Лилия её сердца

      Лепестки щекотали горло и вызывали непроизвольный кашель. Было неприятно, но никак не смертельно больно. М.М. подтёрла помаду под губами, а заодно и капельку в уголке губ. Нельзя было, чтобы кто-то другой узнал её тайну. Кажется, она выглядела вполне презентабельно, чтобы умереть.       Короткие красные волосы, в которые вплелись ужасно нелюбимые никогда самой девушкой белые лилии, теперь больше раздражали, чем радовали. Эти ужасные белоснежные лепестки — настоящее бельмо на глазу. Выводят из себя, но скорее тем, что вспоминались слова старушки из цветочного магазина на углу (он был дальше всего от Кокуё-лэнда): «Белые лилии — символ невинности».       М.М. могла поклясться, что такой в её глазах выглядела она. Глупая девчонка, так похожая на человека, который ей просто платил. И хотя она убеждала всех вокруг и себя, что искренне любит его, нисколько не питала нежных чувств. Вообще никаких чувств. Долг и приличная сумма на счёте обязывали улыбаться, носить отвратительного цвета зелёную форму и быть преданной. Только деньги и никакой искренности.       До встречи с ней. Хроме молчала, сжимая трезубец в своих худых длинных пальцах, и пряталась далеко в углу. Подальше от неё. Какая глупость… Докуро боялась её как огня, а она — положила всю свою независимость и искренность на алтарь её невинности.       М.М. была прямолинейна до встречи с Хроме. Потом приходилось врать и изворачиваться; говорить, что она её раздражает и, вообще, Мукуро бросит её как только сможет выбраться из тюрьмы. Девчушка, кажется, не верила, ослеплённая тем, что он спас ей жизнь. Какая глупая.       М.М. провела рукой полной синяков от лепестков, которые ещё не проросли, по волосам. Ужасные, отвратительные белые цветы. Хотелось вырвать их, желательно с корнем. Но это было ещё больнее, чем мысли о давно (три месяца — давно?) уже мёртвой Хроме Докуро. Казалось, будто вместе с лепестками из головы она выдирает не только волосы, но и всё своё существо.       Неприятное чувство. Романтизировать раньше она не любила; более того — презирала всякого, кто находил своевременным предаваться этому делу. Поэтому бесполезные романы и сказки были отложены на дальнюю полку с самого детства. Папа когда-то говорил, что нет толку тратить время на то, что не принесёт никакой выгоды. И девушка рассудила, что он был прав.       Романы и сказки, в конце концов, и в самом деле оказались бесполезной литературой. М.М. в последствии открывала её пару раз от скуки, находя какую-нибудь книжечку в вещах Хроме. Кажется, девчонке заходили эти банальные истории о том, что любовь способна победить любое зло.       Девушка не удивилась, если бы узнала, что Докуро мечтает преобразить своей добротой мир вокруг себя. В самом начале их отношений эта мечта казалась М.М. глупой и детской, а сейчас, когда ей удалось это сделать, оставалось лишь смиренно ждать своей участи.       Она могла победить и уничтожить абсолютно всё. А от всего, с чем она не могла справиться, можно было убежать. Но от самой себя и своих чувств, как оказалось теперь, невозможно было спрятаться. — Ну что за глупость? — М.М. достала из комода перчатки в сеточку. Так она сможет хоть немного спрятать свои руки, полные синяков. Возможно, до того, как она умрёт, задохнувшись от огромных лепестков, что перекрывали дыхание, сквозь маленькую сеточку успеют прорасти цветы.       М.М. вспомнила, что впервые её вырвало цветами на похоронах у Хроме. Она так много кашляла и пыталась привыкнуть к этому ужасному чувству внутри себя, что в её ладони нападала целая куча белых лепестков. Они лежали у неё на руках, спрятанных в чёрные траурные перчатки, как снег на асфальте.       Белоснежные, холодные… Они пугали своим видом и появлением, заставляли мафиози впервые в жизни закричать в настоящем ужасе, откидывая их куда-нибудь далеко. Ветер подхватил летящие белые лепестки. А девушка осталась в истерике стоять, дрожа, и смотреть на свои ладони.       Потом начали прорастать первые ростки. По-настоящему больно было лишь в первый раз, потому что М.М. не ожидала, что так произойдёт. Ещё и цветы такие большие, что скрыть их было просто невозможно. А потом всё перестало иметь смысл.       Першило в горле, ощущалась тяжесть в лёгких, от недостатка кислорода пропадало внезапно сознание, но она всё ещё была жива. Кажется. Ещё с того момента, как Хроме Докуро покинула этот ужасно несправедливый мир, девушка поняла, что внутри что-то оборвалось, словно провода перерезали. Была полностью потеряна связь с внешним миром, и только привычки заставляли М.М. заниматься ежедневными делами.       Но это ничего не значило. Хроме Докуро заставила переменить её свой привычный уклад жизни. Даже дважды: своим неожиданным появлением и не менее внезапным исчезновением. Но всё в порядке, М.М. готова была поклясться, что ни капли не злилась на неё за это недоразумение.       Девушка отвернулась от зеркала. Смотреть на отвратительные белые цветы, которые были её наказанием за то, что она не уберегла единственную, кто был с ней искренней и доброй просто так, а не из выгоды, было невозможно.       Белые лилии, которые так подходили милой Хроме, стали истинным проклятием М.М.       Поэтому с букетом этих цветов она и направилась к кладбищу. Всегда аккуратная М.М., положив цветы на могилу умершей возлюбленной, легла рядом с ней.       Выпитый накануне яд, остатки которого она вытирала вместе с помадой, уже скоро должен был убить девушку быстрее, чем это сделали бы цветы, но с невероятным ощущением боли из холодного кончика указательного пальца появился ещё один цветок. Он красиво распускал свои величественные лепестки, пока М.М. спокойно умирала.       Чувство боли и тоски сменилось безразличием. Девушка могла лишь мечтать о том, чтобы на лице сохранилась посмертная улыбка, с которой она готова отправиться на тот свет, где её, вероятно, уже заждалась милая Хроме.