой. Ольга и Лайк остаются на месте, Гесер же с Завулоном, глядя друг другу в глаза поднимаются на небольшой подиум, где их уже ждёт Кармадон. Встают перед ним рука об руку, почти касаясь друг друга локтями. Завулону не по себе от всей этой затеи. Он никогда не считал, что Договор ради надёжности следует подкрепить подобным союзом. Но сейчас они стоят рядом, и готовы вместе принять то, что их ждёт, («ради мира и будущего, Завулон, мы должны, даже ты это понимаешь, разве нет?»), он чувствует уверенность Гесера, и сам преисполняется энтузиазма.       Завулон уже полностью взял себя в руки, когда Гесер переплетает их пальцы в замок, а Кармадон снова прокашливается и начинает:       — Мы собрались здесь в этот торжественный день…