Заблудший волк

Тяжёлая, удушливая вонь поднималась от бурлящих вод Кривоуховых топей, грозя смертью людям и животным. Сильный ветер гнул деревья, казалось, во всех направлениях разом, а заходящее за их спинами Солнце, приняло болезненно-красный оттенок. Для простых людей, особенно суеверных кметов, которые жили в этом болоте и на его окраинах, все казалось предзнаменованием: уходи, убегай, или страдай и умри. Для колдуньи и двух ведьмаков, лишь рык раненого, загнанного зверя, в отчаянии пытавшегося отогнать свою смерть. Спящий у сердце-древа, Геральт заново переживал, вспоминал их охоту за последней из ведьм. С мучительными подробностями он вспоминал каждое дуновение зловонного ветра, каждый шелест, каждый шаг. Он улыбался, когда Йен сморщила нос от отвращения к этому месту, и хмурился, когда нетерпение Цири толкало ее на глупости. Он вспомнил оборотня Берема, который предупреждал их об опасности, и пульсацию старой, жуткой магии, висевшей в воздухе, и стаи зверей, кидавшиеся на них тем чаще, чем глубже они забирались. Ведьмак чувствовал жар пламени Йеннифэр и удары ее молний, ощущал всполохи силы Цири, скользившей то здесь, то там. Напряжение его собственного дрожащего тела, когда он вырезал налетавшее с неба воронье. Предсмертный вопль Пряхи зазвенел в его ушах, когда Цири вонзила свой меч в эту тварь, поедавшую детей. Возвращение медальона Весемира, сожжение хижин дотла и последующее празднование, это был хороший день. Один из лучших за много-много лет. — Переживая это заново, я чувствовал себя хорошо. Нет, лучше этого, — завершил Геральт свое воспоминание. Его аудитория состояла из лорда и леди Уэнт, и товарищей по ганзе. Уэнты молча слушали, иногда с удивлением, а когда со страхом, пока Геральт излагал им упрощенную версию событий. Остальные, более привыкли к его рассказам, хранили спокойствие. Впрочем, многие подробности он оставил при себе. — Сердце-древо сочло, что вам нужно вновь пережить этот опыт — отметил Пицель, нахмурив брови. — Мои знания об этой... онейромантии определенно ограничены, но преждевременно ли говорить, что в этих воспоминаниях могут таиться подсказки? — Я тоже об этом размышлял, — сказал Геральт, отпив красного арборского. —Кривоуховы топи были местом старой дикой магии, порожденной столь же дикой необузданной природой. Не слишком отличается от того, где мы сейчас находимся, хотя эта богороща и близко не соответствует злобной ауре Болота. Кроме того, мой враг, ведьма, укрепляла силы, поедая мужчин, женщин и детей... — Миледи Данелла действительно совершила все, что ей приписывают легенды, — сказал лорд Уэнт, приходя в себя. — Мой дед служил ее знаменосцем в те времена. Последний перед тем, как Харренхолл был пожалован нам королем Мэйкаром. — Раньше нас пугали рассказами про летучих мышей, пожирающих младенцев, — лицо Освелла просветлело, когда он заговорил. — И о рыжем дьяволе, который снимет наши шкуры, если мы плохо себя вести. — Да, большинство этих рассказов были просто побасенками. По правде говоря, самому деду больше нравились истории о славных днях его юности, сражениях с узурпаторами Блэкфайерами, о крови и стали, такими, которые любят все мальчики… ну, почти все, — чувство вины, взбаламученное вчерашним разговором, снова дало о себе знать, судя по поникшим плечам старшего Уэнта. — Освелл уже год, как ушел в пажи, когда здоровье дедушки стало его подводить. Потом он слег, и сгорел за несколько дней. И каждый раз, когда я навещал его, он рассказывал лишь об одном, о чудовищных святотатствах и зверствах, творимых в замке. О преступлениях, за какие и короля, и крестьянина боги одинаково проклянут гореть в семи преисподних. — Преступлениях леди Лотстон? — Да, — вздохнул лорд. — Кровавые жертвоприношения, людоедства, резня невинных. Стыдно признаться, но тогда меня это не столько пугало, сколько злило. Я видел в рассказах деда бредни угасающего разума, от человека, которым я некогда восхищался, и теперь гнившего живьем. Освелл при этих словах на мгновение вспыхнул, но тут же вернул самообладание, видя, каким раздавленным и постаревшим выглядит его брат. Леди Уэнт подошла ближе и обняла Уолтера за плечи. Ее глаза, полные жалости к мужу и страха, были устремлены на Геральта. — История кровопролития и жертвоприношений в Харренхолле начинается не с Данеллы Лостон, мастер ведьмак. — Вы имеете в виду практики Первых Людей? — Так и есть. В течение многих лет я собирала хроники и летописи, посвященные их обычаям. Как и обо всем, предшествующем прибытию андалов, сведения эти скудны, а то, что есть, окружено мифами и легендами. Дети леса высаживали чардрева и славили старых богов, Первые люди переняли у них эту религию, хотя до этого вырубали богорощи. Я не знаю, жертвовали ли Дети кровь и плоть сердце-древам, но люди таким занимались определенно. Уже в обозримом прошлом, один король на Севере вырвал внутренности вторгшихся работорговцев и повесил их на ветвях чардрева. — Я бы попросил вас передать все ваши записи про Первых Людей и Харрена, Великому Мейстеру, милорд и миледи, — сказал Геральт, доев последний кусочек бекона. — Любая крупица знаний, какой бы нелепой она ни казалась, может оказаться незаменимой. Я бы и сам их проштудировал, не будь так занят с осмотром замка. — Вы хотите, чтобы я вычленил сведения, способные помочь вам с экспериментами в онейромантии, — верно догадался Пицель. — Да. Успешное прорицание - это, говоря по простому, та еще заноза в заднице, даже для прирожденных сновидцев. Однако, подробные знания о желаемом человеке или месте могут облегчить работу. Вот тут-то мне и потребуется ваша помощь, Великий Мейстер. Суть в том, чтобы каждый день перед сном вы зачитывали мне четкие сведения о жизни Харрена Хоара, о богорощах и чардревах, Харренхолле и окружающих землях. Возможно, что-то из этого может мне достоверно снить. И да, миледи, я бы попросил вас присоединиться. — Меня? — удивленно моргнула женщина. — На случай, если у меня ничего не выйдет. Видения вас уже посещали, возможно, это повторится вновь, и мы сможем узнать что-то полезное. Сразу предупреждаю, зрелище может быть весьма отвратным. — Это опасно? — спросил Уолтер, словно выйдя из оцепенения. — Ну? Есть ли хоть какой-то шанс, что это... может причинить ей вред? — Честно говоря — вздохнул Геральт, оглядываясь на сердце-дерево и встретившись взглядом с вырезанными на нем глазами. — Из того, что рассказала леди Уэнт про свой первый опыт, это не должно быть страшнее ночного кошмара или дурного воспоминания. — Но ты не уверен. — Нет. Там, откуда я родом, чардрева не растут. Я никогда не сталкивался с чем-то подобным. Я могу говорить лишь на основе собственного опыта с видениями прошлого, настоящего и будущего. Мои были основаны на мутных образах и аллегориях, которые трудно было расшифровать, тогда как предсказание леди Уэнт было на удивление конкретным. Такие точные детали лишними не будут, но я сомневаюсь, что само "путешествие" будет хоть сколько-то приятным, учитывая, кем был Харрен Черный. — Если до этого дойдет, я помогу тебе. — Шейла! — Я знаю, что ты беспокоишься за меня, — отрезала жена, оставив лорда Уолтера стоять с разинутым ртом. — И я понимаю, что чувство вины и любовь заставляют тебя колебаться. Но если мы сможем освободить наш род от этого зла, разве это не мой долг, сделать все возможное? — Она будет не одна, — заверил лорда Геральт. — Если я хотя бы на мгновение почувствую, что она в какой-либо опасности, я вытащу ее из сна. Кроме того, я поговорю с Зелеными людьми об этих деревьях и о том, почему Харрен был так увлечен ими. Все собравшиеся опешили от этих слов настолько, словно из его шеи внезапно выросла еще одна голова. Уэнт-старший, казалось, не мог понять смысл этих слов. Понятная реакция, учитывая множество тайн и домыслов, окружающих как этот орден, так и сам остров. Лишь Эртур Дейн сумел быстро побороть удивление, по крайней мере, в его улыбке сквозило уважение к смелости Геральта. — Нам нужны ответы, не так ли? — Нужны, — кивнул ведьмак. — Если все прочие варианты ничего не дадут, то эти зеленые наш последний шанс. Они поколениями берегли Божье Око, и сомневаюсь, что забыли о том, что Харрен вытворял на его берегах. Кроме того, со мной им нет причин ссорится, коль скоро я не потомок ни андалов, ни Первых Людей. Если они действительно так уж враждебны ко всем чужакам, как Аддам Веларион вернулся живым? Очевидным ответом, который никто не озвучивал, но о котором все явно подумали, был хренов дракон. Геральт, впрочем, не думал, что дойдет до насилия. Чардрева уже выказали благосклонность, а безделушки, которые ведьмак раздал товарищам в богороще, оказали самое благотворное влияние на сон и настроение ганзы, так что беловолосый велел собрать еще больше этих «талисманов», распределить по замку и раздать его обитателям. Теперь им нужен один-единственный рывок, последние крупицы истины, чтобы понять, как возникло проклятие. Следующие несколько дней прошли в основном по устоявшейся схеме. Утро и большую часть дня Геральт, Эртур и Освелл изучали замок, будучи при этом в доспехах и с оружием. Это делало подъем и спуск по четырем оставшимся башням утомительным, но необходимым физическим упражнением. Если они не могли выдержать восхождение по этим бесконечным ступеням в спокойной обстановке, какие шансы у них останутся, когда проклятие себя покажет в полной мере? Башни Страха и Вдовья сохранили стойкость чардрев, хотя и пострадали от жара Балериона. Геральт и гвардейцы смогли обойти их целиком, пока сопровождавшие их Уэнты рассказывали об их истории все, что могли вспомнить. Башня Ужаса была названа в честь бывшей камеры пыток, где Харрен наблюдал и, якобы, принимал участие в изуверствах над теми, кто смел бросить ему вызов. Вдовья башня была названа в честь Эмберли Блэквуд, последней жены Харрена, родившей ему младшего сына. Блэквуды и Бракены были одними из старейших и славнейших семей в Речных землях, если не во всех Семи Королевствах. Когда-то союзники, с приходом андалов они стали непримиримыми соперниками: Бракены переняли веру в Семерых, Блэквуды же хранили верность Старым Богам, и по сей день берегли наследие предков. Геральт понял, что это не было простым совпадением, и он не упустил многозначительных взглядов и намеков со стороны лорда Уэнта, когда зашла речь об этих семьях. Ведьмак решил до времени не развивать эту тему. Башня Плача была одним из самых известных символов Харренхолла. Из колоссальных трещин вдоль стен, коридоров и потолков, внутри постоянно доносился надсадный, скрежещущий, воющий шум, не дать, ни взять, вопли какого-то призрака. Вечером в богороще, Геральт не без удовольствия пояснил удивленным Уэнтам, что причиной жутких звуков был банальный ветер. — Т-ты уверен, мастер ведьмак? — спросила леди Уэнт с явным недоверием в голосе. — Я столько лет считала… — Что там водятся привидения? Да, это обычная реакция, особенно у человека, столкнувшегося с магией. Тем не менее, влияние чардрев там слишком велико для подобных гостей. По иронии судьбы, это место может оказаться самым устойчивым к проклятию во всем замке. Поверьте, мне частенько приходилось разоблачать ошибочные сведения о призраках и монстрах. Давали бы мне по золотому каждый раз… — И ты бы заполнил сокровищницу Королевской Гавани? — с усмешкой спросил Освелл. — Трижды. По меньшей мере. А вот башня Призраков повода для оптимизма не давала. Она была наиболее пострадавшей из пяти, а потому и самой низкой. Расположенная недалеко от восточной стены, рядом с такой же ветхой септой, именно она была еще одним местом сосредоточения проклятия. Прежде чем войти внутрь, ведьмак и его товарищи оставили все магические предметы у входа, и лишь затем стали осторожно подниматься на верхние этажи, вернее, на то, что от них осталось. Балерион нанес зданию такой ущерб, что оно выгорело изнутри дотла, едва ли хоть в одной комнате внутри остался потолок. Как и Королевский Костер, этой башни избегали не только люди, но и звери. Даже крысы, которые кишели в старой септе, держались отсюда подальше. Само название ей дали потому что, как считалось, лишь мертвые могли терпеть пребывание внутри. В тот же вечер, оставшись наедине с Пицелем, пока остальные ужинали, ведьмак поделился беспокойством. — Будь у проклятия всего один центр, все было бы в тысячу раз проще, — признал он, прислонившись спиной к стволу чардрева, пока мейстер сидел футах в двадцати от него, положив рядом стопку записей. — Учитывая свойства почвы и деревьев, мы могли бы образовать круг из них вокруг башни, заперев энергию проклятия и призраков внутри. И бой бы протекал на наших условиях. — И никому не пришлось бы покидать стены Харренхолла, — Пицель понимающе кивнул. — Вы боитесь, что лорд Уэнт откажется от этих мер? Несмотря на все, что он узнал? — Принять существование магии это одно, осознать ее угрозу, совсем другое. Эвакуировать из замка всех до единого непросто, особенно с учетом размеров, и того, что крепостные постройки тоже могут оказаться под ударом проклятия... В отдалении раздался звук шагов. Скоро их услышал и мейстер, затем появился улыбающийся Освелл, с которым они поделились опасениями. — Тогда можете считать, что нам повезло, — тот, как мог, ободряюще улыбнулся. — У нас есть кое-кто, кто имеет большое влияние на лорда Уолтера, и при том симпатизирует нашему делу. — Я надеюсь, что этого достаточно. Этот вечер, как и во многие последующие, команда провела за рассказами о Харрене Черном. Они усвоили историю дома Хоар, чья родословная простиралась в мифическую Эру Героев. В отличие от остального Вестероса, в те дни железнорожденные выбирали своего короля из достойных претендентов на вече, чем еще больше напоминали жителей Скелигге. Величайшие представители дома Хоар той эпохи, Харраг и Куоред, были доблестными боевыми командирами, именами которых северяне еще долго пугали детей. В конце концов, традиция вече угасла, когда дом Грейарнов объявил себя правящей династией. И династия эта, как и многое в мире, держалась какое-то абсурдное количество лет, пока их не сместили Хоары, заручившись поддержкой андалов через договорные браки. Книга архи-мейстера Хараега "История Железнорожденных", основной источник информации об островитянах, показала их как разбойниками и опустошителями, так и предприимчивыми торговцами. Хоарам их собратья якобы не доверяли, за то что те смешались с завоевателями и пустили на острова культ Семерых. Наконец, дошла очередь и до самого Харрена, личность, презираемую всеми источниками без исключения, независимо от их направленности. Кровожадность последнего Хоара могла сравнится лишь с его тщеславием. Пусть он унаследовал и Железные Острова, и Речные Земли, завоеванные его дедом, Харвином Твердоруким, но правил он ими из скромного дома-башни на Большом Вике, который и рядом не валялся с могучими крепостями штормовых, горных и северных владык. Такого гордость короля Островов и Реки вынести не могла. Такого объяснения мотивов Харрена хватало всем хронистам, взявшимся изучать его историю. Лишь тщеславие и гордыня побудили его построить гигантскую крепость, сгубив тысячи людей и срубив древнюю богорощу. Чардрева он выбрал лишь из-за их прочности, а расположение замка лишь для того, чтобы усилить его власть над беспокойными речными лордами, попутно подготовив базу для удара по Аргилаку Дюррандону. Все это имело смысл… пока кто-то, достаточно наблюдательный (например, Геральт) не решался рассмотреть его правление в контексте времени и сложной истории его семейства. Религиозные причины никогда особо не интересовали мейстеров, ведущих летопись Железных Островов. Пара упоминаний о том, что Харрен поклонялся Утонувшему Богу, и все. Его отец, Халлек, веру предков поддерживал в лучшем случае по привычке, он и на островах-то был всего три раза в жизни. То, что к Харренхоллу пристроили септу, опять таки никто из мейстеров не изучал. Монстр и есть монстр, вот и все. Сердце-дерево отреагировало не так, как надеялся Геральт, несмотря на то, что он почти что вбил себе в голову всю многовековую историю железнорожденных и обошел весь огромный замок снизу доверху. В своих снах он видел лишь бой на Кривоуховых топях, да пару раз сражения с Дикой Охотой. Когда первая неделя их пребывания в Харренхолле подошла к концу, было решено позволить леди Уэнт попробовать свои силы в онейромантии. Её мужу идея все еще не нравилась, но ее увещевания и заверения в том, что все пятеро членов ганзы будут неустанно стеречь её сон, оказалось достаточно. Этой ночью все шестеро расположились у чардрева. Небо, как обычно, заполнили мириады ярких звезд, свет которых подчеркивался отсутствием Луны. — Говорят, в безлунные ночи крылатые твари хватают непослушных детей и тащат в Харренхолл, к Данелле Лотстон, — сказала Шейла Уэнт ведьмаку, глядя в небо. Остальные члены ганзы и лорд Уэнт с двумя старшими сыновьями стояли поодаль. Геральт слышал, как они беспокойно переминаются с ноги на ногу на краю поляны. — Какое-то время я думала, что тоже сойду с ума… ведь я… Некоторые семьи прокляты этим в своей крови... Она замолчала, прерывисто вздохнув и опустив взгляд на чардрево, изучающее их. — Вы, без сомнения, заметили, мастер ведьмак, что мы с Уолтером... опасаемся всех разговоров о Блэквудах? — Да. Это было заметно. — Для этого есть веская причина, но я хочу, чтобы ты хранил ее в тайне до конца своих дней. — Я не собираюсь злоупотреблять вашим доверием. — Да... Я так и думала, я только... — она покачала головой. — Дом Блэквуд породнился со многими семьями по всем Семи Королевствам, как и большинство домов подобного престижа. Они даже нашли свой путь в королевскую семью Таргариенов по крови, если не по имени. Одной из таких семей были и Лостоны, а мы, Уэнты, стали их самыми преданными и уважаемыми знаменосцами. — До того преданными, что повязали себя с ними браком. Не только храбрость против Данеллы принесла вам Харренхолл, — правильно, судя по ее кивку, заключил Геральт. — Дом Блэквуд, соединяющий вместе дома Хоар, Лостон и теперь Уэнт, и вливший во всех кровь Первых Людей. Ведьмак уже не сомневался в ее присутствии в родословной Уэнтов, особенно при том, что железнорожденные Хоары, державшие соляных жен, определенно разбавили окрестные семьи. Как бы то ни было, он был уверен, что эта деталь не имеет значения. — Я не буду говорить об этом, миледи, — заверил Ведьмак, демонстративно кивнув в сторону сердце-древа, как свидетеля его слов. — Но я хотел бы попросить вас вот о чем, если у вас есть еще какие-то тайны, раскройте их сейчас. Позже для такого может не остаться ни места, ни времени. — Мои величайшие секреты раскрыты, — Груз прожитых лет был почти осязаем в ее усталом голосе. — Их цепи держали меня так крепко, что удивительно, как не сбылись мои опасения насчет моего рассудка. Безумие было бы передышкой, подумал Геральт, не в первый и не в последний раз испытывая острое сочувствие к этой женщине. Гораздо хуже знать что прав, и понимать, что в эту правду никто не поверит. — Они не сбудутся, — снова пообещал он, склонив голову. — Тень Харрена отравляла все под собой достаточно долго. Беды вашей семьи подходят к концу, даю вам слово. Улыбка леди Уэнт была слишком теплой, чтобы ее могла подавить плескавшаяся в глазах усталость. — Тебе следует подумать о рыцарстве, Геральт. Уверена, ты достоин помазания гораздо больше многих. Ведьмак улыбнулся в ответ. — Я подумывал об этом пару раз. Леди Уэнт устроилась рядом с деревом через несколько минут, положив голову на один из выступающих корней. Геральт прислушался к тому, как стихает ее сердцебиение, как успокаивается дыхание. Он отошел от чардрева, производя как можно меньше шума, и присоединился к отряду. Они сели в небольшой круг, вроде того, как располагались на пути в Харренхолл. Хотя костра не было, бурдюки с вином были к их услугам. — Есть какие-нибудь предположения о том, что тут случится, Геральт? — спросил Освелл, когда Ведьмак сел рядом с ним, принимая предложенный бурдюк. Эти двое сели так, чтобы держать в поле зрения сердце-древо и достичь его одним рывком если потребуется. — Я не так взволнован, как мой брат и все же… — Весьма вероятно, что сегодня не случится ничего, — признался он после большого глотка, протягивая вино Джейме. — А может, и вообще никогда. В любом случае, я на это повлиять не могу. Не налегай, парень. Тебе нужно быть начеку. Парень прекратил пить, бросив на наставника озадаченный взгляд. — Ты сказал, что в лесу безопасно. — Так и есть, но лорд Уолтер и его дети наблюдают за нами. Этот человек и так на взводе, и я бы предпочел не злить его своей небрежностью. — Мне показалось, что я слышал какое-то шарканье, — сказал Эртур, отмахиваясь от меха. Пицель согласно кивнул. — Надо бы занять себя чем-то, чтобы не клонило в сон. — До тех пор, пока это не лекции про жизнь и быт железнорожденных, я целиком за. Часы, проведенные в компании рыцарей, пролетели на удивление быстро и спокойно. Как и во время путешествия к замку, они не давали друг другу уснуть и тихо развлекали рассказами о прошедших днях. С вином никто не перегибал, а державшиеся в стороне Уэнты не решились присоединиться к их компании. Наступил уже час призраков, когда медальон Геральта дернулся, оборвав все разговоры. Ведьмак и остальные взглянули на него, дико скачущий на ладони, и мгновением спустя оказались на ногах, двинувшись к чардреву. На расстоянии в сорок футов Геральт резко остановился и поднял руку. — Дайте мне минуту… Сделав несколько осторожных шагов вперед, ведьмак окинул настороженным взглядом спящую леди Уэнт, возвышающееся над ней дерево и уловил нарастающее биение силы вокруг них обоих. Раздался слабый, но знакомый звук, похожий на рев, которым места силы встречали магов. В нем чувствовалось присутствие чего-то могучего, первобытного. Под деревом энергия скакнула на порядок, Геральт практически ощущал, как сотрясается холм, а магические токи пульсируют, как вены у живого человека. Скользнув под крону, ведьмак потянулся к Шейле. Леди Харренхолла едва шевельнулась. Ее дыхание лишь чуть-чуть ускорилось, так что лишь ведьмачьи чувства могли уловить это. Легко и неосознанно она втянула в себя силу дерева, словно повинуясь старому рефлексу. Хотя физически они и не изменились, в невидимых энергиях, пронизывающих все вокруг них, Шейла и чардрево казались одним целым. Геральт никогда не видел столько активной энергии без единого внешнего выхлопа. Дерево, листья, земля все оставалось неизменным. И все же здесь достаточно силы, чтобы настоящий волшебник мог предать эту груду обожженных камней забвению. Издалека Геральт услышал, как Уэнты двинулись к нему, их шаги глухо стучали по земле и скрипели на опавших листьях. Ведьмак не был уверен, что попадание в вихрь энергий разрушит видение или приведет к каким-то другим последствиям, но рисковать не собирался. Он плавно, но быстро поднял руку, подав им знак остановиться. — Постойте, милорд, — прошептал он, чувствуя, как волосы затылке встали дыбом от силы. — Какая бы сила ни была заключена в дереве, она активна… но не опасна для леди Шейлы. Нет причин вмешиваться. — Делай, как он говорит, Уолтер, — поддержал Освелл. — Если возникнет опасность, мы вмешаемся. Если нет, ты только выставишь себя на посмешище и заставишь Шейлу пройти через это снова. Хотя старший Уэнт смотрел на своего брата со сдержанной, но несомненной яростью, он сдержался. Его сыновья, тем временем, выглядели испуганными, переводя взгляд с отца на дядю и обратно. Геральт оглянулся через плечо на сердце-древо. Сила больше не росла, но продолжала течь сквозь Шейлу, словно бесконечная река. Раз или два он слышал прерывистое дыхание, неразборчивое бормотание. В конце концов, сила начала убывать. Медальон Геральта дрожал не так сильно, потоки магии, бегущие под землей утихли, и глаза леди Уэнт медленно открылись. — Это… кончилось… — Шейла! — Лорд Уолтер бросился прямо к ней, его дети и Освелл побежали следом. Хотя каждый из них предложил помочь ей встать, леди Уэнт лишь качала головой. Даже сесть, прислонившись спиной к стволу, было для нее тяжело. Отпив несколько больших глотков вина, женщина обвела собравшихся взглядом и тихо спросила — Где ведьмак? — Я здесь, миледи, — Геральт опустился перед ней на колени. Сейчас она куда меньше походила на дворянку, и куда больше, на пьяную бродяжку, из-за изможденного, бездумного выражения лица. — Если вам плохо, мы можем поговорить позже… — Нет, нет… Я должна рассказать все сейчас, — Она закрыла глаза и нахмурилась, пытаясь собраться с мыслями. — Ты был прав, так оно и было... Гораздо хуже, чем в прошлый раз, я... я не забуду этого, пока не испущу последний вздох... — Ты видела Харрена Черного, мама? — спросил Роланд Уэнт со страхом и благоговением в равной мере. — Правда? — Во всей его порочности, мой мальчик... Я была одна в каком-то темном месте, где не было ничего, кроме темноты, и звука моих собственных шагов. Мой голос... Подвел меня. Я не могла вымолвить ни слова. Это было... пугающе, ошеломляюще, но... Я была не одна. Еще одно существо присоединилось ко мне, направило меня, ворон. Такого я еще никогда не видела... — Шелла прерывисто вздохнула, глядя на Геральта. — У него было три глаза, и он говорил старческим голосом, которому нельзя бы отказать. Он велел мне идти за ним, к той истине, что ждала наверху… — Где конкретно «наверху»? — спросил Геральт, безуспешно пытаясь вспомнить хоть один случай встречи с трехглазой вороной. — В замке. Чернота вокруг меня превратилась в стены, прочные, толстые стены, и коридоры, которые, казалось, никогда не кончатся. Это был Харренхолл. Я сразу это поняла. Новый, нетронутый... Но я все равно узнала его. Ворон указал мне путь, приказав не сворачивать с пути... Это завело меня... В Королевский Костер... Вверх по новым каменным ступеням, где заходящее солнце светило в окна, а не в трещины... В место, которого больше не существует... Вот тогда-то я и увидел их, его... Она вздрогнула, как от порыва ледяного ветра. — Он был стар и безволос, но с доспехами чернее любой тени, и эта корона, Харрен Черный ожил на моих глазах. Он сидел в конце зала, на белом троне из чардрева, а его сыновья стояли подле. Когда его взгляд скользнул по комнате и остановился на мне... Я боялась представить, что он это сделает... Он не обратил внимания ни на меня, ни на ворону. Как и его сыновья. Все, кроме одного, были взрослыми мужчинами... За исключением Харрена, все они выпили что-то мерзкое, но все же не осмелились выразить ему свое недовольство... — "Слушай, смотри, и запоминай хорошенько, дитя," — сказал мне ворон. И я так и сделала. Я видела, как Харрен откинулся на спинку трона, и белизна застила его глаза. Я наблюдала, как все его сыновья начали дрожать, как будто в их венах был яд, пока их глаза тоже не побелели... Я буду... Всегда помнить, как всемером они накинулись на восьмого... Ребенка... И без колебаний, без пощады разорвали его на куски... Как он стоял молчаливый, как статуя, даже когда его конечности... Ее самообладание дало слабину и женщина больше не могла сдержать рыдания и крики. Уолтер, ее сыновья и даже Освелл обступили Шейлу вплотную, предлагая ей то немногое, что могли утешить. Остальные члены ганзы наблюдали за происходящим, храня гробовое молчание, на которое способны лишь охваченные ужасом люди. Геральт некоторое время выжидал. Леди Уэнт нужно было выпустить накопившееся, в то время как ведьмаку, подавить бурлящий гнев и ненависть, которые горели в его груди. — Они съели останки ребенка, — призналась Шейла, утерев слезы и вновь найдя в себе силы встретиться взглядом с Геральтом. — Пили его кровь... Я не могла этого вынести... Я кричала на ворону, требовала ответов, как... Зачем, зачем отцу убивать собственного ребенка... "Сила", сказал ворон, повелевать людьми и животными, теперь это его единственная надежда выжить против новой угрозы. Теперь.... — Прежде чем я успела спросить, что это за угроза, на зал упала тень. Заходящее солнце... исчезло, вот что я думала, пока не подошла к ближайшему окну. Оказалось, я была не так уж неправа. Оно не было похоже ни на одно существо, которое я могла себе даже представить... Его распростертые крылья поглотили полнеба, его чешуя казалась состоявшей из огня, его зубы были острее бритв, а дыхание словно поджигало сам воздух, — ее голос звучал все слабее. — И эти глаза... За ними стоял разум, собственная жестокая воля... Когда они побелели, у меня перехватило дыхание... Мысль о том, что этот монстр командует Черным Ужасом... Она снова задрожала, теснее прижимаясь к Уолтеру. — Но это было напрасно... Балерион взревел с такой силой, что стекло разлетелось вдребезги... Затем все это сгорело, когда дракон подчинился приказу Завоевателя. Черное пламя охватило зал... Сыновья Харрена погибли сразу же, даже когда их волосы загорелись, а кожа стала серой, а потом черной... они не произнесли ни слова. А он сам… — Прожил достаточно, чтобы проклясть замок. — «Моё!», кричал он, почему-то пламя не обожгло его, как других... Каким-то образом ему удалось подняться и встать, даже когда сам камень вокруг него растаял, превратившись в то, чем он является сегодня... «Моё, мое»… он снова закричал, даже когда его губы сгорели, а глаза лопнули... «Он всегда будет моим, и все, кто захочет его, будут страдать и умрут... До последнего колена" Женщина больше не плакала, просто вздыхала. Её сыновья побледнели так, что могли соперничать цветом лица с самим Геральтом. Остальная часть ганзы ерзала на месте, в то время как Освелл отошел от дерева, стараясь держаться как можно дальше от семьи. Лорд Уэнт не стал даже спрашивать жену, может ли та встать, просто взял ее на руки и понес. — Подожди, Уолтер, — сказала Шейла слабым голосом, останавливая его, прежде чем они смогли уйти. — Есть еще одна вещь... Сообщение для Геральта... Ведьмак нахмурился, чувствуя, как холодок пробежал по его венам. — Сообщение? — От трехглазого ворона, это последнее, что я видела, когда черное пламя охватило нас изнутри и снаружи... Сними проклятие, Белый Волк Ривии. Разорви его, и все станет ясно.