Светлые ночи

      Погас закат, и теплые оранжевые тона покинули вечернее небо, но оно еще долго оставалось светлым. Уютные, выложенные камнем, улочки освещали круглые белые фонари. Прекрасное время для прогулки к морю, но на улицах, как и всегда, было пусто. Поэтому в вечерней тишине отчетливо раздавались спешные девичьи шаги. Мэй беспокойно поднималась от моря по, как назло, такой крутой дорожке. Уже изрядно запыхавшись, она поняла, что серебряная брошь друга, что висела на платье — потерянна, но искать ее сейчас было совсем не время. Девушка с нарастающей тревогой спешила домой, теперь уже замечая, как ужасающе быстро летели стрелки часов. И почему здесь такие светлые ночи? Как можно было так ошибиться?       Пустые, мертвенно немые дороги окружали Мэй, но бояться стоило вовсе не их. Ни тихие улицы городка, ни даже безобидные воры, заснувшие в кустах где-то неподалеку, не таили для нее никакой опасности. В отличие от того, что ожидало дома.       Девушка добежала до перекрестка, окруженного дорогими виллами и, облегченно выдохнув, наконец-то свернула на улицу, где стоял ее дом. В ряду однотипных «мини-дворцов» Мэй увидела знакомое здание. Забежав во двор, она быстро окинула взглядом вход. Где-то в сердце отдаленным голосом заныл страх, но девушка не остановилась. Она осторожно открыла дверь.       Внутри было темнее, чем на улице. Кухню немного освещал фонарь за окном, но в остальных комнатах царил настоящий ночной мрак. В доме не работал ни один светильник. И тишина. Еще более глухая.       Мэй аккуратно нащупала перила и пошла вверх по деревянной лестнице. Тонкий скрип ступеней пронзал тишину, пока они подводили все ближе к той самой комнате второго этажа. По мере того, как привыкали глаза, девушка могла все лучше рассмотреть через приоткрытую дверь. Легким прикосновением, Мэй отворила ее до конца.        — Здравствуй Юри, — мягкий шепот раздался в комнате.       Свет уличного фонаря делил пространство напополам, освещая часть, стоящей у окна, широкой кровати, высокую тумбочку справа от двери и в самой глубине комнаты лишь край огромного кресла, на котором в кромешном мраке только благодаря белой рубашке виднелась худая мужская фигура.        — Почему ты так поздно? — вопрос прозвучал сдавленно и безысходно.        — Ночи здесь прекрасные, но слишком светлые, — Мэй улыбнулась, и последние слова сами будто засветились.       Но это не помогло. Парень мрачно поднялся с кресла, опуская рукав рубашки. Теперь он тоже стоял в свете фонаря. В другой руке Юри сверкал кинжал с блестящей синей рукоятью. Мэй посмотрела другу в глаза.       «Как же поздно».        — Подойди, Мэй, — тихо попросил парень.       Только сейчас она заметила, что все еще стояла так далеко — у самой двери. Собравшись с духом, Мэй отогнала напряжение и, не бросая больше не единого взгляда на кинжал, с улыбкой подошла к Юри. Она медленно обняла парня и, встав на носочки, нежно поцеловала в уголок губ. В ответ его руки сжали девушку так крепко, что стало сложно дышать, но она молчала и лишь прижималась щекой к его груди.       «Все будет хорошо, — мысленно успокаивала она друга».       Хватка ослабла, и Мэй сделала глубокий вдох. Рука Юри бережно убрала ее едва недостающие до плеч черные волосы. Вдруг девушка почувствовала на спине острие кинжала. Заставив себя не вздрогнуть, она стиснула зубы. Юри медлительно вел лезвием тонкую кровавую дорожку по ее спине, от плеча до плеча, минуя бретельки платья. Казалось, будто эту рану медленно выжигают раскаленным металлом, но Мэй не двигалась, лишь слегка сжимая ткань рубашки.       Когда пытка закончилась, она почувствовала, как по спине потекли теплые капли крови. Мэй снова вздохнула и улыбнулась:        — Юри, хочешь почитать вместе? Или посмотрим с балкона, как появляются звезды? Небо светлое, они еще не… — внезапная боль заставила вскрикнуть, этот звук пронзил тишину, словно молния.       Мэй задрожала, впиваясь пальцами в рубашку, на рукав которой стекала кровь с ее руки. На сей раз, рана была одна, но гораздо глубже.        — …еще не зажглись. Пошли. Будем только вдвоем, ты и я, — последние слова вновь засияли теплом.       Казалось, это сияние, наконец, разогнало мрак, в котором погрязла вся комната.        — Неправда, Мэй, — сказал он спокойно, но голос был пропитан безумием.       Схватив девушку за плечи, Юри толкнул ее и с силой прижал к стене. Лезвие, что все еще было у него в руках, противно лязгнуло, поцарапав обои. От столкновения заныл затылок, сердце сжалось. Начинали дрожать коленки. Мэй подняла голову, вновь встречаясь с полным сумасшествия взглядом. Глаза Юри искрились безумием. Она чувствовала, как колотится его сердце и трясутся руки.       «Как же поздно».        — Зачем он тебе?! Зачем они все тебе? Почему ты оставляешь меня? Мэй, давай останемся здесь! Одни! Навсегда! Навсегда!       Юри поднес кинжал к ее шее и повел очередную полоску. Рана на спине тут же показалась царапиной. Лезвие тряслось, заходя в рану опасно глубоко, оставляя не тонкую полоску, а кровавые подтеки, к которым примешивались стекающие слезинки.        — Хватит, прекрати.        — Просто останься здесь! Навечно. И позволь мне смотреть на тебя.       Пытка тянулась мучительно медленно. Чувствовалось, как горячая кровь постепенно пропитывала ткань платья. Когда острее наконец-то оторвалось от шеи, Мэй собрала все силы и неожиданно толкнула парня. Получилось — вырвалась. Резким шагом, она отдалилась, собираясь развернуться и бежать, но налетела спиной на тумбу и тут же с силой столкнулась с не успевшим затормозить Юри.       На мгновение они оба замерли, затем парень отпрыгнул, как ошпаренный. Лезвие со звоном упало. С подола платья крупными каплями стекала кровь, превращаясь на полу в лужицу. Мэй схватилась за живот и, не в силах стоять от пронзающей боли, медленно скользила вниз, опираясь спиной на тумбу, а после рухнула на пол.       И вновь сплошная тьма. Тело медленно погружалось в нее. Подступал холод. Сквозь гул в голове, девушка услышала, как мимо пронеслись шаги.       В глазах темнело с каждой секундой. Мэй слегка подняла голову, чтобы, пока не поздно, оглядеть комнату. Какое же счастье! Всего в паре метров от нее, в свете фонаря блестел разбитый телефон Юри, что упал с тумбы. Девушка приподнялась, опираясь на локоть, и поползла в его направлении. Раны невероятно жгло при малейшем движении, но она продолжала тянуться за этим единственным шансом на жизнь. Один резкий рывок, и вдруг тело окатило до смерти отвратительным холодом. На его фоне жжение ран перестало и вовсе казаться болезненным, настолько гадким было это чувство. Руки больше не держали, управлять телом стало невозможно. Пересилив себя, Мэй сделала еще один рывок и упала, без малейшей возможности двинуться с места. Телефон был на расстоянии вытянутой руки. Дотянуться же до него показалось равносильно всему предыдущему пути. Мэй включила разбитое устройство. Перед глазами расплылись цветные значки. Уже и не чувствуя, как режутся непослушные пальцы, девушка ткнула в номер последнего пропущенного вызова, даже не сомневаясь от кого он.       Гудок ударил по ушам. Не успел раздаться второй, как его прервали.        — Алло! Привет, Юри! Ты все-таки не выбросил свой телефон, — по-наивному радостно выкрикнул Сатору, но в голосе была некая тревога. — Это очень хорошо! Вещь полезная… Ты как себя чувствуешь? Кажется, тебе днем нехорошо было. Есть отличная идея — мы с магазина приедем к вам и повеселимся все вместе. И не думай отказыв…        — Сато… — с усилием выдохнула Мэй.        Речь друга мгновенно прервалась.        — Мэй, это ты? — слова звучали гораздо тише, будто после них затаили дыхание. — У тебя все хорошо?        — Я… умира-ю.       На несколько секунд повисло молчание.        — Мэй… Мэй! Алло! Что с тобой? Ответь! Ответь, пожалуйста!..       Отклика не последовало.        — Я сейчас буду! Держись!       Несмотря на серебряный свет из окна, окружающая мгла пугающе стремительно росла. Она начинала пронизывать тело. Она просачивалась внутрь через кожу, затемняла взгляд, полностью окутывая душу мраком. Все более плотным и непроницаемым. И, когда раздался отдаленный грохот, и в дом на всех порах влетел Сатору, холод уже пронизал ее насквозь.       Парень ринулся оббегать все комнаты, зовя подругу. В мыслях зарождался ужасающий страх, того что он не найдет ее здесь. А где искать тогда, по всему поселку? Еще дальше? Судя по ее голосу, он тогда точно вовремя не успеет. Эта мысль нещадно колола сердце, пока он несся на второй этаж. Увиденное через секунду мгновенно растворило ее и подкосило колени. Сатору сделал шаг назад и оперся спиной на дверной косяк.       Вид мертвенно-бледного лица окровавленной подруги сломал внутри все, что было возможно. Она лежала на полу, словно разбитая фарфоровая кукла.       Но внутри снова загорелась свеча. Парень опустился на колени, прикладывая пальцы к ее шее. Пульс есть — она еще жива!        — Мэй! Мэй! Господи, только живи! — отчаянно бормотал он, оглядываясь в поисках того, чем закрыть рану.       Входная дверь снова грюкнула.        — Сатору! — раздался тревожный девичий голос.        — Она здесь! — выкрикнул тот, останавливая кровь первой попавшейся тканью.       В дверях появилась девушка и тут же застыла на пороге с ужасом на лице, но так же быстро опомнилась.        — Я разверну машину, — она решительно двинулась вниз.       Трясущимися, перепачканными в крови руками Сатору осторожно поднял подругу. Но попытавшись встать, парень сам чуть не потерял равновесие. Расплывающаяся лужа еще теплой крови, порезы и следы от пальцев, проступающие синяками на коже Мэй — от этого вида пробирала ледяная дрожь. Прогоняя ее, юноша заставил ноги слушаться и поспешил к выходу.       На улице уже ждала машина. Девушка выбежала из нее и распахнула заднюю дверь.        — Эрика… — начал Сатору, но та перебила его, мотнув головой.        — Я поведу, садись!       Сатору кивнул. Устроив Мэй сзади, парень запрыгнул в машину. Эрика нажала на газ, и они понеслись по пустым улицам в направлении больницы.

***

      В комнате было темно. Вначале показалось, будто это все та же ночь, но присмотревшись, Мэй поняла, что это обманчивое предрассветное время. Призрачные лучи освещали уютную больничную комнату. Все-таки были плюсы в этом образе жизни. Вот многие могли лежать в больнице, как в отеле? Нет.       Мэй тихонько засмеялась этой мысли, что отдалось болью в животе. Как ни странно, ей хотелось смеяться. Иногда так просто получалось — смеяться, когда все очень плохо. И получалось совершенно искренне. Слишком много ошарашивающих проблем появлялось за последние года, что в их фантастической гуще уже даже не хотелось беспокоиться, а просто вздохнуть и спокойно брать от жизни то, что можно. Тяжелые ситуации почему-то казались девушке абсурдными. Это как будто попал в комедию, где все преувеличенно плохо. Только представить, приехать в Европу на празднование издания книги мужа и попасть в больницу, потому что он чуть не зарезал, это ж как постараться нужно было!       Такая формулировка заставила рассмеяться вслух.        — Ай-ай-ай, — рана вновь потребовала уважения.       Вопрос только в том, какой сегодня день? Вряд ли она проспала так долго, но все же… Все же очень не хотелось упускать этот редкий шанс увидеться с «ним».       В дверь постучали, и на пороге появился доктор. Вероятно, персонал услышал ее смех. Начались расспросы и объяснения, но очень уж не давало сосредоточиться слишком напряженное лицо медика. У него таким странным, почти волшебным образом морщился лоб, что было ужасно любопытно, что же вызвало столь лютый напряг.       В конце концов, из-за этого лба, Мэй так прониклась к доктору, что его стало даже жаль. За два его прихода, беднягу ни капли не удалось разговорить, хотя слишком гордым он совсем не выглядел. И вот, когда за окном уже вовсю расцветало, в середине ожесточенной попытки добиться беседы от несчастного доктора, дверь в палату резко распахнулась.       На пороге стояли Сатору и Эрика. От их внезапного вторжения медик аж подпрыгнул. На мгновение на его лице появилось такое раздражение, что могло показаться, будто эти двое за его смертью пришли. Однако повернувшись к ним, доктор принял свой обычный сурово-деловой вид, и подозрительно быстро ушел.       Теперь все стало понятно.  — Ребята, мне кажется, вы пугаете персонал, — по-доброму отметила Мэй, усаживаясь поудобнее.       Ответа не последовало. Оба все еще стояли у двери, а на их лицах читалось даже не беспокойство, а отчаяние. Это напоминало о недавнем. Верно. Ее же в порыве безумия чуть не убил собственный муж.       От этой мысли неожиданно одолел тихий смех. Именно сейчас, такая подстава, но от этого становилось лишь смешнее. Мэй прикрыла рот рукой, чтобы не засмеяться еще громче. Масло в огонь подливало бесценное выражение лица Сатору, на котором гнев так прекрасно смешался с шоком и недоумением.        — Доброе утро, — еле сдерживаясь, проговорила она.        — Мэй, с тобой все хорошо? — парень с подозрением подошел к кровати.        — О, прекрасно.        — Неужели, Мэй?! Неужели?!       После этого ее окончательно пробило на смех. Невозможно было передать, насколько мило звучала злость не умеющего злиться Сатору. Девушка согнулась, заливаясь хохотом и немного морщась от боли в животе.        — Хватит! Нельзя тебе так смеяться, — со всей серьезностью начал друг, но стоило закончить фразу, как он и сам заразился хохотом.       Палата заливалась смехом. Эрика стояла позади, трясясь от беззвучной смешинки, и прикрывала рот рукой, пытаясь убедить себя, что с ней этого не происходит. У всех слезились глаза. Рана тщетно требовала остановить безобразие. Все же смех постепенно стих, и Мэй увидела, что выражения лиц изменились, но из глаз друзей продолжали течь слезы. На мгновение все застыли.       Сатору молча опустился на кровать и осторожно обнял девушку. Мэй тут же ответила. Объятия Сатору были совсем не похожими на Юри. Тот крепко сжимал девушку в руках, как будто боялся потерять, боялся, что дорогое сокровище ускользнет прямо у него из рук. Сатору же обнимал ее заботливо и необычайно нежно, как будто не хотел неосторожным движением сломать.       С самого начала, когда все пятеро были просто приятелями из одного клуба — еще тогда, казалось бы легкомысленный, Сатору всегда смотрел на Мэй и видел нечто необычайно хрупкое. Он давно понял, что это не так. Но даже теперь — увидев, что девушка осилила гораздо большее, чем он мог представить — даже теперь Сатору не верил, что эти хрупкие израненные плечи могли вынести то, что ей приходилось нести.        — Мэй, Юри чуть не убил тебя!        — Он не хотел, — мягким шепотом ответила девушка. — Я испугалась, дернулась резко, вот и получилось. Конечно же, Юри не хотел никому навредить, — даже не видя лица, Сатору почувствовал, с какой искренней улыбкой она произнесла это.        — Неужели? — в голосе дрожало отчаяние. — У тебя все тело изранено! Не хотел, почему тогда ты вся в порезах?       Мэй шутливо хихикнула:        — Это ты и са-ам знаешь.        — Почему у тебя все руки и шея в синяках?! — на последних словах голос дрогнул, и на спину девушки упали две слезинки.       Парень замолк. Мэй ласково провела рукой по его волосам.        — Юри просто переборщил с объятиями.       Эрика стояла позади и все так же прикрывала рот рукой, но теперь для того чтобы не заплакать. Вторую руку она инстинктивно прижимала к телу, будто защищаясь. Мэй протянула ей ладонь, и та, словно оттаяв, наконец-то сорвалась с места и присоединилась к объятиям.       Комната наполнилась немыми всхлипами.       Юноша ласково обнимал обеих подруг, без шансов понять, как прекратить все несчастья. Спорить с оправданиями Мэй не было никаких сил. Он знал, что ей больно, знал, и для этого не нужно было всех этих рассуждений. Он отлично знал, что словами Мэй может привести куда угодно. Знал, что любая небылица, сказанная ее устами, прозвучит убедительнее святой истины. Да и что такое эта ваша истина, когда… А еще знал, что в сказанное Мэй искренне верит. Достаточно, чтобы оно само стало правдой.       Однако вскоре, совсем незаметно, лечебные объятия взяли свое. Девушка отпустила встающих друзей, чьи спины легко поглаживала, и вновь одарила их искренне теплой улыбкой. Сейчас в душе Мэй не было ничего, кроме этого тепла — для того, чтобы это понять, было достаточно лишь одного взгляда… Чего Сатору уж точно не мог сказаться про себя с Эрикой. Не понимал, как она могла оставаться такой спокойной и даже счастливой, как могла так просто простить за все… все содеянное.       Ведь еще он знал, что на самом деле Юри она даже не любила.